Он  был
самым старшим. Пайпо знал его и писал о нем, как о  наиболее  авторитетном
среди свиноподобных. Лайбо тоже считал  его  вожаком.  Было  ли  случайным
совпадение  его  имени  с  португальским  жаргонным  обозначением  термина
"босс"? Тем не менее, Майро и Аунда, если и считали его самым  влиятельным
и  престижным,  то  в  самой  меньшей  степени.  Они  не  замечали,  чтобы
кто-нибудь советовался с ним. Для  них  он  был  просто  свиньей,  которая
всегда имела массу свободного времени для разговоров с  зенадорами,  и  не
была вовлечена в другие важные мероприятия.
     Однако, он по-прежнему давал зенадорам огромное количество информации
и знаний. Майро никак не мог решить, растерял ли он  свой  авторитет,  так
как уже передал все свои знания соплеменникам, или  его  взаимодействие  с
людьми снизило его престиж среди свиноподобных. Но это не имело  значения.
Как бы там ни было, Майро нравился Мандачува. Он  видел  в  старой  свинье
своего друга.
     - Женщина заставляет вас есть эту плохо  пахнущую  массу?  -  спросил
Майро.
     - Настоящая помойка, говорит она. Даже детеныши кабр  плачут,  берясь
за сосок. - Мандачува захихикал.
     - Если вы оставите это в подарок вашим барышням, они вряд ли будут  с
вами разговаривать.
     - Все же мы должны, мы  должны,  -  сказал  Мандачува,  сияя.  -  Эти
назойливые месизы должны все знать!
     Ах, да, очередной комплимент женщинам. Иногда они говорили  о  них  с
неподдельной искренностью и уважением, почитая их как божество.  А  иногда
отпускали  в  их  адрес  что-нибудь  грубое  и  непристойное,  обзывая  их
месизами,  червями,  скользящими  по  коре  деревьев.  Зенадоры  не  могли
задавать вопросы -  свиноподобные  никогда  ничего  не  говорили  о  своих
женщинах. Было время - долгое время - когда свиньи вообще не  упоминали  о
существовании женщин. Лайбо всегда мрачнел, когда  что-либо  напоминало  о
смерти Пайпо. До его смерти  упоминание  о  женщинах  считалось  табу,  за
исключением поклонения и почитания в редкие  моменты  священнодействия.  И
лишь впоследствии свиноподобные стали отпускать  невеселые,  меланхоличные
шутки по поводу "жен". Но зенадоры так и не получили ответа  на  вопрос  о
женщинах. Свиноподобные делали вид, что женщины не имеют  к  ним  никакого
отношения.
     Из группы, окружившей Аунду, раздался пронзительный свист.  Мандачува
стал настойчиво подталкивать Майро к этой группе.
     - Эрроу хочет поговорить с тобой.
     Майро подошел и сел в стороне от Аунды. Она не взглянула на него -  с
давнего времени они усвоили, что свиноподобные чувствуют дискомфорт,  видя
мужчину и женщину, разговаривающими друг с другом. Они могли разговаривать
с Аундой один на один, но если появлялся Майро, они не  могли  говорить  с
ней и молчали, даже если она о чем-то их спрашивала. Иногда Майро  бесило,
что она не могла даже  подмигнуть  ему.  Он  чувствовал  ее  тело,  ощущая
теплоту, как от маленькой печки.
     - Мой друг, - обратился к нему Эрроу.  -  Мне  представлена  огромная
честь задать тебе вопрос.
     Майро  почувствовал  легкие  содрогания   от   смеха   позади   себя.
Свиноподобные редко спрашивали и просили  о  чем-либо,  им  всегда  трудно
давались подобные обращения.
     - Ты слушаешь меня?
     Майро кивнул.
     - Но помни, что среди людей я не пользуюсь влиянием, я почти ничто. -
Лайбо обнаружил, что  свиноподобных  нисколько  не  оскорбляло  общение  с
бессильными,  неавторитетными  делегатами,  хотя  именно  представление  о
важности и значимости помогло им объяснить строгие ограничения на то,  что
зенадорам позволено делать. - Речь пойдет не о просьбах, исходящих от нас.
О наших неразумных и глупых рассуждениях о ночном огне.
     - Я только и жду,  чтобы  услышать  мудрость,  которую  вы  называете
глупостью, - сказал Майро в обычном ключе.
     - Это был Рутер, обративший к нам из своего  дерева,  кто  сказал  об
этом.
     Майро в молчании взмахнул рукой. Он любил как можно  меньше  касаться
религии свиноподобных, так же как и собственной католической веры. В обоих
случаях он притворялся, что принимает всерьез самые невероятные верования.
Все важные  и  значимые  в  своей  жизни  начинания  свиноподобные  всегда
приписывали тому или иному предку, чьи духи обитали в вездесущих деревьях.
Незадолго до смерти Лайбо, несколько лет тому  назад,  они  впервые  стали
упоминать Рутера, как источник проблемных  идей.  Была  какая-то  жестокая
ирония в том, что разделанная как кролик свинья ныне  почиталась  с  таким
уважением и поклонением.
     Майро ответил также, как делал в свое время Лайбо.
     - Мы ничего не имеем, кроме  уважения  и  любви  к  Рутеру,  если  вы
почитаете его.
     - Нам нужен металл.
     Майро закрыл глаза. Ого,  это  уже  слишком  для  политики  зенадоров
никогда не пользоваться металлическими орудиями на глазах у свиноподобных.
Возможно, свиноподобные сами усмотрели их у людей, что-нибудь  мастеривших
недалеко от ограды.
     - А для чего вам нужен металл? - спросил  Майро,  стараясь  сохранять
спокойствие.
     - Когда приземлился шаттл с Говорящим от имени Мертвых на  борту,  он
произвел невообразимую теплоту, намного жарче, чем  дают  наши  костры.  А
шаттл не сгорел и не расплавился.
     - Это не было металлом, это теплоустойчивое пластиковое покрытие.
     - Возможно, но металл составил сердце этой машины. Он во  всех  ваших
машинах, где вы используете огонь и тепло  для  обеспечения  движения.  Мы
никогда не сможем получить такого огня, как  ваш,  пока  у  нас  не  будет
металла.
     - Я не могу, - сказал Майро.
     - Скажи нам, вы навсегда приговорили нас оставаться  ваэлзами  и  нам
никогда не подняться до ременов?
     Надеюсь, Аунда, не ты объясняла им "Иерархию Исключений" Демосфена.
     - Вы ни к чему не приговорены. Все, что мы вам  даем,  мы  делаем  из
вещей,  растущих  в  вашем  природном  мире,  подобно   кабрам.   И   если
когда-нибудь раскроется это, мы будем изгнаны из  этого  мира,  нам  будет
запрещено встречаться с вами.
     - Но металл, который используете вы, люди,  тоже  производится  нашим
миром. Мы видели ваших шахтеров, бурящих землю к югу отсюда.
     Майро замер, обдумывая создавшееся положение. С этой  стороны  забора
не существовало ни одной точки наблюдения, с которой  можно  было  увидеть
шахтеров. Следовательно, свиноподобные пробирались через него и  наблюдали
за людьми с их собственной территории.
     - Он выходит на поверхность, но только в определенных  местах,  я  не
знаю, как отыскать их. Даже добытый, он оказывается  смешанным  с  другими
породами. Они очищают его и перерабатывают по сложным технологиям.  Каждая
крупица металла требует объяснений. Если мы дадим  вам  готовое  орудие  -
отвертку или мастерок - вы не заметите ее, ее нужно  отыскать.  Молоко  же
кабр не нужно искать.
     Некоторое время Эрроу внимательно смотрел на него; Майро выдержал его
взгляд.
     - Мы думали об этом, - сказал он.  Он  протянул  руку  в  направлении
Кэлендера, вложившего в нее три стрелы. - Посмотри. Правда, хорошо?
     Они выглядели совершенно, как и любое творение Эрроу, они были хорошо
сделаны  и  реальны.  Новшество  заключалось  в  наконечниках.  Они   были
выполнены из вулканического стекла, обсидиана.
     - Кости кабры, - сказал Майро.
     - Мы используем кабру, чтобы убивать  кабру.  -  Он  протянул  стрелы
обратно Кэлендеру. Затем поднялся и ушел.
     Кэлендер разложил тонкие деревянные стрелы перед собой и запел что-то
на Языке Отцов. Майро узнал песню, хотя  не  мог  разобрать  слов.  Как-то
Мандачува объяснил ему, что это молитва,  в  ней  они  просят  прощения  у
мертвых деревьев за то, что используют не деревянное оружие. Иначе, сказал
он, деревья решат, что маленькие некто ненавидят их. Майро вздохнул.
     Кэлендер собрал стрелы. Его место занял  молодой  поросенок,  Хьюман.
Присев на корточки перед Майро, он  вынул  завернутый  в  листья  сверток,
положил его в грязь и стал осторожно разматывать.
     Это была распечатка "Королевы Пчел и Гегемона", подаренная  им  Майро
четыре года назад. Она явилась  причиной  минорной  ссоры  между  Майро  и
Аундой. Все началось с разговора Аунды о религии. Но она была не виновата.
Мандачува первым спросил ее:
     - Как могут жить люди без деревьев?
     Она поняла вопрос - конечно же, он говорил не о лесных посадках, а  о
богах.
     - У нас тоже есть Бог - человек, который умер, но до сих пор  жив,  -
объяснила она. Только один? Тогда где он живет? Никто не знает. Тогда  что
же он такое? Как вы с ним общаетесь? Он живет в наших сердцах.
     Они казались сбитыми с толку. Позднее Майро, смеясь, сказал:
     -  Ты  поняла?  Наша  софистская  теология  воспринимается  ими   как
суеверие. Действительно, обитание в наших  сердцах!  Что  это  за  религия
такая,  по  сравнению  с  любым  из  их  богов,  которого  можно   видеть,
чувствовать...
     - Лазить и собирать месизов,  при  этом  не  обращать  внимания,  что
некоторых они уже срубили, чтобы построить  бревенчатый  дом,  -  добавила
Аунда.
     - Срубили? Срубили без металлических или каменных орудий? Нет, Аунда,
они вымолили, чтобы они упали. - Но Аунду не забавляли шутки о религии.
     Позднее, по просьбе свиноподобных, Аунда принесла им Евангелие от Св.
Джона, представляющее упрощенное переложение Библии  на  старк.  Но  Майро
настоял, чтобы вместе с Евангелием передать им распечатку "Королевы Пчел и
Гегемона".
     - Св.Джон ничего не рассказывает о существах, населяющих другие миры,
- заметил Майро. - А Говорящий от имени Мертвых объяснил баггеров людям  -
а людей баггерам.
     Аунда  была  оскорблена  его  богохульством.  Но   спустя   год   они
обнаружили,  что  свиноподобные  разжигают   костры   страницами   Святого
Евангелия, и бережно хранят и  заворачивают  в  листья  "Королеву  Пчел  и
Гегемона". Это сильно огорчило Аунду, и Майро  счел  лучшим  не  подливать
масла в огонь.
     Хьюман открыл распечатку на последней странице.  Майро  заметил,  что
как только он открыл книгу, свиноподобные  начали  медленно  окружать  их.
Танец во славу масла окончился. Хьюмен коснулся последней строчки книги.
     - Говорящий от имени Мертвых, - пробормотал он.
     - Да, я встречался с ним прошлой ночью.
     - Он подлинный Говорящий, так сказал Рутер.
     Майро объяснил, что существует много  говорящих,  а  автор  "Королевы
Пчел и Гегемона" давно умер. По-видимому, они до сих пор лелеяли  надежду,
что прибывший и есть подлинный Говорящий, написавший священную книгу.
     - Я верю, что он хороший Говорящий, - сказал Майро. - Он был так добр
к нам, к нашей семье, я думаю, ему можно доверять.
     - Когда он придет говорить с нами?
     - Я еще не спрашивал его. Я не могу ему сказать прямо  сейчас.  Нужно
время.
     Хьюман слегка ударил его по голове и взвизгнул.
     - Это моя смерть? - подумал Майро.
     Нет. Другие  свиноподобные  нежно  прикоснулись  к  Хьюману  и  стали
помогать ему заворачивать распечатку, затем понесли ее. Майро  поднялся  и
собрался уходить. Никто из свиноподобных даже не  взглянул  на  него.  Без
всякой показухи,  они  все  были  заняты  делами.  Это  помогло  ему  уйти
незаметно.
     Аунда догнала его, не доходя  до  поляны.  Густая  тень  от  деревьев
делала их неприметными для любого наблюдающего из Милагра - хотя никто  из
жителей города не интересовался лесом.
     - Майро, - нежно окликнула она. Он обернулся и подхватил ее на  руки;
она так резко бросилась на него, что он едва не упал.
     - Они пытались убить меня?  -  попытался  спросить  он,  так  как  ее
поцелуи не оставляли ему возможности произнести целое предложение целиком.
В конце концов он бросил  попытки  произнести  речь  и  поцеловал  ее.  Их
поцелуй,  глубокий  и  жаркий,  длился  бесконечно  долго.  Внезапно   она
выскользнула из его объятий.
     - Ты становишься слишком страстным, - сказала она.
     - Это всегда происходит, когда женщина нападает  на  меня  в  лесу  и
начинает целовать.
     - Остынь, Майро, нам еще далеко до этого.
     Она обняла его за талию, притянула к себе и снова поцеловала.
     - Еще два года, прежде чем ты можешь жениться без согласия матери.
     Майро не пытался возражать. Его мало заботили  церковные  гонения  за
прелюбодеяние, но он понимал, к каким роковым последствиям можно прийти  в
таком хрупком сообществе, как Милагр, где  брачные  обряды  неукоснительно
соблюдаются.  Большие  стабильные  сообщества  легко  растворяют  в   себе
некоторое разумное количество гражданских браков, но Милагр слишком мал. И
хотя Аундой двигала вера, а Майро - рациональное мышление  -  несмотря  на
тысячи возможностей, они вели себя  как  монахи,  давшие  обет  безбрачия.
Майро иногда казалось, что они вечно  будут  жить  в  подобном  монашеском
целомудрии, в такие моменты он становился настойчивым, но мгновенный страх
всегда охранял девственность Аунды.
     - Этот Говорящий, - сказала Аунда. - Ты ведь знаешь, что я  думаю  по
поводу его визита сюда.
     Он  попытался  поцеловать  ее,  но  она  увернулась  и  ему   удалось
поцеловать только нос. Он тщательно целовал  каждый  его  миллиметр,  пока
она, смеясь, не оттолкнула его.
     - Противный. - Она вытерла нос рукавом. - Наш научный метод повис  на
краю пропасти, когда мы начали помогать им, пытаясь повысить их  жизненный
уровень. Но у нас есть еще десять,  двадцать  лет  в  запасе,  прежде  чем
сателлиты обнаружат очевидные сдвиги. Но за это  время  возможно  добиться
существенных сдвигов. У нас фактически не останется шансов на успех,  если
чужой ознакомиться с проектом. Он может рассказать о нем.
     - Может рассказать, а может и  нет.  Я  тоже  когда-то  был  чужаком,
помнишь?
     - Чужим, но не чужаком.
     - Ты бы видела его прошлой ночью, Аунда. Сначала Грего,  затем  Квора
проснулась и заплакала...
     - Отчаявшиеся, одинокие дети - что это доказывает?
     - А Эла. Смеялась. А Олхейдо принял участие в делах семьи.
     - А Квим?
     - Под конец и он прекратил бубнить, что неверному не  место  в  нашем
доме.
     -  Я  рада  за  вашу  семью,  Майро.  Я  надеюсь,  он   излечит   вас
окончательно. Я тоже - я тоже заметила, что ты изменился. Мне  кажется,  у
тебя появилась надежда, я не видела  тебя  таким  уже  много  лет.  Но  не
приводи его сюда.
     Задумавшись, Майро прикусил  щеку.  Затем  он  зашагал  прочь.  Аунда
догнала его и взяла за руку. Они вышли на открытое  пространство.  Одиноко
стоящее дерево Рутера загораживало их от калитки.
     - Ты не можешь бросить меня так! - умоляюще сказала она. -  Не  уходи
от меня!
     - Я знаю, ты права, - произнес Майро, - но я не могу  объяснить  тебе
свои чувства. Когда он был у нас дома, было как будто - было так, если  бы
Лайбо пришел туда.
     - Отец ненавидел твою мать, Майро. Он никогда бы не пришел к вам.
     - Но если бы он пришел. Говорящий вел себя у нас так, как  Лайбо  вел
себя на станции. Ты понимаешь?
     - А ты? Он приходит и ведет себя так, как твой отец никогда  себя  не
вел, и каждый из вас переворачивается и поднимает лапки, как щенок.
     Ее лицо пылало яростью. Майро захотелось ударить ее. Вместо этого, он
подошел к дереву и погладил его. Только за четверть века  оно  выросло  до
восьмидесяти сантиметров в диаметре. Его  кора  была  грубой  и  шершавой.
Неровность коры больно царапнула руку.
     Она шла сзади него.
     - Прости меня, Майро, я не хотела, я не думала...
     - Ты думала, но это глупо и эгоистично...
     - Да, глупо, я...
     - Мой отец был подонком, но это не значит, что я  готов  лизать  руки
первому встречному дяде, погладившему меня по головке.
     Она погладила его по голове, плечам, спине.
     - Я знаю, знаю, знаю...
     - Потому что я знаю, что значит  хороший  человек  -  не  обязательно
отец, просто хороший человек. Я знал Лайбо, ведь так? И  когда  я  говорю,
что этот Говорящий, этот Эндрю Виггин, для меня как Лайбо, ты лучше слушай
меня, выслушай до конца, а не отмахивайся как хныканья, как от рама!
     - Я буду слушать. Я хочу встретиться с ним, Майро.
     Майро удивился самому себе. Он  плакал.  Это  тоже  было  достижением
Говорящего, хотя его не было рядом. Он дал волю его чувствам, освободил от
тяжести в сердце, и теперь Майро уже не мог остановиться.
     - Ты права, да, - мягко сказал Майро, его голос срывался от эмоций. -
Я увидел его, его терапию, и подумал, как хорошо,  если  бы  он  был  моим
отцом.
     Он повернулся к Аунде, не заботясь, что она увидит его красные  глаза
и заплаканное лицо.
     - Эти слова я говорил всякий раз, когда возвращался домой со  станции
зенадоров. Если бы Лайбо был моим отцом, если бы я был его сыном.
     Она улыбнулась и обняла его. Ее волосы высушили слезы с его лица.
     - Ах, Майро, я рада, что он не твой отец. Потому что иначе я была  бы
твоей сестрой, и у меня не было бы надежды иметь тебя, иметь для себя.



                             10. ДЕТИ РАЗУМА

     Правило 1. Все Дети, разделяющие Учение Христа,  обязаны  вступать  в
брак, иначе  они  будут  вне  закона;  все  Дети  обязаны  соблюдать  обет
целомудрия.
     Вопрос 1: Почему необходим брак?
     Глупый вопрос, зачем  необходим  брак?  Любовь  -  единственные  узы,
связывающие меня с моим любимым. Брак - это не есть договор между мужчиной
и женщиной, даже звери ищут себе пару и  рождают  потомство.  Брак  -  это
договор между мужчиной и женщиной с одной стороны, и обществом, в  котором
они живут, с другой. Сочетаться браком по законам общества,  значит  стать
его полноправным гражданином, а отвергнуть брак означает стать отверженным
обществом, изгнанником. Ребенок, родившийся вне закона, это раб, изменник.
Главная заповедь моего человеческого сообщества  заключается  в  том,  что
подлинными взрослыми являются лишь те, кто свято соблюдает законы, табу  и
обычаи бракосочетания.
     Вопрос 2: Почему тем, кто  посвящается  в  духовный  сан,  а  именно,
монахам и монашкам, предписано безбрачие?
     Для отделения их от общества. Монахи и монашки  -  это  слуги,  а  не
граждане.  Они  прислуживают  Церкви,  но  не  составляют  саму   Церковь.
Материнская Церковь - это невеста, а Христос - жених; монахи и  монашки  -
просто гости на свадьбе, они отвергают полноправное гражданство в обществе
Христа, чтобы стать его слугами.
     Вопрос 3: Тогда зачем Дети Разума  Христа  должны  вступать  в  брак?
Разве они не призваны служить Церкви?
     Мы не служим Церкви, иначе как  через  брак;  так  ей  служит  каждая
женщина и каждый мужчина. Разница в том, что то, что брак  передает  через
гены следующим  поколениям,  мы  передаем  через  знания.  Их  юридическая
законность заложена и существует в генных молекулах грядущих поколений,  в
то время как наша - живет и процветает в наших умах.  Память  -  вот  плод
брака, именно память, воплотившаяся в великом чуде - детях.
                                    Сан Анджело, Правила и Догматы Ордена.
                                    Дети Разума Христа, 1511:11:11:1


     Настоятель собора внес с собой гробовое  молчание  темных  часовен  и
кладбищенскую тишину. Его появление в  аудитории  парализовало  студентов;
тишина, поглотившая зал, заставила их даже затаить дыхание.
     - Дон Кристиан, - зашептал настоятель. - Епископ требует вас к себе.
     Студенты, чей возраст был от 13 до 19 лет, достаточно хорошо понимали
напряженность  отношений  между  церковной  иерархией  и  свободомыслящими
монахами, преподающими в большинстве  Католических  Школ  Ста  Миров.  Дон
Кристиан, помимо прекрасного преподавателя истории, геологии, археологии и
антропологии, был также аббатом монастыря Филхос  да  Менте  де  Кристо  -
Ордена  "Дети  Разума  Христа".  Взгляды  Кристиана  делали  его  основным
противником епископа за верховенство  в  Луситании.  В  ряде  случаев  его
авторитет  превышал   авторитет   епископа;   во   многих   мирах