мысла  в
этом поступке, значит, нельзя и вычислить того, кто украл. А подозревать
любого и каждого - гиблое дело.
   Эдил  щелкнул  ногтем  по  бумаге,  и  та  полетела  на  пол.   Лайам
наклонился, поднял листок и вернул на прежнее место.
   - Что это? - поинтересовался он.
   - Письмо к одному из приятелей племянницы нашей вдовы. Кстати,  вы  с
ней не знакомы?
   Лайам покачал головой.
   - И напрасно - она премиленькая. Но дело не в том. Вчера  эта  крошка
назвала  кучу  гостей,  а  утром  камешка  недосчитались.  На  ночь  дом
запирают, замки не тронуты - так что стянуть реликвию  мог  только  тот,
кто там был.
   "Ну  так  берите  поскорей  в  оборот  всех  этих  гостей!"  -  хотел
воскликнуть Лайам, но смолчал. Мрачное выражение на лице  эдила  сказало
ему, что столь очевидная мера в данном случае почему-то неприменима.  Он
решил подождать объяснений.
   - Племянница госпожи Присциан - знатная дама, она замужем за нынешним
лордом  Окхэмом.  И  компания  у  нее  под  стать...  -  Кессиас   начал
перечислять имена, загибая пальцы:
   - Граф Ульдерик с супругой, графиней Пинеллой, молодой барон Квэтвел,
господин Симбер Фурзеус с  сестрой  и  господин  Рейф  Кэвуд.  Понимаете
теперь, в чем тут загвоздка?
   - Более-менее...  -  Лайам  знал,  что  эдил  почему-то  не  решается
тревожить местную знать  и  самых  именитых  торговцев.  Правда,  почему
именно - он понимал слабовато.
   - Однако же как ни крути, а кто-то из них - шельма. Леди Окхэм  -  ну
то бишь племянница нашей вдовы - божится, что дом запирается так, что  и
мышь не проскочит. Лорд Окхэм, естественно, подтверждает ее слова, да  и
прислуга тоже. А мне теперь только и остается, что ползать перед ними на
брюхе, вилять хвостом и составлять тошнотворные  письма  наподобие  этой
вот бумажонки! - Голос Кессиаса дрогнул от гнева. Он заглянул в письмо и
продолжил издевательским тоном:
   - Не соблаговолите ли, милорд, уделить мне  минутку  вашего  времени?
Это достойное самого строгого осуждения злодеяние обязывает меня... Ну и
так далее - в том же духе. Мне кажется, Ренфорд, я сейчас  просто  лопну
от злости!
   -  Да,  похоже,  вам  нелегко...  -  сочувственно   произнес   Лайам,
наклоняясь к камину и протягивая руки к огню. Ему вдруг пришла в  голову
одна мысль, но он решил выждать пару минут, чтобы дать ей отстояться.  -
А что вы станете делать, если они не захотят разговаривать с вами?
   - А что я могу поделать? - спросил эдил. - Принудить их я не  могу  и
упечь в тюрьму по подозрению  в  краже  тоже.  Меня  мигом  вышвырнут  с
должности, если я задену пэра или нарушу права горожан.
   - А это еще  что  такое?  -  спросил  Лайам.  Ему  было  не  особенно
интересно, что это за права, но мысль, забрезжившая в его мозгу, все еще
не оформилась окончательно.
   Испустив очередной тяжкий вздох, эдил  пустился  в  объяснения,  суть
которых сводилась к следующему. Примерно пять столетий  назад  тогдашний
герцог Южного  Тира  пожаловал  Саузварку  хартию  вольностей,  один  из
пунктов  которой  гласил,  что   горожанин,   сколотивший   определенное
состояние, не может быть привлечен к суду без дозволения совета таких же
зажиточных горожан.
   - Это означает, что я не могу потянуть в кутузку господина, допустим,
Кэвуда, чье состояние чуть ли  не  вдвое  превышает  оговоренный  размер
капитала. Я прежде должен подать бумагу в совет толстосумов с изложением
всех обстоятельств дела,  и  на  очередном  заседании  этих  мошенников,
которое  неизвестно  когда  состоится,  ее  рассмотрят,  чтобы   решить,
отдавать мне Кэвуда или нет. А интересы  совета  торговцев  совпадают  с
интересами герцога далеко не всегда.
   Не далеко не всегда, а не совпадают совсем - понял Лайам. Впрочем, он
слушал эдила вполуха. Решение,  которое  наконец-таки  все  же  созрело,
поразило и его самого. Еще пару часов назад Лайам  намеревался  со  всей
твердостью отринуть попытки эдила  навязать  ему  дело  с  выплывшим  из
морских глубин мертвецом,  а  сейчас  он  хотел  добровольно  предложить
Кессиасу свои услуги.
   Правда, в разгадывании загадки, где никакими покойниками не пахло.
   А ведь не вмешиваться в эту историю существовала масса причин.
   Во-первых, дома Лайама ожидала  вздорная  гостья.  Во-вторых,  в  его
жизни назревали  серьезные  перемены.  Это  не  шутка  -  управляться  с
флотилией из семи кораблей. Это может занять все его свободное время. Да
и понравится ли госпоже Присциан, что ее партнер станет совать нос в то,
что не очерчено кругом деловых интересов?  И  наконец,  это  неожиданное
решение противоречило правилу Лайама  -  не  взваливать  на  свои  плечи
больше, чем могут снести ноги.
   "Эдил иногда называет меня человеком, способным выкинуть что угодно -
подумал Лайам. - И как видно, не  зря.  Я  уже  сам  начинаю  удивляться
себе".
   Он принялся размышлять, что же толкает его к ярму,  под  которым  уже
похрустывает крепкая шея эдила.
   Симпатия к госпоже Присциан? Да, безусловно. Пожилая дама успела  ему
понравиться и простотой обхождения, и той  доверительностью,  с  которой
она к  нему  отнеслась.  Кроме  того,  он  чувствовал,  что  их  деловое
партнерство - вещь вполне реальная  и  оно  только  укрепится,  если  он
сумеет оказать услугу почтенной вдове. И потом,  его  прямое  участие  в
расследовании  даже  необходимо.  Ведь  Кессиас  сказал,  что  не  может
предъявить обвинение никому из подозреваемых законным путем. А у  Лайама
нет никакого официального статуса, и потому ни знатные лорды, ни богатые
торгаши, ни какие-то там хартии вольностей ему не указ.
   "Правда, богатеи - народ каверзный, они  вполне  могут  натравить  на
меня пару крепких ребят", - подумал Лайам, вспомнив, что  один  торговец
именно это  и  сделал  в  ходе  розыска  убийцы  мастера  Танаквиля.  Он
поморщился. Тумаки, которыми наградили  его  подручные  князя  торговли,
долгое время потом давали о себе знать. "И все-таки... Все-таки это дело
обещает быть интересным", - признался себе Лайам. Вот основная  причина,
которая подвигает его подставить Кессиасу  плечо.  В  любом  случае,  он
гораздо лучше грубоватого и прямодушного стража порядка разберется  и  с
заносчивыми дворянами, и с чересчур много понимающими о себе торгашами.
   Кессиас уже с минуту  молчал,  тоскливо  поглядывая  на  собеседника.
Лайам встряхнулся и медленно произнес:
   - Я вот что думаю... Пожалуй, мне все же следует наведаться к госпоже
Присциан.
   Он ожидал любой реакции, но только не той, какая последовала. Кессиас
резко встал, перевернув стул, и наклонился к Лайаму.
   - Нет, Ренфорд, вы уж туда не ходите! - поспешно сказал он  умоляющим
тоном. - Поверьте, вам это сейчас ни к чему!
   - А в чем, собственно, дело?
   Эдил запнулся и покраснел.
   - Понимаете, Ренфорд, тут такая история... Эта вдова... она почему-то
уверовала, что вы - чистый клад и обладаете чуть ли не даром провидца. А
уж что она вобьет себе  в  голову,  то  это  оттуда  потом  не  вытянешь
никакими клещами...
   - О чем это вы? - невинно спросил Лайам. Он уже  догадался  о  чем  и
мысленно усмехнулся.
   - Понимаете... В общем-то, наверное, я  сам  ей  все  это  внушил,  -
признался, смущаясь, Кессиас. - Мы много с ней о вас  толковали.  Ну  и,
конечно, я старался ей  вас  расхвалить,  чтобы  рыбка  не  сорвалась  с
крючка; впрочем, говорил-то я чистую правду. О том, какую помощь вы  мне
оказали... и оказываете... и как здорово вы умеете различать  людишек  с
гнильцой... а ее ведь окружают мошенники... Вот я и подумал, что все это
будет вам наилучшей рекомендацией. Понимаете, а?
   Лайам ничего не ответил, только потер  подбородок,  прогоняя  с  лица
непрошеную улыбку. Кессиас заговорил снова:
   - И если вы сегодня заявитесь к ней, она  непременно  станет  просить
вас отыскать пропавшую цацку. Я понял это, когда мы с ней обходили  дом.
Она к месту и не к месту все повторяла: "Интересно, а что тут сказал  бы
наш молодой Ренфорд?"
   Испытывая какое-то извращенное наслаждение,  Лайам  наконец  позволил
себе улыбнуться.
   - Не знаю пока, что тут можно  сказать,  сначала  надо  бы  ко  всему
присмотреться...
   Кессиас замер, будто  насторожившийся  пес.  Он  словно  не  понимал,
верить своим ушам или не верить.
   - Вы что, собираетесь взяться за это дело?
   - Да, я подумываю об этом. - Лайаму стало  даже  немного  неловко  за
свой  беззаботный  тон,  ибо  в  глазах  эдила  заполыхала  неподдельная
радость.  Так  радуется  ребенок,  которому  пообещали  купить   дорогую
игрушку, подумал он и поспешно предупредил:
   - Я пока не знаю, чем все обернется. Я - не  ищейка  и  не  провидец,
однако, если у вас нет возражений, могу попробовать покопаться  во  всей
этой истории.
   - Возражений?!! - взревел эдил. - Да у  меня  просто  камень  с  души
свалился!
   Ну, началось! Лайам поморщился, его хорошее настроение  растаяло  без
следа.
   - Кессиас, не считайте, что преступление уже раскрыто только  потому,
что я решил им заняться.
   Эдил отмахнулся от возражений.
   - Не вижу разницы - раз уж вы сочли эту овчинку стоящей выделки. - Он
нетерпеливо потер руки, среди зарослей  его  бороды  расцвела  радостная
улыбка. - Давайте-ка прямо сейчас отправимся  к  госпоже  Присциан,  она
лучше меня вам расскажет, как там и что было.
   Кессиас обогнул стол, быстро схватил куртку, висевшую  на  гвозде,  и
распахнул дверь.
   - Эй, ты! - крикнул он караульному. - Присмотри за  лошадью  квестора
Ренфорда! Мы уходим.
   Лайам покачал головой и подумал, что допустил большую  ошибку.  Унять
энтузиазм бравого стража порядка теперь  ничто  не  могло.  Он  был  уже
совершенно уверен в успехе и несомненно уверит в том госпожу Присциан.
   "А что, если у меня  ничего  не  получится?"  -  уныло  думал  Лайам,
натягивая перчатки. Тогда прощайте надежды на новую жизнь. И то сказать,
зачем состоятельной судовладелице партнер-неудачник? Где гарантия,  что,
провалив одно дело, он не провалит и остальные?
   - О боги!
   Возглас эдила вывел его из задумчивости,  и  Лайам,  вдруг  вспомнив,
из-за чего он приехал сюда, кинулся к двери.
   Кессиас держал мертвеца за волосы и, откинув ему голову, изучал рану.
Посиневший от холода стражник восхищенно за ним наблюдал. Вокруг них уже
начинала собираться толпа.
   - Вы что, Ренфорд, ловите теперь рыбку на такую  наживку?  -  Кессиас
выпростал из волос убитого  клок  мокрый  водорослей  и,  с  отвращением
отбросив их  в  сторону,  вытер  руку  о  полу  куртки.  -  Где  вы  его
раздобыли?
   - Нашел на пляже  сегодня  утром,  -  пробормотал  Лайам.  Он  знаком
показал эдилу, что надо бы говорить тише. - Малого вынес прибой.  Видели
его горло?
   - Видел, - кивнул эдил. Он отступил на пару  шагов  и  оглядел  тело,
потом, задумчиво цыкнув зубом, махнул рукой и сказал:
   - Все ясно - беднягу выкинули с какого-то корабля.
   Эдил повернулся к стражнику и, не раздумывая, распорядился:
   - Переправь тело в мертвецкую к  матушке  Джеф  и  скажи,  чтобы  она
повнимательнее его осмотрела. Потом пошли человека в гавань,  пусть  это
будет Балштейн, он умеет правильно задавать вопросы. Нужно  вызнать,  не
пропадал ли на каком-нибудь корабле человек. Ну  и,  может,  кто  узнает
этого... по описанию. Пусть Балштейн на него поглядит. И проследи, чтобы
лошадь квестора свели на конюшню. Я вернусь через час. Смотри у меня, не
вздумай филонить!
   Стражник  вяло  отсалютовал  командиру  и  повел  Даймонда  к  зданию
городского суда. Толпа с недовольным шепотом расступилась, давая дорогу.
Зеваки были явно разочарованы.  Они  рассчитывали  увидеть  нечто  более
впечатляющее, чем какой-то там труп. Лайам  почувствовал,  что  внимание
публики переключилось на него, но и в нем зрители не  нашли  ничего  для
себя нового. Потоптавшись на месте еще пару минут,  гуляки  вернулись  к
винным лоткам.
   Разобравшись с трупом, Кессиас взял приятеля под руку и  повел  через
площадь в сторону райончика,  где  селились  одни  дворяне  и  богачи  и
который  в  простонародье  назывался  Макушкой.  Лайам  шел,   досадливо
хмурясь. Эдил принялся обстоятельно повествовать о том,  как  он  провел
первый осмотр места происшествия, но спутник пропускал  его  слова  мимо
ушей. Он прикидывал, сколько народу  слышало  шуточку  неунывающего  (по
крайней мере в последний десяток минут) начальника городской стражи. Ему
начинало казаться, что, все, с кем он  хотя  бы  мало-мальски  общается,
сговорились  поддерживать  вокруг   его   персоны   атмосферу   какой-то
жутковатой загадочности. Что бы Лайам ни делал, на какие бы ухищрения ни
пускался, в Саузварке все прочней  и  прочней  укоренялся  миф,  что  он
чародей. А обстоятельства лишь подливали на эту мельницу воду.
   Вот и сегодня, мало того,  что  ему  пришлось  проехать  полгорода  с
мертвецом за спиной, так  еще  и  Кессиас,  решив  блеснуть  остроумием,
громогласно понес совсем уж несусветную чушь.
   "Теперь у местных сплетников опять появилась пища  для  пересудов,  -
думал  сердито  Лайам.  -  В  любой  таверне,  в  любой  забегаловке  от
Муравейника до Аурик-парка будут судачить лишь об одном. Знаете чародея,
что проживает на побережье? Так вот, он ловит акул, насаживая на  крючок
людей вместо приманки!  Скоро  дети,  завидев  меня,  станут  скрещивать
пальцы и шарахаться в стороны, чтобы тень страшного человека не могла их
задеть!"
   - Ну с чего это вам вздумалось ляпнуть,  что  я  приманиваю  рыбу  на
мертвецов?! - воскликнул, не удержавшись, Лайам, когда они уже подходили
к Макушке.
   - А? Что?
   Эдил оборвал фразу на полуслове. Искреннее смущение, отразившееся  на
его простодушном лице, несколько смягчило гнев Лайама.
   - Ладно, забыли... Простите, я не расслышал, о чем вы хотели сказать.
***
 
   Они являли  собой  довольно  странную  пару:  долговязый,  но  хорошо
сложенный  Лайам  -  с  коротко  стриженными  белокурыми   волосами,   в
сверкающих кожаных сапогах и дорогом плаще и кряжистый массивный эдил  в
простой стеганой куртке,  с  кустистой  бородой  и  гривой  взъерошенных
черных волос, похожий на ряженого медведя.
   В Саузварке  не  было  ничего  превыше  Макушки  -  ни  по  богатству
обитателей, ни по расположению над уровнем моря. Богачи строились тесно,
свободной площади тут не имелось. С  севера  и  запада  к  гребню  холма
лепились дома менее зажиточных  горожан,  а  с  юга  и  востока  Макушку
подпирали скалистые утесы, отвесно уходившие вниз  -  к  морю.  Не  имея
возможности  раскинуться  вширь,  Макушка  тянулась  ввысь.  Пяти  -   и
шестиэтажные здания с узкими, но затейливыми фасадами образовывали  сеть
опрятных и довольно просторных улиц. Лайам и Кессиас  свернули  к  самой
дальней из них, именовавшейся, соответственно, Крайней.
   Дом госпожи Присциан выглядел поскромнее  соседних  особняков,  но  в
этой скромности угадывалось изящество особого рода,  стремившееся  не  к
вычурности, а к простоте. Пять этажей, высокие окна, нарядная черепичная
кровля.  Потемневшая  от  времени   кирпичная   кладка   стен,   местами
проглядывавшая в сколах  мраморной  облицовки,  указывала  на  почтенный
возраст строения. Широкая  лестница  светлого  камня  вела  к  парадному
входу.
   Эдил приостановился и таинственным шепотом сообщил:
   - Я вот что думаю, Ренфорд, вся эта история  -  сплошная  загадка!  В
доме были только свои, запоры нетронуты, а сокровище все же пропало.
   - Да-да, конечно, - пробормотал Лайам. Его уже терзали  сомнения.  Он
лихорадочно размышлял, как поступить. Момент был  пиковый,  и  следовало
понять - нырять ли ему прямо сейчас в набитый  головоломками  омут  или,
пока не поздно, бежать без  оглядки?  Госпоже  Присциан  еще  ничего  не
обещано, а Кессиас - добрый малый, он внутренне покорежится, но смолчит.
   "Скорей бы уж все началось!" - воскликнул мысленно Лайам и решительно
взбежал по ступеням. Эдил, удивленно крякнув, последовал за приятелем.
   Стучаться пришлось на удивление долго,  а  угрюмый  слуга  совсем  не
обрадовался гостям.
   - Леди сейчас в солярии, - пробурчал он,  впуская  их  в  дом.  -  Не
соблаговолят ли господа подождать?
   Пришлось соблаговолить, ибо выбора им не оставили. Слуга повернулся и
тут же ушел.
   Лайам  в  очередной  раз  поразился  той  легкости,  с  какой   южане
обращаются с титулами. Госпожа Присциан вовсе не являлась  дворянкой.  В
Мидланде, на родине Лайама, никому бы и в голову не пришло назвать  леди
женщину неблагородного происхождения - это сочли бы вопиющим  нарушением
этикета. "Однако там у нас нет и таких богатых торговцев, - подумал  он.
- Только владетельные вельможи, рыцари, мелкие  помещики  да  селяне.  А
селянку никто не подумает называть леди и здесь".
   Под стать его  настроению,  убранство  дома,  доступное  взору,  было
несколько мрачноватым. Стены,  обшитые  дубом,  полы,  покрытые  красным
лаком, массивная мебель, драпировка темных тонов -  все  это  заставляло
спутников чувствовать себя слегка неуютно, и  они  оба  молчали.  Вскоре
вернулся слуга, теперь он был не только угрюм, но и словно напуган.
   - Леди просит господ войти.
   - Скорее веди их сюда, Геллус, - раздался далекий, но звонкий  голос.
- Гостей у порога не держат, сколько раз можно тебе повторять!
   Лайам улыбнулся и пошел  на  голос  -  к  солярию,  расположенному  в
дальнем  конце  коридора.  Просторное,  выдержанное  в   светлых   тонах
помещение,  выходящее  застекленной  стеной  в  небольшой   сад,   резко
контрастировало с  полумглой,  царившей  в  прихожей.  Оно  было  просто
пронизано светом - даже в этот не самый погожий зимний денек.  За  садом
простиралось море, переходящее в небо, затянутое кое-где  облаками.  Две
женщины, сидевшие  в  легких  плетеных  креслах,  встали  и  поклонились
гостям. Лайам учтиво поклонился в ответ и обратил взгляд  к  старшей  из
них.
   Она была ничем не примечательна внешне. Среднего  роста,  с  довольно
моложавым лицом, на котором начинали появляться морщинки,  седые  волосы
зачесаны назад и уложены в узел. Дымчато-серое  платье  простого  покроя
также не  вносило  никакой  нотки  оригинальности  в  этот  портрет.  Но
почему-то компаньонка вдовы - молоденькая и весьма хорошенькая  особа  -
казалась  фигурой  второго  плана  рядом  с   сухонькой   и   мало   чем
примечательной госпожой Присциан. Может быть, в том был повинен острый и
проницательный  взгляд  пожилой  дамы,  а  возможно,  такое  впечатление
создавала ее абсолютная неподвижность в комнате, полной  движения.  Море
вдали непрестанно и тяжело  колыхалось,  поблескивая  на  солнце,  голые
ветви  деревьев  сада  качались,  блики  и  тени  играли  на  стенах,  а
хорошенькая особа постоянно промокала платочком глаза. Но  пожилая  дама
стояла неколебимо, как камень, и ее дымчато-серое платье лишь  усиливало
этот эффект.
   - Вы пришли раньше, чем я ожидала,  -  обратилась  она  к  Лайаму.  -
Наверно, прослышали о моих неприятностях?
   - Да, эдил Кессиас мне кое-что рассказал.
   - Что ж, Дуэсса, не могла бы ты нас ненадолго оставить?
   Молоденькая особа покорно повиновалась и двинулась к двери,  прижимая
платочек к губам. Лицо ее было  необычайно  бледным,  веки  припухли,  а
глаза покраснели от слез. Судя по всему, она переживала  потерю  гораздо
острее, чем тетушка.
   Заплаканная племянница удалилась. Госпожа Присциан жестом  предложила
мужчинам присесть и села сама.
   - Полагаю, эдил Кессиас сообщил  вам  также,  что  меня  весьма  живо
интересует ваше мнение об этой истории, -  заговорила  она,  едва  гости
устроились поудобнее. - Знаете ли, он отрекомендовал вас  как  человека,
для которого не существует загадок.
   Лайам  улыбнулся  и  развел   руками.   Ему   нравились   прямота   и
откровенность  госпожи  Присциан.  Он  оценил  также  и  то,   что   она
предоставила ему выбор. Лайам мог  теперь  либо  просто  высказать  свое
мнение,  повторив  то,  что  он  уже  говорил  в  караулке  эдилу,  либо
предложить ей свои услуги и уже вп