более  надежная  защита,
чем несколько стражей и моряков.
   Он быстро и молча вздохнул.
   - Об этом-то я и не подумал. Только на пяти из  боевых  кораблей  большое
вооружение и большие команды; два других - более легкие сторожевые  суда.  Я
могу выделить одно из них, чтобы доставить ее домой. Если бы  я  мог,  я  бы
послал эти корабли сопровождать вас до самого Кэйтнарда. Я  еще  ни  разу  в
жизни не видел, как столь достойное общество совершает столь непродуманное и
небезопасное путешествие.
   Она слегка вспыхнула:
   - Знаю. Напрасно мы взяли Тристан даже сюда.
   - Тристан! А как насчет тебя и земленаследницы Моргол?
   - Это другое дело...
   - Но почему, во имя Ирта?
   - Мы хотя бы знаем, что между Хедом и обителью Высшего - целый мир.
   - Да, - хмуро согласился он. - И здесь не место никому  из  вас  в  такое
время. Я убедился, что ваш корабельщик тоже это понимает. Не  знаю,  что  на
него нашло и как он отважился покинуть с вами на борту Кэйтнардскую гавань.
   - Он не виноват. Мы не оставили ему выбора.
   - И до какой степени вам пришлось на него давить? Стражи Моргол  искусны,
но едва ли неразумны. И вы вполне могли бы встретиться у  берегов  Имриса  с
чем-то похуже, чем мои боевые корабли. Бывают времена,  когда  я  верю,  что
борюсь лишь против своих собственных мятежников, но порой не вполне  уверен,
как далеко эта война зайдет и смогу ли я не  позволить  ей  распространиться
дальше. Бри Корбетт не мог бы выбрать времени хуже, чтобы подойти с вами так
близко к Меремонту.
   - Он не знал о войне...
   - Если бы на борту находился твой отец, он бы позаботился  о  том,  чтобы
все разузнать. Я ему и об этом напомнил. Что же до  того,  что  Астрин  брал
тебя сегодня на Равнину Королевских Уст, - это было полнейшей  глупостью.  -
Он умолк. Она увидела белые проблески света у его скул, прежде чем он поднял
руки к глазам и подержал их так с мгновение. Она опустила взгляд и сглотнула
комок.
   - Полагаю, ты ему это сказал.
   - Да. И он со мной как будто согласился. Нынче не время для  людей  вроде
Астрина, тебя и Бри Корбетта забывать здравый смысл. - Тут он  положил  руку
ей на плечо, и его голос зазвучал  мягче.  -  Я  понимаю,  что  вы  пытались
сделать. Я понимаю почему. Но предоставьте это тем, у кого это выйдет лучше.
   Она удержалась от ответа  и  склонила  голову,  покорно  оставив  за  ним
последнее слово. Затем произнесла с неподдельной благодарностью:
   - Спасибо за корабль. Поговоришь с Тристан утром?
   - Я лично буду сопровождать ее на борт.
   Позднее Рэдерле и Лира снова увиделись  в  галерее,  идя  на  ужин.  Лира
негромко сообщила:
   - Бри вздумал спорить, но я поклялась всем, что осталось от  моей  чести,
что ему не придется состязаться в скорости с  боевыми  судами.  Ему  это  не
понравилось, но он помнит, что ты проделала с тем обрывком нити. Он  сказал:
что бы ты ни стала делать завтра, хорошо бы, чтобы это удалось,  потому  что
он не осмелится снова встретиться лицом к лицу с Хьюриу Имрисом.
   Рэдерле почувствовала, что ее лицо слегка зарделось при воспоминании.
   - Я тоже не осмелюсь, - пробормотала она. Затем  из  своего  покоя  вышла
Тристан, изумленная и слегка испуганная, как будто  только  что  проснулась.
При взгляде на Рэдерле и Лиру ее лицо просветлело; увидев, сколько доверия в
ее глазах, Рэдерле ощутила укол совести. Она сказала:
   - Ты не голодна? Мы идем в Тронный зал ужинать.
   - Прямо при всех? - Она с отчаянием оправила свою смявшуюся  юбку.  Затем
остановилась, оглядела превосходно расписанные стены, поблескивающие в свете
факелов, висящие на них  старинные  бронзовые  и  серебряные  щиты,  древнее
оружие, все в драгоценных камнях. Тристан прошептала:
   - Моргон был в этом доме. - Ее плечи расправились, и она  последовала  за
остальными в зал.
   На следующее утро они пробудились до зари.  Укутанные  в  богатые  теплые
плащи, которые преподнес им Хьюриу, они поскакали вместе  с  ним,  Астрином,
Высокими Владетелями Умбера и Тора  и  тремястами  вооруженными  воинами  по
тихим улицам Кэруэддина. Они видели, как тут и там  растворяются  окна,  как
свет вдруг брызжет из чьих-то дверей и кто-то, высунувшись, глядит на скорую
и безмолвную вооруженную процессию. У причалов  темные  мачты  выступили  из
жемчужного  тумана  над   водой;   рассветные   голоса   и   шаги   казались
приглушенными, утратившими плоть. Воинский строй рассыпался,  и  отплывающие
стали всходить на борт. Спустившийся по трапу Бри Корбетт бросил на  Рэдерле
хмурый затравленный взгляд, прежде чем принял  у  нее  коня.  Стражи  Моргол
последовали за ним со своими скакунами.
   Рэдерле выждала с минуту, чтобы услышать, как Хьюриу говорит Тристан:
   - Я посылаю тебя домой с Астрином на одном из этих  кораблей.  С  ним  ты
будешь в безопасности, его люди тебя защитят. Это быстроходное судно,  и  ты
скоро будешь дома.
   Наблюдая за ними,  Рэдерле  не  могла  с  мгновение  решить,  кто  больше
поражен: Тристан или Астрин. Тристан открыла рот, чтобы возмутиться.  Прежде
чем она успела заговорить, Астрин произнес:
   - Это свыше двух дней пути  и  день  на  дорогу  в  Меремонт.  А  корабль
понадобится тебе, чтобы охранять побережье.
   - Я могу несколько дней обойтись без  него.  Если  мятежники  послали  за
оружием, то они, вероятнее всего, прибудут с севера,  и  я  могу  попытаться
остановить их у Кэруэддина.
   - Оружие, - возразил Астрин, - это не все, за чем мы следим. - Затем  его
взгляд медленно переместился с лица Хьюриу на лицо Рэдерле.
   - А кто придумал это все с кораблем?
   - Решение принял я, -  твердо  ответил  Хьюриу,  и,  услышав  его  голос,
Тристан, которая опять приоткрыла рот, тут же его захлопнула.
   Астрин не сводил глаз с Рэдерле, его брови  хмурились,  он  недоумевал  и
вроде бы что-то заподозрил. Он коротко сказал королю:
   - Отлично. Я пошлю тебе весточку из Меремонта, когда вернусь.
   - Спасибо. - Пальцы Хьюриу сжались  на  миг  на  плече  Астрина.  -  Будь
осторожен.
   Рэдерле поднялась на борт. Она направилась на корму,  слушая,  как  голос
Бри отдает у нее за спиной команды до странного бесцветным  голосом.  Первое
из боевых судов принялось медленно выбираться на середину реки.  Как  только
оно тронулось, туман завертелся и заколебался над спокойной серой  водой,  и
первые лучи солнца упали на высокие стены королевского жилища.
   Лира подошла и встала рядом с Рэдерле. Ни одна из них ничего не  сказала.
Корабль, уносивший Тристан, скользнул  мимо  них,  и  Рэдерле  увидела  лицо
Астрина, неестественно бледное, с новыми морщинами; он наблюдал за тем,  как
прочие суда выстраиваются позади него в походный порядок. Бри Корбетт с  его
более медленной и тяжелой посудиной шел последним  в  кильватере  шахматного
строя. Замыкало это шествие встающее солнце. Оно зажгло пену на волнах.  Бри
сказал кормчему:
   - Будь готов к повороту с полуслова.
   - Не тревожься, - пробубнила  Рэдерле.  Камешек  в  ее  ладони  вспыхнул,
словно королевская драгоценность. -  Бри,  нужно,  чтобы  эта  вещица  плыла
позади нас, или она всех нас ослепит. У тебя не найдется  куска  дерева  или
чего-нибудь вроде того?
   - Сейчас найду. - Мирный вздох утреннего отлива донесся до их ушей, и Бри
повернул голову.  Первый  корабль  уже  шел  в  открытом  море.  Корабельщик
повторил, на этот раз с беспокойством, так как соленый  ветер  разыгрался  с
парусами:
   - Сейчас найду. Делай все, что считаешь нужным.
   Рэдерле наклонила голову и устремила взгляд на камешек. Он сверкал, точно
льдинка под лучом солнца, свет перепрыгивал с одной крохотной  плоскости  на
другую по всему причудливому многограннику. Она призадумалась, а чем  же  он
был некогда, и  представляла  его  себе  то  камнем  в  кольце,  то  главным
украшение короны, то навершием рукояти ножа, - возможно, он темнел в  минуту
опасности. Не пользовались ли чем-то таким Властелины Земли? Он  принадлежал
им или какой-нибудь прекрасной даме Имрисского двора, которая обронила  его,
скача верхом, или какому-нибудь торговцу, который приобрел его  в  Исиге,  а
затем потерял, выронив из тюка, когда  пересекал  Равнину  Королевских  Уст?
Если камешек способен сверкать, точно звездочка, в руке Рэдерле  под  лучами
солнца, нетрудно себе представить, как заполыхает  от  него  море,  -  ни  с
одного корабля не будет видно, что происходит, и  никто  не  пройдет  сквозь
наваждение, как бы ни дерзал. Но что это такое?
   Свет мягко заиграл  внутри  ее  разума,  рассеивая  старые  ночные  тени,
нелепые предрассудки, мелкие и ворчливые воспоминания о  былых  снах.  Мысли
Рэдерле вернулись к обширной равнине, где был найден камешек  и  где  мощные
глыбы высились, словно надгробия древних героев. Она увидела, как  солнечный
свет оживил цветные прожилки одной из глыб и собрался малюсеньким серебряным
пятнышком в самом углу. Рэдерле наблюдала за этим огонечком, затерявшимся  в
душе, давая ему разгореться все ярче от лучей солнца, пойманных камешком  на
ее ладони. Камешек грозно засиял. Она подкормила им  свет  в  своем  разуме;
свет  брызнул  на  не  ведавшие  возраста   глыбы,   рассеивая   тени;   она
почувствовала тепло этого света на  своей  ладони  и  на  лице.  Свет  начал
поглощать мощные глыбы в ее разуме, дугой перекинулся через  ясное  небо,  и
вот уже стал ослепительно-белым; Рэдерле, словно из какой-то  другой  эпохи,
услыхала негромкое восклицание Бри Корбетта; светики-двойняшки придавали сил
друг другу - тот, что в руке, и тот, что в сознании. А где-то вокруг  царила
сумятица слов и восклицаний, еле  слышных  и  ничего  не  значащих.  Корабль
колыхнулся.  Рэдерле  тряхнуло,  она  вытянула  руки,   чтобы   восстановить
равновесие, свет ударил ей в лицо и обжег глаза.
   - Отлично, - едва дыша, сказал Бри. - Отлично. Ты добилась своего.  Убери
его. Ниже. Положи его вот  на  это.  -  Его  собственные  глаза  были  почти
сомкнуты, он болезненно морщился.
   Она позволила корабельщику двигать  ее  рукой  и  услышала,  как  камешек
падает в маленькую деревянную мисочку в руках Бри. Матросы опустили  мисочку
за борт в сетях, как если бы погружали в морскую воду солнце.  Легкие  волны
отнесли ее от корабля. Рэдерле мысленно следила за этим движением,  и  белый
свет образовывал в ее сознании одну ячейку за другой,  грани  и  поверхности
проступали  все  четче,  пока  весь  ее  разум  не  стал  подобием   единого
драгоценного камня, и, вглядевшись в  него,  Рэдерле  начала  понимать  свою
цель.
   Она увидела, как некто стоит,  как  теперь  она,  и  держит  камешек.  Он
находится посреди равнины в некой  стране  в  некую  эпоху,  и,  как  только
полыхнет камешек на его ладони, всякое движение вокруг него, возникающее  за
горизонтами ее сознания, начинает устремляться к центру. Она никогда  прежде
не видела этого человека,  но  внезапно  почувствовала,  что  следующее  его
движение, рисунок его лицевых костей, если он обернется, выдадут ей его имя.
Она с любопытством ждала этого мгновения, следя за незнакомцем, в  то  время
как он следил за камешком, затерянный в безвременье своего существования.  А
затем она ощутила, что кто-то чужой проник в ее разум и ждет с  ней  вместе.
Его любознательность была отчаянной и опасной. Она, испугавшись,  попыталась
оторваться от него, но тревога и непривычное ощущение чуждого присутствия не
покидали ее.  Она  чувствовала,  как  важен  для  того,  чужого,  безымянный
незнакомец, следующее движение которого,  наклон  головы,  сгибание  пальцев
выдадут ей, кто он и что. Ее охватил ужас, безнадежный и дикий, при мысли  о
том, что она вот-вот его опознает, о том, что он откроет любое имя, какое бы
ни таил, темному и могучему уму, желающему его  заполучить.  Она  не  жалела
сил,  чтобы  разрушить  этот  образ,  прежде  чем  он  шелохнется.   Но   ей
препятствовало нечто непонятное; она не могла ни изменить образ, ни  стереть
его, как если бы глаза ее души,  лишенные  век,  вглядывались  в  сердцевину
непостижимой тайны. Затем чья-то рука быстро и жестко хлестнула ее по  лицу,
и она отпрянула, стремясь избежать цепкой хватки.
   Корабль, мчавшийся по ветру, взмыл на гребне волны, и  Рэдерле  сморгнула
морскую пену с глаз. Лира, крепко держа ее, шепнула: ?Прости, прости. Но  ты
кричала?. Свет  исчез.  Королевские  боевые  суда  кружили  друг  за  другом
поразительно далеко  позади.  Бри  с  бесцветным  лицом,  взглянув  на  нее,
спросил:
   - Отвезти тебя обратно? Одно только слово, и я поверну.
   - Нет, все в порядке.
   Лира медленно отпустила ее. Рэдерле снова  повторила,  прикрывая  тыльной
стороной ладони рот:
   - Теперь все в порядке, Бри.
   - Что это было? - спросила Лира. - Что это за камешек?
   - Не знаю. - Она чувствовала, что  чужой  разум  не  исчез  полностью,  а
чего-то требует и ждет; она содрогнулась. - Еще  вот-вот,  и  я  бы  кое-что
узнала...
   - Что?
   - Понятия не имею.  Что-то  важное  для  кого-то.  Но  непонятно  что.  И
непонятно почему... - Она беспомощно покачала головой. - Это было похоже  на
сон. Тогда все казалось очень важным, а теперь... Теперь в этом нет  смысла.
Все, что я знаю, - их двенадцать.
   - Чего двенадцать?
   - У этого камешка двенадцать граней. Он  вроде  компаса.  -  Она  увидела
удивление на лице Бри Корбетта. - Я знаю, это бессмыслица.
   - Но, во имя Хела, что заставило тебя так кричать? - спросил он.
   Она вспомнила мощный безжалостный разум,  в  капкан  которого  завело  ее
любопытство, и поняла, что, даже  если  Бри  повернет,  не  убоявшись  новой
встречи с имрисскими судами, если она этого потребует, в мире нет места, где
она была бы отныне в полной безопасности. Она негромко сказала:
   - В этом камешке - частица великой силы. Мне следовало бы воспользоваться
чем-нибудь попроще. А пока что я хочу отдохнуть.
   Она больше не выходила из своей каюты до вечера. А затем подошла к  борту
и стояла там, глядя, как звезды сияют, точно отдаленные отражения работы  ее
ума.
   Внезапно что-то побудило ее  повернуть  голову.  И,  покачиваясь  в  такт
движениям корабля, она увидела, что на  носу  стоит,  точно  резная  фигура,
Тристан с Хеда.

5

   Два дня Тристан отказывалась говорить с кем бы то ни было.  Бри  Корбетт,
разрывавшийся между желанием доставить  ее  обратно  и  жаждой  любой  ценой
избежать  встречи  с  одураченным  одноглазым  имрисским   земленаследником,
ругательски  ругался,  а  затем,  уступив  немой,  полной  упрека  решимости
Тристан, в растерянности вел корабль все дальше на север. По окончании  этих
двух дней они оставили позади Имрисское побережье.  Пустынные  лесные  края,
длинная полоса бесплодных холмов между Херуном и морем - вот и все, что  они
пока видели. Постепенно они успокоились. Ветер был резвым;  Бри  Корбетт,  с
лицом радостным и покрасневшим на непрерывном солнышке,  не  давал  матросам
покоя. Стражи, не привыкшие к праздности,  упражнялись  в  метании  ножа  по
мишени на стене рубки. Когда при внезапном крене судна летящий нож  едва  не
перерезал канат, Бри  положил  конец  этой  забаве.  Тогда  стражи  занялись
рыбалкой, закинув в воду с кормы длинные  лески.  Матросы,  глядя,  как  они
перегибаются через поручень, вспоминали,  как  основательно  входило  лезвие
ножа в стену рубки, и старались с ними не связываться.
   После тщетных попыток задобрить Тристан, которая держалась в  стороне  от
всех и молчала, глядя на север, Рэдерле сдалась и оставила ее в  покое.  Она
тоже держалась особняком, читая книги Руда  или  играя  на  флейте,  которую
захватила из Ануйна, - на той самой, которую  смастерил  для  нее  Элийу  из
Хела. Как-то ближе к вечеру  она  сидела  с  флейтой  на  палубе,  наигрывая
песенки и анские  придворные  танцы,  а  также  горестные  баллады,  которым
несколько лет тому назад обучила ее Кионе. И вот Рэдерле набрела на  простую
и печальную мелодию, названия которой не могла вспомнить, а когда  закончила
играть, обнаружила, что Тристан отвернулась от поручня и наблюдает за ней.
   - Это - мелодия с Хеда, - внезапно сказала она. Рэдерле  положила  флейту
на колени и попыталась вспомнить.
   - Ей меня обучил Дет.
   Тристан, поколебавшись, наконец оторвалась от поручня, подошла и  присела
рядом с Рэдерле на теплую палубу. Ее лицо ничего не выражало. Она ничего  не
говорила.
   Рэдерле, не сводя глаз с флейты, чуть слышно произнесла:
   - Прошу тебя, попытайся понять. Когда пришла весть о смерти Моргона,  это
не только на Хеде восприняли  как  утрату,  но  и  повсюду,  ибо  ему  везде
помогали, его везде любили, о нем везде  беспокоились.  Мы  с  Лирой  и  Бри
просто попытались избавить  остальных,  а  особенно  твой  народ,  от  новых
страхов и тревоги - за тебя. В наше время Хед,  кажется,  стал  особенным  и
весьма уязвимым местом. Мы не собирались причинять тебе вред, но не  хотели,
если что-то случится с тобой, снова причинить вред себе самим.
   Тристан хранила молчание. Она медленно подняла голову и откинулась назад.
   - Ничего со мной не случится. - С минуту она глядела на Рэдерле, затем не
без робости спросила:
   - А ты бы вышла за Моргона?
   Рэдерле скривила губы.
   - Я два года ждала, когда он явится в Ануйн и попросит меня.
   - Хорошо бы. Он всегда был не особенно разумен. - Она  подтянула  колени,
уперла в них подбородок и призадумалась. - Я слышала, торговцы говорили, что
он может оборачиваться зверем. Это напугало Элиарда. А ты можешь?
   - Оборачиваться? Нет. - Ее руки стиснули флейту. - Нет.
   - А еще они говорили... Говорили, что минувшей весной  он  нашел  меч  со
звездами и убивал им. Это на него не похоже.
   - Не похоже.
   - Но Грим Окленд сказал, что, если бы кто-то попытался убить его,  он  бы
стал стоять сложа руки в ожидании смерти. Я могу это понять. Это  оправдано.
Но... после того как арфа и меч достались ему из-за звезд у  него  на  лице,
он, казалось, больше уже не принадлежал Хеду. Казалось, он больше  не  может
вернуться и вести  себя  просто,  как  прежде:  кормить  свиней,  спорить  с
Элиардом, готовить пиво в погребе. Он был с нами, но, казалось, уже  покинул
нас навсегда, потому что мы больше его по-настоящему не понимали.
   - Понимаю, - прошептала Рэдерле. - Я тоже что-то такое чувствовала...
   - Так что... Некоторым образом... было не столь уж тяжело, когда  его  не
стало. А что было тяжело, так это узнать... узнать,  через  что  он  прошел,
прежде чем умер, и быть не в состоянии... не...  -  Ее  голос  дрогнул,  она
прижала сомкнутые губы к руке. Рэдерле откинула голову, уперевшись  затылком
в борт, следя глазами за тенью, которая перерезала палубу.
   -  Тристан.  В  Ане  перемена  землеправления  -  это  нечто  сложное   и
ошеломляющее. Говорят, это как если бы вдруг вырос третий глаз, чтобы видеть
во тьме, или новое ухо, чтобы слышать творящееся под землей... А на Хеде это
так?
   - Мне не показалось, что так. -  Ее  голос  зазвучал  тверже,  когда  она
принялась подбирать ответ. - Элиард был в поле, когда это  случилось.  И  он
сказал, что почувствовал, будто внезапно все - листья и звери, реки,  сеянцы
- обрело смысл. Отныне он знал, кто они и почему с ними происходит  то,  что
происходит. Он попытался объяснить это мне. Я сказала, что все  должно  было
иметь смысл и прежде, или почти все, но он ответил, что теперь все  выглядит
иначе. Он стал все видеть очень ясно, а то, чего не мог увидеть, чувствовал.
Он не мог этого как следует объяснить.
   - Он почувствовал, что Моргон умер?
   - Нет. Он... - Ее голос умолк, руки сдвинулись и цепко  охватили  колени.
Она продолжала шепотом:
   - Элиард говорил, что Моргон должен был даже забыть, кто он, когда  умер.
Из-за этого.
   Рэдерле вздрогнула. Она положила ладонь на оцепеневшую руку Тристан.
   - Прости. Я не хотела быть с тобой жестокой. Я просто...
   - Любопытно. Прямо как Моргон.
   - Нет! - Боль в ее голосе побудила Тристан поднять голову и с  изумлением
взглянуть на нее. Тристан опять хранила  безмолвие,  изучая  Рэдерле,  то