ки акцентируют  факт,  что  Бог  полюбил  людей  так
сильно, что послал к  ним  своего  единственного  сына.  Ты  же  помнишь
Писание.
   - И кто уверует в него, тот уже не умрет.
   - Вот именно. Те, кто уверует, обретут вечную жизнь. По их  мнению  -
третью жизнь.
   - То есть, те, кто умрет, должны быть неверными.
   - Не все pequeninos становятся в очередь, чтобы записаться  в  службу
летучих ангелов уничтожения. Но все  же,  их  столько,  что  этому  пора
положить конец. И не только ради добра Матери Церкви.
   - Ради Матери Земли.
   - Ты же сам видишь, Миро. Случается, что на таких, как я, миссионеров
ложится ответственность  за  судьбы  мира.  Я  обязан  каким-то  образом
переубедить этих еретиков, доказать, что они заблуждаются, и склонить  к
тому, чтобы они приняли доктрину Церкви.
   - А зачем тебе сейчас разговаривать с Корнероем?
   - Чтобы получить ту информацию, которой свинксы  с  нами  никогда  не
поделятся.
   - То есть?
   - Адреса. На Лузитании растут тысячи лесов pequeninos. Какой  из  них
стал общиной еретиков? Ведь их космолет может уже давно улететь, пока  я
попаду туда наугад, идя от леса к лесу.
   - Ты хочешь отправиться один?
   - Как обычно. Я не могу брать с собой никого из малых братьев. В  еще
не окрещенных лесах имеется склонность к убийствам чужих  свинксов.  Это
один из случаев, когда лучше быть раменом, чем утланнингом.
   - А мама знает, что ты хочешь ехать?
   - Миро, подумай. Я не боюсь Сатаны, но вот мама...
   - А Эндрю знает?
   - Конечно. Он настаивает, чтобы ехать со мной. Говорящий  За  Мертвых
пользуется огромным престижем и надеется, что поможет мне.
   - Значит, ты не будешь один...
   - Ну конечно же, буду. С каких это  пор  человек,  защищенный  божьим
доспехом, нуждается в помощи гуманиста?
   - Эндрю католик.
   -  Да,  он   ходит   на   мессу,   принимает   причастие,   регулярно
исповедывается, но он до сих пор остается Говорящим  За  Мертвых,  и  не
кажется, что он на самом деле верит в Бога. Нет, я отправлюсь сам.
   Миро поглядел на Квимо с растущим изумлением.
   - А ведь ты непробиваемый сукин сын.
   - Нет, непробиваемыми бывают только кузнецы да  сварщики.  У  сукиных
детей свои проблемы. Я всего лишь слуга Господа нашего  и  Церкви,  и  у
меня имеется задание, которое следует исполнить.  Но  последние  события
указывают мне на то, что большая опасность мне грозит со стороны  брата,
чем пусть даже самого закоренелого еретика из pequeninos.  После  смерти
Человека свинксы придерживались общепланетных обязательств: никто из них
не поднял руки, чтобы нанести вред  людскому  созданию.  Они,  может,  и
еретики, но остаются pequeninos. Своих обязательств они не нарушат.
   - Прости, что я тебя ударил.
   - Для меня это было так, будто ты меня обнял, сын мой.
   - Хотелось бы мне, чтобы все так и было, отче Эстеваньо.
   - Значит так оно и было.
   Квимо повернулся к дереву и начал выбивать ритм. Почти сразу же  звук
начал менять свою высоту и  тон,  так  как  пустые  пространства  внутри
ствола начали менять свою форму. Миро подождал еще несколько  минут.  Он
вслушивался, хотя  языка  отцовских  деревьев  и  не  понимал.  Корнерой
высказывался единственным возможным образом.  Когда-то  он  разговаривал
обыкновенно, когда-то формировал слова с помощью  губ,  языка  и  зубов.
Тело  можно  потерять  по-разному.  Миро  пережил   нечто   такое,   что
обязательно должно было его убить. Он остался калекой. Но все же он  мог
передвигаться, пускай  и  неуклюже,  все  еще  мог  говорить,  пускай  и
медленно. Он считал, будто страдает как Иов. А вот Корнерой  и  Человек,
искалеченные гораздо сильнее, верили, что обрели вечную жизнь.
   - Паршивая ситуация, - отозвалась Джейн в ухе у Миро.
   Все так, беззвучно ответил он ей.
   -  Отец  Эстеваньо  не  должен  ехать  один.  Когда-то  свинксы  были
чертовски хорошими воинами. И они еще не забыли об этом.
   Расскажи об этом Эндеру. Лично я не имею здесь ни малейшей власти.
   - Храбрые слова, мой герой. Я поговорю с Эндером,  а  ты  жди  своего
чуда.
   Миро тяжело вздохнул и направился вниз по склону, к воротам.

Глава 9

ПИНОККИО

   Я разговаривала с Эндером и его сестрой, Валентиной. Она историк.
   Объясни это.
   Она роется в книгах,  чтобы  найти  рассказы  о  людях.  Затем  пишет
рассказы о том, что ей удалось найти, и отдает это всем остальным людям.
   Но если эти рассказы уже существуют, зачем  она  пишет  их  с  самого
начала?
   Потому что они не всегда понятны. Она же помогает людям их понять.
   Раз люди, более приближенные к тем  временам,  их  не  понимали,  как
может случиться такое, что она, приходя значительно позже, их понимает?
   Я и сама спросила об этом. Валентина утверждает, что и сама не всегда
понимает их лучше. Но давние пишущие понимали, что эти рассказы означали
для людей их времени, она же сама понимает, что они означают  для  людей
ее собственного времени.
   Выходит, рассказ меняется.
   Да.
   И все-таки они каждый раз считают его истинным воспоминанием?
   Валентина что-то объясняла мне о рассказах,  которые  правдивы,  и  о
других, которые верны. Только я ничего из ее объяснений не поняла.
   А почему они с самого начала тщательно  не  запомнят  свои  рассказы?
Тогда бы им не пришлось все время себя обманывать.
   Закрыв глаза, Цинь-цзяо  сидела  перед  терминалом.  Она  размышляла.
Вань-му расчесывала ей волосы; плавные, размеренные движения щетки, само
дыхание девушки уже доставляли облегчение.
   Сейчас  было  время,  когда  Вань-му  могла  обращаться  к  Цинь-цзяо
свободно, без опасений, что сможет помешать чему-то очень важному. Ну, а
поскольку Вань-му была Вань-му, она  использовала  расчесывание  на  то,
чтобы задавать вопросы. А было их множество.
   В первые дни все они касались голоса богов. Понятно,  что  Вань-му  с
облегчением узнала, что практически всякий раз достаточно проследить  за
одним слоем дерева, ведь  она  опасалась,  что  Цинь-цзяо  каждый  вечер
приходится проходить весь пол.
   Но она продолжала задавать вопросы обо всем, что только имело связь с
очищением. А почему бы тебе просто не  проследить  один  слой  сразу  же
утром, чтобы весь день уже не  думать  об  этом?  Почему  бы  вообще  не
закрыть пол ковром? Ей трудно было  объяснить,  что  богов  не  обманешь
такими простенькими штучками.
   А если бы в целом мире не было ни единого кусочка дерева? Разве тогда
боги сожгли бы тебя как клочок бумаги? Или же с неба слетел  бы  дракон,
чтобы похитить тебя?
   Цинь-цзяо не могла  ответить  на  вопросы  Вань-му.  Она  могла  лишь
повторять, что боги требуют от нее именно такого служения.  Если  бы  не
было древесины, то боги и не требовали бы прослеживания  слоев.  На  что
Вань-му заметила, что следовало бы издать приказ о  запрете  пользования
деревянными полами, и тогда Цинь-цзяо перестала бы мучиться.
   Те, кто не слыхал голоса богов, не могли понять...
   Но сегодня вопросы Вань-му уже не имели ни малейшей связи  с  богами.
Во всяком случае, поначалу.
   - Так что же, в конце концов, остановило Лузитанский Флот? - спросила
девочка.
   Еще немного, и Цинь-цзяо, не раздумывая, ответила бы с улыбкой:  если
бы я знала, то смогла бы наконец-то спокойно вздохнуть. Но внезапно  она
осознала, что Вань-му даже и знать не может об исчезновении флота.
   - Откуда ты знаешь о Лузитанском Флоте?
   - Но ведь я же могу  читать,  правда?  -  ответила  на  это  Вань-му,
возможно даже с излишней гордостью.
   Хотя, а почему бы ей и не гордиться? Цинь-цзяо хвалила ее без  всяких
задних мыслей, поскольку  девочка  училась  исключительно  быстро  и  до
многого могла додуматься вполне самостоятельно. Она  была  очень  умной.
Цинь-цзяо не удивилась бы, если бы Вань-му понимала гораздо больше,  чем
даже признавалась.
   - Я же вижу, что на твоем терминале, - продолжала Вань-му. - И всегда
это как-то связано с Лузитанским Флотом. О нем ты разговаривала с  отцом
в первый же день моего здесь появления. Тогда я  мало  чего  поняла,  но
теперь знаю, что  имеется  в  виду.  -  В  ее  голосе  вдруг  прозвучало
возмущение. - Хорошо было бы, если бы боги наплевали в  лицо  тому,  кто
выслал эти корабли.
   Эта резкость сама по себе была чем-то странным. Ну а то, что  Вань-му
выступала против Звездного Конгресса -  в  это  вообще  невозможно  было
поверить.
   - Ты знаешь, кто выслал эти корабли? - спросила Цинь-цзяо.
   - Конечно. Эгоистичные политики, которые пытаются  уничтожать  всякую
надежду на независимость колониальных миров.
   Следовательно, Вань-му знала, что бунтует  против  власти.  Цинь-цзяо
сама с отвращением вспомнила те слова, что были  сказаны  ею  много  лет
назад. Но  услыхать  их  вновь,  сказанные  в  собственном  присутствии,
собственной тайной наперсницей... это чудовищно.
   - Что ты  можешь  знать  об  этом?  Это  дела  Конгресса,  а  ты  тут
рассуждаешь о независимости колоний и...
   Вань-му стояла на коленях, касаясь  лбом  пола.  Цинь-цзяо  сразу  же
уствдилась своей суровости.
   - Встань, Вань-му.
   - Ты сердишься на меня.
   - Я удивляюсь, что ты  говоришь  такие  вещи.  Вот  и  все.  Кто  это
наговорил тебе подобной чуши?
   - Это все говорят, - ответила девочка.
   - Не все, - не  согласилась  Цинь-цзяо.  -  Отец  никогда  такого  не
говорил. С другой же стороны, Демосфен твердит об этом, не переставая.
   Цинь-цзяо вспомнила, что испытала, впервые прочитав эссе Демосфена...
каким логичным, истинным и откровенным показалось оно ей  тогда.  Только
впоследствии,  когда  отец  объяснил  ей,  что  Демосфен  -   это   враг
правителей, а значит и враг богов... Тогда до нее дошло, сколь гладки  и
обманчивы  слова  изменника,  которые  почти  что  убедили   ее,   будто
Лузитанский Флот - это зло.  Раз  Демосфену  не  хватило  малого,  чтобы
обмануть образованную, богослышащую девушку,  то  ничего  удивительного,
что сейчас услыхала его слова, повторяемые как истинные, от  девочки  из
народа.
   - А кто такой Демосфен? - спросила Вань-му.
   - Предатель, который явно  имеет  больший  успех,  чем  кто-либо  мог
подозревать.
   Понимает ли Звездный Конгресс, что идеи Демосфена повторяются людьми,
которые ничего о нем не слыхали? Понимает ли  кто-нибудь  там,  что  это
означает? Идеи Демосфена вошли  в  сознание  простого  народа.  Ситуация
стала более опасной, чем считала Цинь-цзяо. Отец  мудрее;  он  наверняка
уже знает об этом.
   - Ладно, не будем, - сказала Цинь-цзяо. -  Расскажи-ка  мне  лучше  о
Лузитанском флоте.
   - Как же я могу, если ты сердишься.
   Цинь-цзяо терпеливо ждала.
   - Ну ладно, - согласилась, хотя и  весьма  осторожничая,  Вань-му.  -
Отец говорит... и еще господин Ку-вей, это очень мудрый  приятель  отца,
который сдавал экзамены на  государственного  служащего,  и  не  хватило
самой малости, чтобы сдал...
   - Так что же они говорят?
   -  Очень  нехорошо,  что  Конгресс  выслал  флот...   причем,   столь
огромный... чтобы атаковать самую маленькую колонию. И всего лишь за то,
что те отказались послать двух своих граждан на суд на  другую  планету.
Они говорят, что вся правота на  стороне  Лузитании,  поскольку  высылка
людей вопреки их воле с одной планеты на другую означает для них  утрату
семьи и друзей. Навсегда. Это все равно, что казнить их еще до суда.
   - А если они были виновны?
   - Об этом должен решать суд их собственного мира. Там люди их знают и
могут справедливо оценить преступление. Конгресс не имеет  права  решать
об этом издалека, раз ничего не  знает,  и  еще  меньше  -  понимает.  -
Вань-му склонила голову. - Так говорил господин Ку-вей.
   Цинь-цзяо скрыла отвращение, которое пробудили  в  ней  изменнические
слова Вань-му. Это очень важно - знать, что говорят простые  люди.  Даже
если Цинь-цзяо была уверена в том, что боги рассердятся на нее  за  само
выслушивание этих слов.
   - Так ты считаешь, что Лузитанский Флот нельзя было высылать?
   - Если они без серьезных причин смогли выслать флот против Лузитании,
что их удержит от того, чтобы выслать флот  против  Дао?  Ведь  мы  тоже
колония, мы не входим в Сто Миров, мы не члены Звездного Конгресса.  Что
их может остановить, если они объявят Фей-цы изменником?  Или  заставить
его лететь на какую-нибудь отдаленную планету, откуда он не  возвратится
даже через шестьдесят лет?
   Даже сама мысль об этом была отвратительна; Вань-му поступила  нагло,
включая отца в дискуссию. И не потому, что  была  всего  лишь  служащей.
Наглой была сама мысль, будто Хань Фей-цы  будет  обвинен  в  каком-либо
проступке. Цинь-цзяо на мгновение утратила контроль  над  собой  и  дала
выход раздражению.
   - Звездный Конгресс никогда не поставил бы  моего  отца  перед  судом
будто преступника! - воскликнула она.
   - Извини меня, Цинь-цзяо. Ведь ты только попросила меня повторить то,
что говорил мой отец.
   - Так выходит, твой отец говорил о Хань Фей-цы?
   - Все в Жоньлей знают, что Хань Фей-цы - это самый  уважаемый  житель
Дао. Мы гордимся тем, что дом Рода Хань находится в нашем городе.
   Выходит, подумала Цинь-цзяо, ты прекрасно понимала, сколь велики твои
амбиции, когда решила сделаться служащей у его дочери.
   - Я не хотела его оскорбить. И они тоже - нет. Но разве это неправда,
что если бы Звездный Конгресс пожелал, то он мог бы приказать Дао, чтобы
мы отослали твоего отца на другую планету, чтобы он там  предстал  перед
судом?
   - Никогда бы...
   - Но ведь они могли бы? - не отступала Вань-му.
   - Дао - колония, - ответила Цинь-цзяо.  -  Закон  разрешает  это,  но
никогда...
   - Если они сделали это на Лузитании, то почему бы им не сделать этого
и на Дао?
   - Потому что ксенологи на  Лузитании  были  виновны  в  преступлении,
которое...
   - Люди на Лузитании  так  не  считали.  Их  правительство  отказалось
выслать ксенологов на суд.
   -  И  это  самое  ужасное.  Как  планетарное  правительство   посмело
подумать, будто знает о чем-то лучше Звездного Конгресса?
   - Но ведь на Лузитании все знали, - заявила Вань-му  так,  как  будто
говорила о совершенно естественных вещах, известным всем  и  каждому.  -
Они знали этих людей, этих ксенологов. Если бы Звездный Конгресс  вызвал
Хань Фей-цы на другую планету, чтобы там судить его за  преступление,  о
котором мы знаем, что он его не совершал... Неужто ты считаешь, что бы и
мы не подняли бунт,  вместо  того,  чтобы  отдавать  на  расправу  столь
великого человека? А они бы тогда выслали флот против нас.
   - Звездный Конгресс - это источник  всяческой  справедливости  в  Ста
Мирах, - решительно заявила Цинь-цзяо. Обсуждение пришло к концу.
   Только наглость Вань-му при этом не умолкла.
   - Но ведь Дао еще не входит в число Ста Миров, - сказала  она.  -  Мы
всего лишь колония. Они могут сделать с нами все, что только захотят,  а
это никак не справедливо.
   Под конец  Вань-му  даже  дернула  головой,  как  будто  верила,  что
одержала победу. Цинь-цзяо же чуть не расхохоталась. Она и на самом деле
рассмеялась бы, если бы не была такой рассерженной. Отчасти - потому что
Вань-му столько раз перебивала ее и даже спорила, чего учителя  пытались
избегать. Тем не менее, это  хорошо,  что  Вань-му  такая  смелая.  Гнев
Цинь-цзяо доказывал,  что  она  слишком  уж  привыкла  к  незаслуженному
почтению, оказываемому ее мыслям только лишь за то, что они исходили  от
богослышащей. Следовало бы даже поддержать  Вань-му  в  том,  чтобы  она
говорила с нею так почаще.  Так  что  эта  часть  гнева  Цинь-цзяо  была
несправедливой, и ее необходимо было подавить.
   Только вот гораздо более серьезным поводом для раздражения  было  то,
как Вань-му высказывалась о Звездном Конгрессе. Как будто она совершенно
не признавала Конгресс наивысшим органом власти над всем  человечеством,
как будто считала, что Дао важнее коллективной  воли  всех  миров.  Даже
если бы случилось невозможное, и Хань Фей-цы пришлось бы предстать перед
судом на планете, расположенной в сотне световых лет, он пошел бы на это
без малейших колебаний. И он бы разъярился, если бы  кто-нибудь  на  Дао
попытался ему в этом воспрепятствовать. Бунт, как на Лузитании? О  таком
не могло бы быть и речи.  При  самой  только  мысли  об  этом  Цинь-цзяо
чувствовала себя грязной.
   Грязной. Нечистой. Из-за этих бунтарских мыслей  она  тут  же  начала
всматриваться в слои на досках.
   - Цинь-цзяо! - воскликнула Вань-му, как только  Цинь-цзяо  опустилась
на колени и склонилась над полом. - Скажи мне, пожалуйста, что  боги  не
карают тебя за то, что ты слушаешь того, что я тут наговорила!
   - Они меня не карают, - ответила Цинь-цзяо. - Они очищают.
   - Но ведь это были даже и не мои слова, Цинь-цзяо. Это  слова  людей,
которых здесь и нет с нами.
   - Это нечистые слова, кто бы их не высказал.
   Но ведь это же не справедливо, чтобы тебе  приходилось  очищаться  за
взгляды, которые ты даже не разделяешь.
   Еще хуже! Неужто Вань-му не остановится?
   - Обязана ли я выслушивать то, что даже сами боги несправедливы?
   - Ну конечно, если они наказывают тебя за слова других людей.
   Нет, эта девица ведет себя совершенно непристойно!
   - Неужто ты умнее богов?
   - Точно так же они могли бы  наказывать  тебя  за  то,  что  на  тебя
воздействует гравитация, или падает дождь!
   - Если они прикажут мне очиститься по этой причине, я  сделаю  это  и
назову справедливостью, - заявила Цинь-цзяо.
   - В таком случае, это слово не имеет никакого значения! - воскликнула
Вань-му. - Когда ты его проговариваешь, то  понимаешь  "все,  что  решат
боги". Но когда его высказываю я, то имею в  виду  лишь  то,  что  людей
наказывают за то, что они сделали специально; о том...
   - Я послушна тому, что боги посчитают справедливым.
   - Справедливость остается справедливостью, что бы  боги  об  этом  не
думали.
   Цинь-цзяо хотелось вскочить и ударить свою тайную наперсницу.  И  она
имела право: Вань-му доставляла ей такую  боль,  как  будто  только  что
ударила ее сама. Только у Цинь-цзяо не было привычки бить  кого-то,  кто
не мог ей ответить. Кроме того, она отметила более  интересную  загадку.
Ведь это же боги послали ей Вань-му - Цинь-цзяо  была  в  этом  уверена.
Поэтому, вместо  того,  чтобы  спорить  непосредственно  с  Вань-му,  ей
следовало догадаться, что  хотели  передать  ей  боги,  присылая  к  ней
служанку, повторяющую столь недостойные, дерзкие слова.
   Боги сделали так,  чтобы  Вань-му  сказала,  что  это  несправедливо:
карать всего лишь за то, что ты выслушиваешь лишенные  уважения  мнения.
Возможно, такое утверждение является правдой. Но правдой является и  то,
что  боги  не  могут  быть  несправедливыми.  Значит,   Вань-му   нельзя
наказывать  за  выслушивание  мятежных  замечаний  других  людей.   Нет.
Цинь-цзяо  должна  очиститься,  поскольку  где-то  в  глубине,  в  самой
сердцевине  своего  сердца,  она  продолжает  сомневаться   в   послании
Звездного Конгресса; она продолжает  верить  в  то,  что  они  поступают
несправедливо. Цинь-цзяо тут же поползла к ближайшей стенке и  разыскала
соответственный слой. Благодаря словам Вань-му, она открыла в себе самой
тайное недостоинство. Боги подвели ее еще на шаг ближе к познанию  самых
мрачных уголков ее "я",  чтобы  в  один  прекрасный  день  ее  полностью
заполнило сиянием. Чтобы подобным образом  она  заслужила  имя,  которое
сейчас является только лишь насмешкой. Какая-то частица внутри  меня  до
сих пор еще не верит в правоту Звездного Конгресса. О  боги,  ради  моих
предков, ради моего народа, ради моих повелителей и меня самой, в  конце
концов, очистите меня от сомнений и сделайте непогрешимой.
   Чтобы очиститься, хватило одной доски. Это хороший знак. Выходит, она
узнала нечто важное. Когда Цинь-цзяо закончила, она увидала, что Вань-му
молча следит за ней. Злость  уже  совершенно  испарилась.  Девушка  была
благодарна Вань-му, что та, будучи неосознанным орудием  богов,  помогла
ей понять новую истину. Но Вань-му об