в Властелинов Земли. Если ты пожелаешь взвалить себе на плечи  гору,  я
отдам тебе Исиг. Высший молчит. Только ты даешь нам надежду.
   И король оставил его одного. Моргон уронил  факел  и  наблюдал,  как  тот
догорел и погас. Затем  он  встал,  не  борясь  со  своей  слепотой,  вдыхая
подгорную черноту, пока она не просочилась в его ум  и  не  наполнила  самые
кости. Мысли его потянулись к  камням,  что  лежали  вокруг,  скользнули  по
проходам, отдушинам, желобам с медленной черной водой. Он вырубил гору из ее
бесконечной ночи, уподобил своим мыслям, и  разум  его  ворвался  в  цельную
скалу, распространился вовне сквозь  камень,  провалы  безмолвия,  подземные
озера, пока не добрался до земли над скалой  и  не  почувствовал  медленного
движения в глубь древесных корней.
   Мысли Моргона теперь растеклись по основанию горы и медленно,  неудержимо
стали подниматься. Он касался душ слепых рыб, загадочных насекомых, живших в
неведающем перемен мире. Он стал  топазом,  заключенным  в  породе,  которую
отбивает горняк; он свисал сверху, глядя  в  ничто  в  мозгу  летучей  мыши.
Привычный облик его растаял - кости  выгнулись  вокруг  древней  тишины,  до
бесконечности  вытянулись  вверх,  отягощенные  металлами   и   драгоценными
камнями. Он не ведал больше, где у него сердце. А когда стал  искать  его  в
каменной толще, наткнулся на иное имя и чужое сердце.
   Он не стал тревожить это имя, запечатленное в каждой пяди горы. Медленно,
пока шли часы, которых он не измерял, прикасался Моргон  к  каждому  уровню,
шаг за шагом восходя колодцами шахт, прощупывая гранит и пещеры,  лучившиеся
неповторимой красотой, подобно сокровенным мыслям Данана. Часы  превратились
в дни. Он не считал их. Разум его, укоренившийся на дне  Исига,  уподоблялся
всем трещинам и галереям и  дорвался  наконец  до  вершин,  погребенных  под
первыми зимними снегами.
   Он чувствовал, что отягощен горой. Осознание  себя  охватило  ее  всю.  В
каком-то ничтожном, темном уголке, далеко внизу, лежало на полу его  тело  -
лежало, точно обломок скалы. И он взирал на него,  не  ведая,  как  вместить
туда всю безмерность его мыслей. Наконец его внутренний взгляд  помутнел  от
усталости и разум его растаял во мраке.
   Моргон пробудился, когда чьи-то руки возникли из  темноты  и  перевернули
его тело.
   - Все в порядке, - сказал  он,  прежде  чем  открыл  глаза.  -  Я  изучал
землезакон Исига. Одним витком мысли я могу удержать землезакон. Это то, что
я...
   - Моргон, ты проглотил целую гору. Встать можешь? - Огромные руки подняли
его и поставили на ноги, прежде чем он успел ответить. - Мог бы хоть немного
доверять мне. Все остальное ты уже перепробовал. Шагни-ка.
   Он порывался заговорить, но разум волшебника передал ему мысленный  образ
озаренной огнем спальни в башне. Он шагнул туда и увидел Рэдерле. Встав, она
увлекла следом за собой огонь и двинулась навстречу Моргону.  Он  простер  к
ней руки; казалось, она шла к нему бесконечно  долго,  растворяясь  в  огне,
когда он наконец проснулся окончательно.
   Пробудившись, он услышал, как она негромко наигрывает на флейте,  которую
подарил ей один из ремесленников.  Девушка,  заметив  его  взгляд,  замерла,
улыбаясь, но вид у нее был чрезвычайно усталый. Моргон сел, дождался,  чтобы
гора в его голове стала на место, и только после этого поцеловал Рэдерле.
   - Тебе небось надоело ждать, когда я проснусь.
   - Мне было бы приятно поговорить с тобой, - задумчиво призналась она. - А
то ты либо где-то пропадаешь, либо спишь. Ирт был здесь большую часть дня. Я
читала ему из старинной книги заклинаний.
   - Очень любезно с твоей стороны.
   - Моргон, он меня попросил. Мне так страшно хотелось порасспрашивать его,
но я не могла. Внезапно показалось, будто не о  чем...  Пока  он  не  вышел.
Думаю, мне стоит поучиться волшебству. Чародеи знают больше чудных маленьких
заклинаний, гораздо больше, чем ведьмы. А  ты  понимаешь,  что  ты  делаешь?
Помимо того, что доводишь себя до полусмерти?
   - Я делаю то, что велела мне ты. Играю в загадки.
   Он вскочил, почувствовав внезапно волчий голод,  но  нашел  только  вино.
Проглотил одним махом огромный кубок. Рэдерле тем временем подошла к двери и
заговорила с одним из охранников. Моргон налил  себе  еще  вина.  И  сказал,
когда девушка вернулась в комнату:
   - Ты уже слышала: я сделаю все, что он ни пожелает. Как делал всегда.
   Рэдерле молча смотрела на него со  странным  выражением  на  лице,  и  он
добавил, не мудрствуя:
   - Не знаю. Может быть, я уже пропал. Я пойду в Остерланд и попрошу у Хара
того же. Знания его землезакона. А затем - в Херун, если  еще  буду  жив.  А
оттуда - в Имрис.
   - В Имрисе повсюду - Властелины Земли.
   - К тому времени я уже начну думать так же, как они.  И  возможно,  тогда
Высший нарушит молчание и либо осудит меня за то, что я  прикоснулся  к  его
мощи, либо объяснит мне, что, во имя Хела, я творю. - Он допил второй кубок,
затем внезапно, с напором, сказал ей:
   - Я ни на что не могу положиться, только на заповеди  Искусства  Загадки.
Мудрому ведомо его имя. Мои имя причастно к могуществу. Вот я и доберусь  до
него. Или это кажется тебе неверным? Мне страшно. Но я все же доберусь...
   Он почувствовал, что Рэдерле сомневается, но она лишь спокойно заметила:
   - Если что-либо когда-либо покажется мне неверным, я буду рядом  и  скажу
тебе об этом.
   Тем вечером он допоздна говорил с Иртом и  Дананом  в  королевском  зале.
Моргон, сидя у очага, наблюдал за  старыми,  загрубевшими  лицами  короля  и
волшебника, которые озаряло пламя, и ощущал, как они оба любят  эту  великую
гору. По просьбе Ирта он принес арфу. Руки чародея стали перебирать  струны,
прислушиваясь, как они настроены, но играть волшебник так и не начал.
   - Я скоро должен отправиться в Остерланд, - сказал  Моргон  Данану,  -  и
попросить Хара о том же, о чем и тебя. Данан поглядел на Ирта.
   - Ты идешь с ним?
   Волшебник кивнул. Его светлые глаза будто  случайно  скользнули  по  лицу
Моргона.
   - Как ты рассчитываешь туда добраться? - спросил он.
   - Ну, вероятно, я полечу. Тебе знакомо обличье вороны?
   - Три вороны над мертвыми полями Остерланда... - Волшебник слегка ущипнул
струну. - Нун в Ирье у короля-волка. Она  явилась  сюда,  пока  ты  спал,  и
принесла новости. А до того  была  в  трех  уделах,  помогала  Талиесу  тебя
искать. Мэтом Анский собирает большое воинство живых и мертвых, чтобы помочь
имрисцам. Он утверждает, что не собирается сидеть и ждать неизбежного.
   Данан выпрямился.
   - Это так. - Он подался вперед, сомкнув свои грубые руки. -  Я  подумываю
вооружить рудокопов мечами, топорами, кирками - всем, что у нас  есть,  -  и
повести их на юг. Мои грузы оружия и брони ждут отправки в Имрисе, в Кирте и
Краале. Я могу вместе с ними повезти и людей.
   - Ты... - начал Моргон и запнулся. - Ты не можешь оставить Исиг.
   - Я никогда прежде этого не делал, - признал  король.  -  Но  я  не  могу
допустить, чтобы ты бился в одиночку. А если Имрис падет, то рано или поздно
не устоит и Исиг. Имрис - главная твердыня нашего мира.
   - Но, Данан, ты не воитель.
   - Ты тоже, - напомнил ему король.
   - И ты собираешься сражаться с Властелинами Земли кирками?
   - Мы уже дрались с ними здесь. И будем драться в Имрисе. У тебя, как  мне
кажется, одна задача: найти Высшего, прежде чем найдут его они.
   - Я пытаюсь. Я касался каждой мысленной связи землезакона Исига,  а  ему,
похоже, хоть бы хны. Как будто я делал именно то, что ему было угодно.
   Его слова странным эхом отозвались в его сознании.  Но  Ирт  оборвал  его
мысли, наудачу потянувшись за вином. Моргон вручил  ему  кубок  прежде,  чем
слепец успел его расплескать.
   - Ты не используешь наши глаза...
   - Нет. Иногда я куда яснее  вижу  во  мраке.  Мой  разум  простирается  и
объемлет мир  вокруг  меня,  но  с  маленькими  расстояниями  не  так  легко
управиться... - Он вернул Моргону звездную арфу. - Даже столько лет спустя я
помню, на какую гору, поток, на какой ропот огня и на какой  птичий  крик  я
настроил каждую струну.
   - Я бы хотел послушать, как ты на ней играешь, - сказал Моргон.
   Волшебник решительно покачал головой.
   - Не стоит, право. Я прескверно играю в последнее время,  и  Данан  может
это подтвердить. - Он обернулся к королю. - Если ты действительно собрался в
Имрис, медлить не следует. Бои скорее всего начнутся на пороге зимы, и  вряд
ли есть время, когда бы ты был там нужнее. Имрисские воины терпеть не  могут
зимних кампаний, а Властелинам Земли что зима, что лето - все едино.  Они  и
погода будут безжалостными противниками.
   - Что же, - произнес Данан, помолчав. -  Либо  я  стану  драться  с  ними
имрисской зимой, либо мне придется драться позже, но  здесь,  в  моем  доме.
Завтра же начну собирать людей и корабли. Эша я оставлю здесь.  Ему  это  не
понравится, но он мой земленаследник, и было  бы  бессмыслицей  ставить  под
удар в Имрисе обе наши жизни.
   - Он захочет пойти вместо тебя, - сказал Ирт.
   - Знаю, - Голос короля звучал спокойно, но Моргон почувствовал в нем силу
могучего камня, который, возможно, один раз  за  все  свое  существование  с
грохотом придет в движение. - Он останется. Я стар, и если я  паду...  Когда
валятся огромные, битые бурями вековые  деревья,  они  причиняют  наибольший
ущерб.
   Руки Моргона вцепились в подлокотники.
   - Данан, - взмолился он, - не ходи. Нет никакой необходимости ставить под
угрозу твою жизнь. Ты укоренился в наших умах  с  первых  лет  существования
Обитаемого Мира. Если ты погибнешь, во всех нас умрет немалая доля надежды.
   - Необходимость есть. Я буду сражаться за все, что мне дорого.  За  Исиг.
За все жизни, связанные с жизнью моей горы. За тебя.
   - Ладно, - прошептал он. - Ладно. Я найду  Высшего,  если  даже  придется
вытрясти мощь из его разума, чтобы он высунулся из своего  тайного  убежища,
чтобы остановить меня.
   В  ту  ночь  он  долго  беседовал  с  Рэдерле  после  того,  как  покинул
королевский зал. Он лежал рядом с ней на мягких шкурах  у  огня,  и  девушка
молча слушала, как он рассказывает о своих намерениях и замыслах  Данана,  о
новостях, которые принесла в Исиг Нун, о ее отце.
   - Хотела бы я знать, - сказала она, завязывая в узелки  волоски  бараньей
шкуры, - не рухнула ли в Ануйне крыша от криков, которые  наверняка  вызвало
такое решение.
   - Он бы не принял его, если бы не считал, что война неизбежна.
   - Это верно. Он давно  видел  своими  вороньими  глазами,  что  назревает
война. - Она вздохнула, дергая шерсть. - Наверняка Руд и Дуак проспорят  всю
дорогу до Имриса.
   Она задержала взгляд  на  огне,  и  Моргон,  увидев  выражение  ее  лица,
коснулся ее щеки.
   - Рэдерле, а ты не хочешь ненадолго вернуться домой  и  повидать  их?  Ты
можешь быть там через несколько дней, если полетишь, а затем встретишься  со
мной где-нибудь. Скажем, в Херуне.
   - Нет.
   - Я тащил тебя по Торговой дороге в жару и пыль, я довел  тебя  до  того,
что  ты  согласилась  оборачиваться,  из-за   меня   ты   угодила   в   лапы
Гистеслухлома, а затем я бросил тебя лицом к лицу с  Властелинами  Земли,  а
сам сбежал...
   - Моргон...
   - А затем, после того как ты вошла в силу и проделала за мной  весь  путь
по Задворкам Мира к горе Эрленстар, я удалился на север и покинул  тебя,  не
сказав ни слова, и  тебе  пришлось  обыскать  ради  меня  половину  северных
земель. Затем ты повела меня домой, а я с тобой почти даже не  разговаривал.
Во имя Хела, как тебе удается до сих пор выносить меня?
   Она улыбнулась:
   - Не знаю. Мне иногда и самой это странно. И  тогда  ты  касаешься  моего
лица рукой в шрамах и читаешь мой разум. Твои глаза знают меня. Вот почему я
следую  за  тобой  через  весь  Обитаемый  Мир,   босая   и   полузамерзшая,
проклинающая солнце и ветер или -  себя,  потому  что  у  меня  хватило  ума
полюбить мужчину, который не имеет  даже  постели,  в  которую  я  могла  бы
заползти на ночь. А порой я проклинаю тебя, потому что ты произносил мое имя
так, как ни один другой мужчина на свете  его  не  произнесет,  и  я  готова
слушать его до самой смерти. Вот так, - добавила она, в то время как он немо
смотрел ей в глаза. - Могу ли я тебя покинуть?
   Моргон прижался лицом к ее лицу и заглянул глубоко-глубоко в ее  янтарные
глаза. Она обвила его руками, целовала, затем, подняв ладонь,  прикрыла  его
рот, и Моргон негодующе замычал.
   - Я хочу говорить, - сказала она.
   Он сел, глубоко дыша, и подкинул в огонь новое полено.
   - Отлично.
   - Моргон, что ты станешь делать,  если  этот  чародей  с  руками  арфиста
предаст тебя? Если ты найдешь для него Высшего, а затем  поймешь  -  слишком
поздно, - что он еще коварней, чем Гистеслухлом?
   - Я уже знаю, что так оно и есть. - Он помолчал, обхватив руками  колени.
- Я только об этом и думаю. Ты видела, как он применял свою мощь в Лунголде?
   - Да. Он защищал торговцев во время битвы.
   - Значит, он не Властелин Земли, их мощь связана.
   - Он волшебник.
   - Или кто-то другой, для кого у нас нет названия... Этого-то я и боюсь. -
Моргон пошевелился. - Он даже не пытается отговорить Данана вести  рудокопов
в Имрис. Они не воины, там всех их истребят. И Данану незачем испускать  дух
на поле битвы. Он как-то сказал мне, что, когда придет пора  умирать,  хотел
бы стать деревом под солнцем и звездами. И все-таки они с Иртом  знали  друг
друга много веков.  Может  быть,  Ирт  понимал,  что  без  толку  спорить  с
камнем...
   - Если он - Ирт. Хотя бы в этом ты уверен?
   - Да. Он меня убедил. Он играл на моей  арфе.  Рэдерле  молчала,  проводя
пальцами взад и вперед по его спине.
   - Что же, - тихо заметила она. - Тогда, может быть, ему и стоит доверять.
   - Я пытался, - прошептал он. Рука девушки замерла. Он опять лег  рядом  с
ней, слушая, как причитает в огне горящая сосна, и прикрыл глаза рукой. -  Я
не справлюсь. Я не могу победить его в споре. Не могу даже убить  его.  Все,
что я могу, - это ждать, пока он не назовет себя сам, а к тому времени может
быть уже слишком поздно...
   Миг спустя она что-то сказала, но он не расслышал, что  именно,  ибо  тут
шевельнулось во мраке его ума  нечто  не  имеющее  определения.  Сперва  это
походило на мысленное прикосновение, которому он не  мог  противостоять.  Он
стал исследовать это явление, и оно скоро  сделалось  звуком.  Губы  Моргона
приоткрылись; изо рта вылетел сухой и скорый выдох. Звук  усилился  до  воя,
подобного вою ветра над морем,  ветра,  сметающего  причалы,  вытащенные  на
песок лодки, рыбачьи хибарки, затем превратился в рев  моря,  вздымающегося,
бьющего о скалы и захлестывающего их, -  море  устремилось  в  поля,  валило
деревья, гасило все звуки, стирая вопли гибнущих людей и крики животных.
   Моргон вскочил на ноги, сам того не замечая, повторяя, словно эхо,  крик,
который слышал мысленно, - крик души землеправителя Хеда.
   - Нет!
   Он услышал сумятицу голосов.  Ничего  не  было  видно  в  бешеном  черном
водовороте, возникшем перед его глазами. Казалось, тело его пронизано  самим
землезаконом. Он почувствовал, как ужасная волна отхлынула, увлекая за собой
порванные мешки с зерном, овец и свиней, пивные бочонки, обломки  амбаров  и
домов, столбы заборов, котлы для супа, бороны,  орущих  во  тьме  детишек...
Что-то вцепилось в него, снова и снова выкрикивая его имя. Страх,  отчаяние,
бессильный гнев прокатились через его мозг  -  его  собственные  и  Элиарда.
Разум соединился с его разумом, ко ему нужно было на Хед,  за  тысячу  верст
отсюда. Тут чья-то рука больно хлестнула его по лицу,  возвращая  обратно  в
реальность и стирая страшное видение.
   Он очнулся, глядя в  слепые  глаза  Ирта.  Горячая,  страстная  обида  на
необъяснимую несправедливость  волшебника  пронеслась  в  его  сознании  так
мощно, что он утратил дар речи. Моргон сжал кулак  и  ударил.  Ирт  оказался
куда тяжелее, чем он ожидал. От удара у Моргона едва не вывихнулась  рука  -
от запястья до плеча, едва не раскололись костяшки  пальцев,  словно  бы  он
ударил по дереву или камню. Ирт, выглядевший слегка удивленным,  заколыхался
в воздухе и исчез. Миг спустя он появился вновь и сел у  очага,  держась  за
окровавленную скулу.
   У двух часовых в дверях и у Рэдерле были одинаковые лица. Казалось также,
что они обездвижены таинственными чарами. У Моргона восстановилось  дыхание,
и внезапная необъяснимая ярость растаяла.
   - Хед в опасности, - сказал он. - Я иду туда.
   - Нет.
   - Море поднялось выше скал. Я слышал... Слышал их голоса. Голос  Элиарда.
Если он мертв... Клянусь, если он мертв... Если бы ты не ударил меня,  я  бы
знал! Я был в его разуме. Тол... Тол разрушен. Весь. И  все  погибли.  -  Он
взглянул на Рэдерле. - Я вернусь сразу, как только смогу.
   - Я с тобой, - прошептала она.
   - Нет.
   - Да.
   - Моргон, - вмешался Ирт, - тебя убьют.
   - Тристан. - Руки Моргона сжались в  кулаки;  он  проглотил  болезненный,
жгучий комок. - Не знаю, жива она или мертва!
   Он закрыл глаза, преодолевая мыслью темную  дождливую  ночь,  необозримые
леса, проникая как можно дальше, и  шагнул  к  краю  обозримого.  Но  образ,
возникший в его мозге, потянул его обратно, и он открыл глаза, чтобы увидеть
озаренные огнем стены башни.
   - Это ловушка, - сказал Ирт. Голос его  был  глухим  от  боли,  но  полон
редкостного терпения.
   Моргон не потрудился ответить. Он извлек из своего сознания образ сокола,
но в один миг, еще до того, как его облик начал  меняться,  мысленный  образ
уступил место светлым выжженным глазам, которые смотрели в самую глубину его
души, и глаза эти вернули его к себе самому.
   - Моргон, пойду я. Они  ждут  тебя;  меня  они  едва  ли  знают.  Я  могу
передвигаться быстро и очень скоро вернусь.
   Едва только Моргон наполнил свой разум видениями огня  и  теней  и  почти
пропал среди них, волшебник внезапно встал и  глаза  его  проникли  в  мысли
Моргона, с тем чтобы разрушить их настрой.
   Моргон  уткнулся  лбом  в  каменную  глыбу  возле  дверей  -  наваждение,
воздвигнутое Иртом.
   - Моргон, - позвал чародей, и Моргон бросил в его  сознание  дикий  крик,
который должен был сбить внимание  и  рассыпать  наваждение,  но  крик  этот
безобидным эхом затух в сознании Ирта, словно провалившись в темную бездну -
Моргон замер, упершись ладонями в мнимый камень, и пот, заливший его  глаза,
на несколько мгновений лишил его зрения, и на него, словно  предостережение,
навалилась тьма. Он снова позволил своему разуму коснуться ее, объять, чтобы
двинуться сквозь наваждение к самому ядру мыслей чародея. Но, пока он плутал
во мраке, нечто  могущественное  отступало,  уходило  из  его  рук,  из  его
сознания, стоило только ему приблизиться вплотную к этому загадочному нечто.
Он не прекращал преследования, пока окончательно не заблудился.
   Наконец Моргон медленно выбрался из мрака  и  обнаружил,  что  неподвижно
сидит перед очагом. Рядом с ним  была  Рэдерле,  и  пальцы  ее  держали  его
обмякшую ладонь. Перед ними стоял Ирт. Лицо его посерело от усталости, глаза
налились кровью, сапоги и подол длинного одеяния были запятнаны сухой грязью
и покрыты корочками соли. Рана на скуле чародея уже успела затянуться.
   Моргон вскочил. Данан, сидевший с другой стороны,  наклонился  и  положил
свою руку на его плечо.
   - Моргон, - мягко сказал он, - Ирт только что вернулся с Хеда.  Сейчас  у
нас утро. Ирта не было две ночи и день.
   - Что со мной?..
   Моргон встал, но Данан схватил его и удерживал до тех  пор,  пока  зрение
окончательно не вернулось к князю Хеда.
   - Как ты это проделал со мной? - прошептал пришедший в себя Моргон.
   - Прости меня. - Напряженный, усталый голос казался насыщенным странными,
незнакомыми призвуками. - Властелины Земли поджидали тебя на Хеде.  Если  бы
ты туда только сунулся,  то  мгновенно  погиб  бы  и  немало  других  жизнен
прервалось бы в битве за тебя. Они нигде не могли