провождении толмача выехал перед строем и
предложил решить исход боя поединком между ним и сильнейшим татарином,
среди ордынцев не нашлось ни одного желающего драться.
   После переправы  Карсидар неоднократно экспериментировал с красными
камешками, хранившимися  у Вячка, и постепенно научился чувствовать их
присутствие. Теперь он напряг все остатки "колдовских" сил и попытался
определить, есть ли это средство у татар. Безрезультатно...
   Наконец  разведчики   доложили,  что   никаких   признаков   засады
поблизости не  обнаружено. И хоть получалось, что в ненайденной засаде
могло схорониться  от трех  до шести  тысяч ордынцев  (если Тангкут не
увел с  собой часть  воинов, и  все россказни перебежчиков были частью
плана хитроумного хана), Карсидар решил атаковать дикарей.
   Для начала  две большие  группы пеших  лучников выбежали  вперед  и
принялись обстреливать  татар. И  пока ордынцы  отвечали  тем  же,  из
прохода между  пехотинцами ринулась  на врага  конница. Еще два отряда
всадников заходили  с боков.  Таким образом, Карсидар рассчитывал, что
его воинам  удастся окружить  татар и  одновременно рассечь  их боевой
порядок посередине.  Ну и  не следовало забывать о возможности засады:
все, кто не участвовал в атаке, внимательно поглядывали по сторонам, а
разведчики продолжали рыскать по степи. Но вокруг все было спокойно.
   Тем временем  русская конница  уже сошлась  с татарской.  Казалось,
битва и дальше будет разгораться, но не прошло и нескольких минут, как
татары дрогнули,  подались  назад,  а  затем  обратились  в  настоящее
бегство, пытаясь не дать окружить себя.
   - Смотреть по сторонам!!! - крикнул Карсидар, привстав в стременах,
и пока  сражавшиеся передавали  предостережение воеводы дальше, бросил
вперед новые  силы. Теперь  татар точно ветром сдуло: через пару минут
вражеская конница  рассыпалась по  степи, и  только убитые  и  раненые
ордынцы напоминали  о том,  что еще до полудня на этом месте находился
противник.
   - Ну  это вообще  ни на  что не  похоже! -  возмущался Карсидар. Он
приказал прекратить преследование и собраться, опасаясь, как бы русичи
поодиночке или мелкими отрядами не угодили в ловушку, а сам спрыгнул с
седла,  подобрал   и  сломал   несколько  татарских   стрел.  Зловещих
кроваво-красных камешков  не оказалось  ни в  одной. Тогда он подозвал
толмача  и   с  его   помощью  узнал   у  раненых,  что  после  мятежа
телохранителей и  исчезновения  Карагая  половина  татар  разбежалась,
остались  лишь   настроенные  наиболее   решительно.  Однако  не  имея
командира, они  запаниковали и  дрогнули при  первом же  натиске.  Тем
более, что  против них  ополчился сам  Харса-колдун... Теперь  путь на
Тангкут-Сарай открыт.
   На военном  совете было принято решение как можно быстрее двигаться
вперед и  осадить город, пока находящиеся там во главе с великим ханом
татары не  получили  подкрепления.  Поэтому  отпустив  всех  ордынцев,
сдавшихся ночью  на милость  Харса-колдуна (чтобы не стесняли движение
войска), Карсидар  оставил их  заботиться о  раненых соплеменниках,  и
русичи продолжили  поход. Правда, Михайло пробовал мягко настаивать на
допросе Карагая  (разумеется, уж  этого-то  не  отпустили),  поскольку
темник мог  рассказать что-нибудь  интересное и важное о плане обороны
Тангкут-Сарая.  Но   Карсидар,  который   теперь  не  слишком  доверял
допросам, угрюмо бросил:
   - Это всегда успеется, - и больше не пожелал слушать тестя.
   За два  с половиной  дня, которые  понадобились армии  русичей  для
ускоренного  перехода   к  Тангкут-сараю,  ничего  примечательного  не
произошло. Иногда  на горизонте возникали одинокие татарские всадники,
но приближаться  к русскому  войску они не рисковали. Ни единой засады
ордынцы также  не устроили.  К середине  третьего дня  русичи спокойно
вышли на берег Итиль-реки и к вечеру достигли цели похода.
   Тангкут-Сарай  оказался  небольшим  городком,  стоявшим  на  правом
берегу Итиль-реки  и обнесенным  сплошной стеной  из  желтовато-серого
камня, которая  имела высоту  в три,  местами  в  четыре  человеческих
роста. Карсидар  намеревался предложить  противнику  сдаться,  и  если
татары  действительно   напуганы,  они   могли  пойти   на  это.  Даже
телохранители  приволокли   к  нему  Карагая,  так  может  и  Тангкута
постигнет та же участь?
   В противном  случае придется  карабкаться на  стены  по  приставным
лестницам или высаживать ворота тараном. С другой стороны, даже если в
городе есть  колодцы, воды  на всех жителей и несколько тысяч воинов с
лошадьми  может   не  хватить.   А  поскольку  здесь  довольно  жарко,
осажденные начнут страдать от жажды. Штурмом или измором Тангкут-Сарай
взять можно, только бы не подоспело подкрепление!
   Но в  любом случае  Карсидар решил  потратить один вечер и половину
следующего дня на изучение подступов к городу и выработку плана осады.
В городе  было трое  ворот: от северо-западных шла дорога вдоль берега
вверх по  течению Итиль-реки,  от юго-восточных  - вниз  по течению, а
западные смотрели  прямо в  сухую  степь.  Предстояло  оценить,  какие
ворота наименее  крепки и  где стены  наиболее низки,  найти  наиболее
уязвимое место укреплений и лишь тогда действовать.
   А пока русичи взяли Тангкут-Сарай в полукольцо, не заходя только на
неширокую прибрежную  полосу. Возможно,  это  была  ошибка  Карсидара,
однако он  инстинктивно не  доверял "узким  местам", на которых нельзя
развернуться. Днем  - это  пожалуйста, а вот ночью лучше не рисковать,
кто этих ордынцев знает...
   Как раз  осторожность воеводы  и сыграла  решающую роль в овладении
Тангкут-Сараем.  Все   обернулось  самым  неожиданным  образом.  Ночью
дежурившие  у   берега  караульные   услышали  тихий  плеск  весел.  К
несчастью, в  те минуты  луна как  раз спряталась  за тучи, затянувшие
небосвод под  вечер, а в свете наскоро зажженных факелов ничего нельзя
было разобрать.  И лишь  когда луна  снова  показалась  на  небосводе,
поднятые по  тревоге русичи  увидели, что  на берегу  брошена  набитая
сеном лодка  из шкур,  с выходящей  на реку  стены спущена  веревка, к
которой привязана  большая корзина,  и осажденные  уже  почти  подняли
наверх сидящего в ней человека. Корзину обстреляли, но безрезультатно,
и испуская радостные вопли, татары втащили живой груз на стену.
   Судя по  всему, это  был один  из гонцов,  посланных  за  подмогой.
Русичи разбудили  своего  воеводу.  Карсидар  ужасно  рассердился,  но
понимал, что  допущенной ошибки  не исправить.  Повлиять  на  ситуацию
можно   было    одним-единственным   способом:    поскорее    покорить
Тангкут-Сарай.
   Поэтому едва  дождавшись рассвета,  Карсидар начал  лично объезжать
городские укрепления,  оценивая высоту  и  состояние  стен.  Когда  он
достиг западных  ворот, то  увидел, что осажденные высыпали на стену и
что-то  возбужденно  кричат,  высоко  подпрыгивая.  Срочно  призванный
толмач объяснил,  что ордынцы  требуют встречи с Харса-колдуном. Затем
ворота на  миг приоткрылись,  и из  них выехал  богато одетый татарин.
Даже  в  неярком  пока  утреннем  свете  было  видно,  как  сильно  он
напуган... Неужели нечестивцы так боятся "колдуна"?
   Всадники  сблизились,   татарин  сбивчиво   затараторил,  а  толмач
принялся  переводить.   Из  вежливости   называя  предводителя  урусов
Хорсадаром, а  не  Харса-колдуном,  татарин  сообщил  две  престранные
новости. Великий  Тангкут скончался  вчера вечером  от яда.  Совершила
неслыханное злодеяние  его любимая  жена. По  неизвестной причине  эта
женщина,  имевшая   вздорный  нрав,  подсыпала  яд  своему  повелителю
Тангкуту. А  заодно отравилась  сама, зная,  что разъяренные  слуги  в
отместку как  минимум сбросят ее с самой высокой башни города. Великий
хан скончался  в страшных судорогах. Причем в отличие от себя, любимая
жена дала  Тангкуту медленно действующую отраву, и он промучался целых
два дня.  Кожа  страдальца  покрылась  гнойниками,  клочьями  вылезали
волосы  на   голове.  Вдобавок   перед   смертью   у   хана   началось
кровохарканье.
   Вторая новость  была под стать первой. Приплывший из-за реки гонец,
которого Тангкут  так  и  не  дождался,  сообщил,  что  хан  Берке  не
собирается идти  на помощь  осажденной столице.  Младший брат Тангкута
выступил со своими четырьмя тысячами всадников по левому берегу, чтобы
соединиться с  десятью тысячами,  засевшими в Бату-Сарае. Далее он, по
слухам,  собрался   отойти  на  юг,  чтобы  выпросить  войска  у  рода
хулагуидов, вернуться  с подкреплением и уже тогда помериться силами с
русичами.
   Видно, это злой рок ополчился против татар, раз великий хан Тангкут
мертв, Берке,  который по  праву старшинства  становится теперь главой
улуса  Джучи,  бросил  подданных  на  произвол  судьбы,  а  под  стены
Тангкут-Сарая пришел  сам грозный  Хорсадар, могущественнейший  в мире
колдун.
   - Наши  жизни в твоей руке, - со скорбным видом закончил татарин. -
Если хочешь  - казни  нас, если  можешь -  помилуй. Нет  у нас  больше
защитника, остается надеяться на чудо.
   Он немного подумал, подыскивая слова, и несмело добавил:
   - А за свои жизни мы заплатим всем золотом и серебром, какое есть в
городе. И  если захочешь,  отдадим даже всех коней. Дозволь только нам
похоронить Тангкута,  как подобает  хоронить знатных  людей, а  с нами
поступай, как знаешь.
   После этого татарин замолчал, ожидая решения Карсидара.
   А что  тут решать?! Никакой осады, никакого штурма города не будет!
Видимо, не  зря митрополит  Иосиф благословлял  войско перед  походом.
Воистину,  Бог   на  стороне   русичей!   Вот,   пожалуйста:   забирай
серебро-золото, навьючивай  на коней и пускайся в обратный путь... Или
лучше отправить  добычу на  Русь, а  самому попытаться  нагнать Берке,
чтобы новоявленный  противник не ударил русичам в тыл? Навсегда отбить
охоту у мерзавцев...
   Но прежде всего предстоит убедиться, что татарин не лжет, и Тангкут
и вправду мертв. Карсидар сказал:
   - Принесите  сюда покойника,  я хочу проверить, в самом ли деле это
ваш хан.
   Татарин недоуменно  возразил, что  Хорсадар никогда не встречался с
Тангкутом, но воевода был непреклонен. А когда татарин повернул коня и
поехал к  городу, Карсидар  послал одного  из своих  сопровождающих за
Карагаем.
   Через полчаса,  когда  из  вновь  приоткрывшихся  ворот  выкатилась
повозка, связанный  темник с  накинутым на шею арканом уже стоял подле
восседающего на Желме воеводы.
   -  Это   Тангкут?  -  спросил  пленника  Карсидар,  когда  один  из
погонщиков  отбросил  край  покрывавшей  повозку  холстины,  показывая
распухшее синюшное лицо мертвеца.
   Карагай шагнул  к повозке. Плоская физиономия темника сморщилась от
презрения, смешанного с разочарованием, он отвернулся, плюнул на землю
и коротко подтвердил:
   - Да.
   Видимо, в душе Карагай глубоко презирал хана, погибшего не от меча,
копья или стрелы, но от руки слабой женщины.
   Итак,  сомневаться  более  не  приходилось:  великий  хан  Тангкут,
предводитель дома  Джучи, отбыл  к праотцам, на те бескрайние равнины,
где пасутся  табуны  невиданной  красоты  и  резвости  лошадей,  а  из
неиссякающих кувшинов  вечно льется  пьянящий прохладный  кумыс... Или
прямиком в  адское пламя к своему нечестивому братцу Бату, если верить
словам митрополита Иосифа.





Глава XV. НАЧАЛО СМУТЫ



   Далеко  в   лесу  затрубили   рога,   затем   раздался   заливистый
многоголосый лай,  однако человек,  лежавший на краю поляны под кустом
боярышника, даже  не шевельнулся.  Можно было  подумать,  что  человек
мертв.
   Зашуршала трава,  хрустнула ветка.  С  противоположной  стороны  на
поляну выскочила  белая с  черными пятнами борзая и принялась метаться
по поляне,  опустив длинную острую морду к земле и тихо повизгивая. По
поведению собаки  было видно,  что она потеряла след и теперь изо всех
сил старается разыскать его.
   Как вдруг  борзая прекратила  метаться, остановилась, вытянув морду
по направлению  к кусту  боярышника. Затем  в три  прыжка  перемахнула
через поляну  и замерла  над лежащим ничком человеком. Тот по-прежнему
не двигался.  Собака осторожно  обнюхала его,  отступила чуть  назад и
села, недоверчиво  поглядывая на находку. Очевидно, человек все же был
жив, просто потерял сознание.
   Так продолжалось  до тех  пор, пока  воцарившуюся тишину не нарушил
конский топот.  Вслед за тем на поляну выехал всадник. Судя по одежде,
это был  один из  княжьих ловчих. На его лице читалась досада, он явно
был не  в духе. И не мудрено, ибо сейчас неподходящее время для охоты,
и  дела  складывались  не  слишком  удачно.  Но  ежели  князь  пожелал
охотиться, ничего  не поделаешь.  Подавай ему  дичь, и  все тут!  Хоть
тресни...
   - Ага,  вот ты  где! -  со злостью крикнул всадник, завидев борзую,
которая моментально  вскочила, но  с места  не сдвинулась. - Чего тебя
сюда нелегкая понесла, когда...
   Неожиданно ловчий  замолчал. Он  наконец заметил  в примятой  траве
лежавшего без  сознания человека.  Спешившись, осторожно  подкрался  к
кусту, потрепал  собаку по  холке в  знак того,  что понял  причину ее
странного поведения и одобряет сделанное. Строго приказал:
   - Сидеть.
   Потом опустился  на корточки, осмотрел грязную, потрепанную, сильно
изодранную длиннополую  одежду неизвестного,  провел рукой  по  грубой
ткани. Осторожно перевернул его на спину.
   Это был  совсем еще  юноша с  жиденькими усиками и реденьким пушком
вместо бороды. Да и волосы у него не острижены...
   "Монах, что ли?" - подумал ловчий. Впрочем, одежда юноши не слишком
была похожа на монашескую.
   Ловчий встряхнул  парня. Тот  застонал. Борзая вздрогнула, обнажила
клыки и предостерегающе зарычала.
   - Цыц,  окаянная!.. -  прикрикнул на  нее ловчий.  Как раз  в  этот
момент юноша разлепил веки, повел из стороны в сторону мутными глазами
и слабо простонал:
   - Князь... антихрист... Выкрест проклятый... Иуда сатанинский...
   От испуга  ловчий выпустил  его, и  юноша упал  в  траву.  Волнение
человека передалось  борзой, собака  вся подобралась и вновь зарычала.
Ловчий же  испуганно глядел  на оборванца.  Еще  бы,  любой  струхнет,
услышав такое о своем князе!
   А парень вытянулся, напрягся, словно его прошиб столбняк, горячечно
зашептал:
   - Борис...  Василькович... спаси...  защити...  не  дай  сгинуть...
полымя адово... - и вновь впал в беспамятство.
   Что делать?  Вот  посреди  леса  лежит  человек,  который  называет
углицкого князя  Владимира Константиновича  предателем и выкрестом, да
еще поминает  при этом  нечистого. И  вдобавок  взывает  к  племяннику
Владимира  Константиновича,  ростовскому  князю  Борису  Васильковичу,
умоляя о  защите. А в это время Владимир Константинович мирно охотится
в этом  же лесу  и ничего  не подозревает. И если бы один из ловчих не
отправился искать  отбившуюся от  своры собаку, возможно, никто ничего
не узнал бы...
   Так  может,  бросить  парня  посреди  леса?  Пусть  себе  подыхает,
клеветник проклятый! Ловчий приложил руку к его лбу и удостоверился: у
юноши жар.  Если оставить  его здесь  на поляне,  пожалуй, он долго не
протянет.
   С другой стороны, может случиться так, что клеветник выживет. Вдруг
на него  наткнется кто-то еще! Но тогда парень может рассказать другим
то, что  выболтал под  влиянием жара  ловчему. И  если  сейчас  он  не
ведает, что  проговорился  верному  слуге  Владимира  Константиновича,
неизвестно, кому  он выложит  свои бредни в следующий раз. Кроме того,
не худо бы выяснить, при чем тут Борис Василькович. А вдруг ростовский
князь замышляет  на дядю  недоброе?! Но  если так,  то ловчий случайно
открыл целый заговор! И когда верный слуга принесет князю столь важное
известие, Владимир  Константинович может  отличить его,  приблизить  к
своей особе, возвысить над другими...
   В конце  концов,  возможность  быстро  сделать  карьеру  перевесила
остальные соображения.  Ловчий легко  поднял юношу с земли, перебросил
поперек седла,  сам вскочил  на коня,  кликнул борзую и поскакал туда,
откуда доносился  уже едва  различимый звук  рога. Под влиянием тряски
юноша время  от времени  дергался и  начинал  неразборчиво  бормотать.
Тогда ловчий похлопывал его по спине и приговаривал:
   - Погоди, милый, погоди, успеешь рассказать все, что знаешь. Только
не мне, а самому Владимиру Константинычу. Все выложишь, как миленький!
Не захочешь, а выложишь.

   Они носились  по лесу  вот уже битый час, а толку от этого, похоже,
не было  никакого. Пара  зайцев -  разве ж  это добыча  для  княжеской
охоты?! Шкурка  у зверьков сейчас некудышняя, но это мелочи. Главное -
князь не  получил никакого  удовольствия. Он  не без основания считал,
что потратил день впустую.
   Владимир Константинович  недовольно повел  могучими плечами  и  уже
стал подумывать  о прекращении  столь неудачной  охоты,  когда  далеко
позади раздался крик:
   - Княже! Княже!
   Он резко  натянул поводья  и обернулся.  Кавалькаду нагонял Никита,
один из  этих бездельников,  которые не  способны выследить  приличную
дичь, а  умеют только  орать во  всю глотку,  распугивая  даже  жалких
зайчишек и  тем самым  окончательно срывая охоту. За всадником неслась
борзая.
   Но  что   это  перекинуто  через  седло  его  коня?  Неужто  ловчий
подстрелил крупную дичь? Без своего господина! Ах, негодяй, да разве ж
для себя  ты охотишься?  Князю, князю  должен доставить  удовольствие,
холоп!.. Владимир Константинович нахмурился, выпрямился в седле и стал
ждать, когда же подъедет ловчий.
   Ждали и  остальные слуги.  По мере приближения всадника то один, то
другой начинал  охать, цокать  языком, прикладывать  козырьком ко  лбу
руку и  присматриваться. Никто  не понимал,  что везет ловчий. Сначала
все были  уверены, что он подстрелил косулю, однако теперь стало ясно,
что поперек седла его лошади переброшен человек. Но кто это?
   Слуги  удивленно   переглядывались,  пытаясь  сообразить,  кого  не
хватает в  княжеской свите.  Может, с кем-то приключилось несчастье, и
Никита подобрал товарища. Но все вроде были на месте. Тогда кого везет
болван Никита?  Неужели какого-нибудь нищеброда или смерда? Вот дубина
- из-за  такой-то безделицы  вздумал беспокоить  князя!..  Ну  ничего,
сейчас Владимир Константинович ему задаст!
   А князь  хоть и  хмурился, но  не спешил  обрушивать на Никиту свой
гнев. Он  догадывался, что  ловчий ведет  себя так неспроста. Глядя на
своего повелителя, слуги также молчали и не трогались с места. Наконец
Владимир Константинович бросил через плечо негромко:
   - Олекса...
   Один из слуг тронул поводья и поехал навстречу ловчему, который был
уже близко. Но Никита тотчас остановил своего скакуна и крикнул:
   - Только с тобой говорить буду, княже!
   Все просто оторопели от такого нахальства и посмотрели на князя уже
с откровенным непониманием. Да что ж это творится, в самом деле...
   Но Владимир Константинович коротко приказал Олексе:
   - Назад, - и поехал к ловчему сам.
   О чем  они говорили,  так и осталось для всех тайной. Слуги видели,
что  князь   насупился  и  слушает  Никиту  молча,  время  от  времени
поглядывая  на   переброшенного  через   седло  человека,   а   ловчий
возбужденно дергает  руками,  хотя  и  объясняется  при  этом  хриплым
шепотом. Потом  Владимир Константинович  нервно хлестнул коня, кликнул
слуг и отдал им приказ о немедленном возвращении в Углич.

   По приезде в княжескую резиденцию ловчий, под бдительным присмотром
Владимира Константиновича, в одиночку отнес так и не пришедшего в себя
парня  в   отдаленную  внутреннюю   комнату.  Посланные  вперед  слуги
позаботились о  том, чтобы  на их  пути не  попался случайно  ни  один
человек. Затем  во дворец  был срочно призван знахарь и оставлен подле
больного вместе  с Никитой.  Двери  комнаты  денно  и  нощно  стерегли
вооруженные гридни.
   Был ли  смысл во  всех этих предосторожностях? Разумеется, Владимир
Константинович