среди  двора  в
ожидании, что тебя кто-нибудь заметит.
   Он сжал кулаки, шагнул внутрь и закрыл за собой дверь.
   Не было нужды в факеле, который он заткнул за пояс, заблаговременно налив
в него найденного в кладовке масла. Факел уже горел,  укрепленный  на  стене
высокого холла, отбрасывая в углы дрожащие теки. Саймон не мог не  подумать,
кто зажег его, но быстро отогнал эту мысль:  ему  оставалось  только  начать
свои поиски, стараясь двигаться  тихо,  внимательно  прислушиваясь  к  любым
звукам,  которые  выдали  бы  чье-либо  присутствие.  Он  пошел  по   холлу,
вздрагивая от звука, с которым его сапоги  шаркали  по  камням.  Лестница  у
стены вела в верхнюю, самую темную часть башни. Ей придется подождать.
   Как много дверей!  Саймон  выбрал  одну  и  осторожно  открыл  ее.  Свет,
сочащийся из холла, проник в комнату, полную мебели из склеенных и связанных
между собой костей. Среди прочего было большое кресло, спинка которого,  как
бы в насмешку над троном Верховного короля, сплошь была сделана из черепов -
человеческих черепов. На некоторых костях оставались куски  черной  высохшей
плоти. Откуда-то доносилось свистящее стрекотание, похожее на песню сверчка.
Саймон почувствовал, что тошнота подступает к его горлу, и быстро  захлопнул
дверь.
   Немного придя в себя, он взял собственный факел и зажег его от  горящего.
Если он действительно собирается искать меч, ему придется осматривать  самые
темные углы, вне зависимости от того, что там может обнаружиться.
   Он вернулся назад в комнату с костями, но  осмотр  не  обнаружил  ничего,
кроме новых ужасающих подробностей страшной меблировки. Саймон надеялся, что
хотя бы часть была костями животных, но не был в  этом  уверен.  Настойчивое
стрекотание снова заставило его выйти.
   Следующая комната  была  заставлена  бочонками,  прикрытыми  разложенными
сверху сетями. Неизвестные существа,  которых  Саймон  не  мог  как  следует
разглядеть, плавали в темной жидкости; время от времени скользкая спина  или
подобие конечности упирались в сеть, выпячивая ее.
   В следующей комнате Саймон нашел тысячи крошечных  серебряных  мужских  и
женских фигурок, сделанных очень реалистично  и  с  огромной  тщательностью:
каждая маленькая статуя была великолепным изображением застывшего в ужасе  и
отчаянии человека. Саймон поднял одну из них. Блестящий металл на ощупь  был
липким и  странно  теплым.  Через  мгновение  он  бросил  фигурку  и  быстро
попятился к двери. Он был уверен, что почувствовал, как она шевельнулась.
   Он переходил из одной комнаты в другую, все больше пугаясь своих находок:
иногда вещи Прейратса были просто отвратительны,  иногда  еще  и  совершенно
непонятны. В последней  комнате  нижнего  этажа  тоже  находилось  несколько
костей, но они были слишком велики для того, чтобы быть  человеческими.  Эти
кости варились в огромном котле, висевшем над  масляной  горелкой,  наполняя
сырую комнату сильным незнакомым запахом. Тягучая черная  жидкость  медленно
капала из крана в стенке бака в широкую каменную чашу. От зловонного пара  у
Саймона закружилась голова и закололо обожженную драконьей  кровью  кожу  на
щеке.
   Быстрый осмотр помещения не обнаружил никаких следов  меча,  и  Саймон  с
благодарностью вернулся к сравнительно чистому воздуху вестибюля.
   Помедлив немного, он поднялся по ступенькам на следующий этаж.  Внизу,  в
катакомбах башни, безусловно можно было  обнаружить  много  интересного,  но
Саймон не спешил спускаться туда. Он отложит это  на  самый  конец  и  будет
молиться, чтобы меч нашелся наверху.
   Комната, полная стеклянных колб и  реторт,  очень  похожих  на  хозяйство
Моргенса, стены и потолок которой были заплетены очень  толстой  паутиной  -
поиск в ней был очень быстрым и поверхностным, -  и  еще  одна,  похожая  на
джунгли, полные извивающихся лиан и гниющих цветов, - Саймон прошел их  все,
все больше и больше чувствуя себя крестьянским мальчиком, попавшим в  пещеру
злой ведьмы. Содержимое некоторых комнат было так ужасно,  что  ему  хватало
сил только краем глаза заглянуть  в  их  темное  нутро,  прежде  чем  быстро
захлопнуть дверь. Были какие-то вещи, которые он  просто  не  мог  заставить
себя сделать: если меч был в одной из  этих  комнат,  значит,  он  в  ней  и
останется. В одной комнате,  которая  сначала  вовсе  не  казалась  ужасной,
стояло что-то вроде кровати, сплетенной из полосок кожи. Сперва он  подумал,
что здесь, наверное, Прейратс спит... но потом увидел отверстие  в  каменном
полу и темные следы под "кроватью". Саймон содрогнулся и быстро ушел. Он  не
думал, что сможет долго оставаться в этом месте и сохранить рассудок.
   На пятом этаже этой башни ужасов Саймон остановился. Это  был  этаж,  где
находились большие красные окна. Если он будет бродить по комнатам со  своим
факелом, кто-нибудь в замке может заметить огонь  в  башне,  которая  должна
быть пустой. Немного поразмыслив, он укрепил свой  факел  высоко  на  стене.
Придется искать меч почти в полной темноте, но он провел столько времени под
землей, что может обходиться без света лучше кого бы то ни было, кроме разве
что ситхи... или норна.
   На этой площадке было только три двери. За первой была еще  одна  комната
без особых примет и с кроватью, но у этой  не  было  стока  в  полу.  Саймон
решил, что это действительно постель Прейратса: что-то в  застывшей  пустоте
комнаты соответствовало  этой  мысли,  Саймон  легко  мог  представить  себе
черноглазого священника лежащим на спине  и  обдумывающим  очередные  козни.
Кроме того, в этом была  странно  естественная  для  такого  неестественного
человека одержимость.
   Второе помещение было чем-то  вроде  музея.  Огромное  количество  полок,
заставленных  статуями,  совершенно  не  похожими  на  серебряные   фигурки.
Некоторые из них напоминали изображения святых, другие, грубо вырезанные  из
дерева, могли быть сделаны детьми или слабоумными. Это было даже  интересно.
Если бы ужас страшной башни не давил на него и само его пребывание здесь  не
было таким чудовищным риском, он с удовольствием осмотрел бы эту причудливую
коллекцию. Некоторые скульптурки были сделаны  из  воска  и  из  их  головок
торчали фитильки, другие, грубо  слепленные  из  костей,  птичьих  перьев  и
глины, больше были похожи на зверей, чем на людей. Но нигде  не  было  меча.
Когда Саймон уходил, глаза некоторых фигурок, казалось, провожали его.
   Последняя, самая большая  комната,  было,  вероятно,  кабинетом  красного
священника. Огромные алые окна, казавшиеся совсем темными  на  фоне  ночного
неба, занимали большую  часть  резной  стены.  Сама  комната  была  завалена
пергаментами, книгами и другими вещами, такими же странными и пугающими, как
и то, что Саймон уже видел в других  помещениях.  Если  он  не  найдет  меча
здесь, последней надеждой  будут  катакомбы  под  башней.  На  крыше  стояли
многочисленные приборы  для  наблюдения  за  звездами  и  другие  механизмы,
которые Саймону не  удалось  разглядеть  через  одно  из  узких  окон  Башни
Зеленого ангела. Он сомневался, что меч может оказаться там,  но  все  равно
придется посмотреть. Нет смысла пренебрегать любой  возможностью  уклониться
от спуска вниз, под башню...
   Кабинет был очень темным и сильно захламленным. Пол почти  полностью  был
завален самыми разнообразными предметами, хотя  стены  почему-то  оставались
почти голыми. В центре комнаты, повернутое к высоким окнам, стояло кресло  с
высокой  спинкой.  Его  окружали  свободно   стоящие   шкафы,   заставленные
пергаментами и книгами в тяжелых переплетах. Стена под окнами, насколько мог
видеть Саймон  при  слабом  свете  факела,  была  покрыта  бледными  рунами,
написанными краской.
   Он сделал несколько шагов к стене, потом споткнулся. Что-то было не  так:
он  ощутил  странное  покалывание,  легкую,  вызывающую  тошноту   слабость.
Мгновением позже рука метнулась из  темноты  и  вцепилась  в  его  запястье.
Саймон закричал и упал, но  рука  не  выпустила  его.  Могучая  хватка  была
холодной и несокрушимой.
   - Что у нас тут? - сказал чей-то голос. - Шпион?
   Саймон не мог вырваться. Сердце его билось  так  сильно,  что,  казалось,
вот-вот разорвется от страха. Его  медленно  подняли  на  ноги  и  заставили
обойти вокруг кресла. Он посмотрел на бледное лицо человека, сидевшего перед
ним.  Глаза,  встретившиеся  с  его  глазами,  были  почти  невидимы  -  два
отраженных пятна слабого света, - но они держали его с той же могучей силой,
что и рука на запястье.
   - Что у нас тут? - повторил человек и наклонился  вперед,  чтобы  получше
рассмотреть Саймона.
   Это был король Элиас.

9 УГОЛЕК В НОЧНОМ НЕБЕ

   Несмотря на всю срочность поручения и тупую боль в крестце, Тиамак не мог
не остановиться, чтобы понаблюдать за происходящим на крутом склоне горы. Он
провел большую часть своей жизни за чтением свитков и книг, но  никогда  ему
не доводилось принимать участие в чем-то похожем на описанные в этих  книгах
события. За исключением короткого пребывания в Анзис Пелиппе  и  ежемесячных
набегов на рынок в Кванитупуле, он редко выходил  в  большой  мир  из  своей
хижины на баньяновом дереве. А за последний год Тиамак оказался  вовлеченным
в великое противостояние смертных и бессмертных. Он сражался плечом к  плечу
с принцессой и герцогом. Он встречался и разговаривал с одним из легендарных
ситхи. Он видел возвращение величайшего рыцаря эпохи Джона. И вот теперь  он
стоял под облачным небом и  наблюдал  событие,  словно  сошедшее  с  пыльных
страниц одного из фолиантов доктора Моргенса, - капитуляцию  огромной  армии
после битвы не на жизнь, а на смерть в знаменитом Онестрийском  проходе.  Уж
конечно, любой ученый, владеющий гусиным пером, отдал бы  все  на  свете  за
возможность быть здесь в это время.
   Теперь Тиамак уже сомневался, так ли уж страстно он желал  снова  увидеть
свое баньяновое дерево.
   Я таков, каким сделали меня Те, Кто Наблюдают И Творят, рассуждал  он.  Я
не герой, как Камарис, Джошуа или даже  бедняга  Изгримнур.  Нет,  вместе  с
отцом Стренгъярдом и другими, подобными нам,  я  принадлежу  к  маленьким  и
слабым. Мы не хотим, чтобы глаза многих людей все  время  следили  за  нами,
ожидая, что мы будем делать дальше.
   Теперь, обдумывая все, что он видел и даже делал за этот год,  Тиамак  не
был уверен, что отказался бы принимать в этом  участие,  если  бы  ему  дали
возможность выбирать.
   Так все и будет, пока я смогу  ускользать  от  Той,  Что  Ждет  Всеобщего
Возвращения. Я бы не отказался иметь семью. Хорошо было  бы,  чтобы  жена  и
дети наполнили мой дом смехом, когда я состарюсь.
   Но это означает, что ему придется искать  невесту-враннку.  Хотя  Тиамаку
даже нравились высокие женщины сухих земель  с  рыбьей  кожей,  но  вряд  ли
какая-нибудь из них согласится жить  в  доме  на  дереве  посреди  болота  и
питаться крабовым супом.
   Размышления Тиамака  были  прерваны  голосом  Джошуа.  Вранн  хотел  было
подойти к принцу, чтобы передать ему  послание,  но  обнаружил,  что  дорогу
преграждают высоченные солдаты. Казалось, они увлеченно следят  за  каким-то
интереснейшим зрелищем и вовсе не собираются расступаться, чтобы  пропустить
маленького смуглого человека.
   - Я вижу, ты уже здесь, - сказал кому-то принц.
   Тиамак поднялся на цыпочки, пытаясь понять, в чем дело.
   - А куда бы я мог деться, принц Джошуа?
   Вареллан встал, приветствуя победителя. Младший брат Бенигариса, несмотря
на шрамы и кровоподтеки на лице и перевязанную руку, выглядел до смешного не
соответствующим своей роли  полководца.  У  высокого  худого  мальчика  было
симпатичное бледное  лицо,  но  глаза  его  были  пусты.  Вареллан  выглядел
смущенным и растерянным. Тиамак подумал, что он похож  на  дерево,  выросшее
без солнечного света.
   Джошуа стоял напротив него. На  принце  все  еще  была  рваная  куртка  и
походные сапоги, как будто с момента окончания битвы прошло не  два  дня,  а
несколько минут. Он ни разу не покидал лагеря и  успел  справиться  с  таким
количеством дел, что Тиамак не знал, удалось ли принцу урвать для  сна  хоть
пару часов.
   - Тебе нечего стыдиться, Вареллан, - твердо сказал Джошуа.  -  Твои  люди
сражались стойко, ты хорошо выполнил свой долг.
   Вареллан  упрямо  покачал  головой.  В  этот  момент  он   выглядел   как
несправедливо обиженный ребенок.
   - Я проиграл. Бенигариса не будет волновать, выполнил  я  свой  долг  или
нет.
   - Ты сделал всего одну ошибку, - сказал Джошуа.  -  И  эта  ошибка  может
оказаться благом для тебя - но не для твоего брата.
   Медленно подошел  Камарис  и  встал  рядом  с  принцем.  Глаза  Вареллана
расширились, как будто его дядя был каким-то  сверхъестественным  существом;
Тиамак, впрочем, был уверен, что так оно и есть.
   - Я не могу радоваться  своему  поражению,  принц  Джошуа,  -  сдавленным
голосом сказал Вареллан.
   - Когда мы закончим здесь, ты узнаешь много такого,  что  может  изменить
твою точку зрения.
   Вареллан поморщился:
   - Разве я еще не достаточно выслушал? Ну хорошо, тогда давайте  закончим.
Вы уже взяли мое полковое знамя. Я бы предпочел отдать вам его на поле боя.
   - Ты был ранен. - Джошуа  разговаривал  с  ним  как  с  сыном.  -  Ничего
позорного нет в том, что тебя унесли с поля боя. Я хорошо знал твоего  отца.
Он мог бы гордиться тобой.
   - Хотелось бы верить в это. - Вареллан, действуя несколько неуклюже из-за
раненой руки, вытащил из-за пояса золотой жезл с головой зимородка на конце,
и вздрогнул, опустившись на колено. - Принц Джошуа, я должен выполнить  свой
долг. Это полководческий жезл Дома Бенидривинов. За всех тех, кто  находится
под моим командованием, я признаю наше поражение. Мы ваши пленники.
   - Нет. - Наблюдавшие эту сцену  удивленно  задвигались  при  этих  словах
принца. - Ты не можешь сдаваться мне.
   Вареллан вскинул голову, пораженный и возмущенный:
   - Что?
   - Наббанайцы не  капитулировали  перед  чужой  армией.  Ты  был  побежден
законным  наследником  трона   Бенидривинов.   Несмотря   на   отцеубийство,
совершенное твоим братом, - я знаю, что ты до сих пор не можешь  поверить  в
это, - Дом Бенидривинов будет править Наббаном, даже когда Бенигариса бросят
в темницу. - Джошуа отступил в сторону. - Сдавайся Камарису са-Винитта, а не
мне.
   Камарис выглядел не менее удивленным, чем Вареллан. Обернувшись и  бросив
вопросительный взгляд на  Джошуа,  он  после  минутного  колебания  протянул
длинную руку и мягко принял у юноши жезл.
   - Встань, племянник, - сказал он. - Ничего, кроме  чести,  ты  не  принес
нашему дому.
   Лицо Вареллана отражало настоящую бурю эмоций.
   - Как такое может быть? - спросил он. - Либо вы и Джошуа лжете и я  отдал
Онестрийский проход узурпатору, либо положил сотни храбрецов ради  человека,
который убил моего отца!
   Камарис покачал головой.
   - В ошибке по неведению нет никакой вины. - Слова падали тяжело,  Камарис
смотрел вдаль, мимо юноши, с которым говорил. - А когда зло  совершается  по
собственному выбору, каким  бы  мелким  ни  казалось  преступление,  Господь
скорбит. - Он  взглянул  на  принца.  Джошуа  кивнул.  Тогда  старый  рыцарь
повернулся к солдатам и пленникам:
   - Я объявляю, что все, сражавшиеся с нами  за  Наббан,  будут  свободными
людьми. - Он говорил достаточно громко,  чтобы  его  было  слышно  из  самых
задних рядов. Он поднял жезл, и на  мгновение  показалось,  что  свет  битвы
снова озарил его лицо. - Дом Зимородка восстановит свою честь!
   Раздался общий одобрительный рев. Даже разбитая армия Вареллана  казалась
удивленной и тронутой увиденным.
   Тиамак атаковал ликующую толпу, расталкивая  локтями  солдат,  и  наконец
добрался до Джошуа; принц что-то быстро  говорил  сердитому  и  озадаченному
Вареллану.
   - Ваше высочество! - Вранн коснулся локтя принца, из-за своего маленького
роста чувствуя себя неловко в компании этих закованных в  доспехи  гигантов.
Как это выносили маленький Бинабик и его родственники-тролли - каждый меньше
чем в две трети роста Тиамака?
   Джошуа повернулся, чтобы посмотреть, кто заговорил с ним.
   - Пожалуйста, подожди минутку, Тиамак.  Вареллан,  причины  происходящего
гораздо глубже, чем даже то, что сделал твой брат у Бычьей спины. Есть вещи,
которые ты должен услышать. Это покажется тебе настолько странным, что ты не
сразу сможешь поверить - но я здесь, чтобы сказать тебе: самое невероятное в
эти дни может оказаться правдой.
   Тиамак не собирался стоять и ждать, пока Джошуа расскажет  Вареллану  всю
историю войны с Королем Бурь.
   - Простите, ваше высочество. Я приехал, чтобы  сказать,  что  ваша  жена,
леди Воршева, рожает.
   - Что? - Теперь ему удалось привлечь внимание  Джошуа.  -  С  ней  все  в
порядке? Что-то идет не так?
   - Ничего не могу сказать. Герцогиня Гутрун послала меня сюда вскоре после
того, как все началось. Я скакал  верхом  всю  дорогу  от  монастыря.  Я  не
очень-то гожусь для этого. -  Тиамак  боролся  с  искушением  потереть  свой
ноющий крестец.
   Джошуа беспомощно посмотрел на Вареллана, потом на Камариса.
   Старый рыцарь улыбнулся, но, казалось, в  этой  улыбке  застыла  какая-то
боль.
   - Иди, Джошуа, - сказал  он.  -  Есть  много  вещей,  о  которых  я  могу
поговорить с Варелланом и без тебя. -  На  мгновение  лицо  его  исказилось,
глаза затуманились. - Пусть Господь пошлет твоей жене благополучные роды.
   - Спасибо, Камарис. -  Джошуа  был  слишком  взволнован,  чтобы  заметить
горькую нотку в голосе старика. Он повернулся:
   - Тиамак. Прости мне мои плохие манеры. Хочешь ехать  обратно  вместе  со
мной?
   Вранн помотал головой:
   - Нет, спасибо, принц Джошуа. Я должен тут кое-что сделать.
   Например, прийти в себя после поездки сюда, подумал он.
   Принц кивнул и поспешил прочь.
   - Пойдем, - сказал Камарис, положив длинную руку на  плечи  Вареллана.  -
Нам нужно поговорить.
   - Я не уверен, что хочу услышать  то,  что  вы  мне  скажете,  -  ответил
молодой человек. Он, казалось, только наполовину шутил.
   - Я не один буду говорить, племянник, - сказал  старый  рыцарь  и  протер
глаза рукавом. - Я многое хочу услышать от тебя о моем доме  и  моей  семье.
Пойдем. ***
   Туман, опустившийся на Наглимунд, дышал промозглым холодом.  Эолер  много
бы дал, чтобы очутиться у огня в большом зале Над Муллаха, далеко-далеко  от
войны. Но сейчас война была совсем рядом - стоило только подняться на склон.
   - Стоп! - скомандовал он. Эрнистирийцы сгрудились за  его  спиной.  -  Мы
скоро двинемся. Помните, они из плоти и крови. Они тоже умирают.
   - Но мы умрем быстрее, - тихо сказал один из солдат. У Эолера не  хватило
духу накричать на него.
   - Это ожидание, - проворчал он Изорну. Риммер повернул  к  графу  бледное
лицо. - Они храбрые люди. Их портит ожидание и неизвестность.
   - Все не так просто. - Изорн посмотрел на  черневший  в  тумане  отвесный
силуэт крепости. - Их портит это место. И дьявольские создания,  с  которыми
мы воюем.
   Эолер сжал зубы.
   - Чего ждут ситхи? Мы чувствовали бы себя по-другому, если бы знали,  что
собираются делать наши союзники. Клянусь, они, похоже,  дожидаются  перемены
ветра или появления каких-нибудь особенных птиц. Такое впечатление,  что  мы
воюем рядом с армией гадалок.
   Изорн, несмотря на  собственное  напряжение,  сочувственно  посмотрел  на
Эолера. Граф ощутил его взгляд почти как упрек.
   - Они лучше нас знают, как воевать со своими соплеменниками.
   - Знаю, знаю, - Эолер хлопнул по эфесу меча, - но я  много  бы  отдал  за
то...
   Высокий чистый звук разнесся по вершине холма.  Потом  вступили  еще  два
рога.
   - Наконец-то! - Граф Над Муллаха глубоко вздохнул и повернулся в седле:
   - Мы идем за ситхи, - крикнул он своим людям. -  Не  расходитесь.  Стойте
спинами друг к другу. И не теряйтесь в этой чертовой тьме!
   Если Эолер и ожидал услышать ответный крик, он был разочарован. Они,  как
и прежде, следовали за ним,