у ему  на  грудь.  Она  чувствовала  себя
совершенно разбитой.
   - Я буду защищать тебя, - мягко сказал Саймон. Странные нотки были в  его
голосе - нечто вроде тихого ликования. - Я всегда буду  заботиться  о  тебе,
Мириамель.
   Она с силой оттолкнула его. В полоске света, пробивавшегося сквозь щели в
двери, маячил его взъерошенный силуэт.
   - Мне не нужна защита! Я не ребенок. Я только хочу, чтобы все снова стало
правильным.
   Долгое время Саймон сидел неподвижно, потом  снова  осторожно  обнял  се.
Мириамель ждала, что ее злость вернется, но голос юноши звучал очень мягко.
   - Извини, - сказал он. - Я тоже боюсь. Извини.
   После этих слов принцесса вдруг осознала, что рядом с ней Саймон и что он
не враг ей. Она опять положила голову к нему на  грудь,  чтобы  ощутить  его
надежное тепло, и новый поток слез вырвался наружу.
   - Пожалуйста, Мири, - беспомощно сказал он, - не плачь.
   Обхватив девушку обеими руками, Саймон крепко прижал ее к себе.
   Вскоре рыдания стихли. Мириамель, совершенно обессиленная,  опиралась  на
плечо Саймона. Его  ладонь  коснулась  ее  щеки,  повторяя  путь  слез.  Она
спрятала лицо, как испуганное животное, уткнувшись носом в его шею и ощущая,
как пульсирует его кровь.
   - О Саймон, - выдохнула она, голос се дрожал, - гак жаль...
   - Мириамель, - начал  он,  потом  умолк.  Очень  нежно  он  приподнял  ее
подбородок, поворачивая ее лицо к себе, навстречу теплому дыханию. Казалось,
он хочет что-то  сказать.  Мириамель  чувствовала  близость  этих  дрожащих,
невысказанных слов, повисших между ними. Потом она ощутила, как теплые  губы
коснулись ее губ.
   На  мгновение  Мириамели  показалось,  что  она   уплывает   в   какие-то
неизведанные края, во вневременье. Она нашла удивительный остров, на котором
можно было спастись от боли, бушевавшей вокруг.  Его  губы  были  мягкими  и
нежными, рука, касавшаяся ее подбородка, дрожала. Мириамель тоже била дрожь.
Ей хотелось окунуться в его нежность и плавать в ней, словно в тихом пруду.
   Перед глазами у нее внезапно возникла  туманная  картина,  будто  обрывок
старого сна:  блестящие  при  свете  огня  золотые  волосы  графа  Аспитиса,
нагнувшегося над ней... Руки на ее плечах  неожиданно  показались  принцессе
безжалостными когтистыми лапами зверя.
   - Нет, - сказала она, отстраняясь. - Нет, Саймон, я не могу.
   Он отшатнулся  от  нее  так  стремительно,  как  будто  его  застигли  за
воровством.
   - Я не...
   - Оставь меня одну. - Она услышала холодный и ровный звук своего  голоса.
В нем не  было  ни  следа  от  той  лавины  противоречивых  чувств,  которая
обрушилась на нее. - Я... я только... - Девушке тоже не хватало слов.
   Тишину нарушил странный шум. Спустя некоторое время Мириамель поняла, что
шум доносился снаружи. Нервно заржали лошади. Потом у самой двери  хрустнула
ветка.
   - Там  кто-то  есть,  -  прошептала  она.  Неловкость  сменилась  ледяным
страхом.
   Саймон огляделся в поисках  меча;  найдя  его,  он  поднялся  на  ноги  и
двинулся к двери. Мириамель последовала за ним.
   - Открыть? - спросил юноша.
   - Ты же не хочешь, чтобы нас поймали здесь, - резко прошипела она.  -  Ты
же не хочешь оказаться в ловушке!
   Поколебавшись, Саймон толкнул дверь. Кто-то поторопился уйти -  в  слабой
дымке лунного света было видно, как к дороге метнулась тень.
   Саймон отбросил ногой солому и выпрыгнул за дверь,  вдогонку  исчезающему
призраку.

4 ОГНЕННЫЙ ТАНЕЦ

   Саймона сжигал гнев, дикая  слепая  ярость,  толкавшая  его  вперед,  как
ветер, дующий в спину. Бегущий перед ним человек  споткнулся,  и  расстояние
между ними сократилось, Саймон подумал, что  примерно  так  же  должна  была
чувствовать себя Кантака, загоняя какую-нибудь мелкую тварь.
   Шпионить за мной?! Ты будешь за мной шпионить?!
   Смутная фигура снова споткнулась. Саймон поднял  меч,  готовый  размазать
эту подлую тварь по ее же следам. Еще несколько шагов...
   - Саймон! - Чьи-то руки схватили его за рубашку,  сбивая  с  шага.  -  Не
надо!
   Он опустил руку, восстанавливая равновесие, и меч, запутавшись  в  густой
траве, вырвался у него из рук. Он ощупал траву, но  было  слишком  темно,  и
Саймон не нашел его. Темная фигура впереди быстро  удалялась.  С  проклятием
Саймон побежал вслед, оставив меч в траве. Дюжина сильных  прыжков  -  и  он
снова нагнал беглеца. Обхватив руками свою добычу, Саймон упал на землю.
   - О милостивый Узирис! - взвизгнуло поверженное  существо.  -  Не  сжигай
меня! - Саймон схватил его за беспорядочно молотящие воздух руки и сжал их.
   - Что ты тут делал? - зашипел он. - Почему ты преследовал нас?
   - Не сжигай  меня,  -  дрожащим  голосом  проговорил  человек,  судорожно
отворачиваясь от Саймона. Полный ужаса, он колотил  во  все  стороны  тощими
ногами. - Никого я не преследовал.
   Появилась Мириамель, сжимающая обеими руками меч Саймона.
   - Кто это?
   Все еще не остывший от злости,  хотя  теперь  уже  и  сам  он  не  мог  с
уверенностью сказать, чем она была вызвана, Саймон взял свою жертву за ухо -
так некогда Рейчел  Дракон  поступала  с  одним  непослушным  судомоем  -  и
повернул лицом к себе.
   Его пленником был старик; Саймон никогда не видел его прежде.
   Старик быстро-быстро моргал расширенными от ужаса глазами.
   - Не хотел вам ничего плохого, не хотел старый Хенвиг, - пробормотал  он.
- Не сжигай меня.
   - Не сжигать тебя? Что ты мелешь? Зачем ты шел за нами?
   Неожиданно подала голос Мириамель:
   - Саймон, не годится стоять тут и орать. Придется взять его в сарай.
   - Не жгите Хенвига!
   - Тут никто никого не жжет, - проворчал Саймон. Совсем не так  деликатно,
как мог бы, он поднял старика на ноги и повел к сараю. Незваный гость  сопел
и умолял сохранить ему жизнь. Саймон держал его за шиворот,  пока  Мириамель
безуспешно боролась с факелом. Наконец она сдалась и достала новый из  своей
седельной сумки. Когда он наконец загорелся, Саймон отпустил пленника и сел,
прислонившись спиной к двери,  чтобы  старик  не  смог  сделать  еще  одного
отчаянного рывка к свободе.
   - У него нет оружия, - сказал он. - Я проверил карманы.
   - Нет, господа,  ничего  такого  нет.  -  Хенвиг  казался  уже  не  таким
испуганным, а просто жалким, и изо всех сил старался никого  не  обидеть.  -
Пожалуйста, только отпустите меня, я никому не скажу!
   Саймон критически оглядел пленника. У старика были  красные  щеки  и  нос
пьяницы со стажем, он не сводил с факела настороженного взгляда мутных глаз,
как будто эта промасленная тряпка представляла собой самую страшную  угрозу.
Старик не был похож на шпиона, но Саймон  давно  уже  уразумел,  как  опасно
доверять внешнему впечатлению. Он не забыл  покои  доктора  Моргенса,  такие
маленькие снаружи и такие огромные внутри.
   - Зачем ты нас преследовал? - требовательно спросил он.  -  И  почему  ты
думаешь, что мы тебя сожжем?
   - Не надо жечь старого Хенвига, - сказал старик. -  Он  не  хотел  ничего
плохого. Он никому не скажет.
   - Отвечай на мой вопрос. Что ты здесь делал?
   - Просто искал место, где поспать,  добрые  господа.  -  Пленник  рискнул
быстро оглядеть сарай. - Спал тут пару  раз.  Не  хотел  ночевать  на  улице
сегодня, нет уж, только не сегодня.
   - Это ты шел за нами через лес? Ты приходил в лагерь прошлой ночью?
   - Старик выглядел искренне удивленным.
   - Лес? Альдхорт? Нет уж, Хенвиг  туда  не  пойдет.  Там  звери  и  всякие
другие... Это плохое место, добрые господа. Не ходите вы  в  этот  Альдхорт,
бог с ним совсем.
   - Мне кажется, он говорит правду, - сказала Мириамель. - Он действительно
собирался здесь переночевать. - Она выудила из своей седельной сумки  мех  с
водой и протянула его старику. Тот подозрительно посмотрел на него, но  пить
не стал. Поняв, в чем дело, Мириамель поднесла мех к губам, отпила  немного,
а потом снова передала Хенвигу. Успокоенный старик жадно  глотнул,  а  потом
укоризненно воззрился на принцессу, словно его подозрения оправдались и  там
был яд.
   - Вода, - сердито пробормотал он.
   Мириамель непонимающе посмотрела на него, но Саймон  медленно  улыбнулся,
протянул руку и вытащил другой мех, который Мириамель берегла, по ее словам,
"для холодных ночей и болезней;". Саймон нацедил в кружку  немного  красного
пирруинского и показал ее старику.  Дрожащие  пальцы  Хенвига  потянулись  к
вину, но Саймон отдернул кружку.
   - Сначала ответь на мои вопросы. Ты клянешься, что не следил за нами?
   Хспвиг отчаянно замотал головой.
   Никогда вас не видел. Ничего не вспомню, когда уйдете.  Это  обещание.  -
Тощие руки снова потянулись к кружке.
   - Потерпи. Почему ты думал, что мы тебя сожжем?
   Старик  посмотрел  сначала  на  своего  мучителя,  потом  на  вино,  явно
разрываясь между желанием выпить и естественным недоверием к чужаку.
   - Думал, вы эти, огненные танцоры, -  неохотно  выговорил  он.  -  Думал,
хотите сжечь меня,  как  сожгли  старого  Виклафа,  старшего  молотобойца  в
каменоломне.
   Саймон озадаченно покачал головой, но Мириамель резко наклонилась вперед,
на ее лице были страх и отвращение.
   - Огненные танцоры? Здесь огненные танцоры?
   Старик посмотрел на принцессу так, словно она  спросила,  умеет  ли  рыба
плавать.
   - В городе их полно. Они гнались за мной, гнались за Хенвигом.  Но  я  от
них спрятался. - Он хитро улыбнулся, но глаза  его  оставались  холодными  и
настороженными. - Они сегодня в каменоломне, танцуют и молятся  своему  Богу
Бури.
   - Каменоломня, - выдохнула Мириамель. - Вот что это были за огни!
   Саймон все  еще  не  был  уверен,  что  старику  стоит  доверять.  Что-то
беспокоило его, какая-то мысль, назойливая, как комар, жужжащий над ухом, но
Саймон никак не мог понять, что это за мысль.
   - Если он говорит правду.
   - Я говорю правду, - сказал Хенвиг с неожиданным  напором.  Он  попытался
выпрямиться, его слезящиеся глаза смотрели прямо на Саймона. -  Я  шел  сюда
немного поспать, потом услышал вас. Думал, тут огненные  танцоры.  По  ночам
они шляются по всему городу. Люди, те, у кого  есть  дом,  они,  видите  ли,
запирают двери, но у Хенвига больше нет дома. Так что я убежал.
   - Дай ему вина, Саймон. - Мириамель сдвинула брови.  -  Это  жестоко.  Он
просто перепуганный старик.
   Поморщившись, Саймон протянул Хенвигу кружку.  Старик  осторожно  понюхал
жидкость, и на лице его появилось восторженное выражение. Он поднес кружку к
губам и стал жадно пить.
   -  Огненные  танцоры!  -  Мириамель  обхватила  руками  колени.  -   Мать
Милосердия,  Саймон,  не  хотелось  бы,  чтобы  они  нас  поймали.  Они  все
сумасшедшие. Они напали на Тиамака в Квантитупуле, и я видела, как  один  из
них поджег сам себя и сгорел.
   Саймон перевел взгляд с принцессы на  старика,  облизывавшего  сморщенные
губы языком, похожим на обитателя морской  раковины.  Он  почувствовал,  что
готов как следует стукнуть старого пьяницу, хотя на самом деле тот не сделал
ничего плохого. Юноша вспомнил свою  ярость,  то,  как  он  взмахнул  мечом,
готовый убить несчастного, и ощутил жгучий стыд.
   Разве рыцари воюют с жалкими стариками?
   Ну почему подлая судьба послала Хенвига пугать лошадей и ломать  сучья  в
тот самый момент, когда Саймон держал в объятиях Мириамель?! Они целовались!
Она, принцесса, прекрасная Мириамель, сама поцеловала Саймона!
   Он снова посмотрел на девушку. Принцесса наблюдала  за  Хенвигом,  но  на
этот раз она кинула на Саймона быстрый взгляд. Даже при  свете  факела  было
заметно, как она вспыхнула. Жестокая судьба... но немного  раньше  она  была
милостива к Саймону. О добрая, добрая, счастливая судьба!
   Внезапно он рассмеялся. Большая часть его ярости рассеялась, как  дым  на
ветру. Самая красивая девушка во всем Светлом Арде, самая умная и находчивая
девушка  поцеловала  его.  Кончики  его  пальцев  до  сих  пор  горели   при
воспоминании о нежной коже ее щеки.  Какое  право  он  имеет  жаловаться  на
судьбу?
   - Ну, так что мы будем делать? - спросил он.
   Мириамель избегала его взгляда.
   - Останемся здесь и переночуем. А утром уйдем подальше от этого  места  и
от огненных танцоров.
   Саймон бросил сердитый  взгляд  на  Хенвига,  с  надеждой  взиравшего  на
седельные сумки.
   - А он?
   - Мы позволим ему тоже остаться здесь.
   - А если, пока мы спим, он выпьет все вино и  захочет  придушить  нас?  -
возразил Саймон. Он чувствовал, что это прозвучало довольно глупо, поскольку
речь шла о костлявом и немощном старике,  но  ему  очень  хотелось  остаться
наедине с Мириамелью.
   Мириамель, похоже, поняла, о чем он думает, и была  твердо  настроена  не
допустить этого.
   - Ничего подобного он не сделает, - возразила она. - А мы будем спать  по
очереди. Ты  сможешь  приглядеть  за  вином.  Достаточно  этого  для  твоего
спокойствия?
   Старик смотрел то на одного, то на другого, пытаясь, понять, где проходит
линия фронта.
   - Старый Хенвиг не  будет  обузой.  Вам  не  придется  караулить,  добрые
молодые господа. Вы устали, а такому старику, как я, не нужно много спать. Я
буду сидеть и сторожить, чтобы не пришли эти огненные танцоры.
   - Да уж, не сомневаюсь, что так ты и сделаешь, - фыркнул Саймон. -  Давай
выгоним  его,  Мириамель.  Если  не  он   нас   преследовал,   нет   никакой
необходимости оставлять его тут.
   - Есть необходимость. Он старик и  он  напуган.  Не  забывай,  Саймон,  я
видела огненных танцоров, а ты нет. Нельзя поступать с человеком так жестоко
только потому, что у тебя плохое настроение. - Она сурово взглянула на него,
но Саймону показалось, что в ее глазах сверкнула искорка веселого понимания.
   - Нет, нет, не посылайте меня  к  этим  огненным  танцорам,  -  взмолился
Хенвиг. - Они сожгли Виклафа, сожгли, я сам видел. Он никому ничего  плохого
не сделал. Они подожгли подъемник, когда он был там,  и  кричали:  "Вот  как
будет,  вот  как"!  -  Хенвиг  вздрогну  и  замолчал.  Воспоминания  оживили
пережитый кошмар. - Я никому ни слова не скажу, молодые господа,  только  не
прогоняйте меня! - В искренности его слов не приходилось сомневаться.
   Саймон  посмотрел  на  Мириамель,  потом  на  Хенвига,  потом  снова   на
принцессу. Его ловко обвели вокруг пальца.
   - Ну прекрасно, - зарычал он. - Но я буду  сторожить  первым,  старик,  и
если ты сделаешь хоть что-нибудь подозрительное - окажешься  на  морозе  так
быстро, что голова закружится волчком.
   Он бросил на Мириамель последний взгляд - смесь раздражения и любви  -  и
снова устроился у двери сарая.
   Саймон проснулся ранним утром и обнаружил, что  старик  и  Мириамель  уже
встали и мирно беседуют. Хенвиг при дневном свете  выглядел  еще  хуже,  чем
ночью. Его морщинистое лицо было таким грязным, а одежда  такой  оборванной,
что даже крайняя нищета не могла служить этому оправданием.
   - Ты должен пойти с нами, - говорила тем временем Мириамель, - и будешь в
безопасности. Мы могли бы идти вместе хотя бы до тех пор, пока не  уйдем  на
достаточное расстояние от огненных танцоров.
   Старик с сомнением покачал головой:
   - Эти бесноватые теперь всюду шастают.
   Саймон сел. Во рту у него было сухо, голова болела,  как  будто  из  всей
компании именно он вчера основательно приложился к спиртному.
   - Что ты такое говоришь? Ты не можешь взять его с собой!
   - Очень даже могу, - ответила Мириамель. - Ты взялся  сопровождать  меня,
Саймон, а не указывать, куда мне идти и кого брать с собой.
   Некоторое время Саймон молча смотрел на нее, пытаясь  найти  какой-нибудь
убийственный аргумент, хотя понимал, что у него нет никаких шансов  выиграть
в этом споре. Он все еще обдумывал свои доводы,  когда  Хенвиг  заговорил  и
спас его тем самым от этих бесполезных размышлений.
   - Вы в Наббан идете? - спросил старик. - Не бывал там.
   - Мы идем в Фальшир, - сказала Мириамель, - а потом в Хасу Вейл.
   Саймон уже собирался одернуть ее: вовсе  незачем  было  сообщать  первому
встречному-поперечному  свои  планы  -  и  куда  только  девалась   хваленая
осторожность, о которой ему недавно прочитали целую лекцию, -  когда  старик
издал какой-то странный судорожный звук. Саймон повернулся к  нему,  заранее
рассерженный предположением, что  старика-пьяницу  сейчас  стошнит,  но  был
поражен выражением крайнего ужаса на покрытом пятнами лице Хенвига.
   - Идете в  Хасу  Вейл?  -  Хенвиг  почти  перешел  на  крик.  -  Вы  что,
ненормальные?  Вся  долина  полна  нечисти!  -  Он   отшатнулся   к   двери,
безрезультатно пытаясь нащупать опору в гниющей соломе, устилавшей пол,  как
будто путники собирались силой тащить его в такое страшное  место.  -  Да  я
скорее вернусь в каменоломню, к этим огненным танцорам!
   - Какая еще нечисть? - спросила Мириамель. - Мы уже слышали об этом.  Что
это значит?
   Старик уставился на нее, выкатив глаза:
   - Нечисть! Нехорошие всякие - привидения  с  нашего  кладбища,  ведьмы...
вроде того.
   Мириамель пристально смотрела на него. По опыту прошедшего  года  она  не
склонна была отмахиваться  от  подобных  сообщений,  называя  их  слухами  и
суевериями.
   - Мы идем туда, - сказала она, - у нас нет  выбора.  Но  тебе  совсем  не
обязательно идти дальше, чем ты сам хочешь.
   Хенвиг поднялся, ноги его дрожали.
   - Не хочу идти на запад. Хенвиг тут останется. Есть в Стеншире кое-кто, у
кого даже в худые времена найдется кусочек хлеба да капелька-другая вина.  -
Он покачал головой. - Не ходите туда, молодая госпожа. Вы были добры.  -  Он
со значением посмотрел на  Саймона,  чтобы  было  ясно,  что  его  последнее
высказывание не к каждому относится.
   Старый пьяница, ворчливо подумал Саймон. А кто дал ему вина? Кто не  стал
ломать ему шею, когда для этого было столько оснований?
   - Идите на юг, там вам будет счастье, - продолжал Хенвиг почти  умоляюще.
- Держитесь подальше от долины.
   - У нас нет выбора, - повторила Мириамель, - но  тебя  мы  заставлять  не
станем.
   Хенвиг  бочком  двигался  к  двери.  Уже  коснувшись  рукой  дерева,   он
остановился и кивнул.
   - Спаси вас бог, молодая госпожа. Да будет  на  вас  свет  Эйдона.  -  Он
помолчал, не находя слов. - Думаю, скоро вернетесь живые и невредимые.
   - Спасибо на добром слове, Хенвиг, - серьезно ответила Мириамель.
   Саймон  подавил  раздраженный  стон,  напомнив  себе,   что   рыцари   не
гримасничают и  не  издают  звуков,  подобающих  исключительно  судомоям,  -
особенно те рыцари, которые хотят произвести  благоприятное  впечатление  на
свою леди. И в конце концов, старик, кажется, не будет их сопровождать.  Это
вполне приемлемое вознаграждение за несколько минут терпения.

***

   Как только они выехали из Стеншира, снова зарядил дождь. Сначала это были
только редкие капли, но к полудню  он  шел  уже  сплошной  стеной.  Поднялся
ветер, швырявший дождь им навстречу ледяными каскадами водяных шлепков.
   - Так бывает на корабле в бурю! - прокричала Мириамель.
   - На корабле, по крайней мере, есть весла, - отозвался  Саймон.  -  Скоро
они и нам понадобятся.
   Мириамель засмеялась, натягивая капюшон на самые глаза.
   Саймону стало теплее только оттого, что ему удалось развеселить  ее.  Ему
было немного стыдно за свое обращение со  стариком;  сразу  после  того  как
Хенвиг, шаркая  ногами,  ушел  по  направлению  к  центру  Стеншира,  плохое
настроение Саймона начало испаряться. Теперь он уже не мог  сказать,  почему
так обозлился на старика - тот действительно не сделал им ничего плохого.
   Они возвращались к Речной дороге по  лабиринту  разбитых  телегами  троп,
которые дождь превратил в грязные каналы; местность  становилась  все  более
дикой. Поля вокруг Стеншира, по большей части  заросшие  сорняками,  все  же
хранили какие-то следы человеческой заботы - заборы, каменные стены,  редкие
дома, - но по мере того, как город  и  его  окрестности  оставались  позади,
исчезали даже и эти признаки цивилизации.
   Это было исключительно унылое зрелище.  Почти  бесконечная  зима  раздела