, я кратко рассказал историю про свое перемещение в этот  мир.
Владыка внимательно слушал, кивал, поддакивал, изредка задавал наводящие
вопросы.  Почему-то   он   совершенно   не   заинтересовался   описанием
огнестрельного оружия двадцатого века. Я пытался было объяснить  в  двух
словах, чем автомат отличается от пищали, но владыка прервал меня:
   - Я все понял, автомат - это пищаль, которая стреляет много  раз  без
перезарядки. Продолжай.
   Я рассказал про первую встречу со стрельцами, как  убил  монаха  и  о
том, что повлек за собой этот неосмотрительный, но неизбежный  поступок.
Только закончив,  я  сообразил,  что  рассказал  и  то,  чего  не  хотел
рассказывать.
   - Подобного я и ожидал, - подытожил мой монолог владыка и спросил:
   - Крест посмотреть можно?
   Я пожал плечами, запустил руку под рясу и вытащил  крест  наружу,  не
снимая его с шеи:
   - Смотрите.
   Владыка обошел  вокруг  стола,  склонился  над  моим  плечом  и  стал
внимательно разглядывать крест, вытащив откуда-то из-под рясы  пенсне  в
тонкой металлической оправе и водрузив его на нос.
   - Мифрил, - пробормотал он. - Даже не алюминий.
   - Как это не алюминий? - не понял я.
   - А вот так.
   Владыка сжал крест тонкими, но сильными пальцами и попытался согнуть.
Если бы это был алюминий, крест  сложился  бы  пополам,  а  он  даже  не
дрогнул.
   - Мифрил, - констатировал владыка. - Как выглядела твоя старуха?
   Я заглянул  в  собственную  память  и  с  удивлением  обнаружил,  что
совершенно  не  помню  ни  лица,  ни  голоса  бабки  -  как  будто   эти
воспоминания кто-то аккуратно вычистил из моей головы.
   - Не помнишь? -  спросил  владыка,  ничуть  не  удивившись  странному
выражению моего лица. - Я так и думал. Хотел бы я знать, кто она такая и
чего хочет... Кстати, ты чего хочешь? Изменить мир к лучшему?
   - Ну... - протянул я, - а вы считаете, что ваш мир идеален?
   - Нет, - честно признался владыка, -  наш  мир  неидеален.  Государь,
прости господи, мудило, митрополит  -  мужик  толковый,  но  сексуальный
маньяк, на  фронтах  третий  год  позиционная  война,  силы  на  исходе,
инфляция приближается к десяти процентам, немцы, по слухам,  наслали  на
Францию  чумную  заразу,  преступность   растет,   духовенство   ворует,
дворянство  груши  околачивает,  крестьяне  тупы  и  аморальны,  рабочие
спиваются, страна катится черт знает куда... я ничего не забыл?
   - Духовенство еще и развратничает.
   -  А,  так  ты  из  моногамного  мира?  Тогда  можешь  добавить,  что
развратничает не только духовенство - развратничают все.
   - Так что, - до меня наконец дошло, - я не первый? Бывали и  до  меня
пришельцы из параллельных миров?
   - Каждый год приходят один-два, но до меня добрался  ты  первый.  Все
предыдущие либо погибли в  глупых  схватках  со  стражей,  либо  исчезли
неизвестно куда. Насколько я знаю, ты  первый  из  пришельцев,  кто  сам
пошел на сотрудничество с властью. Почему, кстати?
   - Это же очевидное решение! Одному против системы все равно ничего не
светит, значит, надо сотрудничать. Не с рядовыми монахами,  которые  все
равно ничего не поймут, а с верхушкой.
   - Все правильно. Только  пришельцы  почему-то  думают  по-другому.  В
девяносто девятом один чудик ушел в лес, построил себе скит, жил там два
года, терзал набегами местных крестьян - они считали, что  к  ним  леший
повадился. Потом набрела на него монастырская стража, хотели арестовать,
да не тут-то было. Устроил он им волшебную схватку по полной  программе,
до сих пор на том месте в лесу проплешина, и деревья почему-то  повалены
вершинами внутрь. А крестьяне клянутся,  что  видели,  как  он  потом  в
деревянном корыте на самое небо поднялся. А до этого в семьдесят  втором
другой отшельник, остроухий... как-то чудно  его  звали,  не  помню,  на
букву "У", кажется... В общем,  тоже  в  лесу  поселился,  колдовал  все
время. И наколдовал такое, что никто и самую малость  понять  не  может.
Сам исчез бесследно, записи после него остались  на  тарабарском  языке,
букв там всего шестнадцать, а знаков препинания  вообще  нет.  И  чудеса
всякие: свеча до сих пор горит не сгорая; ящик золотой, в который что ни
положишь, все в золото обращается; колун мифриловый... Это ж  надо  было
придумать - колун и мифриловый! Ладно бы хоть топор был...
   - Вроде топоры мифриловые  у  гномов  из  Средиземья,  -  вспомнил  я
знаменитый фильм.
   - Оттуда тоже приходили, - оживился владыка, -  в  девятьсот  первом,
женщина одна с зелеными волосами - красивая, говорят, была, но  бледная.
Поселилась  в  деревне,  оказалась  хорошей  травницей.  Людей   лечила,
скотину, целебных трав целый огород вырастила... Убили ее.
   - Кто?
   - Тати лесные. Предводитель  ихний  слово  знал,  этим  словом  ее  и
усыпил. Потом вся ватага два дня над ней измывалась, а когда  они  ушли,
она так и лежала во сне, пока не умерла. Только и остался от нее огород,
полный трав неведомых, да сказки, что  она  детям  рассказывала.  Чудные
сказки - жалко, что крестьяне  ничего  толком  не  запомнили.  Еще  один
полурослик из Средиземья приходил,  имел  кинжал  мифриловый  с  цветами
загадочными, по лезвию высеченными. Его сразу стрелой подбили, за  зайца
приняв. В общем, ты первый, кто при жизни попал в наше поле зрения.
   - И что, у каждого пришельца крест был?
   - Нет, креста ни у кого не было. Амулеты у некоторых были - например,
кинжал того недомерка. Крестов  не  было.  А  некоторые  сами  колдовать
умели, без амулетов.
   - Но я не умею колдовать!
   - Умеешь. Шторм души, например, ты сам вызвал.
   - Какой шторм души?
   - Когда на тебя два меча господних с булавами накинулись. Я,  грешным
делом, колебался - думал, может, и вправду обычный чернокнижник попался.
И когда крест твой увидел, решил проверить.  А  крест  у  тебя  воистину
святой.
   - Святой - это волшебный?
   - Ну да. Святой, волшебный, магический  -  это  одно  и  то  же.  Так
все-таки, Сергей, зачем ты в наш мир явился?
   - Откуда мне знать? Я же, когда к кресту обращался, не  знал,  что  в
другой мир перейду. Хотел шкуру свою спасти - и все. Ни о каких  высоких
материях и не думал.
   - И сейчас не думаешь?
   - Не думаю.
   - И правильно. Что ж, отдохни пока, соберись с мыслями, как надумаешь
чего - поговорим. И не делай такое лицо - никто тебя в тюрьму сажать  не
собирается. Сейчас поедем  в  Донской,  подберем  тебе  гостевую  келью,
поживешь пока там.
   - Когда я выйду из тюрьмы, моя клятва перестанет действовать.
   - Ну и хрен с ней.
   - Не боишься?
   - Кого? Тебя? Думаешь, меня так же легко убить, как этих  прохвостов?
Выйдем на улицу, можешь попробовать, но не советую.
   - Мой крест нейтрализует магию!
   - Только направленную непосредственно на тебя. Не спорю - это немало.
Со временем, я полагаю, мы как-нибудь сойдемся в учебном поединке... Да,
ты хорошо защищен, но твоя защита не идеальна.
   - Понятно. Значит, я буду сидеть в этом монастыре и думать  о  смысле
жизни?
   - Дел у тебя хватит. Я хочу побольше узнать о твоем родном мире,  там
изготавливают оригинальное оружие. Кроме того,  твой  крест  тоже  очень
интересен. Но это не  к  спеху.  Нам  с  тобой  спешить  больше  некуда.
Поспешишь - людей насмешишь.
 
2 
 
   Обычно при слове "келья" на ум  приходит  тесное,  холодное  и  сырое
помещение со стенами из грубого камня, с узкой жесткой кроватью,  грубым
деревянным табуретом и полным  отсутствием  всякой  другой  мебели.  Моя
келья  больше  напоминает  номер  четырех  -  пятизвездочной  гостиницы.
Гостиная, спальня, санузел с нормальной ванной  и  нормальным  унитазом,
роскошная  двухспальная  кровать,  кругом  зеркала,   резьба,   лепнина,
всевозможные  картины  и  статуэтки...  Короче,  очень  даже   роскошный
интерьер, который портит только отсутствие  телевизора.  Интересно,  что
статуэтки изображают главным образом купидонов и голых нимф; из  четырех
картин, висящих на стенах, две представляют собой пасторальные  пейзажи,
а на двух других нарисованы купающиеся  красотки.  Икон  нет  ни  одной,
только в углу спальни обнаружилось распятие в стенной нише за шторкой.
   Сам монастырь также не производит впечатления  чего-то  священного  и
неприступного. Нет,  снаружи  все  благопристойно.  Территория  окружена
высокой кирпичной стеной с башнями, рвом и подъемными мостами, монахи  в
черных рясах несут службу с благостными физиономиями -  все  чинно,  все
наводит  на  мысли  о  чем-то  высоком.  Но  стоит  пройти  внутрь,  как
оказываешься совсем в другом мире.
   Те, кто обитает в монастыре, совершенно  не  соответствуют  привычным
представлениям о монахах. Прежде всего, здесь живут не  только  мужчины,
но и  женщины.  Оказывается,  еще  митрополит  Никон  упразднил  деление
монастырей на  мужские  и  женские,  по-новому  истолковав  безбрачие  и
целомудрие. Монаху не должно заводить семью, сказано где-то  в  Писании,
ибо семья монаха есть обитель Господня. Но почему в обители Господней не
могут жить  дети?  И  почему  в  обители  Господней  недоступны  мирские
радости? Монастырь суть большая семья, и пусть она  возьмет  от  мирской
семьи все хорошее и отринет все дурное. Так учил  святой  Никон,  и  так
стало, и я не могу сказать, что это однозначно плохо.
   Носить рясы  внутри  монастыря  считается  дурным  тоном.  Только  на
торжественные  церемонии  монахи  и  монахини   одеваются   в   парадное
облачение.  Все  остальное  время  никого  не  волнует,  что  надето  на
человека, ибо Христос говорил: оскверняет не то, что снаружи, а то,  что
внутри. Главное, чтобы одежда не была грязной,  вонючей  или  рваной,  а
остальное не важно: ты можешь усыпать себя бриллиантами или быть похожим
на дремучего таежного жителя - это ни на что  не  влияет.  Говорят,  сам
митрополит  предпочитает  крестьянскую  одежду,  к  которой   привык   в
молодости.
   Сословное  деление  в  монастыре  отсутствует:  дворяне,   мещане   и
крестьяне пользуются абсолютно равными правами. Дмитрий  сказал,  что  с
того момента, как человек становится  священником,  то,  кем  он  был  в
прошлой жизни, не имеет никакого  значения.  Для  рукоположенного  важны
только заслуги перед Господом, и крестьянин, хорошо владеющий магией или
имеющий какие-то  другие  таланты,  займет  в  монастыре  более  высокое
положение, чем бесталанный дворянин.
   Я рассказал Дмитрию про коммунизм, и он сделал вывод,  что  в  разных
мирах философы приходят к  близким  концепциям.  Только  здесь  никто  и
никогда не ставил себе целью осчастливить абсолютно всех. Тут считается,
что счастья достоин тот, кто его достоин. Ведь всегда должно быть и  дно
социальной пирамиды. Когда основание пирамиды меньше,  чем  вершина,  то
она рушится. Если ты хочешь и можешь учиться,  если  ты  готов  отдавать
больше, чем получаешь, рано или поздно ты попадешь в мир горний, где  ни
деньги, ни власть не  воспринимаются  как  цель  жизни,  где  главное  -
совершенство души, имеющее один исход - стать равным  Господу.  Впрочем,
этого пока никто не достиг.
   В монастыре лица людей не тупы  и  не  безразличны,  как  снаружи,  в
глазах его обитателей светятся ум и  радость  жизни.  Девушка  по  имени
Татьяна, скрасившая  мой  досуг  этой  ночью,  считается  монахиней,  но
фактически  она  -  профессиональная  проститутка.  Развлекая   почетных
гостей, она побывала в постелях всех высших церковных сановников. У  нее
четверо детей, отцом младшей дочери,  скорее  всего,  является  сам  его
преосвященство, и она счастлива. Она любит весь мир, и  мир  любит,  ее.
Сегодня она увидела меня впервые в жизни, но уже через четверть часа мне
казалось, что я знаю ее много лет. Когда попадаешь  в  столь  насыщенный
поток всепоглощающей любви, ответное чувство  возникает  само  собой.  И
когда мы расстанемся - может, через год, а может, уже завтра, - мы  оба,
и она и я, сохраним в своих душах самые светлые и чистые воспоминания  о
том, что было между нами, и в нашем расставании, скорее всего, не  будет
печали, потому что на пути к совершенству нет места для печали.
 
3 
 
   Я проснулся и обнаружил, что на мне нет креста.  Черт  возьми!  Я  же
собирался никогда не снимать его, я прекрасно понимал, что насильно  его
у меня никто не отберет, но украсть попытаются  обязательно.  Вот  зачем
владыка  подложил  мне  эту  женщину!   Я   отчетливо   вспомнил,   как,
расстроенный  тем,  что  сильно  болтающийся  амулет  мешает  заниматься
любовью, снял его и положил на прикроватную тумбочку. А потом я даже  не
вспомнил о нем! Черт меня подери!
   На кресле рядом с кроватью я обнаружил  роскошный  махровый  халат  с
богатой вышивкой, изображающей сатиров и нимф.  Облачившись  в  него,  я
вышел в гостиную и увидел Татьяну.  Она  сидела  на  кушетке  совершенно
обнаженная и увлеченно читала книгу. Увидев меня, она подняла книгу, и я
прочитал название на обложке: "Вечерняя  стража".  Картинка  на  обложке
изображала полуобнаженную деву-воительницу с гигантскими  окровавленными
клыками, яростно отбивающуюся от целой  стаи  неясных  существ  в  белых
балахонах с  прорезями  для  глаз.  М-да,  самое  подходящее  чтиво  для
монахини.
   - Доброе утро! - приветствовала меня Татьяна, лучезарно  улыбнувшись.
- Как спалось?
   - Замечательно, - буркнул я. - Где крест?
   - В лаборатории.
   - В какой еще лаборатории? Что он там делает?
   - В монастырской лаборатории. Его изучают.
   - Как его забрали?
   - Пришел послушник, предъявил записку от владыки, попросил выдать ему
крест, я и дола.
   - Меня ты спросить не могла?
   - Ты  спал,  я  не  хотела  тебя  будить.  И  потом,  владыке  нельзя
отказывать.
   - Ни в чем?
   - Ни в чем.
   - А  если  отказать,  то  что  будет?  Татьяна  изобразила  искреннее
удивление:
   - Не знаю... А зачем? Владыка дурного не попросит.
   - Ты что, не понимаешь? Ему нужен был только  мой  крест.  Теперь  он
получил, что хотел, и от меня можно спокойно избавиться.
   - Зря ты так, - обиженно проговорила Татьяна. -  Никто  не  хочет  от
тебя избавляться. С тех пор как ты миновал ворота монастыря, ты один  из
нас.
   - Но я не прошел рукоположение!
   - И не пройдешь, если будешь ерепениться! Гнев не  к  лицу  служителю
Господа.
   - Я не служу Господу.
   - Господу служат все. Ты можешь думать иначе, но, что бы ни думал, ты
служишь Господу.
   - Да иди ты! Где мой крест?
   - Я уже сказала: в лаборатории.
   - Как туда пройти?
   - Туда нельзя входить без особого разрешения. Тебе надо обратиться  к
владыке... только ты покушай вначале.
   Я покушал и немного успокоился. Татьяна попыталась соблазнить меня на
продолжение вчерашнего,  но  настроение  было  не  то.  Я  переоделся  в
коричневую рясу послушника и отправился на аудиенцию к владыке.
 
4 
 
   Сестра  Анфиса,  секретарша  Дмитрия,  сообщила,  что  владыка   меня
вызовет. Она сидела за столом в мини-юбке, откинувшись на спинку  кресла
и сверкая голыми коленками, и увлеченно  занималась  полировкой  ногтей.
Если не знать, что мы в монастыре, и не скажешь, что она - монахиня.
   В приемной владыки я  был  единственным  посетителем.  Обстановка  не
производила впечатления, что  за  дверью,  ведущей  в  кабинет,  обитает
большой босс. Но все относились к Дмитрию с таким почтением, что у  меня
не возникало и тени сомнения - он действительно большой босс.  Наверное,
все дело в специфике его деятельности. Вряд ли в моем родном мире  перед
кабинетом какого-нибудь полковника ФСБ сидит  длинная  очередь  желающих
настучать на ближнего своего.
   Вместо журналов на столике рядом с  креслами  для  посетителей  лежал
совсем новый томик Библии. Вряд ли  его  часто  открывали.  От  скуки  я
открыл книгу и попытался погрузиться в чтение, но безуспешно. Во-первых,
в этом мире не было реформы правописания, и  текст,  изобилующий  ятями,
фитами и твердыми  знаками,  читать  не  слишком  удобно.  А  во-вторых,
церковные   книги,   даже   написанные   привычным    русским    языком,
легкочитаемостью  не  отличаются.  Сюда  бы  какого-нибудь  Пехова   или
Донцову, на худой конец...
   Я проторчал в приемной почти  час.  Наконец  владыка  соизволил  меня
принять.
   - Как дела, Сергей? -  спросил  Дмитрий,  вылезая  из-за  заваленного
бумагами стола, дабы  радушно  поприветствовать  меня.  -  Как  Татьяна?
Понравилась?
   - Где крест? - Я решил сразу взять быка за рога.
   - Разве она не сказала? - деланно удивился Дмитрий. - В лаборатории.
   - Она сказала. Зачем ты приказал забрать его?
   - Это очень сильный амулет, притом  основанный  на  совершенно  новых
принципах. Его просто необходимо исследовать -  это  наверняка  позволит
получить потрясающие результаты...
   - Замечательно, - перебил я Дмитрия, - но  зачем  было  забирать  его
тайно, по-воровски? Дмитрий ехидно ухмыльнулся.
   - Ты ошибаешься, Сергей, - сказал он, - это  не  по-воровски.  Нельзя
украсть то, что тебе и так принадлежит.
   - Он тебе не принадлежит!
   - Ты не знаешь наших законов, Сергей. Все сущее принадлежит Господу.
   - А при чем тут ты?
   -  Я  вхожу  в  число  приближенных  слуг  Господа.  Я   имею   право
распоряжаться всем, находящимся в этих стенах, в тех пределах,  в  каких
это не противоречит волеизъявлению других приближенных слуг.
   - Мной ты тоже имеешь право распоряжаться?
   - Ты понял.
   - И какую же участь ты мне приготовил? Посадишь в тюрьму?
   - В этом нет необходимости. Тебе  понравилась  келья?  Татьяна?  Чего
молчишь?
   Я состроил неопределенную гримасу.
   - Будем считать, что  понравилась,  -  констатировал  Дмитрий.  -  Не
волнуйся, Сергей, через некоторое время ты получишь свой крест  обратно.
Я подозреваю, что он прошел индивидуальную настройку, а это значит,  что
в твоих руках он будет эффективнее, чем в чьих-либо  еще.  Пока  рано  о
чем-то говорить определенно, исследования  только-только  начались...  В
общем, отдыхай и наслаждайся жизнью. Да, совсем забыл! Ты крещен?
   - Да.
   - Замечательно. Тогда рукоположение проведем прямо сейчас.  Становись
на колени.
   - Зачем?
   - Такова форма обряда.
   - Какого обряда?
   - Рукоположения. Ты встаешь  на  колени,  я  возлагаю  руки  тебе  на
голову, произношу священную формулу, и ты становишься одним из нас.
   - Охранником веры?
   - Нет, - Дмитрий  улыбнулся,  -  всего  лишь  одним  из  священников.
Вступление в ночной дозор не требует специальных обрядов.
   - Какой еще ночной дозор?
   - Ночной дозор суть оплот и защита светлых  сил  в  вечной  борьбе  с
врагом рода человеческого, его приспешниками и пособниками,  вольными  и
невольными,  умышленными  и  неумышленными,  смущенными  и   смущающими,
соблазненными и соблазняющими. Таково официальное определение.
   - А почему ночной дозор?
   - Что?
   - Откуда название?
   - Так принято. Традиция связывает Сатану с тьмой, поэтому  считается,
что  силы  зла  активизируются  ночью,  соответственно,  дозор  как   бы
вглядывается в ночь, где прячутся враги веры и человечества.
   - Это на самом деле так?
   - Нет конечно! Солнечного света боятся только вампиры - эффект вызван
не физиологическими причинами, а психологическими. Мы ставили опыты...
   - Вампиры на самом деле бывают?
   - Бывают. А также оборотни, живые мертвецы, адские гончие, русалки  и
горгоны. Другие твари в диком виде практически не встречаются.
   - А не в диком?
   - Сильный колдун может сотворить или призвать и более  мощную  тварь,
но столь сильные колдуны очень  редки.  Единичные  случаи.  Кроме  того,
дракон или  повелитель  демонов  слишком  заметны  и  быстро  привлекают
внимание дозора.
   - Ночной дозор - это управление охраны веры?
   -  Не  только.  В  дозор  еще  входят  управление  карающей  молитвы,
управление священного знания и управление познания благодати. Это... как
бы сказать... такая большая силовая структура.
   - Совет безопасности?
   - Да, вот именно! Хорошие слова - совет безопасности, надо запомнить.
Но мы отвлеклись, дава