ную  пару.  -  И  он
протянул ножи Даниле. - Они  имеют  особенность  летать  только  острием
вперед, правда, только в том случае, если отправлены в полет  достаточно
твердой рукой.
   Данила взял по ножу в каждую руку и  внимательно  на  них  посмотрел,
словно оценивая, а затем крутанулся  на  одной  ноге,  резко  наклонился
вперед и взмахнул правой  рукой.  В  полумраке  сарая  словно  сверкнула
беззвучная молния, и в следующее мгновение в стену сарая, метрах в  пяти
от Данилы, с тупым стуком вонзился коротенький клинок.
   Старик с  удивлением  посмотрел  на  Данилу,  а  затем  отправился  к
пострадавшей стене, выдернул нож и, вернувшись, протянул  его  мальчику.
Тот молча принял клинок и вложил оба ножа в карманы своего  комбинезона,
расположенные на бедрах.
   Навон еще раз осмотрел нас, вздохнул и произнес:
   - Вот вы и готовы. Но почему мне  так  тревожно...  Словно  я  что-то
забыл. - Он помолчал. - Ну что ж, в путь! А перед дорогой я хочу сделать
один подарок тебе. - Навон положил свою  ладонь  на  белобрысый  затылок
Данилы.
   - Ты не веришь в то, что человек способен принимать облик животных. В
твоем мире этого не было.  Ты  не  веришь  и  поэтому  не  можешь  этого
сделать. Не можешь сделать первый шаг. Может быть, мой  подарок  поможет
тебе сделать этот шаг...
   И он протянул Даниле уже знакомый мне маленький  серебряный  свисток,
покачивающийся на витом шелковом шнурочке.
   - Когда тебе очень захочется стать каким-нибудь зверьком,  свистни  в
него, возможно, к тебе придет вера и у тебя получится. Только когда тебе
действительно очень захочется...
   Он надел шнурок Даниле  на  шею  и  заправил  свисток  за  ворот  его
комбинезона.
   - Вот теперь все... - И старик двинулся к выходу из сарая.  Мы  пошли
за ним.
   Соня сидела там же, где мы ее оставили. Рядом с ней стояла  ее  мать.
Когда мы появились в воротах сарая, Соня вскочила с  травы  и  вместе  с
Лайтой подошла к нам. Я поклонился и, вспомнив, как нас  приветствовали,
торжественно произнес:
   - Благодарю тебя, двуликая Лайта, и тебя, двуликая Соня, за  приют  и
пищу, которыми вы поделились с нами. Пусть  вам  сопутствуют  счастье  и
удача, а мы вас всегда будем вспоминать с благодарностью.
   Они обе тоже поклонились. Дед стоял рядом и  с  улыбкой  наблюдал  за
нами, не участвуя в нашем прощании. После взаимных поклонов  Соня  вдруг
бросилась ко мне, и я подхватил ее на руки.
   - Илья, ты еще придешь к нам? - жарко зашептала она мне в ухо, щекоча
его своим дыханием. - Приходи, я тебе сову покажу. Я теперь совой стану,
знаешь, такая большая птица, по ночам все видит...
   - Я очень постараюсь, Сонюшка, - прошептал я ей на ухо и  опустил  ее
на землю. Она тут же ухватила Данилу за руку и, оттащив его  в  сторону,
принялась что-то ему настойчиво нашептывать, а тот согласно кивал  ей  в
ответ. Наконец они закончили секретничать и  вернулись  к  нам.  Я  взял
Данилу за руку. Соня отошла к матери и ухватилась за  подол  ее  платья.
Деда уже не было рядом с нами, он как-то незаметно исчез. Мы  с  Данилой
немного помолчали, прощаясь с нашими хозяйками одними глазами,  а  затем
повернулись и пошли к воротам. Поворачивая  за  угол  дома,  я  еще  раз
оглянулся. Лайта подняла Соню  на  руки.  Они  продолжали  смотреть  нам
вслед.

8. ДОРОГА

   Помните, Владимир Высоцкий советовал  проверять  друга  на  прочность
горами? По-моему, дорога - это тоже серьезная проверка для  человеческих
качеств. Если, конечно, вы не катите в СВ или не слушаете гул двигателей
в салоне аэробуса, а топаете собственными ногами по Матушке Земле...

***

   Покинув деревеньку, мы быстро пересекли небольшое поле и углубились в
лес. Однако, как только  густые  ветви  деревьев  скрыли  нас  в  лесной
прохладе, Данила остановился и, словно прислушавшись  к  чему-то  внутри
себя, пробормотал:
   - Дядя Илюха,  давай  немного  подождем...  -  и,  встав  за  стволом
высоченной сосны, начал наблюдать за дорогой,  пересекающей  деревню.  Я
присоединился к нему.  Так  мы  простояли  минут  пятнадцать,  и  я  уже
собирался предложить двигаться дальше, как  вдруг  за  последним  домом,
скрывавшим поворот дороги,  показалось  слабое  облачко  пыли,  и  через
насколько секунд  на  деревенской  улице  появилось  четверо  всадников.
Лошади у них были разномастные, да и держались в седлах они недостаточно
уверенно, однако все четверо были вооружены пиками или легкими  копьями,
а у поясов посверкивали  эфесами  короткие  палаши.  Одеты  они  были  в
одинаковые коричневые камзолы и желтые штаны, .  заправленные  в  темные
сапоги, и эта своеобразная форма показалась мне странно знакомой. Только
я никак не мог припомнить, где я ее встречал.
   Передний остановил лошадь и неловко спустился на землю. Потоптавшись,
он передал повод  остановившемуся  рядом  всаднику,  подошел  к  воротам
крайнего дома и что-то крикнул, но из ворот никто не показался. Он снова
что-то прокричал и с тем же результатом, однако  на  этот  раз  у  своих
ворот появился четырехликий Навон и неторопливо  подошел  к  приехавшим.
Спешившийся энергично начал что-то  говорить  старику.  Тот  внимательно
слушал, а затем согласно закивал и показал рукой в сторону другого конца
деревни, одновременно  что-то  объясняя.  После  очередного  вопроса  он
отрицательно замотал головой, а затем повел расспрашивавшего  мужчину  к
себе во двор.
   Данила рядом со мной вдруг судорожно вздохнул. Минут через десять они
снова появились на дороге. Навон остался стоять в воротах, а  его  гость
быстро взобрался  на  свою  лошадь,  и  всадники,  пришпоривая  лошадей,
рванули дальше по дороге. Старик долго смотрел им  вслед  сквозь  облако
поднятой пыли, а когда она почти осела,  повернулся  в  сторону  леса  и
замер, приложив ладонь козырьком ко лбу.
   - Можно идти, - тихо проговорил Данила, и мы  медленно  углубились  в
чащу.
   Минут пятнадцать мы шли молча. Утренний лес, полный солнца,  птичьего
щебета,  обычных  шорохов  и  шелеста,  настолько  был  похож   на   наш
подмосковный, что поневоле успокаивал и даже веселил. Если бы не шпага у
пояса и не арбалет в сумке, постукивающей по ноге, могло показаться, что
мы в пяти-шести десятках шагов от воронинской дачи и сейчас услышим, как
Светлана зовет нас обедать. Но мы шагали и шагали, а  никакого  зова  не
было слышно. Постепенно мы втянулись в  размеренное  движение;  подлесок
почти не препятствовал ему, и тогда я негромко спросил:
   - Слушай, Данилка, а откуда ты знал, что к  нашим  хозяевам  заявятся
гости?
   Данила вполне оправился от  вчерашних  приключений  и  вел  себя  как
вполне нормальный восьмилетний мальчишка  на  лесной  прогулке.  Другими
словами,  он  передвигался  бесшумным  "индейским"  шагом,  прячась   за
встречавшимися кустами, приседал, пристально всматриваясь в  заросли,  и
поминутно клал руку то на один, то на другой карман, со  зловещим  видом
ощупывая свои великолепные ножи. После моего вопроса он возник справа от
меня и, блеснув  глазами  из-под  надвинутого  берета,  спросил  в  свою
очередь:
   - Какие гости?
   Было понятно, что ему неинтересно отрываться от  своей  сложной  игры
из-за какого-то "взрослого" разговора.
   - Я имею в виду тех четверых всадников, которые подъехали после того,
как мы ушли.
   - А я и не знал, что кто-то приедет. - Он пожал плечами.
   - Но ты как только проснулся, сразу заторопился уходить.
   - А... Это мне во сне мама сказала, что нам надо  уходить  как  можно
раньше...
   - Как это - мама сказала? Ну-ка, объясни поподробнее.
   Он посмотрел на меня, не понимая, что меня так заинтересовало.
   - Да просто мне ночью приснилась мама и сказала, что как только утром
мы проснемся, надо будет быстро уходить из Сониного  дома,  а  то  плохо
будет и нам, и Соньке, и ее родным. Вот я и  сказал,  что  надо  уходить
пораньше.
   - И часто тебе такие сны с советами снятся?
   - Почти каждую ночь.
   - И что же, тебе каждую ночь снится мама?
   - Нет. Иногда Ирина Алексеевна снится, это когда  она  меня  к  доске
собирается вызвать. Она всегда ночью мне говорит, ну, во сне, что  будет
у меня спрашивать. Иногда Андрей Федорович, особенно если  я  тренировку
пропустил. Иногда папа, но  чаще  всего  мама  снится.  Она  мне  всегда
что-нибудь рассказывает. Ну из того, чего еще не было, а  только  должно
произойти. - Он немного помолчал и несколько недовольным тоном прибавил:
   - Она всегда рассказывает, что мне на день рождения подарят, а  потом
обижается, когда видит, что я знаю о подарке. Смешная такая...
   Он замолчал, а я попытался обдумать его слова. Ирина Алексеевна  была
классным руководителем  Данилы,  Андрей  Федорович  -  его  тренером  по
фехтованию, его я знал достаточно  хорошо  по  совместным  занятиям.  Из
пояснений Данилы следовало,  что  те  люди,  которые  занимались  с  ним
учебой, снились ему накануне занятий, если собирались его спрашивать,  и
предупреждали о вопросах,  которые  будут  ему  предложены.  А  папа  и,
гораздо чаще, мама  предупреждали  его  во  сне  о  хороших  или  плохих
событиях, которые должны произойти с ним в  ближайшем  будущем.  Похоже,
мальчишка имел дар предвидения  и  не  придавал  ему  особого  значения,
считая чем-то самим собой разумеющимся.
   - Значит, ты всегда поступаешь так, как. во сне тебе советует мама? -
продолжил я свои расспросы.
   - Не-а.  Помнишь,  я  джинсы,  порвал.  На  заборе.  Мне  мама  ночью
говорила, чтобы я с Димкой не ходил на стройку, а я забыл. Только  когда
на заборе повис, вспомнил...  -  Он  горестно  вздохнул,  вспомнив  свои
любимые джинсы.
   - Только сегодня ночью она мне  прям  перед  тем,  как  я  проснулся,
приснилась и строго так наказала. - Он помолчал и добавил:
   - Я вообще ее теперь всегда буду слушать.
   - Ага. И мне рассказывать, что она тебе посоветует. Похоже,  тебе  во
сне мама дельные вещи советует.
   В этот  момент  боковым  зрением  я  заметил  какую-то  черную  тень,
мотнувшуюся в недалекие кусты. Но когда я перевел взгляд, на этом  месте
уже никого не было. Я остановился, задержал Данилу, положив ему на плечо
руку, и прислушался. Ничего тревожного или подозрительного  не  было  ни
видно и ни слышно. Замерев на несколько секунд и послушав голос  летнего
леса, мы двинулись дальше.
   - А перед тем, как мама тебя отвела к машине,  она  тебе  снилась?  -
продолжил я разговор.
   - Нет. Перед этим ты мне снился. Ты мне сказал, что меня  увезут.  Но
надо будет ехать, а то маме плохо будет. И еще ты  сказал,  чтобы  я  не
боялся, потому что ты сам за мной придешь. - При этих словах он не глядя
протянул свою маленькую ладошку и ухватил меня за палец.
   Так вот почему он  не  удивился  и  не  испугался,  когда  очнулся  в
подземелье у меня на руках, догадался я.
   - Значит, я тоже тебе снюсь?..
   - Ага. Только редко.
   Мы замолчали. Данила умерил свой исследовательский пыл и топал  рядом
со мной, доверчиво ухватившись за мой палец.
   И снова мне показалось, что сбоку метнулась небольшая черная тень, но
увидеть  мне  опять  никого  не  удалось.  На  этот  раз   я   не   стал
останавливаться.
   - А больше мама тебе сегодня ночью ничего не сказала? Даже  не  знаю,
почему я задал этот вопрос, но  Данила  удивленно  взглянул  на  меня  и
утвердительно кивнул.
   - Она сказала... - он наклонил голову, - ...чтобы я сегодня  пораньше
лег спать. Только я думаю, если мы будем целый день идти, то спать-то  я
улягусь, как только смогу. - Он улыбнулся.
   - Ты что, уже устал? - обеспокоенно спросил я,  мы  как-никак  шагали
уже больше часу.
   - Нет еще, но, наверное, к вечеру устану... - ответил Данила.
   - Если начнешь уставать, скажи, мы привал устроим.
   - Лучше мы привал под рябиной устроим, - по-взрослому ответил он.
   Тень  третий  раз  мелькнула  на  границе  зрения.  Я  остановился  и
огляделся. Никого  не  было.  Я  осторожно  прощупал  округу  внутренним
зрением - пусто.
   "Или что-то у меня с глазами, или кто-то идет по нашему следу.  Очень
осторожно идет", - подумал я. Правда, мелькавшая тень была маловата  для
человека, но я помнил, что аборигены имели способность перекидываться  в
различное зверье.
   - Знаешь что... - снова обратился я к Даниле,  несколько  сменив  тон
разговора, - давай-ка разделим секторы обзора...
   - Как это?.. - Он с любопытством взглянул на меня.
   - Я буду наблюдать вперед и влево, а  ты  -  вперед  и  вправо.  Если
кто-то из нас заметит что-нибудь неожиданное, то сжимает  ладонь,  и  мы
замираем. Вот так... - Я перехватил ладошку  Данилы  и,  чуть  сжав  ее,
остановился, присев. Данила тоже слегка присел и заозирался по сторонам.
Дальше мы пошли взявшись за руки и наблюдая каждый  за  своей  стороной.
Новая игра, видимо, пришлась Даниле по вкусу.  Он  перестал  шастать  по
кустам и хвататься за ножи. Дважды он останавливал  меня  и  напряженным
шепотом сообщал, что "в его секторе обзора появилось неопознанное темное
пятно". Оба раза ничего толком рассмотреть мы не смогли. Я тоже пару раз
видел в недалеких кустах быструю  темную  тень,  но  останавливаться  не
стал.
   Наконец, уже изрядно подустав, мы  вышли  на  очень  большую  поляну,
скорее  даже  прогалину  в  лесу.  Прямо  посередине  этого   свободного
пространства, заросшего высокой травой  и  разными  мелкими  цветочками,
росла огромная старая рябина. Я  никогда  не  думал,  что  рябина  может
достичь таких  размеров.  Серый,  даже  седой,  ее  ствол  был  толщиной
сантиметров тридцать и на высоте двух с лишним метров имел темное дупло.
Густая, но при этом совершенно прозрачная крона, выметнувшись  вверх  на
шесть-семь метров, бросала на  окружающую  траву  резную  шевелящуюся  и
шелестящую  тень.  Да,  старик  был  прав,  мимо  такого  дерева  пройти
действительно было невозможно.
   Мы направились прямиком к рябине. Я внимательно оглядывал открывшееся
пустое пространство, понимая,  правда,  что  спрятаться  здесь  большому
существу, например человеку, совершенно негде. Но оставались  еще  змеи,
маленькие хищники, да и вообще,  бдительность  терять  было  нельзя.  Но
вокруг все было тихо. Даже слабый ветерок, сопровождавший нас всю дорогу
по лесу, на этой поляне неожиданно затих. Под рябиной я  расстелил  свой
плащ, сбросил мешок,  и  мы  разлеглись  в  тенечке,  словно  уже  давно
договорились о привале.
   Блаженно полежав минут двадцать в пахучей,  мягкой  траве,  я  сел  и
подтянул к себе свою котомку. Развязав затянутый ремешок,  я  наклонился
над ней, для удобства привстав на одно колено.
   - Так, посмотрим, что нам наши хозяйки  в  дорогу  положили.  Ибо  по
местным часам пора слегка перекусить... - Я подмигнул Даниле, улегшемуся
на живот в траву рядом с плащом и довольно щурившему глаза.
   Я запустил руку в котомку, и в  это  мгновение  мне  на  плечи  упало
здоровое, мускулистое, хищное тело.
   От неожиданности я покачнулся, а  свалившийся  мне  на  спину  хищник
запустил стальные когти в ткань куртки  и  всем  своим  весом  рванул  в
сторону, явно пытаясь меня повалить. Но я, во-первых, уже пришел в себя,
а во-вторых, понял, что зверь, напавший на меня из засады,  недостаточно
крупный, чтобы со мной справиться. Поэтому, сделав вид, что ему  удалось
меня повалить, я опрокинулся  на  бок,  но  вместо  того,  чтобы  просто
растянуться,  мгновенно  перевел  свое  движение  в   перекат,   пытаясь
раздавить повисшего на моей спине агрессора. Однако и  тот  был  начеку.
Стоило моим плечам начать прижиматься к траве, как зверь тут же отскочил
в сторону и замер.
   Я вскочил на ноги. Данила стоял прижавшись к стволу рябины и сжимая в
каждой руке по ножу. Его глаза  горели  азартом,  но  никаких  поспешных
действий он предпринимать не собирался. А напротив  меня,  выгнув  спину
дугой   и   оскалив    белоснежные    клыки,    топтался    здоровенный,
угольно-черный... Ванька.
   Я облегченно рухнул на плащ и погрозил Ваньке  кулаком.  Тот  уселся,
примяв задом траву, и начал спокойно вылизывать свои лапы, или,  другими
словами, заниматься своим любимым делом.  Данила  с  интересом  за  нами
наблюдал.
   - Ты что, Ваньку не  узнал?  -  спросил  я  мальчишку.  Тот  еще  раз
внимательно оглядел кота и перевел изумленный взгляд на меня.
   - Это ваш Ванька?..
   Да, похоже, моему котяре удалось-таки удивить Данилу.
   - Ну конечно. Ты что, в самом деле его не узнаешь?
   - Нет! Этот кот вроде бы похож  на  Ваньку,  только  он  раза  в  три
больше... Я сначала подумал, что это такая странная рысь на тебя напала.
А Ванька - он же такой... небольшой. - Данила  озадаченно  замолчал  под
изучающе-пренебрежительным  взглядом,  который  бросил   на   него   мой
черношерстный Друг.
   - А ведь, пожалуй, это  действительно  Ванька...  -  произнес  Данила
задумчиво через несколько секунд.
   - Можешь в этом не сомневаться. И это именно  он  преследовал  нас  в
лесу. Помнишь ту темную тень?..
   Данила кивнул, не отводя глаз от кота. Тот невозмутимо продолжал свои
гигиенические процедуры.
   - А ты знаешь, дядя Илюха, у него на боку какая-то бумажка  наклеена,
- вдруг заявил Данила.
   Я отвлекся от изучения  содержимого  нашей  котомки  и  посмотрел  на
Ваньку. Он сидел ко мне боком, но Данила мог его видеть с другой стороны
во время нашей схватки. Поэтому я поднялся на ноги и медленно подошел  к
Ваньке. Он посмотрел на меня своим изумрудным глазом и тут же  улегся  в
траве, подставив черную спину  солнышку.  Действительно,  к  его  черной
шерстке прилепилась узенькая полоска бумаги. Наклонившись,  чтобы  снять
ее, я понял, что бумажка не прилепилась, а была специально  приклеена  к
Ванькиной  шерстке  скотчем.  Я  осторожно  отлепил  бумажку.  По  узкой
клетчатой полоске, неровно отрезанной ножницами, бежали мелкие строчки:
   "Пять часов после твоего ухода. Ванька скандалит  у  входа,  требует,
чтобы его выпустили во двор. Думаю, он идет к тебе. Юра Светлану отвез в
больницу. У нас все в порядке. Береги себя. Л.".
   Я трижды прочел послание, удивляясь, как смогла  Людмила  догадаться,
что  Ванька  уйдет  за  мной.  И  как...  Нет!  Моя  жена  -  совершенно
непостижимая женщина!
   Медленно свернув записку, я сунул ее в нагрудный  карман  и  тут  же,
встретившись с вопросительным взглядом Данилкиных глаз, вытянул ее назад
и подал ему. Он развернул записку, шевеля губами, прочитал ее  и  вернул
мне. Я снова засунул ее в карман.
   Настроение у меня сразу и значительно  улучшилось.  Нас  помнят!  Нас
любят! Нас ждут! Этого  вполне  достаточно,  чтобы  выбраться  из  любых
передряг. В конце концов, мы не можем огорчать любящих нас!
   Вернувшись к действительности, я извлек из  торбы  четыре  больших  и
толстых бутерброда с вареным мясом, кусок сыра, пучок  вымытой  редиски,
пяток завернутых в чистую тряпицу пирожков и две глиняные бутылки - одну
со вчерашним пивом,  а  другую  с  каким-то  фруктовым  компотом.  Когда
продукты питания оказались на  плаще,  Ванька  поднял  голову,  разлепил
щелочки  глаз,  внимательно  все  осмотрел,  медленно,  с   достоинством
поднялся и направился к еде. Осторожно и деликатно все осмотрев  вблизи,
он ухватил зубами один из пирожков, а когтями левой  лапы  шмат  мяса  с
одного из бутербродов и поковылял на трех лапах обратно на  свое  место,
где с довольным урчанием  принялся  за  отобранные  продукты.  Данила  с
широко открытым ртом наблюдал за его действиями.
   - Давай присоединяйся, - вывел я его из задумчивости. - А  то  так  и
просидишь с открытым ртом и пустым брюхом!
   Он захлопнул рот и присел на краешек  плаща.  Прихлебнув  из  бутылки
компоту и принявшись за пирожок, он  продолжал  краем  глаза  косить  на
Ваньку, видимо, все никак не мог привыкнуть к его столь необычному виду.
   - Да не обращай ты внимания на Ваньку, - легко толкнул я его в плечо.
- Это боевой кот. Он способен переходить  из  мира  в  мир  и  принимать
наиболее подходящее кошачье обличье. Ты себе представить не можешь,  как
я рад, что он с на