мир, до этого мы  касаться  не  будем.  Я  больше
любопытен узнать, кого вы носите в утробе, сударыня.
   О: Та, кого ношу  я,  будет  больше  меня,  мне  всего  лишь  досталось
произвести ее на свет. Нет, она не Иисус грядущий: я тебе  сказывала,  что
не имею в себе столько тщеславия и не вижу себя достойной. Но кто  бы  она
ни была, я не буду через  нее  слезы  проливать,  а  возблагодарю  за  нее
Господа от всего сердца своего. А теперь пришло  время  открыть  тебе  еще
нечто. Его Милость был господином не только в здешнем мире, но и  в  ином,
куда более совершенном, но принужден был об этом  молчать.  Я  хоть  и  не
вдруг, но поняла: то, что мнилось  мне  суровостью,  было  на  самом  деле
изъявлением милости. И еще он этим показывал, что видит  людей  мира  сего
живущими в ночи антихристовой. Он, бывало, говорил с  таким  видом,  точно
эти его речи не для всякого, а единственно для просвещенных благодатью. Он
имел повадку человека, который оказался во вражеском государстве и  прячет
свою преданность отеческой державе и приоткрывает кое-что единственно тем,
в кого полагает веру и надежду. Ты не думай, я не говорю, что он Тот,  про
Кого рассказывает Священное Писание. И все же он человек Его духа,  и  что
он делает, это все для Него и во имя Его. Я давеча про Его Милость и слугу
обмолвилась, что они были как один человек. А теперь  точно  вижу:  именно
что один человек, Дик - несовершенная плоть, Его Милость - дух, как  будто
эта вот двуединая природа, которую имеет всякий из  нас,  разделилась,  да
так и объявилась в двух лицах. И как  испустило  дух  на  кресте  Христово
тело, точно так же в недавнем времени  умерло  земное  начало,  несчастный
нераскаянный грешник Дик. Умерло для того, чтобы второе начало  через  это
получило спасение. Вот я и говорю: сдается мне, что  то  второе  начало  в
образе Его Милости нам на этом свете  больше  не  увидеть.  Однако  он  не
мертв, но отошел, как я сказывала, в Вечный Июнь и  соединился  с  Иисусом
Христом. Я тебе это ясно представила, яснее  и  короче  некуда.  А  ты  не
поверил.
   В: Вы  разумеете,  что  Его  Милость  был  унесен  прочь  червеобразной
машиной? Что она Божиим произволением была послана забрать  его  из  этого
мира?
   О: Да.
   В: И это при том, что он вас нанял и употребил к делам распутнейшим?
   О: Это чтобы я увидела, что такие занятия ведут в геенну огненную.  Сам
он в них ни участия, ни приятности не имел.
   В: При том, что ее имело другое, телесное, как вы говорите, его  начало
- эта скотина Дик?
   О: Оттого ему и суждено было умереть. А первое блудодейство  обратилось
не к низкой или бесстыдной утехе, а, как я и сказывала,  к  состраданию  и
сердечному участию - я сама дивилась, что  они  мне  так  ощутительны.  Не
могла я тогда взять в толк, что так и должно быть.  А  теперь  знаю:  этот
человек, что плакал у меня в объятиях, - то самое  падшее  начало,  плоть,
тень против света, и оттого мучился. Так плакал Иисус, когда  увидал  себя
оставленным.
   В: При том, что все прочие - и это самое важное! - имели о  них  совсем
иное мнение? Я вам уже доводил, что эти двое за люди. Хозяин  пренебрегает
всем,  что  определено  ему  знатностью  рода,  не  уважает  волю   своего
достойного родителя, не чтит Господа, бунтует в  рассуждении  долга  перед
семьей; слугу же  скорее  можно  отнести  к  скотам,  нежели  чем  к  роду
человеческому. Вот каковы они, вот каковыми знал их  весь  свет,  выключая
разве что вас.
   О: Что мне до того, как понимали о них прочие? Я имею свое  суждение  и
останусь с ним до самой смерти.
   В: Вы сказывали, что Его Милость принужден был таиться и скрывать, кому
он истинно служит - сиречь, что он имеет в себе...  или  имел  дух  нашего
Искупителя. Разве сходно  это  с  поступками  Господа  нашего?  Помилуйте,
найдем ли  мы  в  Евангелии  хоть  полслова  о  том,  чтобы  Он  таился  и
двурушничал, точно лицемерный лазутчик, из страха  за  свою  шкуру?  Самая
мысль об этом не прямое ли святотатство?
   О: Фарисеи нынче в силе.
   В: Как сие понимать?
   О: Не может Он прийти так, как Ему благоугодно, покуда здешний мир  еще
черен от греха.  Вот  очистится  свет  от  антихриста  -  тогда  и  придет
Спаситель в Славе Своей. Когда бы нынче сделалось известно, что  Он  вновь
среди нас и проповедует прежнее учение и, сверх  того,  пришел  в  женском
образе, быть Ему в другой раз распяту. Ты  первый,  а  с  тобой  и  прочие
станут хулить Его  и  насмехаться,  возопят,  что  Евин  пол  Божеству  не
совместен, что это, мол, святотатство.  Нет,  Он  придет  не  раньше,  чем
христиане  снова  учинятся  воистину  христианами,  какими  были  вначале.
Тогда-то и придет Он - или Она - в этот мир.
   В: А до той поры посылает наудачу своих подставных и доверенных, не так
ли?
   О: Все-то ты видишь  в  свете  мира  сего.  Или  не  читал  ты  писания
апостолов? "Если кто не родится свыше, не может увидеть  Царствия  Божия",
"Видимое временно,  а  невидимое  вечно"  [Кор:  4,  18],  "Вера  же  есть
осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом" [Евр:  11,  1].  Таким
устроил Господь этот мир. Я в твоих глазах  по-прежнему  хитрая  блудница,
Его Милость непокорный сын, Дик - ничто как скот. Стало быть, так тебе  на
роду написано: не можешь ты перемениться. Коли не рожден свыше, то  хочешь
не хочешь, живи при этом свете.
   В: От ваших слов, сударыня,  разит  смрадом  гордыни,  нужды  нет,  что
приняли на себя уничиженный вид.
   О: Я горда во Христе и никак иначе. И никогда не оставлю  возглашать  о
Его свете, хоть и говорю нескладно.
   В: Вопреки всем принятым и должным мнениям?
   О: Что должно, то не от Царствия Христова.  Всякое  "должно"  -  не  от
Христа. "Блуднице должно оставаться блудницей" - не  от  Христа.  "Мужчине
должно властвовать над женщиной" - не от Христа. "Детям должно голодать" -
не от Христа. "Человеку должно родиться для страданий"  -  не  от  Христа.
Все, что в свете мира сего  объявляется  должным,  -  все  не  от  Христа.
"Должно" - тьма, гроб, в коем лежит мир сей за свои грехи.
   В: Да ведь вы этим самым отбрасываете главное в христианском учении! Не
указывает ли Писание, в чем состоит наш долг, как должно нам поступать?
   О: Не как должно, а что во благо. Многие вон поступают иначе.
   В: Что же, и Христа слушаться не должно?
   О: Надо, чтобы прежде мы имели право  Его  не  слушаться;  Ему  угодно,
чтобы мы пришли к  Нему  по  доброй  воле,  а  потому  надобно,  чтобы  не
отнималось у нас и право прилепиться ко злу,  греху,  мраку.  Где  же  тут
"должно"? Вон как брат Уордли сказывал: Христос - Он  всегда  пребывает  в
дне завтрашнем, в уповании, что, сколько бы мы нынче ни  грешили,  сколько
бы ни слепотствовали, завтра как бы чешуя отпадет от глаз  наших  и  будет
нам  спасение.  А  еще  брат  Уордли  говорит,  что  в  том-то  и  состоит
Божественная сила и тайна Его,  что  Он  открывает  нам:  всякий  способен
перемениться по своей воле и по Его  благодати  и  через  это  сподобиться
искупления.
   В: Так эти свои взгляды вы переняли у Уордли?
   О: Я и сама в этом уверилась, как  поразмыслила  о  своем  прошедшем  и
настоящем.
   В: Когда дело идет о душе, об искуплении, то мнение сие  -  что  всякий
способен перемениться - ни один человек с рассудком оспаривать не  станет,
но если приложить его к делам мирским, то не покажет ли оно себя  негодным
и губительным?  Разве  не  подстрекает  оно  к  братоубийственным  войнам,
переворотам, к низвержению законных  установлений?  Не  превратится  ли  в
зловредное убеждение, будто всякому человеку должно перемениться,  и  если
он не желает  по  доброй  воле,  то  его  надлежит  принудить  к  перемене
посредством кровавого насилия и жестоких смут?
   О: Такие перемены не от Христа, хоть бы и учинялись Его именем.
   В: Не оттого ли ваши пророки разошлись с  квакерами,  которым  вера  не
позволяет брать в руки меч?
   О: Ну, в этом не больше правоты, чем в пшеничной булке черноты. Мы ищем
побеждать не мечом, а единственно верой и увещеваниями. Меч - не  Христово
орудие.
   В: А вот Уордли говорит обратное.  Он  вчера  объявил  мне,  что  готов
обнажить меч против всякого, кто не разделяет его  веры.  Делал  и  другие
мятежные угрозы против властей предержащих.
   О: Он мужчина.
   В: И смутьян.
   О: Я его знаю лучше твоего. Когда среди  своих,  он  человек  добрый  и
участливый. И покуда ему не грозят гонениями, мыслит здраво.
   В:  А  я  тебе  говорю  -  нету  в  нем  здравого  смысла,  наживет  он
когда-нибудь беду. Ладно, будет с меня твоих проповедей. Поговорим  теперь
о Дике. Вы знали его короче, нежели чем прочие его знакомцы. Не кажется ли
вам, что под внешней его убогостью пряталась более здоровая натура?
   О: Ему было больно оттого, что он такой. Скот от этого не мучается.
   В: Он понимал больше, нежели чем думали о нем  прочие?  Не  это  ли  вы
разумеете?
   О: Понимал, что он человек падший.
   В: Только ли это? Вы тут в самых  лестных  словах  отзывались  про  его
господина. Какое-то будет ваше суждение вот о чем: не было ли похоже,  что
должность путеводца исправлял в то последнее утро никто как  Дик?  Что  он
лучше, нежели чем Его Милость, знал, где свернуть с дороги,  где  сойти  с
коней и продолжать путь пешим ходом? Не он ли, покуда вы  с  Его  Милостью
ожидали внизу, первым взобрался наверх?
   О:  Подлинно,  что  он  имел  некоторые  знания,  которые  людям  более
совершенным, даже таким, как Его Милость, не даны.
   В: Не имелось ли каких указаний, из коих можно было бы  заключить,  что
он в этих краях уже бывал?
   О: Нет.
   В: И все же поступки его показывали,  что  местность  ему  знакома?  Не
догадываетесь ли, каким случаем он сумел о ней уведомиться?
   О: Он уведомился о Боге не с чужих слов, но сердцем. Он находил дорогу,
как животное, что заплутало вдали от дома и нету рядом  человека,  кто  бы
привел его обратно.
   В: Вы все стоите на том, что этот ваш Вечный Июнь и ваши  видения  были
ему все равно как родной дом?
   О: Когда Святая Матерь Премудрость явилась нам,  он  приветствовал  Ее,
как верная собачонка, надолго отлученная от хозяйки, и теперь  она  к  ней
так и льнет.
   В: Джонс показывал, перед тем как вам  выйти  из  пещеры,  Дик  выбежал
оттуда, точно его обуял великий страх и ужас  и  единственной  его  мыслью
было унести ноги. Какая же собачонка, вновь обретя хозяйку, бросится  этак
наутек?
   О: Такая, что не может изжить свой грех и не видит себя достойной.
   В: Отчего же эта Святая Матерь Премудрость, показавшая вам такую  ласку
и участие, не обласкала и этого беднягу? Отчего допустила его бежать прочь
и совершить великий грех felo de se? [самоубийство (лат.)]
   О: Ты хочешь от меня ответа, какой под силу дать только Богу.
   В: Я хочу от тебя ответа, какой заслуживал бы вероятия.
   О: Такого дать не могу.
   В: Ну так я подскажу тебе  ответ.  Не  может  ли  статься,  что  он  по
неразумию своему был подвигнут на этот шаг такой  причиной,  которая  одна
лишь и похожа на правду: что Его Милость был на его глазах  умерщвлен  или
похищен - словом, Дик увидел, что отныне остался без покровителя?
   О: Я не знаю, что там приключилось. Я спала.
   В: Рассудите сами, сударыня. Сперва он приводит вас на место  -  а  это
подает к заключению, что он знал о том,  что  должно  там  воспоследовать.
Однако же следствие было то, что он скончал свой  век.  Ну  не  темное  ли
дело?
   О: Когда Господь захочет, всякое дело темно.
   В: Как и не быть ему темным, когда ты, женщина, даешь  такие  ответы  и
самозванно производишь себя в заоблачные  святые,  не  снисходя  до  такой
безделицы, как здравый смысл? Я приметил, как вы приняли известие о гибели
Дика. Другая, услыхав о смерти отца  своего  не  рожденного  еще  ребенка,
стала бы плакать, убиваться, а вы? Точно чужой вам человек умер. А  теперь
объявляете, будто любили его как никого другого. И кто говорит: женщина, к
которой любовники липли ровно мухи к тухлому мясу! И на все вопросы -  "не
знаю", "не умею сказать", "не суть важно". Как это понимать?
   О: А так понимай, что я ношу его ребенка, но в сердце своем радуюсь его
смерти. За него радуюсь, не  за  себя.  Теперь  он  может  воскреснуть  из
мертвых очищенным от грехов.
   В: Такое-то оно, ваше христианское человеколюбие?
   О: То-то и есть, что ты обо мне понимаешь как всякий мужчина  обо  всем
женском поле. Да только  я  под  это  понятие  не  подхожу.  Ведь  я  тебе
толковала, что была тогда блудница и удовольствовала его похоть. Таким  уж
он был: сама воплощенная похоть, прямой бык или  жеребец.  Как  же  ты  не
возьмешь в толк, что с той поры я переменилась, что теперь я не  блудница,
но произволением Христовым родилась свыше и видела Вечный  Июнь?  Нет,  не
подхожу я под твои понятия. "Верою Раав блудница не погибла  с  неверными"
[сокращенная цитата из Послания к Евреям  (11,  31);  история  иерихонской
блудницы Раав рассказана в ветхозаветной Книге Иисуса Навина; Раав  укрыла
у себя в доме израильтян, посланных Иисусом Навином на разведку в Иерихон;
за это она и ее родные после взятия города израильтянами были пощажены].
   В: Ты хуже, чем  раскаянная  блудница.  Ты  епископиня.  У  тебя  стало
наглости состряпать из своих бредней целое вероучение - из всяких  досужих
мечтаний. Тут тебе и Вечные Июни какие-то, и Святые Матери  Премудрости...
Твоего ли ума  это  дело  -  выдумывать  такие  именования,  когда  вон  и
сектантишки твои про них ничего не знают?
   О: Я никому, кроме тебя, про них не говорила  и  не  скажу.  Прочие  же
названия и тебе не открыла и не открою. В здешнем мире они  все  не  более
как слова, но слова эти знаменуют то, что в  мире  грядущем  всякие  слова
превосходит. Что же ты не объявишь  вредными  гимны  да  кантаты,  которые
распевают в ваших церквах? Ведь и  в  них  радуются  о  Господе  словесным
образом. Или славить Господа только те  слова  годятся,  которые  одобрены
правительством?
   В: Говори да не заговаривайся!
   О: Перестанешь ты, перестану и я.
   В: Нет, какова дерзость!
   О: Не я ее пробудила.
   В: Довольно. Так, по твоему разумению, Дик порешил с собой от стыда  за
свое плотское вожделение к тебе?
   О: Чтобы отринуть и истребить согрешившее плотское начало.
   В: Это первый раз, что ты зачала дитя?
   О: Да.
   В:  Хоть  случаев  к  тому  имелось  предостаточно.   Скольким   гостям
доставалось оседлать тебя в удачную ночь? (Non respondet.) Отбрось ты свое
святошество,  гори  оно  огнем!  Отвечай!  (Non  respondet.)  Нужды   нет,
догадаться не трудно. Что же твой ублюдок, которого  ты  повесишь  на  шею
своему муженьку?
   О: Мое бесплодие приключилось по воле  Христовой,  и  Его  же  волей  я
сделалась такою, какая теперь. А дочь моя родится не ублюдком: супруг  мой
заступит ей место отца в этом мире, как некогда Иосиф стал отцом Иисусу.
   В: А тот отец, что не от мира сего, - кто он?
   О: Твой мир - не мой мир, ни также мир Христов.
   В: Сколько,  голубушка,  ни  финти  -  не  отстану.  Что  говорит  твое
своевольное сердце: кто скорее может почесться отцом ребенка - Дик или Его
Милость?
   О: Его Милость - не больше и не меньше как Его Милость; и в  этом  мире
он ей не отец.
   В: Но в мире ином ты его таковым почитаешь?
   О: Почитаю отцом по духу, не по плоти.
   В: Разве не заповедано свыше, что  непокорство  мужчине  -  грех  перед
Богом? И не было ли о том свидетельства в первом  же  деянии  Всемогущего,
равно как и в последующих?
   О: Это всего-навсего толки. И идут они от мужчин.
   В: Священное Писание для тебя ложный свидетель?
   О: От одной лишь стороны свидетель. Но виной тому не  Господь  Бог,  не
Сын Божий, а мужчины. Ева сотворена от ребра Адамова - так во второй главе
Книги Бытия. В первой же вот как: "Сотворил Бог человека по образу Своему,
мужчину и женщину сотворил их". О том  же  говорит  и  Господь  наш  Иисус
Христос в Евангелии от Матфея в  главе  девятнадцатой,  и  про  ребра  там
ничего нет, а есть про то, что  Моисей  позволил  мужчинам  разводиться  с
женами. А сначала, говорит Иисус, не было так. Они были созданы равными.
   В: Ох, не верю я в твое рождение свыше, ни вот  на  столечко  не  верю.
Чепец и юбка скромные, а сама все та асе. В том лишь отличие, что  усвоила
себе еще один порок: тешишь себя, умствуя против веры, которую внушили нам
праотцы  в  премудрости  своей.  Вот  каким  злокозненным  способом  ищешь
выместить свою низкую досаду. Ты  ведь,  когда  была  потаскухой,  служила
мужчинам для удовольствий, оттого теперь и мечтаешь  поставить  себя  так,
чтобы отныне они служили тебе, а старое отбрасываешь прочь, словно  ленты,
что еще в прошлом году вышли из моды. Для тебя, лукавой потаскухи, религия
не больше как личина, средство получше устроить свою неженскую месть.
   О: Я в эти твои силки не попадусь.
   В: Вот на, силки! Какие силки?
   О: Ты ведь ждешь, чтобы я признала, что все мои мысли заняты отмщением,
как у какой-нибудь злыдни или  сварливицы.  Думаешь,  тогда  я  остерегусь
следовать благим побуждениям из боязни, как бы их  не  стали  толковать  в
худую сторону.
   В: Я твои мерзкие помыслы вижу ясно.
   О: Так узнай, какие такие у меня мерзкие помыслы. Свет  этот  почти  во
всем устроен неправедно. Не Господом нашим Иисусом Христом он так устроен,
а людьми. И умысел мой - его переменить.


   Аскью впивается в Ребекку глазами. Теперь уже он  отвечает  собеседнице
молчанием. Женщина сидит на деревянном стуле, выпрямившись, руки  все  так
же лежат на коленях. Она пристально смотрит  ему  в  глаза,  словно  видит
перед собой самого антихриста собственной персоной. Ее взгляд все  еще  не
лишен смирения, однако лицо напряглось: ясно, что  она  готова  стоять  на
своем и не возьмет назад ни единого  слова.  Наконец  Аскью  обретает  дар
речи, но его возглас - не столько обращение, сколько оценка:
   - Лжешь! Ах ты лгунья!
   Женщина точно не слышит. Джон Тюдор отрывается от записей  и  поднимает
голову, как бывало  всякий  раз,  когда  в  допросе  происходила  заминка.
Ребекка смотрит и смотрит, не отводя взгляда. Так пошло с  самого  начала:
стряпчий наседает, Ребекка глядит ему прямо в лицо и с ответами не спешит.
Но терпение Аскью, как видно, на исходе. Накануне он решил сменить  тон  и
побеседовать с женщиной приветливо, по-доброму, но  мало-помалу  убедился,
что  напускной  приветливостью  ее  не  возьмешь.  Развязать  ей  язык  не
удавалось ни бранью, ни лаской: свою тайну - что же приключилось на  самом
деле - женщина хранила крепко. Раз или два стряпчий мысленно возвращался к
тем дням, когда допросы велись настоящим образом - с дыбой, с тисками.  Уж
с их-то помощью недолго добыть истину. Но после принятия  Билля  о  правах
[принятый в 1689 г. документ, который наряду с другими  актами  составляет
основу  английской  конституционной  практики;  значительно   ограничивает
власть монарха  и  гарантирует  права  парламента  и  личности]  с  такими
методами в Англии покончено, исключения делались лишь для подозреваемых  в
государственной измене. Теперь этот обычай сохранился только в испорченных
и нечестивых католических державах вроде Франции; Аскью же, при  всех  его
недостатках, все-таки англичанин.  Однако  его  английской  невозмутимости
приходит конец.
   В отличие от наших современников, которые на  месте  Ребекки,  конечно,
возмутились  бы,  что  рассказ  об  их  религии  встречают  недоверием   и
насмешками, как раз это Ребекку и не задевало. К  такой  недоверчивости  и
нападкам ей было не привыкать, иное отношение к ее вере показалось  бы  ей
необычным и до  крайности  подозрительным.  Досадно  было  другое:  допрос
ведется так, что ей не дают изложить свое вероучение с  начала  до  конца,
привести доводы в  его  защиту,  показать  его  истинность,  его  насущную
необходимость, страстную созвучность времени. По сути, стряпчего и женщину
разделяют  не  только  возраст,  пол,  сословная  принадлеж