мен, когда люди  только-только  учились  почитать
эту богиню. Потом  ночью  в  храме  начнутся  тайные  церемонии,  а  простым
верующим в это время  дозволено  будет  вкушать  лишь  самую  простую  пищу,
пресный  хлеб,  мясо  безо  всяких  приправ,  молоко  и  воду.   Этот   пост
символизирует жизнь, которую люди вели  до  того,  как  Урис  подарила  миру
ремесла.
   - Сидр приберегается непосредственно  к  празднику,  Ренфорд,  к  моменту
разрешения от ночного поста. Конечно, это довольно странное варево -  ликер,
сидр, пряности, я добавляю еще кое-что, - но с плотной пищей оно идет  очень
неплохо. Понимаете, Ренфорд, в праздник Урис мы едим  от  души,  мы  готовим
разные сложные соусы, редкостные  приправы,  занимаемся  выпечкой  и  вообще
всяческой стряпней, требующей много времени и труда. Урис дала нам  ремесла,
и мы в благодарность предлагаем ей часть достатка, который они нам принесли.
Я отнесу этот котел - ну, не этот, а тот, который сварю, - к моей  сестре  и
буду праздновать вместе с ней. Детей у нее много, и к тому же соберется  еще
вся родня со стороны мужа, так что там потребуется куда больше сидра, чем  я
сейчас приготовил.
   Кессиас умолк и снова принялся за бутерброд. Эдил рассеянно жевал,  глядя
на Лайама, и, судя по его взгляду,  что-то  прикидывал.  Лайам  же  уткнулся
взором  в  густо-коричневые  глубины  своей  кружки,   дивясь   несомненному
благочестию своего сотоварища.
   - Слушайте, - сказал эдил в конце концов, а может, я вы пойдете  со  мной
на праздник? Ну, к моей сестре?
   Лайама это предложение удивило и в то же время растрогало.
   - Пожалуй, это неплохая идея, - отозвался он деланно-безразличным тоном.
   - Давайте, давайте! - нетерпеливо выпалил Кессиас. - Праздник Урис  -  не
то время, когда стоит оставаться одному.  Нехорошо  проводить  его,  сидя  в
пустом доме. Приходите лучше к моей сестре.
   Возражать смысла не было, и потому Лайам просто кивнул.
   - Ну вот и прекрасно, - ворчливо произнес Кессиас. - А  теперь  нам  пора
собираться, если мы хотим найти эту официантку прежде,  чем  подойдет  время
готовиться к шествию.
   И, допив одним глотком свой сидр, Лайам двинулся за эдилом.
   Оказалось, что в богатом районе имеется семнадцать  трактиров,  таверн  и
закусочных, а кроме того, несколько частных клубов и заведений особого рода,
которые эдил также счел заслуживающими проверки.
   Хотя здешние улицы были такими же узкими, как и в прочих районах  города,
эти кварталы застраивались не бессистемно В них даже про сматривалось  некое
подобие планировки. А это обстоятельство открывало возможность  вести  поиск
по упрощенной схеме, передвигаясь от  точки  к  точке  относительно  прямыми
путями. На остальной территории Саузварка  улицы  и  переулки  переплетались
столь прихотливо, что образовывали подобие гигантского лабиринта, и в  любом
из его тупичков могла приткнуться закусочная или таверна. Как пояснил  эдил,
именно  потому  его  люди  "просто  запарились"  прочесывая  кварталы,   где
проживало большинство горожан.
   - К счастью, здесь нужных нам заведений не так уж много. К  часу  дня  мы
обойдем все, и если эта Доноэ существует, мы ее непременно отыщем.
   Время стояло раннее, и большинство  таверн  было  закрыто,  но  должность
Кессиаса отпирала все двери. Лайам понимал, что с его  стороны  не  очень-то
честно сравнивать  заведения  высшего  класса  с  чем-то,  класса  почти  не
имеющим, но все-таки то  и  дело  на  ум  ему  приходила  пивнушка  "Веселый
комедиант".
   Сейчас, за два часа до полудня, в тихих залах не было посетителей - да  и
быть не могло, - но все равно здешние "пункты питания", как называл их эдил,
казались  неестественно  мрачными.  Полированное  дерево,  дорогие  элементы
отделки, золото, серебро, иноземные ткани,  хрустальные  кубки,  причудливые
вывески. Ассортимент подаваемых блюд  соответствовал  интерьерам:  как-никак
тут  столовались  князья  торговли.  В  не  которых  тавернах  даже  имелись
специальные доски с аккуратными столбцами меню -  для  посетителей,  которые
умели читать. Владельцы заведений были, как на подбор,  людьми  незаметными,
вежливыми и одинаково бесцветными. Они вряд  ли  помнили  имена  собственных
жен, не говоря уже о каких-то девчонках-официантках.
   Напыщенно-официальная обстановка, мебель, к которой боязно  прикоснуться,
владельцы, ведущие себя как придворные  при  дворе  короля-тирана,  все  это
производило   угнетающее   впечатление.   Лайам   безмолвно   вознес   хвалу
третьеразрядным пивным и поклялся держаться  как  можно  дальше  от  дорогих
таверн - до тех пор, конечно, пока ему не  захочется  вконец  отравить  свою
жизнь.
   Они уже обошли большую часть заведений,  числящихся  в  списке  Кессиаса,
когда добрались наконец до каменного строения, фасад которого был повернут к
обнесенному высокими стенами тупику. У этого здания имелся  самый  настоящий
портик - с колоннами-каннелюрами толщи ной  в  целый  фут  и  с  треугольным
фризом над ними, а вела к нему широкая лестница из умело подогнанных друг  к
другу блоков белого камня. Над входом не наблюдалось  нарисованной  вывески,
ни какого-либо иного обозначения, и  потому,  когда  эдил  стал  подниматься
вверх по ступенькам, Лайам осторожно коснулся его руки:
   - Зачем нам сюда? Это же чей-то дом.
   - Никакой это не дом, пробурчал Кессиас и,  к  удивлению  Лайама,  словно
смутился. - Идем.
   Большие двустворчатые двери были украшены барельефами, но  разглядеть  их
Лайам не успел, потому что эдил Толчком распахнул тяжелые  створки  и  увлек
спутника за собой.
   Взорам вошедших предстал  белый  и  розовый  мрамор  отделки  просторного
вестибюля - после серого зимнего дня  картина  эта  особенно  впечатляла,  и
Лайам застыл, не в силах отвести от нее глаз. Из вестибюля в  верхние  этажи
здания уводил плавный  изгиб  мраморной  лестницы.  Статуи  в  белых  нишах,
экзотические  растения   в   кадках   красного   дерева.   Гроздья   крупных
огненно-красных  и  оранжево-желтых  цветов   наполняли   воздух   приторным
ароматом. От расположенного посреди вестибюля фонтанчика доносился негромкий
плеск  струй;  фонтан  украшала  скульптурная  группа  -  двое   любовников,
слившихся в более чем откровенном объятии.
   - О боги, Кессиас! - воскликнул Лайам. - Это публичный дом!
   Эдил ткнул Лайама локтем в бок и отчаянно зашипел:
   - Т-с-с! Тише!
   - Ну почему же тише, милорд эдил?
   Женщина,  внезапно  включившаяся  в  разговор,  появилась   рядом   столь
неожиданно, словно была порождена пышной пустотой вестибюля. Она держалась с
достоинством - статная, умело накрашенная, блестящие черные  волосы  уложены
причудливо и прихотливо...
   - Хотя мы предпочитаем именовать это заведение "домом услад" или  "ночным
оазисом", на самом деле это и вправду  публичный  дом.  Господин  совершенно
прав.
   Женщина подошла вплотную к Лайаму и надменно его оглядела, но на  дне  ее
глаз плескалось веселье.
   - Должно быть, он посетил немало подобных местечек, если так  безошибочно
их узнает.
   Она холодно протянула унизанную перстня  ми  руку,  и  Лайам,  охваченный
внезапным приступом смущения, склонился над ней.
   - Лайам Ренфорд, леди, - пробормотал он, запинаясь. Ваш покорный слуга.
   Женщина рассмеялась - громко, но не резко.
   - Прошу прощения, сэр. В этих стенах нечасто приходится слышать  подобное
от мужчин. В этом доме, как правило, услуги предлагают лишь дамы.
   Лайам был совершенно раздавлен, и в то же время  манеры  женщины  странно
взволновали его. Она же повернулась к эдилу.
   - Кессиас, - тепло произнесла она и расцеловала эдила в обе щеки - словно
бы из чистой вежливости, но при этом слегка затянув процедуру. - Что привело
тебя к нам?
   - Дела, Гериона. Хочу задать тебе несколько вопросов - если,  конечно,  у
тебя есть свободное время.
   - Дела, вечно дела, пробормотала женщина,  обняла  Кессиаса  за  талию  и
повела к пышно расшитому гобелену.
   - Извольте и вы сопроводить нас, покорный  слуга!  -  бросила  она  через
плечо. Лайам, хмурясь, двинулся следом за  ними.  За  гобеленом  обнаружился
коридор, ведущий в  тыльную  часть  этого  странного  здания,  напоминающего
дворец. Гериона провела гостей в ближайшую комнату. Они с Кессиасом, отметил
Лайам, очень подходили друг другу, плотный, сильный,  словно  вытесанный  из
грубого камня эдил и крепко сбитая,  статная,  Лайам  мысленно  наградил  ее
эпитетом "монументальная" - Гериона.
   Комната  оказалась  кабинетом  содержательницы  дома   услад,   об   этом
свидетельствовали  бухгалтерские  книги  на  полках  и  столбики  монет   на
небольшой конторке в углу. Там же в углу находилась и грифельная доска,  всю
ее обширную площадь занимал план здания, причем в  проекцию  каждой  комнаты
было мелом вписано имя ее  обитательницы.  Лайам  прочел  несколько  имен  и
улыбнулся, все это были имена королев и принцесс,  легендарных  или  некогда
существовавших на деле. После роскоши вестибюля обстановка кабинета казалась
довольно непритязательной. Гериона изящным жестом  указала  гостям  на  пару
плетеных кресел с прямыми  спинками,  а  сама  устроилась  на  мягком  пуфе,
придвинутом к письменному столу. Она заметила улыбку  Лайама  и  усмехнулась
одними губами.
   - Я вижу, сэр, это произвело на  вас  впечатление?  Да-да,  одна  голубая
кровь. Сплошные особы королевского рода.
   Отметив про себя холодность этой усмешки, Лайам,  повернувшись  к  доске,
беспечно сказал.
   - Мне просто сделалось любопытно, известно ли, например, вам, что в жизни
принцесса Кресссида была горбуньей и очень уродливой, даже с лица?
   На этот раз улыбка коснулась и глаз женщины.
   - Ну, сэр, к сожалению, в Торквее днем с  огнем  не  сыскать  королевских
особ, и нам приходится набирать штат где придется.
   - Да и откуда же взяться в Торквее особам царственной крови, -  отозвался
Лайам, величественно махнув рукой в сторону доски с перечнем дам, - если  вы
всех их уже прибрали к рукам?
   Наконец-то улыбка женщины сделалась искренней, и  Лайам  понадеялся,  что
ему удалось загладить свои первые промахи.
   - Кессиас, - произнесла Гериона, повернувшись к эдилу, - тот в протяжение
этой короткой беседы беспокойно ворочался в кресле,  -  неужели  вы  явились
сюда именно с этим? С тем, чтобы критиковать прозвища моих кобылиц?
   - Просто этот господин - ученый, Гериона. Это его дело -  знать  подобные
вещи. Он не хотел никого обидеть.
   - Кессиас, деревянная твоя голова, - вздохнула женщина. - Мы и так знаем,
что он не хотел никого обидеть, так за что же тут извиняться?  Ладно,  давай
выкладывай свое дело.
   Она оперлась локтями на  стол,  свела  пальцы  рук  воедино  и  сделалась
серьезной.
   - У тебя здесь нет девицы по имени Доноэ? Официантки или служанки?
   - Нет, - мгновенно отозвалась Гериона.
   - А среди твоих императриц? - поинтересовался  Кессиас,  движением  брови
указывая на грифельную доску. Гериона уверенно покачала головой:
   - И там тоже нет. А почему ты спрашиваешь? Эдил взглянул на  Лайама.  Тот
рассеянно пожал плечами.
   - Мы ищем девушку с этим именем,  которая  могла  быть  знакома  с  неким
Тарквином Танаквилем.
   - С чародеем, которого недавно убили, - добавил Лайам.
   Похоже было, что эта новость нимало  не  обеспокоила  женщину.  Она  лишь
бросила косой взгляд на невежу, осмелившегося вмешаться в чужой разговор.
   - А что, Кессиас, ты всегда, выслеживая убийц, таскаешь с собой ученых?
   - Нет, - раздраженно огрызнулся Кессиас. Ему явно не нравилось,  что  его
поддевают. - Просто он знал убитого старика  лучше,  чем  кто-то  другой,  и
делом не раз доказал, что может быть мне полезен.  Ладно,  раз  Доноэ  здесь
нет, нам надо двигаться дальше. Пошли, Ренфорд.
   Эдил встал, но Лайам жестом попросил его подождать:
   - Одну минутку, пожалуйста. Мне бы хотелось, если можно, задать даме пару
вопросов - вдруг она соблаговолит дать ответ.
   - Ничему не удивляйтесь, - пробормотал Кессиас.
   Гериона кивнула, и на лице ее отразился вежливый интерес.
   - Итак, сэр, что вы хотели спросить.
   - Появлялся ли здесь когда-нибудь Анкус Марциус?
   - Когда-нибудь? Я бы выразилась определеннее, сэр. Он бывает здесь весьма
часто. Два-три раза в неделю. И платит полновесным золотом за каждый  визит,
- добавила она, многозначительно кивнув Кессиасу. - Надеюсь, это не зачтется
ему во вред?
   - Если он  -  убийца,  уже  никто  никогда  ни  чего  не  сможет  на  нем
заработать.
   Гериона слегка кивнула, показывая, что все понимает.
   - Это верно, - негромко произнесла она.
   - Еще один вопрос, если можно. А бывал  ли  здесь  когда-нибудь  Фрейхетт
Неквер?
   - Неквер? - Гериона задумчиво нахмурилась.
   - Торговец, уроженец Фрипорта.
   - Ах, да! Неквер! Может, раз-другой, да и то -  очень  давно,  тому  года
два. Вскоре после того он женился и у нас с тех пор не бывал.
   Лайам кивнул, вполне удовлетворенный ответами.
   - Благодарю вас, леди.
   Кессиас тоже пробормотал какие-то слова благодарности, и  они  удалились.
Их никто не сопровождал. Они прошли через  пустой  вестибюль  -  тишину  его
нарушало лишь журчание фонтана, - и вышли на холодную улицу.
   Лайам задержался на мгновение на ступенях, чтобы  рассмотреть  барельефы,
вырезанные на дверных створках. Там были  изображены  группы  непонятно  чем
занятых людей. Лайам попытался разобраться в одной из сценок, потом сдался и
спустился к подножию лестницы, где его уже поджидал Кессиас.
   - Это ваша знакомая?
   Лайам постарался, чтобы вопрос прозвучал как можно  небрежнее,  хотя  его
изрядно мучило любопытство. Судя по всему, Гериону с эдилом связывало что-то
помимо  служебных  отношений.  Но  что?  Эдил   груб,   флегматичен,   мадам
проницательна и остра на язык.
   - При чем тут Неквер? -  поинтересовался  в  ответ  Кессиас,  предпочитая
пропустить вопрос Лайама мимо ушей. - Это не тот ли торговец, за чьей  женой
увивается Лонс?
   - Да, это он, но я полагаю, что к убийству он не причастен. Я задал  этот
вопрос... из личных соображений.
   Исходя из того, что Кессиас не стал больше  ничего  говорить  о  Неквере,
Лайам понял, что эдил таким образом хочет закрыть разговор и о  Герионе.  Ну
что ж, все нормально. В конце концов, Гериона - личное дело эдила, а  Неквер
- личное дело Лайама. И этот визит помог Лайаму кое-что прояснить.  Если  бы
торговец и впрямь изменял жене, как на то намекал  Лонс,  он  бы  непременно
бывал  в  заведении  Герионы  -  несомненно,  самом   роскошном   изо   всех
саузваркских заведений подобного  рода  и,  судя  по  отсутствию  подобающей
вывески, самом привилегированном.
   "Настолько привилегированном", - подумал Лайам, - что  за  четыре  месяца
жизни в городе я ни разу о нем не слыхал. Интересно, а о чем  еще  я  прежде
никогда не слыхал? О компании "Золотой шар", о  ритуалах  в  честь  Урис,  о
кабачке комедиант". Я, видно, из тех скучных типов,  которые  сами  обедняют
свою жизнь!
   С головой уйдя в эти мрачные мысли, Лайам прослушал, что говорит Кессиас,
и  ему  пришлось  просить  его  повторить  последнюю  фразу.  Тот  повторил,
предварительно громко откашлявшись.
   - Я сказал, что да, в некотором смысле - знакомая. Герцог требует,  чтобы
подобные дома со стояли на строгом учете. Это входит в  мои  обязанности,  я
должен повиноваться.
   Лайам отозвался на  это  напряженное  объяснение  невнятным  хмыканьем  и
благоразумно предпочел воздержаться от замечаний. Кессиас  размашисто  шагал
по улице и грозно хмурился.
   Владелец предпоследней в их списке таверны, слегка нервничая, сказал, что
да, у него действительно имеется служанка по  имени  Доноэ.  Когда  Кессиас,
пытаясь развеять его страхи, заявил, что девушка - не преступница и что  они
просто хотят задать ей несколько вопросов,  тот  засуетился  и  засеменил  к
кухне.
   - Фортуне надоело  смеяться  над  нами,  -  проворчал  Кессиас,  глядя  в
удаляющуюся  спину  владельца  таверны.  -  Она  все-таки  избавила  нас  от
посещения последнего заведения, за что ей и хвала.
   Лайам рассеянно кивнул.
   Таверна, казалось, вполне могла отвечать вкусам Тарквина. Она была  тихой
и уютной, без той  нарочито  крикливой  роскоши,  которая  в  это  утро  уже
намозолила Лайаму глаза. Стены, обшитые светлым деревом, имели широкие окна,
хорошо пропускающие утренний свет.  Все  это  чем-то  напомнило  Лайаму  дом
старого  мага.  Да,  это  было  как  раз  такое   местечко,   где   человек,
предпочитающий уединение, мог без помех пропустить  рюмку-другую,  если  его
вдруг посещала охота к тому.
   Вскоре обеспокоенный владелец таверны приволок с кухни упирающуюся Доноэ.
Она и вправду оказалась той  самой  девушкой,  которую  видел  на  побережье
Лайам. Сейчас, комкая  руки  под  мокрым  фартуком,  краснея  и  заискивающе
поглядывая на Кессиаса, Доноэ являла собой лишь  бледное  подобие  смешливой
юной резвушки, с которой так галантно заигрывал на  своей  террасе  Тарквин.
Однако ошибки быть не могло  -  это  была  она.  Маленькая  служанка  -  ей,
пожалуй, не стукнуло и семнадцати - обладала той миловидностью, что в  целом
свойственна юности и невинности, но бросается в глаза лишь тогда, когда  она
озарена счастьем. Сейчас, в таверне,  под  хмурым  взглядом  эдила,  красота
девушки сильно поблекла. Вряд ли кто захотел бы взглянуть  дважды  на  такую
вот Доноэ.
   Лайаму вспомнилось, как счастливо она улыбалась в тот летний денек, и  он
от души пожалел бедняжку. А тут еще и Кессиас чуть совсем не испортил  дело,
недовольно и грозно фыркнув.
   - Эта? - спросил он и, получив утвердительный кивок, проворчал:
   - Тогда приступайте. Это Вы ведь считаете, что она нам нужна.
   Заметив, что девушка перепугалась вконец, Лайам откашлялся и,  указав  на
один из столиков, как можно любезнее произнес.
   - Присаживайтесь, пожалуйста. Кессиас, вы не  принесете  нам  чего-нибудь
выпить?
   Эдил, все так же хмурясь, кивнул владельцу таверны и  двинулся  вместе  с
ним к стойке, а девушка тем временем неохотно присела к  столику,  глядя  на
Лайама круглыми от испуга глазами. Тот успокаивающе улыбнулся:
   - Вы меня помните?
   Девушка неистово замотала.
   - Вы уверены? Вы ведь бывали в маленькой  бухте  на  морском  берегу.  Вы
бывали там несколько раз.
   Шире глаза девчонки не стали - это не представлялось возможным,  -  но  в
них вспыхнул огонек узнавания, и Доноэ всплеснула руками:
   - На берегу! У мастера Танаквиля? Вы ведь тоже бывали там!
   Затем секундное просветление вновь  сменилось  испугом,  и  Доноэ  робко,
вполголоса запричитала.
   - Ох, господин, так вы пришли из-за этой ужасной истории? Клянусь вам,  я
тут ни при чем! Клянусь, господин!
   - Я знаю, знаю, - поспешно заверил ее Лайам. - Я только хочу  вас  кое  о
чем расспросить.
   - Я так горевала, когда узнала, что мастер Тарквин  умер,  господин,  так
горевала!
   - Да-да, я понимаю. Но я просто хочу с вами поговорить.
   Лайам ласково погладил девушку по руке.
   Кажется, это чуть-чуть ее успокоило.  Тут  Кессиас  с  неуклюжей  грацией
принес два бокала с вином, и у Доноэ появилось время, чтобы прийти в себя.
   Эдил вернулся к стойке, предоставляя Лайаму свободу действий.
   - Так вот, Доноэ, я просто хочу с вами  потолковать,  -  повторил  Лайам,
желая подбодрить девушку. - О мастере Танаквиле, которого вы  навещали.  Мне
просто нужно знать: может быть, вам что-то известно о том, чем он  занимался
в последнее время?
   - Ох, нет, господин! Я никогда не сплетничаю и не сую нос в  чужие  дела!
Клянусь!
   - Давайте я поставлю вопрос иначе. Вы, случайно, не знаете, виделся ли он
с какой-нибудь другой женщиной?
   - С другой женщиной?
   Кажется, этот вопрос удивил Доноэ.
   - Ну,  приводил  ли  он  к  себе  домой  какую-нибудь  другую  женщину...
потихоньку от вас? Или, возможно, встречался  с  кем-нибудь  в  каком  -  то
другом месте?
   Доноэ на мгновение задумалась, затем потрясенно взглянула на Лайама:
   - Господин!
   - Чт