такого разума и колонизировали ее, судя  по
рассказам аборигенов, вели себя здесь, как завоеватели.
   - Поэтому они и погибли, - живо откликнулся Сергеи. - Погибли потому, что
не были способны к взаимопониманию  и  разумному  компромиссу.  Они  создали
искусственный разум, но не смогли найти с ним взаимопонимания, как не  нашли
и здесь. Я теперь начинаю понимать Уранию. Понимать, что она имела  в  виду,
когда говорила,  что  на  этой  планете  меня  ждут  испытания.  Она  хотела
проверить возможность человека с Земли к взаимопониманию. Вот  что  главное!
Боюсь, она еще не приняла окончательного решения и  ждет  результатов  этого
эксперимента.
   - И если бы мы...
   - Если мы не выдержим испытания, может измениться ее отношение  к  Земле.
Пусть и без трагического результата для Земли,  но...  хотя  в  этом  случае
трагический результат будет только отсрочен... Об этом эксперименте не знала
даже Ольга, иначе бы меня предупредила.
   - Тогда надо быстрее покинуть планету!
   - Я тоже вначале так подумал, но теперь понял,  что  это  не  оптимальное
решение. Отказаться от контакта - значит не довести  эксперимент  до  конца.
Урания скорее всего ждет другого... Вот  что  не  дает  мне  покоя...  Чтобы
принять решение, мне чего-то не хватает. Информации... Я никак не могу  себе
представить пути эволюции жизни на этой планете. Как могло случиться, что на
ней возникли сразу три разумные  системы,  столь  отличные  друг  от  друга:
растительная, лапифы, которые,  впрочем,  идентичны  и  биологически,  и  по
хромосомному составу человеку, и совсем уж невероятная форма развития разума
- кентавры. Кстати, тебе не кажется удивительной схожесть всего того, что мы
знаем о лапифах, кентаврах и этой самой амброзии, с мифами, которые дошли до
нас из древности.
   - Наши мифы - отголосок посещения Земли титанами?! Вполне вероятно! И они
завезли на Землю лапифов. Например, имена...
   - Да, имена, - задумчиво повторил Сергей.  Твою  жену  зовут  Ирина,  что
по-гречески переводится как "мир". Ореада  -  это  имя  я  тоже  встречал  в
мифологии. Что же ты все-таки думаешь  с  ней  делать?  У  нее  скоро  будет
ребенок?
   Владимир покраснел и смущенно отвел глаза.
   - И все-таки? - настаивал на своем вопросе Сергей. Как  ты  представляешь
встречу двух женщин?
   - Что касается их, то это меня меньше всего беспокоит. Лапифки привыкли к
такому положению и не представляют  себе  другого.  Женщина  у  них  -  раба
мужчины и во всем ему покорна. У них даже нет  чувства  ревности  в  обычном
понимании этого слова. Скорее  наоборот...  Меня  больше  беспокоит  внешняя
сторона дела. Как я буду выглядеть перед нашими...
   - Ты говоришь: раба?
   - Да, и они это воспринимают, как само собой разумеющееся...
   - Противоположно тому, что я встречал на Элии. - Сергей  оживился.  -  Ты
знаешь, я неоднократно говорил и сейчас повторяю, что  уровень  цивилизации,
морали  определяется  отношением  к  женщине.  Это  индикатор  морального  и
этического развития.  Там,  где  женщина  вправе  распоряжаться  собою,  там
общество достигает социального благополучия. Здесь же...  -  он  замолчал  и
некоторое время ходил по комнате, потом решительно отрезал: - Здесь не будем
делать поспешных выводов...
   - Я тоже так думаю, - согласился Владимир. - Надо накапливать информацию,
чтобы принять окончательное решение с меньшей вероятностью ошибки.
   - Ошибка должна исключаться, иначе... - Сергеи не договорил, но Владимиру
и так стало понятно, что он имел а виду. Он не видел Урании, но  представлял
ее  по  рассказам  отца,  и  этот  образ  пугал  его,  пугал  неограниченным
могуществом. Он, как и Сергей, понимал, что разум - это не  только  доброта,
но и жестокость.
   На следующее утро три вертолета  поднялись  в  воздух  и  взяли  курс  на
ущелье, которое недавно покинул Владимир.
   Одновременно от берега отчалили два катера. Каждый из них тянул за  собой
неуклюжее сооружение, напоминающее баржу. Катера должны были ждать  Игоря  и
освобожденных из блокады женщин на реке Синченко, не доходя до ее сужения  у
черных скал.
   Затеваемая  экспедиция  вызвала  в  лагере  заметное  оживление.  Все   с
нетерпением ждали новеньких. Особенно те, кто еще ходил в  холостяках  и  не
нашел себе в чаще леса подруги.
   Еще раньше из лагеря отбыла  группа  охотников,  чтобы  обеспечить  мясом
торжественный встречный ужин.
   Сергей остался в лагере, поручив руководство экспедицией сыну.
   Когда они подлетали к месту, где выход из ущелья сторожила змея, Владимир
приготовил бластер. Вертолет опустился  ниже.  Но  сколько  ни  всматривался
Владимир, змеи на обычном месте не было.
   - Куда же эта гадюка уползла? - растерянно буркнул он себе под нос.
   Николай заглянул вниз через его плечо.
   - Что, нет?
   - Может быть услышала  шум  вертолетов  и  спряталась  поблизости.  Давай
спустимся ниже.
   Однако поиски ничего не дали.
   - Плохо. Не зная, где она находится, придется вывозить людей вертолетами.
Идти пешком через леса рискованно. Эта коварная бестия может спрятаться  где
угодно и напасть внезапно. Ее и рядом не отличишь от растительности.
   - Это займет не меньше двух дней. Может быть, разбить всех  на  небольшие
группы и в каждую дать бойцов с бластерами для охраны? - предложил Николай.
   - Ты не знаешь  стремительности  этого  чудовища.  За  долю  секунды  она
преодолевает расстояние в триста метров.
   - Не может быть!
   - Поверь, что это так.  Я  даже  опасаюсь  за  безопасность  плавания  на
баржах. В воде она не менее стремительна.
   - Тогда баржи пойдут по реке под охраной вертолетов, - решил  Николай.  -
Однако что будем делать?
   - Том, - похлопал Владимир по плечу пилота, -  давай  наверх,  через  эти
горы.
   -  Высоковато!  -  Пилот  оценивающе  окинул  взглядом   горный   хребет,
преграждающий вход в долину, но послушался, и вертолет  резко  пошел  вверх.
Два других последовали его примеру.
   Перелет через хребет занял минут двадцать. Пилот выбирал наиболее  низкие
проходы, не желая подниматься слишком высоко над покрытыми снегом вершинами.
Наконец перед ними открылась долина. Владимир несколько  раз  выглядывал  из
кабины, но почему-то никого не видел внизу.
   Опустились на поляну невдалеке от  озера.  Николай  первым  выпрыгнул  из
кабины, за ним остальные. Недоброе предчувствие охватило Владимира, когда он
подошел к поселку. Никто не выбежал навстречу. Поселок был пуст. Он  заходил
в хижины. Там все  оставалось  в  порядке,  как  будто  их  покинули  совсем
недавно.
   - Что такое? Куда исчезли твои приятельницы? -  услышал  он  сзади  голос
Николая.
   - Ума не приложу.
   - Давай облетим всю долину,  -  предложил  Николай.  -  Может  быть,  они
переселились в другое место.
   - Сомневаюсь, но согласен с тобой. Пошли.
   Уже через полчаса стало ясно, что в долине нет ни одного человека.
   - Посмотри, -  Николай  указал  вправо,  туда,  где  долина  сужалась.  -
По-моему, там какая-то тропа.
   Вертолет спустился, и они направились к тому месту, где означилось начало
тропы, идущей между скалами. Они пошли по ней, но вскоре остановились. Тропа
упиралась  в  скалу,  из  которой  бил  небольшой  родничок.  По  пузырькам,
поднимающимся из небольшой каменной  ванночки,  и  резкому,  бьющему  в  нос
запаху можно было понять, что вода насыщена углекислотой. Пользуясь случаем,
они напились и пошли назад. И тут - снова неожиданность.  Сойдя  с  тропы  и
направляясь к вертолету, они вдруг обратили внимание, что часть скалы справа
от них представляет собой идеально гладкую поверхность. Подойдя  ближе,  они
поняли, что эта поверхность искусственного происхождения.  Посредине  сверху
вниз шла линия между двумя створками плотно пригнанных друг  к  другу  плит.
Николай вынул нож из отлично закаленной стали и попробовал провести царапину
на плите. Никакого следа.
   - Не иначе - это дверь. -  Николай  спрятал  нож  после  тщетной  попытки
всунуть его кончик между плитами.
   - Да, дверь, ключа от которой у нас нет.  Ограничимся  пока  констатацией
факта. Нам все-таки надо сейчас выяснить, куда девались люди.
   - Может быть, сюда?
   Владимир отрицательно покачал головой.
   - Посмотри. Возле двери мелкий песок, и на нем нет никаких следов,  кроме
наших.
   - Это ничего не значит. - Николай отломил ветку и  провел  ею  по  песку,
сглаживая следы. Песок принял первозданный вид.
   - Ты прав. Но я не вижу в этом никакого смысла, -  возразил  Владимир.  -
Нам надо поискать их вне долины. Кто знает, ведь мы  не  обнаружили  Пифона.
Может, люди покинули ее, хотя я  строго-настрого  наказал  Игорю  ничего  не
предпринимать до моего возвращения.
   - Хорошо. Так и сделаем, хотя по поводу твоего возражения  насчет  смысла
скажу, что он, может быть, там, где  его  не  видно.  Какой  информацией  мы
располагаем? Фактически никакой.  Кроме  того,  что  население  этой  долины
неизвестно куда исчезло, как, впрочем, и твоя змея. Если бы я не  знал  тебя
так хорошо, то усомнился бы в твоем рассказе. Все слишком таинственно.
   * * *
   В течение двух дней после этого вертолеты прочесывали  окрестности  леса,
вплоть до разрушенного поселка лапифов, но ничего  не  обнаружили.  Владимир
уже хотел отдать распоряжение возвращаться домой, как его  внимание  привлек
свежий след костра на широкой лесной поляне.
   Вертолет опустился. Владимир вышел, подошел к костру и замер от ужаса.

   ГИБЕЛЬ ИГОРЯ
   На этот раз самка Пифона не остановилась на  подъеме.  Убегая  по  узкому
карнизу, Игорь слышал, как она ползет за ним. За поворотом он остановился  и
крикнул сопровождающим его женщинам, которые помогали занести на склон части
катапульты и снаряды к ней, чтобы они быстро убегали через тоннель в долину,
а сам стал ждать. Он пожалел, что не взял с собой лук. Через некоторое время
из-за поворота показалась  огромная  голова  преследующей  его  змеи.  Игорь
никогда не видел ее так близко. Их отделяло всего метров десять. К  счастью,
змея  не  могла  сделать  прыжок,  не  рискуя  сорваться  в   пропасть.   Ее
вертикальные  продолговатые  глаза   уставились   на   человека,   и   Игорь
почувствовал, как цепенеют мышцы, и он не может сделать ни шагу. Глаза  змеи
притягивали его, как магнит железо. Трехметровая голова  между  тем  зависла
над пропастью и, чуть раскачиваясь, обогнув уступ скалы, легла на карниз.
   Сзади послышался панический крик.  Кричала  одна  из  женщин,  пораженная
увиденным. Она стояла метрах в двадцати позади Игоря, не успев  скрыться  за
вторым поворотом, и все видела.  Ее  крик  вывел  Игоря  из  оцепенения.  Он
вздрогнул. Мышцы ожили, и он смог оторвать взгляд от  уставившихся  на  него
глаз. Повернувшись к Пифону спиной, он опрометью бросился  догонять  ушедших
вперед женщин. И вовремя, так как, выпустив  часть  тела  за  поворот,  змея
заскользила по карнизу быстрее.
   ... Враг уходил. Еще мгновение назад казалось, что  он,  завороженный  ее
взглядом, сам двинется ей навстречу... Самка Пифона знала, что ни одно живое
существо  не  может  выдержать  ее  взгляда,  приводящего  в  оцепенение   и
подчиняющего волю и желания. Не раз бывало, она скрыто  подползала  к  стаду
пасущихся антилоп и ждала, когда  неосторожное  животное  встретится  с  ней
взглядом. В этих случаях жертва сама медленно приближалась к ней,  и  самка,
продолжая смотреть в расширенные от ужаса  глаза  жертвы,  лениво  открывала
пасть и глотала ее.  Если  стадо  не  замечало  гибели  своего  собрата,  ей
удавалось так подманить к себе двух, а то и трех животных. Но  обычно  стадо
охватывал ужас, и оно в панике рассеивалось по степи в стремительном беге.
   Карниз немного расширился, и змея заскользила быстрее. Затем карниз снова
сузился. Самка не думала о том, как она будет возвращаться назад. Главное  -
проникнуть туда, в долину, она знала о ее существовании, хотя никогда  здесь
не была, она знала многое, знала и о том, что много  лет  назад  эта  долина
была густо населена. Но это было так давно,  что  она  не  могла  вспомнить,
когда это было.
   Несколько раз она чуть  не  сорвалась  в  пропасть,  и  понадобилась  вся
ловкость, чтобы удержать длинное громадное тело на узком карнизе.  Врага  не
было видно. "Только кончится  этот  карниз,  -  думала  она,  -  и  наступит
возмездие".  Враг,  поднявший  руку  на  священного  стража  Кибелы,  должен
погибнуть. Она прислушалась, не  звучит  ли  голос  Великой  Матери,  но  та
молчала. Внезапно самка очутилась  перед  преградой  и  поняла,  что  дороги
дальше нет. В глубь скал вел узкий проход, в  который  не  могла  влезть  ее
голова. Самка застыла на месте.  Положение  создалось  критическое.  Она  не
могла уползти назад. Это ловушка. Она поняла. Хитрые  двуногие  заманили  ее
сюда. Подняла голову и заглянула вниз, в пропасть. Та была так глубока,  что
дно скорее угадывалось, чем виделось. Внизу, под ней, парили две пары горных
орлов. Она почувствовала жажду. Хотелось пить.  Болело  обожженное  тело.  В
пылу преследования змея не чувствовала боли, теперь же тело горело  огнем  и
саднило, малейшее напряжение мышц вызывало нестерпимую боль, похожую на  ту,
которую она испытала раньше в реке, перед тем,  как  напала  на  катер.  Она
все-таки попыталась ползти назад  и  тут  же  почувствовала,  что  часть  ее
длинного тела соскользнула с карниза и повисла над пропастью.  С  трудом  ей
удалось снова втянуть свои кольца и закрепиться на карнизе. Снова посмотрела
вниз.
   Орлы куда-то исчезли. Внезапно непереносимая боль пронзила ее с головы до
хвоста. Она почувствовала, как острые когти впиваются  в  ее  тело  и  рвут,
выдирая куски мяса. Это была пытка. Она дернулась  и  чуть  не  свалилась  в
пропасть. На какое-то мгновение орлы - она знала, что это они,  ее  извечные
враги, - оставили ее и взмыли в воздух, но вскоре снова опустились,  уселись
на нее и принялись за кровавое дело. Пытка  усиливалась  с  каждой  минутой.
Откуда-то появились еще и еще стаи  мучителей.  Ее  пожирали  живьем.  Самка
Пифона не могла вынести такого позора. Она резко  дернулась  всем  телом  и,
потеряв опору, свалилась в пропасть. Вслед за  ней  с  пронзительным  криком
бросилась туча хищных птиц. Началось пиршество.
   Вся трагедия не заняла больше часа. Игорь, который  не  покидал  тоннель,
был свидетелем гибели Пифона,  и  как  только  змея  сорвалась  в  пропасть,
выбежал из своего укрытия. Внизу все пространство  было  заполнено  птицами.
Казалось, они слетелись чуть ли не со всей планеты. Это был  какой-то  танец
пернатых хищников. Стаи перемещались, словно  черные  волны,  то  поднимаясь
вверх, уступая свое место другим, то с торжествующим клекотом падая  вниз  к
праздничному столу. В их криках звучало торжество, и весть о нем летела  все
дальше и дальше, зовя на пир все новых и новых гостей. Оставаться на карнизе
было опасно, так как огромные птицы едва не  задевали  его  своими  черными,
поблескивающими в лучах солнца крыльями. Их светлые, почти прозрачные  глаза
с черными, как уголь, зрачками тяжело смотрели на  прижавшегося  к  отвесной
скале карниза человека. Игорь поспешил укрыться в тоннеле.
   * * *
   Весть о гибели змеи и освобождении долины привела всех жителей поселка  в
возбуждение. Женщины собирались кучками и горячо  обсуждали  событие  и  его
предполагаемые  последствия.  Большинство  стало  требовать,   чтобы   Игорь
немедленно вел их к своему племени. "Мы сможем догнать твоего друга  сегодня
же вечером, - говорили они. - Одному ему будет трудно добраться до своих". В
этом был свой резон. Кроме того, Игорю явно хотелось предстать перед  своими
товарищами победителем страшного чудовища. Ведь это он заманил змею на узкий
карниз. С другой стороны,  Владимир  взял  с  него  слово,  что  тот  будет,
несмотря ни на что, дожидаться его в долине и не сдвинется с места.
   Шум в поселке, между тем,  нарастал.  Десятка  три  женщин  собрали  свои
нехитрые пожитки и толпой направились к выходу из долины. Игорь догнал их  и
стал уговаривать подождать до утра. Он было заикнулся о слове,  которое  дал
Владимиру, но его не поняли. Что такое слово и почему его надо  держать,  до
лапифов не доходило. "Слово - это ветер, - говорили они. - Кто держит слово,
тот связан по рукам и ногам. Он дал слово в одних обстоятельствах,  но  ведь
они могут в любой момент измениться. Зачем же давать слово  и  держать  его,
если это слово мешает принять правильное решение  в  изменившейся  ситуации?
Владимир сам обрадуется, если мы его  догоним.  Ведь  вместе  идти  легче  и
веселее".
   Еще месяц назад желание Игоря для всех женщин в поселке было законом,  но
после того как он побывал на жертвенной доске, его авторитет упал. С ним уже
разговаривали на равных. Не то, что  с  его  другом,  слово  которого  стало
законом для всех. Владимир - вождь. Игорь же - только спасенная  им  жертва.
Оставляя Игоря одного с женщинами, Владимир не  учел  этого  обстоятельства.
Его авторитет  мог  быть  восстановлен,  если  бы  он  убил  одну  или  двух
возражающих ему женщин,  или  ударил,  но  Игорь  был  неспособен  к  такому
поступку. Вполне адаптировавшись к одной стороне жизни этого народа,  к  его
легким нравам и обычаям, он не мог воспринять другую его часть,  по  которой
жизнь и достоинство женщины имели весьма малую  цену  в  глазах  окружающих.
Женщина являлась только предметом удовлетворения страсти мужчин, и ее  жизнь
представляла значительно меньшую ценность,  чем  жизнь  воина.  Женщин  было
много, так как даже кентавры, которые безжалостно  уничтожали  трупы  убитых
мужчин, стараясь свести на нет племя лапифов, ценили их женщин, а если те не
выдерживали  грубого  обращения  своих  похитителей  и  умирали,   заботливо
предавали тела Великой Матери, чтобы  на  месте  захоронения  выросло  новое
дерево жизни, из которого выйдет молодая прекрасная нимфа.
   Игорь этого не понимал и  беспомощно  метался  от  одной  кучки  шумящих,
перебивающих друг друга лапифок, к другой, уговаривал,  но  от  него  просто
отмахивались. Наконец он сдался и возглавил поход.  Вышли  часа  за  три  до
захода солнца и заночевали уже по ту сторону склона, в лесу.
   Чуть свет толпа весело переговаривающихся лапифок двинулась в  путь.  Лес
огласился смехом и криками. Подзывали отставших подруг,  аукались,  кричали,
распугивая дичь далеко в округе. По дороге то  и  дело  встречались  заросли
амброзии, и люди не испытывали голода. Игорь не мешал  им  шуметь,  надеясь,
что их крики услышит Владимир, если он не успел далеко уйти.
   К вечеру следующего дня к  ним  присоединилась  толпа  диких  фавнов.  На
привале фавны затеяли пляски, а затем, не стесняясь, набросились на  женщин,
поволокли их в кусты. Те не сопротивлялись. Игорь привык к  таким  сценам  в
долине и сам принимал участие в развлечениях своих волосатых веселых друзей.
Но это были чужие, не свои, как он мысленно назвал, фавны, и, кроме того, он
чувствовал ответственность за доставку женщин в лагерь. Хотел уже вмешаться,
но его остановила Пера.
   - Не вмешивайся, - тихо сказала она. - Их много, и они убьют тебя.
   Пера, как и Ореада, ждала ребенка, и Игорь, с полным  на  то  основанием,
считал, что этот ребенок его. Он послушался и снова опустился на землю подле
костра. Рядом с ними сидела Ореада, поминутно вздрагивая, когда видела,  что
кто-то из фавнов направляется к ним.
   Игорь на всякий случай натянул тетиву на лук и вытащил из ножен нож.
   Ночь прошла тревожно. Фавны бесчинствовали, и поляна то и дело оглашалась
их  гортанным  хохотом.  Утром  Игорь  заметил,  что  фавнов  стало  больше.
Очевидно, услышав шум, они  сбежались  со  всего  леса.  Теперь  они  спали,
развалившись в живописных позах  возле  потухших  костров.  Участвовавшие  в
ночном разгуле лапифки спали тут же, даже  восход  солнца  не  разбудил  их.
Остальные были уже на ногах и ждали  сигнала.  Игорь  поднялся,  давая  знак
продолжать путь.
   Осторожно,  переступая  тела  спящих,  чтобы