е распахнутых дверей, и в комнатушках за
ними - ничего. Наконец она поравнялась с дверью библиотеки  Мастеров.  Дверь
была закрыта. Рэдерле ее отворила.
   Восемь Мастеров  и  один  король,  оборвав  негромкую  беседу,  оторопело
обернулись. Глаза короля, много повидавшие, синие, как лед, вспыхнули, когда
он с внезапным любопытством взглянул на вошедшую.
   Один из Мастеров поднялся и учтиво произнес:
   - Рэдерле Анская. Можем ли мы тебе чем-нибудь помочь?
   - Надеюсь, что да, - прошептала сна,  -  потому  что  больше  мне  некуда
обратиться.

8

   Окруженная доброжелательным и беспристрастным молчанием, она поведала  им
о Меняющей Обличья, которая посетила ее в доме Данана, и о своем  бегстве  с
горы Исиг. Она поведала о камне, который нашел Астрин на Равнине Королевских
Уст, и показала отметину на своей ладони. Она поведала, как держала  в  руке
огонь в унылой пустоте ночи на Задворках  Мира  и  как  вспыхнул  и  упал  в
отблесках этого огня кубок изменника-арфиста. Она поведала, зная, что они  и
без того знают, но по праву печали и наследия ей надлежало еще раз  об  этом
напомнить, повесть об Илоне, рожденном от Ана и безбрежного моря. И увидела,
как в их глазах собираются нити ее загадки.  Когда  она  закончила,  сумерки
пробрались в библиотеку, растворив безмолвных слушателей  в  черном,  старые
пергаменты и бесценные рукописные книги с золотыми петлями переплетов.  Один
из  Мастеров  зажег  свечу.  Свет  упал  на  его  терпеливое,  изборожденное
глубокими морщинами лицо и на исхудалое и  грубое  лицо  короля  Остерланда.
Мастер непринужденно сказал:
   - Мы все сомневаемся в себе в эти дни.
   - Знаю. И знаю, как основательно. Вы закрыли  двери  только  потому,  что
приняли к себе как Мастера Основателя Лунголда. Я знаю, встреча с кем  ждала
Моргона, когда Дет привел его к горе Эрленстар.
   - Ты это тоже знаешь?
   - Догадывалась. А позднее Дет... Дет рассказал мне, что так и было.
   - Кажется, он не особенно тебя пощадил, - сказал Хар. Его голос прозвучал
сухо и отрешенно, но она угадала по его лицу, какой гнев и  смятение  посеял
арфист в Обитаемом Мире.
   - Я не просила о пощаде. Мне была нужна истина. Она нужна мне  и  теперь,
поэтому я здесь. Отсюда следует начинать. Я не могу со всем этим вернуться в
Ан. Будь мой отец там, возможно, и могла  бы.  Но  я  не  могу  вернуться  и
прикинуться перед Дуаком, Рудом и Владетелями Анскими, будто я так же  верна
Ану, как древесные корни и древние курганы королей. Во мне есть  могущество,
и я боюсь его. Не знаю... Не знаю, что может вырваться из  меня  без  всяких
моих намерений. Я не знаю больше, где мое место. Я не знаю, что делать.
   -  Невежество,  -  прорычал  король-волк,  -   губительно.   Мастер   Тэл
шевельнулся, его поношенное одеяние чуть слышно прошуршало.
   - Вы оба явились за ответами; мы мало что можем  вам  предложить.  Порой,
однако, находишь ответ, всего лишь повернув вопрос; а перед  нами  множество
вопросов. И в первую очередь -  тот,  что  касается  Меняющих  Обличья.  Они
появились почти без  предупреждения  в  тот  миг,  когда  Звездоносец  начал
осуществлять свое предназначение. Они знали его имя раньше,  чем  узнал  он;
они знали о мече со звездами, сокрытом в гробнице детей Властелинов Земли на
Исиге. Они стары, старше, чем полотно истории и древнего Искусства  Загадки,
безродны и безымянны. Они должны  получить  имена.  Лишь  тогда  ты  поймешь
происхождение своей силы.
   - Что еще мне нужно знать о них, кроме того, что  они  пытались  погубить
королевские семейства в Имрисе  и  Ане,  ослепили  Астрина,  едва  не  убили
Моргона и что в них нет ни сострадания, ни жалости, ни любви. Они дали Илону
жизнь, а затем довели его  до  смерти.  В  них  нет  сочувствия  даже  к  их
собственным... - И она умолкла, вспомнив голос Меняющей Обличья,  поражающий
и ошеломляющий  невероятным  богатством  оттенков.  Один  из  Мастеров  тихо
спросил:
   - Ты коснулась несообразности?
   - Не сочувствие, но страсть... -  прошептала  она.  -  Так  ответила  мне
Меняющая Обличья. А затем  сплела  из  своего  огня  такие  красоты,  что  я
возжаждала ее мощи. И она спросила меня, что же привело Илона обратно к ним,
если они так ужасны. Она заставила меня услышать музыку арфы, которую слушал
Илон, и заставила меня понять его тоску.  Затем  сказала,  что  Моргон  убил
арфиста. - Рэдерле сделала паузу  среди  их  молчания,  тишины,  привычку  к
которой они вырабатывали годами, учась  терпению.  -  Она  вручила  мне  эту
загадку. - Ее голос утратил всякие оттенки. -  Несообразность.  Нечто  вроде
доброты арфиста Дета, которая может быть лишь привычкой... А может  быть,  и
нет. Не знаю. Ничто - ни Высший, ни это училище, ни добро, ни зло,  кажется,
больше не сохраняют положенный им образ. Вот  почему  мне  тогда  так  остро
понадобилось видеть Моргона. Он знает хотя бы свое имя. А  человек,  который
может назвать себя, может понять, как назвать и все остальное.
   Лица Мастеров в беспокойном пламени свеч  казались  ей  выплавленными  из
теней и воспоминаний. Они сидели совершенно тихо, когда ее голос умолк.
   Наконец Мастер Тэл приветливо сказал:
   - Вещи - это они сами.  Мы  искажаем  их  образы.  Твое  имя  по-прежнему
заключено в тебе, и оно - загадка. Высший, кто бы  он  ни  был,  по-прежнему
Высший, хотя Гистеслухлом и прикрывался его именем, как маской.
   - А что такое арфист Высшего?  -  спросил  Хар.  Мастер  Тэл  помолчал  с
минуту, погрузившись в воспоминания.
   - Он тоже учился здесь несколько столетий назад... Я бы не  поверил,  что
человек, который получил Черную Степень, способен предать правила  Искусства
Загадки.
   - Моргон намеревается его убить, - бесцеремонно вставил  Хар,  и  Мастер,
вздрогнув, снова поднял глаза.
   - Я не слышал.
   - Это  ли  не  предательство  Искусства  Загадки?  Мудрый  не  преследует
собственную тень. В нем не  осталось  чутья  его  собственного  землезакона,
чтобы остановить его руку; нет ни одного землеправителя, включая  и  Моргол,
который  не  пошел  бы  навстречу  его  желаниям.  Мы  отнеслись  к  нему  с
пониманием; мы заперли врата своих королевств, как  он  просит.  И  мы  ждем
последнего предательства - когда он предаст себя. - Неумолимый взгляд короля
Хара переходил с лица на лицо. - Мастер - это  хозяин  самому  себе.  Моргон
обладает полной свободой в нашем Обитаемом Мире. Его больше не  ограничивает
землезакон. О Высшем нет никаких известий, не  считая  свидетельства  о  его
существовании. До сих пор Моргона связывали с  его  предназначением  догматы
Искусства Загадки. Он также обладает невероятной, непостижимой властью. Есть
ли в списках Мастеров загадка, которая дозволяет мудрому мстить?
   - Судить, - пробормотал один из Мастеров, но в его глазах была тревога. -
Кому еще дозволено судить и приговаривать человека, который на  века  предал
целый Обитаемый Мир?
   - Высшему.
   - А за отсутствием Высшего...
   - Звездоносцу? - Хар потянул их молчание, как  струну  арфы,  и  разорвал
его. - Человеку, который вырвал свое могущество у Гистеслухлома, потому  что
никто, даже Высший, не оказал ему никакой помощи? Он ожесточен, самонадеян и
своими действиями оспаривает даже зыбкие ограничения Искусства Загадки. Но я
сомневаюсь, видит ли он в себе хотя бы это, ибо, куда бы  он  ни  посмотрел,
везде Дет. Его предназначение - разрешать загадки. Но не уничтожать их.
   Боль Рэдерле немного смягчилась. Она тихо спросила:
   - Ты сказал ему это?
   - Я пытался.
   - Ты исполнил его желание. Дет сказал, что  твои  волки  изгнали  его  из
Остерланда.
   - Мне хотелось, чтоб даже тени следов  этого  арфиста  не  было  на  моей
земле. - Он помолчал. Его голос стал не  таким  грубым.  -  Когда  я  увидел
Звездоносца, я готов был отдать ему шрамы с моих рук. Он мало говорил о Дете
и Гистеслухломе, но сказал... достаточно  сказал.  Позднее,  когда  я  начал
понимать, что он делает и как далеко ушел от того, чем был,  я  стал  ломать
голову над скрытым смыслом его поступков. Он всегда был таким упрямым...
   - Он явится в Кэйтнард?
   - Нет. Он попросил меня передать его  повесть  и  его  загадки  Мастерам,
которым их мудрость поможет решить, в состоянии  ли  Обитаемый  Мир  вынести
бремя правды о том, кого мы так долго называли Высшим.
   - Вот почему вы закрыли свои двери, - внезапно сказала она Мастеру  Тэлу,
и тот кивнул - впервые с усталостью.
   - Да как мы можем называть  себя  Мастерами,  знатоками?  -  бесхитростно
спросил он. - Мы уединились здесь не  из  ужаса,  но  в  силу  необходимости
восстановить узоры, которые называем истиной. В самой ткани Обитаемого Мира,
его заселения, истории, повестей, войн, поэзии, загадок - если в ней  таится
ответ, присутствует истина, которая верна себе, - мы найдем, что ищем.  Если
сами догматы Искусства Загадки ущербны, мы это тоже установим. Мастер с Хеда
своими действиями скажет нам это.
   - Он нашел путь наружу из той темной башни в Ауме,  -  пробормотала  она.
Хар шевельнулся:
   - Ты думаешь, он  сможет  найти  путь  наружу  из  другой  башни,  другой
гибельной игры? На этот раз у него есть то, чего он всегда хотел,  -  выбор.
Власть создавать собственные правила игры.
   Она подумала о холодной, покосившейся  Аумской  башне,  подобно  одинокой
загадке вознесшейся над золотисто-зелеными дубами, и увидела юношу в простой
одежде, долго и неподвижно  стоящего  на  солнце  перед  изъеденной  червями
дверью. Но вот он поднял руку, толкнул дверь и пропал за ней, и перед башней
остались лишь чистый воздух и солнечный свет. Рэдерле поглядела на Хара, как
если бы он предложил ей загадку и от ее простого  ответа  зависели  жизнь  и
смерть. Она ответила:
   - Да. - И  поняла,  что  ответ  явился  откуда-то  из-за  пределов  любой
неуверенности, любого смятения, даже любой логики.
   С минуту он молчал, изучая ее лицо. Затем произнес голосом  кротким,  как
снегопад в тихом и туманном воздухе его страны:
   - Моргон рассказывал мне однажды, как он сидел один в старой гостинице  в
Хлурле во время своего странствия к горе Эрленстар и ждал  корабля,  который
бы с полдороги отвез его обратно на Хед. То был миг,  когда  он  чувствовал,
что у него есть выбор, связанный с его предназначением. Но одно удержало его
от возвращения домой: понимание, что он не посмеет просить тебя приехать  на
Хед, если не сможет открыть тебе правду  о  своем  имени  и  о  себе.  И  он
продолжил свое странствие. Когда я  встретил  его,  явившегося  в  мой  дом,
подобно любому путнику, который  ищет  крова,  я  сперва  не  увидел  в  нем
Звездоносца. Я увидел только отчаянное и упорное  терпение  в  глазах  этого
человека; терпение, порожденное полным одиночеством. Он вошел в темную башню
истины ради тебя. Хватит ли у тебя храбрости вручить ему свое имя?
   Ее руки тесно сомкнулись, пальцы одной зажали  отметину  на  ладони.  Она
почувствовала, как что-то в ней медленно раскрывается, словно  тугой  бутон,
пригретый солнцем. Она молча кивнула, не полагаясь на свой голос, ее  ладонь
разжалась, и в пламени свечей блеснула печать тайного знания.
   - Да, - сказала она наконец. - Какой бы долей мощи Илона я  ни  обладала,
клянусь моим именем, я сделаю все возможное и даже больше,  чтобы  направить
ее на благие цели. Где он?
   - Вне сомнений, пересекает Имрис на пути в Ануйн, и далее  -  в  Лунголд,
поскольку, похоже, именно туда он гонит Дета.
   - А куда затем? Куда после этого? Он не сможет вернуться потом на Хед.
   - Нет. Если убьет арфиста, то не сможет. Для него не будет мира на  Хеде.
Я не знаю. Куда бежит человек, чтобы спастись от себя? Я спрошу его об этом,
когда увижусь с ним в Лунголде.
   - Ты едешь туда... Он кивнул:
   - Думаю, один друг в Лунголде ему не помешает.
   - Прошу тебя, возьми меня с собой. И она увидела безмолвное возражение на
лицах Мастеров. Король-волк несколько удивился:
   - И далеко ли ты зайдешь, пытаясь бежать от себя? Лунголд? А оттуда куда?
Далеко ли может убежать дерево от своих корней?
   - Я не пытаюсь... - Она умолкла, не глядя на него. Он негромко сказал:
   - Возвращайся домой.
   - Хар, - мрачно заметил Мастер Тэл, - этот совет ты вполне мог бы дать  и
себе. Лунголд - неподходящее место даже для тебя.  Волшебники  будут  искать
там Гистеслухлома; Звездоносец будет искать Дета; а  если  Меняющие  Обличья
тоже там соберутся, ни одна живая душа в городе не будет в безопасности.
   - Знаю, - ответил Хар, и улыбка засветилась в его глазах чуточку  глубже.
- В Краале, когда  я  там  проходил,  мне  повстречались  торговцы,  которые
спрашивали, куда, по моему мнению,  подевались  волшебники,  когда  исчезли.
Торговцы, как звери, чуют опасность.
   - Ты тоже, - сказал Мастер Тэл с некоторой суровостью, - но только у тебя
нет побуждения ее избегать.
   - А куда ты мне предлагаешь податься, чтобы  оказаться  вне  опасности  в
Обреченном Мире? И когда в зазоре между загадкой и разгадкой было  что-либо,
кроме опасности?
   Мастер Тэл покачал головой. И в конце концов устранился от спора,  поняв,
что от него мало толку. Затем они покинули библиотеку,  ибо  их  ждал  ужин,
приготовленный горсткой учеников, у которых не  было  никакой  семьи,  кроме
Мастеров, и никакого дома, кроме  училища.  Остаток  вечера  они  провели  в
библиотеке; Рэдерле и  король-волк  молча  слушали,  как  Мастера  обсуждают
возможное происхождение Меняющих Обличья,  скрытое  предназначение  камешка,
найденного на Равнине Королевских Уст, и кто мог в нем являться.
   - Высший? - предположил в какой-то момент Мастер  Тэл,  и  горло  Рэдерле
сжалось от безымянного страха. - Возможно ли, чтобы им так  нужно  было  его
найти?
   - А с чего бы Высший мог оказаться им нужнее, чем они ему?
   - Возможно, Высший скрывается от них, - предположил кто-то  другой.  Хар,
так тихо сидевший в тени, что Рэдерле почти позабыла  о  нем,  вдруг  поднял
голову, но ничего не сказал. Один из Мастеров подхватил эту мысль.
   - Если Высший жил  в  страхе  перед  ними,  почему  бы  не  страшиться  и
Гистеслухлому? Закон Высшего в Обитаемом Мире до сих  пор  не  нарушался;  и
казалось, он скорее не помнит о них, нежели их боится. И  все  же...  он  из
Властелинов Земли; звезды  Моргона  неразрывно  связаны  с  древним  жребием
Властелинов Земли и их детей; кажется не правдоподобным, чтобы он  никак  не
отозвался на такую угрозу Обитаемому Миру.
   - В чем  заключается  угроза?  Сколь  велико  их  могущество?  Каково  их
происхождение? Кто они? Чего хотят? Чего хочет Гистеслухлом? Где Высший?
   Вопросы струились, точно дым факелов. Тяжеленные  книги  покинули  полки,
были перелистаны, а  затем  брошены  на  столах,  и  воск  свечей  капал  на
переплеты. Рэдерле видела, как отмыкаются - и всякий раз особым  способом  -
чародейские фолианты, слышала имена и  фразы,  от  которых  спадали  цельные
оковки: железные, медные или золотые; видела  торопливо  исполненные  черные
письмена, не выцветшие за столетия, чистые страницы, на  которых  написанное
проступало, как если бы глаз медленно открывался в  ответ  на  прикосновение
воды, огня или на темную стихотворную строку. И вот  широкие  столы  исчезли
под  книгами,  пыльными  пергаментными  свитками  и  плачущими  свечами;   и
казалось, загадки без разгадок пылают  на  фитилях,  таятся  в  тени  спинок
кресел и книжных полок. Мастеров охватило  молчание.  Борясь  с  усталостью,
Рэдерле думала, что все еще слышит то ли их голоса, то ли мысли, сливающиеся
и разделяющиеся, вопрошающие, отвергающие, за пределами молчания. Затем  Хар
напряженно поднялся, подошел  к  одной  из  распахнутых  книг  и  перевернул
страницу.
   - Ко мне привязалась одна старая повестушка, которая может  и  не  стоить
внимания; она из Имриса и записана в собрании Алойла, если я не  путаю.  Там
есть предположение насчет Меняющих Обличья...
   Рэдерле встала, чувствуя, как чужие пытливые  мысли  шевелятся  и  вьются
вокруг нее. Лица Мастеров казались далекими, смутно удивленными,  когда  она
задвигалась. Она, извиняясь, сказала: * Я почти  что  сплю...  *  Прости,  -
отозвался Мастер Тэл. Он бережно положил руку ей  на  плечо  и  повел  ее  к
двери. - У одного из  учеников  хватило  предусмотрительности  и  любезности
сходить на пристань и сообщить твоему корабельщику, что ты здесь; он  принес
оттуда твои вещи. Где-нибудь мы тебя разместим. Я не уверен...
   Он отворил  дверь,  и  юный  ученик,  расположившийся  у  стены,  тут  же
выпрямился и закрыл книгу. У него было худое,  смуглое  крючконосое  лицо  и
робкая улыбка, которой  он  приветствовал  Рэдерле.  Он  по-прежнему  был  в
одеянии, соответствовавшем степени начального мастерства; длинные  рукава  и
полы - все в пятнах, словно он, не снимая мантии, помогал  повару  стряпать.
Одарив Рэдерле улыбкой, он согнул шею и, глядя в пол, робко произнес:
   - Мы приготовили для тебя постель близ спален  Мастеров.  Я  принес  твои
вещи.
   - Спасибо. - Она пожелала доброй  ночи  Мастеру  Тэлу  и  последовала  за
учеником по безмолвным переходам. Он больше не говорил и не поднимал головы,
его щеки пылали от застенчивости. Он привел ее в одну  из  маленьких  пустых
спален. Ее тюк лежал на постели. Кувшины с водой и вином стояли на крохотном
столике, где горело в подсвечнике  несколько  свечек.  Окна,  проделанные  в
глубокой каменной кладке,  были  открыты  во  тьму,  навстречу  солоноватому
ветру, кружившему над краем скалы. Она еще раз поблагодарила его, подошла  к
окошку и выглянула, хотя ничего не было  видно,  кроме  ущербного  месяца  и
одинокой звезды, плывущей у его рожек. Она услышала неуверенный шаг  ученика
за спиной.
   - Простыни у нас грубые... - Тут он затворил дверь и сказал:
   - Рэдерле.
   Кровь заледенела у нее в жилах.
   В неярком  и  переменчивом  свете  свечей  лицо  его  выглядело  тенистым
сгустком. Он был выше, чем ей сперва показалось, запятнанное белое  одеяние,
оно осталось прежним, смялось и натянулось на плечах. Порыв  ветра  взметнул
огоньки свечей, свет упал ему на лицо, и она увидела его глаза. Она поднесла
ладони ко рту.
   - Моргон? - Ее голос невольно взлетел.  Оба  стояли  неподвижно;  толстый
слой воздуха вклинился между ними,  точно  каменная  плита.  Он  смотрел  на
Рэдерле теми самыми  глазами,  которые  так  долго  вглядывались  в  черноту
глубоких пещер горы Эрленстар, в расселины и впадины в мозгу чародея.  Затем
она двинулась вперед, словно сквозь  камень,  касаясь  чего-то  и  удерживая
что-то, что казалось не знающим возраста, подобно ветру и ночи,  принимающим
любой облик и лишенным облика, гладким,  словно  галька,  обкатанная  водой,
брошенная на целую  эпоху  в  недра  горы.  Он  пошевелился,  и  память  его
истинного облика вернулась к ней. Она ощущала его руку, легкую, как дыхание,
ерошившую ее волосы. Затем  они  снова  оказались  разделены,  хотя  она  не
поняла, кто из двоих отступил.
   - Я бы пришел к тебе в Ануйне, но ты здесь. - Голос его  звучал  глубоко,
измученный и изношенный. Наконец он двинулся и сел на край постели. Она,  не
говоря ни слова, смотрела на него. Он встретил ее взгляд, и его лицо,  такое
чужое, осунувшееся, утомленное, неподвижное, стало внезапно полным доброты и
участия. - Я не хотел тебя напугать.
   - И не напугал. - Ее собственный голос был для ее ушей таким далеким, как
если бы то прошелестел ветер. Она села рядом с Моргоном. - Я искала тебя.
   - Знаю. Я слышал.
   - Я не думала... Хар сказал, что ты сюда не придешь.
   - Я видел корабль твоего отца против берегов Имриса. И подумал, поскольку
с вами была Тристан, что вы можете сюда завернуть. Вот я и пришел.
   - Возможно, она еще здесь. За ней явился Мастер Кеннон, но...
   - Они уплыли в Хед.
   Уверенность в его голосе побудила ее пристально вглядеться в него.
   - Ты не хочешь ее видеть?
   - Не теперь.
   - Она просила меня, если я тебя встречу, передать тебе: будь осторожен.
   Он молчал, по-прежнему глядя ей в глаза. У него, как она начала