падши поклонишься мне.
   Читрадрива  даже   не  сразу  сообразил,  что  собеседник  попросту
цитирует одно  из Евангелий. А удовлетворенный растерянностью пленника
Готлиб хмыкнул  и заговорил  тихо, точно  опасаясь, что  их подслушают
(хотя кто бы рискнул!):
   - Да,  дьявол искушал  Иисуса, как  искушаю вас  я. Однако  учтите,
достопочтенный Читрадрива,  что в отличие от духа лукавого я не требую
от вас  поклонения. Разрешаю  не падать  передо мной  ниц и  не делать
прочих глупостей. Видите, насколько я добр.
   Сказав это,  Готлиб умолк, давая Читрадриве возможность оценить все
прелести сделанного предложения и бескорыстную щедрость предлагающего.
Но Читрадрива  сильно сомневался  в  чистоте  его  намерений,  поэтому
возразил:
   - Ну знаете, господин Готлиб, ваше предложение столь необыкновенно,
что в  него верится  с трудом. И прежде всего я хочу понять, зачем это
вам понадобилось.  Сегодня вы  видите меня  впервые, а  делаете  такой
подарок. А вдруг я...
   Тут Читрадрива  замялся, потому  что подумал про пояс, лишающий его
сверхъестественной силы. Между тем Готлиб заговорил дружелюбно:
   - Совершенно  верно, достопочтенный  Читрадрива. Вы  и на  этот раз
поняли свое  заблуждение. Прежде  всего,  я  не  собираюсь  рисковать,
освобождая вас  немедленно. Наоборот,  я стану еще пристальнее изучать
вас, еще  глубже проникать  в ваши  помыслы, и  если замечу что-нибудь
подозрительное, то  буду иметь все возможности... скажем так, повлиять
на ход  событий. Вы  в моих руках, милостивый государь, и вы прекрасно
понимаете, что  я имею в виду. И потом, почему вы решили, что я совсем
не знаю  вас? Мои  люди следили  за вами  еще до Барселоны, неужели не
ясно? Они успели отлично изучить и вас, и вашего приятеля, вот так!
   - Но Лоренцо Гаэтани...
   - Перестаньте,  при чем  здесь Гаэтани!  -  раздраженно  воскликнул
Готлиб. - Вы прекрасно знаете, о ком я говорю.
   - Как, и его?.. - слова застряли в разом пересохшем горле.
   - Да-да,  и о  дружке вашем  Хорсадаре  я  знаю  достаточно,  чтобы
держать  в   руках  также   и   его   жизнь,   -   подтвердил   Готлиб
покровительственно.
   - Даже саму жизнь?! - Читрадрива подумал, что ослышался.
   - Ну  да! -  фыркнул Готлиб.  - Именно жизнь. А как иначе заставишь
подчиняться? Да вы себя-то возьмите. Я лишил вас колдовства, а с моими
головорезами вам  ни за  что не  справиться. Значит, ваша жизнь в моих
руках. Захочу  - прикажу  Джулио, и вам немедленно перережут глотку. И
весь разговор.
   - Но  почему я до сих пор жив? Неужели я действительно нужен вам, -
растерянно пробормотал  Читрадрива. Да  уж, от  всего услышанного даже
самый хладнокровный анах способен растеряться.
   - Представьте, нужны, - казалось, Готлиб впал в задумчивость. - Мне
больше некому оставить власть.
   Читрадрива вздрогнул.  Оставить власть?  Первому встречному чужаку?
Глупость какая-то... Или вранье. Наоборот, преемника выбирают с особой
тщательностью.
   - Вы  и представить не можете, насколько это тяжело: иметь власть и
постоянно мучиться  от сознания,  что ее  некому передать, - продолжал
Готлиб. -  И пусть вас не смущает кажущееся легкомыслие моего решения.
С той  властью, которой  я обладаю,  справится далеко  не каждый. Если
честно, -  он  выдержал  многозначительную  паузу,  -  то  стать  моим
преемником может  только так  называемый колдун. А теперь судите сами.
Детей у  меня, к  сожалению, нет,  а необученные  колдуны -  это вы  с
Хорсадаром.
   Если все  дело заключается  в передаче  власти, то  Читрадрива  мог
понять Готлиба.  Он и  сам  волновался,  сможет  ли  Шиман  руководить
заговором молодых анхем.
   - А почему вы не выбрали моего друга? - спросил Читрадрива угрюмо.
   - Так  ведь Хорсадар  впадает в  бешенство при  одном упоминании  о
Христовых воинах,  - охотно  пояснил Готлиб.  - А  поскольку под  моим
началом находится множество превосходных рыцарей, выбирать Хорсадара -
это все  равно, что поставить волка стеречь отару овец. Мне и подумать
страшно, во что обратит мою великолепную армию ваш приятель, тем более
что он,  несомненно, гораздо  сильнее вас! Нет-нет, лучше я буду иметь
дело со слабейшим, зато пусть он поспокойнее относится к рыцарям.
   -  Более   того,  чтобы   обезопасить  своих  воинов  от  возможных
неожиданностей, я  намерен в  ближайшее время  убить  вашего  приятеля
Хорсадара, -  обронил Готлиб  небрежно. - А может, он уже мертв, точно
не знаю.
   Услышав такое,  Читрадрива вскочил,  но не  повышая голоса,  Готлиб
строго приказал:
   - Сядьте.
   Читрадрива рухнул на скамью, как подкошенный. Вот, оказывается, как
этот человек решает стоящие перед ним проблемы...
   - Да  не волнуйтесь  вы так,  - Готлиб  дернул плечом.  -  Экий  вы
невыдержанный.  Лучше   поразмыслите  здраво,  тогда  поймете,  что  я
абсолютно прав,  уничтожая  Хорсадара.  И  между  прочим,  его  смерть
выгодна в  первую очередь  вам. Понимаете  ли вы,  что  именно  я  вам
предлагаю? Понимаете  до конца  или нет?  Я же  говорю про  абсолютную
власть. Это не только власть над одной страной, одним народом или даже
всеми народами  мира. И  это не  просто горы  золота, драгоценностей и
прочего вздора.  Прежде всего  я имел в виду и власть над природой! То
есть вечную молодость и даже... бессмертие.
   - А  вы-то сами  бессмертны? -  спросил Читрадрива,  пытаясь скрыть
непроизвольную насмешку.  Если  дело  обстоит  именно  таким  образом,
забота Готлиба о выборе преемника теряет смысл. Если ты бессмертен...
   - Конечно. Бесчестно предлагать другому то, что ты не в силах дать.
Знаете, сколько  мне лет  на самом  деле? О-о-о,  вы и  представить не
можете!.. Только  зря вы  не верите мне. Взять хотя бы вашего приятеля
Хорсадара. Вспомните, разве у него не затягиваются раны самым чудесным
образом?
   Читрадрива вздрогнул. В ушах прозвучал голос Карсидара, исполненный
презрения к  себе: "Все заживает, как у ящерицы". Черт побери, неужели
и у него может получиться то же самое?
   - Тем  не менее,  должен существовать верный способ свести в могилу
даже бессмертного,  - сказал Читрадрива, наконец немного успокоившись.
- Иначе вы не искали бы преемника.
   - Разумеется,  - поддакнул  Готлиб. - Я ведь говорю о бессмертии, а
не о  неспособности погибнуть вообще. Согласитесь, это разные вещи. То
есть, если  меня или  вашего друга  не пытаться  убить, иными словами,
если не повредить наши тела так, чтобы порвались все нити, связывающие
бесплотную душу  с бренной  оболочкой, мы  не умрем. Однако существуют
способы разорвать эти связи.
   - И  вы боитесь,  что  рано  или  поздно  кто-то...  повредит  вашу
оболочку? - спросил Читрадрива задумчиво.
   - Я знал, что вы поймете, - Готлиб благосклонно кивнул.
   - Да, но за эти блага придется заплатить жизнью моего товарища, - и
Читрадрива добавил, стараясь говорить как можно тверже: - Так что я не
согласен.
   - А  я и не спрашиваю вас об этом, - ухмыльнулся Готлиб. - Разве вы
можете повлиять на мое решение или на ход событий вообще? Вам остается
со смирением  подчиниться мне,  ибо смирению  учат книги,  которые  вы
усердно переводите...
   - Если  я не  дам согласия стать вашим преемником, вы не достигнете
своих целей!  - парировал  Читрадрива.  -  Я  могу  повлиять  на  ваше
решение.
   - Вряд  ли, -  отмахнулся Готлиб.  - Во-первых, план уже приведен в
действие, и  менять что-либо  попросту поздно.  Никто не воспротивится
гибели Хорсадара. Я полностью контролирую ситуацию. Поэтому во-вторых,
если вы  не покоритесь,  я вынужден  буду оставить  вас  в  заточении.
Посидите здесь  и подумайте  хорошенько,  делят  ли  власть  и  вечную
молодость с  кем бы  то ни  было. Пусть  даже с другом. А поскольку вы
расстались, разъехались  в разные стороны, вряд ли Хорсадар лучший ваш
друг.
   - Меня  послал на  запад с поручением Данила Романович, - попытался
возразить Читрадрива. - А Хорсадар нанялся на службу, женился, вот ему
и пришлось остаться.
   - Но после казни Бату вы направились в Святую Землю, а не вернулись
на Русь,  - возразил  Готлиб. -  Ваш друг с вами не поехал. Значит, вы
разошлись во взглядах на дальнейшие действия.
   Читрадрива устало  закрыл глаза. Плохо дело! Готлиб уже добрался до
него и обещает добраться до Карсидара. И если этот человек справился с
одним колдуном, почему бы ему не справиться с другим... Вот кошмар!
   - Итак,  предложение сделано,  - Готлиб  звучно хлопнул  ладонью по
ляжке. -  Я вознес  вас на  гору и  показал все  царства мира, которые
могут быть  вашими, если  пожелаете.  Но  при  этом  не  заставил  вас
кланяться, что  есть полнейшая  бессмыслица, а  поставил перед простым
фактом: выбора  нет, перестаньте  сопротивляться и делайте то, что вам
говорят. Подумайте  же над  моим предложением,  хорошенько  подумайте,
достопочтенный Читрадрива.  Я подожду,  времени у  меня вдоволь. Таков
итог нашего разговора. А теперь пора звать Джулио.
   Готлиб обернулся и громко кликнул стража.
   - Кстати,  с вами хорошо обращаются? Не обижают словом или делом? -
сказал он  вставая. -  Мне передали, что на корабле вы однажды обещали
пожаловаться старшему  над моими  людьми, то  есть мне.  Так что же вы
хотели сказать?
   В отдалении заскрипел песок под сапогами главного стража.
   - Если  Джулио обидел  вас, он  будет наказан. Я сделаю это хотя бы
ради  того,  чтобы  продемонстрировать  свое  расположение  к  вам.  И
поверьте, наказание будет ужасно.
   - Не надо, я не держу на Джулио зла, - буркнул пленник.
   - А  вот и зря, - тон Готлиба вновь сделался покровительственным. -
Вам, как  я  погляжу,  жалко  всех:  дружка  вашего  Хорсадара,  этого
неотесанного вояку...
   - Жалость  тут ни  при чем, - возразил Читрадрива. - Просто если вы
убьете Джулио  тут же,  на моих  глазах, если  даже  убьете  Николо  и
Луиджи, я не сомневаюсь, что у вас найдется в десять, в сто раз больше
воинов, готовых по вашему приказу стеречь пленника. Дело не в убийстве
одного-двух человек, а в наличии остальных.
   Готлиб довольно хохотнул и сказал:
   - Чем  дольше разговариваю  с вами,  тем больше  убеждаюсь, что  вы
очень умны.  Недаром я выбрал вас, а не Хорсадара... Так что обдумайте
мое щедрое предложение. Я вижу, вы готовы оценить все проистекающие из
него выгоды. Счастливо оставаться.
   На пороге  беседки возник Джулио. Готлиб шагнул ему навстречу. Он и
в самом деле оказался очень высоким, а из-за того, что находился рядом
с приземистым коренастым стражем, выглядел еще выше.
   - Проводите  синьора Андреа  обратно в  дом, на  сегодня  он  гулял
достаточно, - бросил Готлиб через плечо, покидая беседку.
   - Что  ж, пойдемте,  синьор, -  Джулио елейно  улыбнулся. -  Вам, я
полагаю, не терпится засесть за свои ученые занятия.
   - А  знаешь ли ты, что я мог сегодня пожаловаться твоему хозяину, и
тогда не  сносить тебе  головы? - сказал Читрадрива, когда они вошли в
комнату.
   Стража так  и передернуло  от этих  слов. Он  смертельно побледнел,
перекрестился, но  ничего не  сказал и  вышел вон,  нервно перебирая в
руках пояс, который отобрал у Читрадривы.
   Пленник же  не сел к столу, чтобы продолжать работу, а повалился на
кровать и медленно прикрыл глаза.
   Джулио явно испугался слов Читрадривы. Значит, хозяин действительно
не дорожит  жизнью своих  верных слуг,  действительно  может  запросто
убить любого  из них. Что за странный человек, право слово! И главное:
что ему  нужно от  Читрадривы на  самом деле? Ведь нельзя же принимать
всерьез  предложение   неограниченной  власти   и  вечной   молодости,
сделанное как бы шутя!
   Да, странно все это. Очень странно.





Глава XI. КРАСНЫЕ КАМНИ



   Весь день  у Карсидара не было ни единой свободной минуты для того,
чтобы толком  заняться раной.  Когда русичи  отогнали татар  от  места
высадки,  превратившегося  на  короткое  время  в  арену  ожесточенной
схватки, он  наконец извлек  обломок  стрелы  из  раны,  перевязал  ее
кое-как и  вплотную занялся своими обязанностями. На левом берегу было
еще слишком  мало воинов, приходилось держать ухо востро. Правда, если
его догадки  верны и  ордынцы в  самом деле  организовали налет только
ради  того,   чтобы  убить   королевского  воеводу,  опасаться  нового
нападения не  стоило. Когда  татары увидели,  что вопреки  их  усилиям
русский "колдун" жив, то удрали, не помня себя от ужаса.
   Впрочем, "колдун  Хорсадар" исчез, остался лишь человек. Но человек
этот не  был простым  воином. Здоров  королевский  воевода  Давид  или
ранен, а  он поставлен  во главе  войска и  отвечает за успех похода в
целом. Поэтому  все свое внимание Карсидар сосредоточил на организации
охраны кусочка  берега, на  который непрерывно высаживались русичи, на
скорейшем  восстановлении   выведенных  из   строя  паромов  и  прочих
неотложных делах.
   Но кроме  того Карсидара  беспрерывно мучила  мысль о  притаившемся
поблизости злокозненном  колдуне. Татарский чародей должен быть здесь,
иначе почему  не возвращаются  волшебные способности?  А раз  не  ушел
колдун, дикари  также могли  ошиваться поблизости. В конце концов, все
это страшно  измотало Карсидара.  У него даже начала кружиться голова,
он поминутно вздрагивал и оглядывался, точно пытаясь разгадать, откуда
на переправу надвигается неведомая опасность.
   С приходом  последнего на сегодняшний день парома, когда уже начало
темнеть, Карсидар  похоронил Ристо.  Бывший  мастер  чувствовал  почти
физическую боль  при мысли,  что тело  боевого товарища  будут клевать
вороны и  рвать зубами  хищники. Поэтому  Карсидар снял  с  Ристо  всю
сбрую, затем по его просьбе несколько воинов отволокли мертвого коня в
расположенный  неподалеку   овражек  и   ушли.  Несмотря   на  боль  в
простреленной ноге,  Карсидар сам  нарубил  несколько  охапок  ветвей,
прикрыл ими Ристо, натаскал камней и набросал сверху.
   Неказистая вышла могилка, да что поделаешь! Тем более, павших коней
обычно просто  бросают на дороге, а Карсидар не мог поступить с Ристо,
как с  другими погибшими  скакунами! Слишком  сильно он  привязался  к
своему коню, слишком многое пережили они вместе...
   Карсидар  вернулся   в  лагерь  совершенно  расстроенный.  Даже  на
стреноженную татарскую  кобылу, которая  мирно пощипывала  молоденькую
сочную травку  и на  которой ему  отныне предстояло ездить, поглядел с
безотчетной ненавистью.  Хотя чем эта кобыла перед ним виновата? Разве
тем, что  принадлежала человеку  из ненавистного племени дикарей. Но с
таким же  успехом он  мог ненавидеть,  к  примеру,  поднятый  с  земли
татарский меч, щит, стрелу какую-нибудь, шапку... Глупо и бессмысленно
испытывать человеческие чувства к вещам или неразумным тварям!
   Карсидар закрыл  глаза и впервые за весь день почувствовал, что его
слегка познабливает. Приложил ладонь ко лбу - кожа оказалась мокрой от
пота. Заболел он, что ли?
   Руки мелко  тряслись, колени подгибались. Через час Карсидару стало
настолько плохо,  что он  даже не  смог  поужинать,  только  время  от
времени пил  мелкими глотками холодную воду, которую набрал в котелок,
но так  и не  вскипятил. Возможно, его болезненное состояние следовало
отнести на  счет утреннего  шока, когда Карсидар внезапно растерял все
свои способности  и почувствовал полнейшую беззащитность. Но почему он
так испугался?  Разве испытывал  прославленный в Орфетане мастер нечто
подобное, когда бывал ранен прежде? И разве не доказал и своим бойцам,
и татарским псам, и себе в первую очередь, что и без всякой колдовской
силы по-прежнему остается мастером, отличным бойцом?
   Скорее всего  дело в  чарах,  которые  насылал  на  него  вражеский
колдун. Этим  вполне объяснялось  состояние подавленности и постепенно
одолевающее Карсидара  недомогание. Но  особое  беспокойство  вызывала
простреленная   голень.    Рана   воспалилась.    Кровь    никак    не
останавливалась, наоборот,  все еще  потихоньку  сочилась,  пропитывая
тряпичную повязку, которую приходилось время от времени менять.
   Карсидар долго  терпел, не  желая  показывать  перед  другими  свою
слабость.  Наконец  почувствовав,  что  его  бросило  в  жар,  кликнул
ратников, рассевшихся  вокруг ближайшего  костра. Те мигом подбежали к
воеводе, осмотрели  рану, переглянулись,  покачали головами.  Один  из
воинов остался  с Карсидаром, прочие удалились и через несколько минут
привели седоусого,  сухопарого, морщинистого, но крепкого еще старика,
к которому исключительно все воины относились с большим уважением.
   Прежде  Карсидар   не  особенно   задумывался,  чем  вызвано  такое
почтение. Как-то  он спросил  об этом тестя, но Михайло проворчал, что
Вячко (так  звали старого ратника) - человек пропащий, что с ним лучше
не иметь  дела, а  оставить его в покое, пусть живет, пока живет. Зная
характер  Михайла   и  его  взгляды  на  жизнь,  можно  было  смело  и
безошибочно заключить,  что старик "знается с нечистым", как это здесь
называлось. Карсидар  "прощупал" тогда помыслы Вячка и убедился: он не
больший колдун,  чем митрополит  Иосиф, который  считал,  что  от  его
молитвы вода способна стать "святой".
   - Послушайся  доброго совета,  любезный зятек,  - ответил  Михайло,
когда Карсидар  высказал ему свои соображения, - и не рассуждай о том,
чего не знаешь.
   Когда же  Карсидар собирал  армию для  похода против  татар, то был
очень удивлен, узнав, что Михайло включил Вячка в обоз.
   - Говорю  же тебе,  не суйся,  куда не  след! - раздраженно ответил
тесть  на  его  замечание.  -  Вячко  -  человек  опытный,  если  что,
пригодится. Пусть идет с нами.
   Пока Карсидар  жил среди  русичей, он  неоднократно убеждался, что,
заявляя о  неприязни к  колдовству,  ведовству,  ворожбе  и  магии  на
словах, на  деле эти  люди  отнюдь  не  гнушались  прибегать  ко  всем
перечисленным  "мерзостям",   только  делали  это  исподтишка,  тайно.
Достаточно вспомнить, как его обожаемая женушка ворожила "на жениха" в
тот самый  вечер, когда  они с Читрадривой выбрались из поруба. Да и в
церкви, в  святом, по  их понятиям,  месте священники охотно исполняли
многочисленные  поганские   обряды  и  важно  величали  их  церковными
таинствами! Так же точно Михайло предпочитал держать под своим началом
"колдуна" Вячка, хотя вслух называл его пропащим.
   И вот  Карсидар вплотную  столкнулся с  искусством старого ратника,
который под  вечер переправился  на левый  берег,  предвидя,  что  его
услуги могут  кому-нибудь  понадобиться.  Вячко  внимательно  осмотрел
простреленную  голень,   осторожно  ощупал  вспухшие  края  отверстия,
оставленного стрелой,  прищурив серые с маленькими желтыми крапинками,
необыкновенно  пронзительные   глазки,  посмотрел   на   изнемогающего
Карсидара, погладил  свое выпуклое,  совершенно лысое темя и, более не
мешкая, перешел  к делу.  Послав одного  из воинов за водой, другого -
нарвать какой-то  травы, старик  велел  остальным  отойти  подальше  и
принялся нашептывать загадочные слова:
   - Рану исцеляю, кровь затворяю.
   Два брата  камень секут, две сестры в окошко глядят, две свекрови в
воротах стоят, два свекра за столом сидят.
   @STIH  =  Ты,  свекор,  спать  ложись,  а  ты,  кровь,  утолись!
Ты,    свекровь,     воротись,     а     ты,     кровь,     уймись!
Ты,    сестра,     отворотись,    а     ты,    кровь,     свернись!
Ты,     брат,      смирись,     а      ты,     кровь,      запрись!
А ты, раб Божий Давид, перекрестись!
   Брат бежит, сестра кричит, свекровь ворчит, а свекор молчит.
   А будь мое слово крепко на утихание крови у раба Божьего Давида, по
сей час, по сей час! И не нарушится слово мое ни марой, ни вороном, ни
человеком. Заклинаю  Святой Троицей,  Пресвятой  Богородицей  и  всеми
святыми. Аминь.
   Произнеся это  трижды и трижды заставив Карсидара в соответствующем
месте сотворить  крестное знамение,  старый ратник  омыл  рану  речной
водой, которую зачерпнул шлемом первый воин, приложил зелье, нарванное
вторым, и  перевязал голень.  А в  конце ритуала  выхв