оизнес  он.  -  Ну
что, можно предположить, что наши воры пробрались внутрь именно так?
   - На ящерицу, - поправил Лайам и кивнул:
   - Да, можно. По крайней мере в храм они попали через окно купола. Но вряд
ли они, как я, забирались вверх по стене. У них имелся ковер,  это  было  бы
просто глупо. А еще я полагаю, что и удирали они не этим путем.
   Заметив вопросительный взгляд эдила, Лайам пояснил:
   - Поскольку воры  не  воспользовались  ковром,  значит,  они  могли  либо
спуститься по стене вниз, либо перепрыгнуть  на  крышу  соседнего  храма.  В
последнем я сомневаюсь - слишком скользко и слишком велико расстояние. Но  и
в то, что они спустились по стене, мне тоже не верится. Тревога  подняла  на
ноги всех служителей, им просто не удалось бы уйти незамеченными.
   - Да, - согласился Кессиас. - Но как же  они  удрали?  Не  могли  же  эти
негодники прятаться в храме, дожидаясь, когда утихнет переполох? Каковы ваши
предположения?
   Лайам покачал головой. Предположений у него не имелось. И потом, все  его
мысли сейчас занимал грифон -  черная  бездна  глаз  плененного  существа  и
вопль, так похожий на крик о помощи.
   Вечерело.  Солнце  скрылось  за   тучами.   Постепенно   темнеющее   небо
возвестило,  что  вскоре  день  сменится  ночью.  Ноги  Лайама  саднило   от
прикосновений к холодной коже сапог, и потому он заявил эдилу, что был бы не
прочь переменить носки и заглянуть  в  баню.  В  этот  момент  они  как  раз
проходили мимо храма Лаомедона, и  Лайам  приостановился,  глядя  на  пустое
крыльцо. Там некоторое время назад стояла женщина в черном. Что означала  ее
улыбка? В том, что она  была  адресована  только  ему,  Лайам  нисколько  не
сомневался. Густые тени, отбрасываемые колоннами, затушевали вход в храм,  и
Лайаму на миг померещилось, что никакого входа и нет, а  вместо  него  зияет
черный провал, бездонный, словно глаза грифона.
   - Вот чепуха! - рассмеялся Кессиас, хлопнув Лайама по  спине,  и  иллюзия
тут же развеялась. - Чтобы квестор, назначенный самим герцогом, таскался  по
каким-то общественным баням? Нет, пока я жив,  тому  не  бывать!  Вы  сейчас
пойдете ко мне, и Бурс посмотрит, что там у вас с ногами.
   Лайам охотно принял приглашение. Дома у Кессиаса было уютно, а его  слуга
Бурс имел немало достоинств и  плюс  к  тому  отлично  играл  на  флейте.  В
дружелюбном молчании мужчины зашагали по Храмовой улице. К тому времени, как
они добрались до дома эдила, стемнело уже окончательно, и Кессиас, распахнув
двери, громко потребовал свечей и горячей воды.
   - И еще чистые носки, Бурс, для известного тебе господина!
   Бурс выглянул из кухни, убедился, что господин ему и вправду известен,  и
снова исчез.
   - Я схожу прогуляюсь до площади, - сказал Кессиас, когда Лайам  рухнул  в
кресло и принялся стаскивать сапоги.  -  Наверняка  уже  появились  какие-то
вести о кораблях, убывших из Саузварка, и  об  излюбленных  местах  обитания
призраков.
   И эдил, усмехаясь, вышел, оставив Лайама за не очень приятным занятием  -
тот как раз снимал изодранные присохшие к ранкам носки. Шутка Кессиаса вновь
навела Лайама на  размышления  о  бродящем  по  Муравейнику  призраке.  Этим
призраком вполне мог оказаться дух Двойника, если, конечно, вор мертв.
   - Чем это вы занимались? - спросил вернувшийся  Бурс.  Он  принес  таз  с
горячей водой и полотенца. - Ловили акул,  используя  вместо  приманки  свои
ноги?
   - Забирался по стенке  на  крышу  храма,  -  с  усмешкой  пояснил  Лайам.
Действуя как можно осторожнее, он вымыл ноги и, к радости  своей,  обнаружил
на них всего несколько серьезных порезов; покрывавшая ступни кровь натекла в
основном из ссадин. Но вот носки безвозвратно погибли, и  Лайам,  благодарно
улыбнувшись, принял из рук слуги чистую пару.
   - Опять неприятности из-за этой новой богини? - полюбопытствовал Бурс.
   - Да. Сегодня после обеда на Храмовой улице вспыхнула драка.
   - И вы, чтобы вас не помяли, полезли на стенку?
   Лайам рассмеялся. Ему всегда нравился слуга  Кессиаса  -  особенно  своим
чувством юмора и непринужденной манерой держаться. Он напоминал этим Боулта,
и Лайам вновь поразился свойству эдила притягивать к себе незаурядных людей.
Его стражники были всегда расторопны, но  не  имели  привычки  заискивать  и
лебезить, а Бурс никогда не  стеснялся  высказывать  свою  точку  зрения  на
многие вещи. Он когда-то учился игре на флейте у отца Кессиаса,  знаменитого
дипенмурского барда, и  знал  эдила  еще  мальчишкой.  По  неведомым  Лайаму
причинам  Бурс  отказался  от  завидной  карьеры  придворного  музыканта   и
последовал за Кессиасом в Саузварк.
   - Совершенно верно. И сидел наверху, пока эдил не навел порядок.
   - Что он и сделал, раздав несколько оплеух?
   - Да, примерно так все и было.
   - А теперь, расхрабрившись, вы взялись ему помогать?
   Это  было  весьма  проницательное  предположение,  и   Лайаму   сделалось
любопытно, что же навело слугу на такую мысль.
   - Ну, в общих чертах, да. В меру моих скромных сил и талантов.
   Ответом ему была загадочная улыбка.
   - Кессиас много рассказывал о ваших скромных талантах, мастер Ренфорд. Вы
даже не догадываетесь, как много. Не далее как вчера он заметил,  что,  если
вы согласитесь работать с ним в паре, всю заварушку на Храмовой улице  можно
будет уладить вот так, - и Бурс щелкнул пальцами.
   Лайам недовольно фыркнул. Сказанное его совсем не обрадовало.
   - Хм. Окажи мне услугу, Бурс. Всякий раз, как ты услышишь подобную  чушь,
старайся заставить своего господина прикусить язычок.
   Слуга лишь расхохотался и вышел, - чтобы вернуться через минуту с кружкой
вина.
   - Вы человек молодой, мастер Ренфорд, и хотя вы многое повидали, но  пока
еще не научились всматриваться в себя. Вы не знаете своей истинной ценности.
   Подобный поворот разговора также не пришелся  Лайаму  по  вкусу.  Ну  да,
вероятнее всего, он и вправду не знал пределов своих возможностей, - но он и
не очень-то рвался это узнать, и понимающая  улыбка,  появившаяся  на  губах
Бурса, лишь усугубила его раздражение.
   - Верно подмечено, - сказал он наконец, - но  кто  из  людей  знает  себе
цену? И кто, если на то уж пошло, стремится ее  узнать?  Девять  человек  из
десятка живут как придется и оценивают себя лишь по тому, что говорят о  них
окружающие.
   - Только не  вы,  -  возразил  Бурс.  Он  явно  не  желал  углубляться  в
философские рассуждения. - Кессиас говорит, что вы огорчаетесь, когда кто-то
называет вас чародеем. Девять человек из десятка постарались бы раздуть этот
слух.
   - Эти девять из  десяти  -  идиоты,  -  пробормотал  Лайам.  Тарквин  был
чародеем, и что он от этого выгадал? Получил нож в грудь?
   - Идиоты, только вы, опять же, в эту девятку не входите. Вам  нужно  лишь
чуточку больше верить в свои силы и... выпить вина.
   А Бурса, оказывается, еще и зануда, уныло подумал Лайам.
   - Выпью, если мы прекратим обсуждать мою драгоценнейшую персону.
   - Как вам будет угодно,  -  отозвался  слуга.  Но  улыбка  его  явственно
говорила, что победа в этом маленьком споре осталась за ним.

11

   Вскоре вернулся Кессиас и сразу же отправился на кухню, за  вином.  Затем
он умостился в кресле напротив Лайама и стал выкладывать новости.
   - В последнюю неделю из Саузварка отплыл лишь один  корабль  -  "Удалец",
так возмутивший городских бакалейщиков. Он вышел в море пять дней  назад,  с
первым ночным приливом.
   Лайам понимающе кивнул. Это была та самая ночь, когда его дом обокрали, а
на иерарха Клотена напали.
   - Что касается вашего призрака, - продолжал Кессиас, задумчиво  помешивая
вино, - то его чаще всего видят в двух местах. Впрочем, еще  в  двух  местах
его тоже видали.
   На стене комнаты, где  они  находились,  висел  довольно  подробный  план
Саузварка. К нему-то Лайам  и  подошел,  пока  эдил  говорил.  Муравейник  -
обширное хитросплетение переулков и улочек - был изображен на  плане  весьма
схематично; впрочем,  через  какое-то  время  ему  удалось  установить,  что
привидение  частенько  являлось  прохожим  возле  винной  лавки,  в  которой
оставляли сообщения для Двойника, и на углу того  квартала,  где  находилось
одно из укрытий неуловимого члена карады. Еще дважды призрак был замечен  на
улицах Портовой  и  Бондарей  -  обе  они  вели  от  Муравейника  к  богатым
кварталам.
   - И как этот призрак выглядел?
   -  Как  выглядел?  Да  как  и  положено  всякому  призраку:  пугал   всех
припозднившихся горожан до полной потери соображения.
   - И более ничего? Я имею в виду - может, кто-то заметил, во  что  он  был
одет. Или, возможно, он что-нибудь говорил.
   - Насколько мне известно, нет, - ответил  Кессиас.  -  А  что,  разве  вы
видели прежде вашего вора?
   - Нет.
   - Тогда какое это имеет значение? Вы же все равно не сможете  понять,  он
это или не он, разве не так?
   Лайам, конечно, этого сделать не  мог,  а  вот  Мопса  могла.  Зная,  как
выглядит привидение, он справился  бы  у  девчонки,  а  может  быть  даже  у
Оборотня, как выглядит сам Двойник, и пришел бы к определенному  выводу.  Но
пока размышлять о том не имело смысла.
   - Как часто, вы говорите, появляется призрак?
   - В Муравейнике - почитай, каждую ночь, а за его пределами замечен  всего
два раза.
   Тут Лайаму пришел на ум вопрос, который  вообще-то  следовало  бы  задать
чуточку раньше.
   - А когда его заметили в первый раз?
   - Сообщили о нем дня три назад, -  сказал  Кессиас,  -  но,  наверно,  не
сразу, а когда маленько очухались и  раскачались.  Так  что  это  привидение
вполне может быть призраком вашего подозреваемого.
   - Да, - задумчиво согласился Лайам. - И его что - видят каждую ночь?
   - Последнее время - да.
   - В таком случае не могли бы вы выделить мне ближе к полуночи кого-нибудь
из ваших людей?
   Кессиас покачал головой и хмыкнул:
   - Милорд, способный выкинуть что угодно, желает отправиться на охоту?
   - Не то чтобы мне этого так уж хотелось, но у  меня  есть  ощущение,  что
дело стоит того. Жив мой вор или нет, я не знаю, однако он  все  же  куда-то
исчез, и это меня беспокоит.
   - Он мог сбежать со своей пассией и ее приятелем-моряком на "Удальце".
   - Мне так не кажется. Я уже упоминал, что беседовал  кое  с  кем  из  его
друзей, и ни один из них не сказал, что Двойник  собирается  в  путешествие.
Все наоборот заявляли, что он вот-вот должен где-нибудь объявиться.
   - Что ж, тогда я могу выделить вам в спутники  Боулта.  Я  думаю,  что  в
охоте на призраков он просто незаменим.
   Лайам удовлетворенно кивнул. За время своих странствий ему уже доводилось
иметь дело с привидениями. Эти бесплотные существа не доставляли ему  особых
хлопот. Почти все они, как правило, были привязаны к какому-то определенному
месту и не причиняли  людям  никакого  вреда.  Но  все  же  некоторый  страх
призраки навевали. В таком походе совсем неплохо  иметь  рядом  непрошибаемо
уверенного в себе человека.
   Некоторое время  мужчины  сидели  молча,  умиротворенно  потягивая  вино.
Негромкое потрескивание дров в очаге не мешало Лайаму размышлять; мысли  его
перескакивали от одной темы к другой  -  равно  безрезультатно.  Слишком  уж
много набралось нерешенных вопросов. Как  Двойник  сумел  прервать  действие
охранного заклинания? Почему он взял  только  книгу,  ковер  и  жезл?  Каким
образом  нападавшим  удалось  скрыться  из  храма?  Почему  Клотен   потерял
сознание, если на его вздорной башке не имеется видимых повреждений?
   Затем в размышления Лайама стали закрадываться мысли, которые он  пытался
от себя отогнать. О видении, явившемся молодому служителю богини Беллоны,  и
об улыбке настоятельницы храма Лаомедона. Рассказывать о видении  Лайаму  не
хотелось - он полагал, что эта тайна принадлежит только юноше. А вот  второе
происшествие было его личным секретом, и Лайам решил им поделиться.
   - Сегодня днем, - нерешительно начал  он,  -  во  время  драки  произошло
нечто... нечто странное.
   - Произошло довольно много странного, -  поправил  его  эдил.  -  Или  вы
имеете в виду что-то совсем уж особенное?
   - Да, именно. Нечто, выбивающееся из ряда прочих  странных  вещей.  Я  не
уверен, что это может что-то там означать. Вероятнее всего - ничего,  просто
воображение у меня разыгралось.
   - Ну-ну? - подтолкнул собеседника Кессиас, видя, что тот умолк.
   - Да, скорее всего, мне это лишь померещилось.
   - Ренфорд!
   - Ну ладно. Когда мы добежали до  Храмового  двора...  когда  еще  только
бежали к дерущимся, - я увидел на ступенях храма Лаомедона женщину в черном.
Я понимаю, что это звучит странно...
   - Это вы уже говорили. Поехали дальше!
   - ...но я готов поклясться - она мне улыбнулась. Лично мне.  Она  поймала
мой взгляд, кивнула и улыбнулась.
   Лайам втайне надеялся, что Кессиас расхохочется, услышав эти  слова,  или
по крайней мере покрутит пальцем возле виска,  но  эдил  запустил  в  бороду
пятерню и скривился, словно съел что-то кислое.
   - Что, правда?
   - Думаю, да, хотя я мог и ошибиться. Слишком уж быстро все закрутилось.
   Но Кессиас перекрыл ему пути к отступлению.
   - Нет, ошибки тут быть не должно. Глаз у вас острый, а матушка Смерть  не
привыкла бросать улыбки на ветер. Если вы это видели, значит, видели, и меня
ваш рассказ беспокоит. У нас и без того хватает мороки,  чтобы  вмешивать  в
заварушку еще один храм. Да не просто храм, а храм Лаомедона!
   Кессиас обхватил кружку ладонями, потом резко разжал их, словно о  чем-то
припомнив.
   - Хотя, погодите-ка, сейчас мне сдается, что ее-то  как  раз  и  не  было
среди иерархов, явившихся просить разрешения на обряд.
   - Замечательно. - Ну, вот вам еще загадка. - Однако скажите,  следует  ли
мне теперь что-нибудь предпринять?
   - Полагаю, что следует. Я думаю, вам стоит завтра нанести ей визит.
   -  И  что  я  скажу?  Прошу  прощения,  госпожа,  почему  вы  мне   вчера
улыбнулись?
   - Что-то в этом роде, - сказал Кессиас, проигнорировав саркастический тон
Лайама.  -  Вы  теперь  квестор  и  имеете  право  задавать  любые  вопросы.
Представьтесь официально, скажите, что ведете  расследование.  Если  матушка
намекала на что-то своей улыбкой, она вам все объяснит.
   - Или не объяснит.
   - Или не объяснит. Возможно и такое. А что, у вас есть мысли получше?
   Лайам нахмурился. Ему вовсе не хотелось посещать черный  храм.  Изо  всех
богов Таралона о Лаомедоне Лайам знал меньше всего -  и  предпочитал,  чтобы
так оно  было  и  дальше.  Ему  пришлось  как-то  сойтись  лицом  к  лицу  с
Повелителем Бурь, но он предпочитал об этом не вспоминать. Вот и теперь  все
его существо протестовало против визита в святилище, жрецы которого не имеют
имен и поклоняются смерти.
   Но как бы там ни было, а идти туда все же придется.  Нельзя  отмахиваться
от возможности хоть в чем-нибудь разобраться. А кроме  того,  в  нем  крепло
ощущение, что за всем этим нагромождением событий и  фактов  кроется  что-то
посерьезнее обыкновенного воровства. И что даже если  ему  удастся  отыскать
Двойника, тем дело не кончится.
   Бурс нерешительно предложил сыграть на флейте, но и  Лайаму,  и  Кессиасу
было сейчас не до музыки. Примерно с час они провели в тишине,  погрузившись
каждый в свои размышления. Эдил время от времени что-то ворчал себе под  нос
и ерзал в кресле, словно подушку под ним набили крапивой.
   Башенные колокола, отзвонившие девять часов, вывели их из задумчивости.
   - Мне пора идти, - сказал Лайам, поднимаясь.
   - Угу. Боулт сейчас должен быть в  казарме.  Скажите,  что  я  велел  ему
сопровождать вас. И будьте повнимательнее, квестор Ренфорд, -  остерегайтесь
если не призраков, то самого Муравейника.
   Поскольку Лайам и впрямь опасался и того, и другого, он, прежде чем уйти,
клятвенно пообещал вести себя более чем осторожно.
   Улицы  Саузварка  были  безлюдны;  порывистый  ветер  хозяйничал  в  них,
подталкивая Лайама в сторону моря.  Он  свистел  над  крышами  и  завывал  в
бесчисленных дымоходах.
   "Превосходная ночь для охоты на духов", - подумал  Лайам,  сворачивая  на
площадь. Он уже  всерьез  стал  прикидывать  -  не  вызвать  ли  ему  своего
фамильяра.  Но  факелы,  горящие  у  входа  в  казарму,  и  надежные  фигуры
топчущихся возле нее караульных его успокоили.  "Боулт  не  хуже  Фануила  -
надеюсь". Вдруг Лайам понял, что почти готов счесть дракончика  неотъемлемой
частью своей жизни. С тех самых пор, как замок его отца погиб в огне,  Лайам
никогда не задерживался на одном месте достаточно долго,  чтобы  завязать  с
кем-либо прочные отношения. Он все  время  находился  в  пути,  из  военного
лагеря - на корабль, из порта - в горную крепость, из Таралона - в Фрипорт и
обратно, - и потому, поймав себя на  теплых  раздумьях  о  маленькой  твари,
Лайам был удивлен.
   Боулт обнаружился в казарме. Он сидел на солдатской койке со шлифовальным
камнем в руках, у ног его были  свалены  грудой  помятые  в  драке  дубинки.
Стражник воспринял приказ Кессиаса безропотно, но и без особого  энтузиазма.
Он положил шлифовальный камень на пол, потом встал и  снял  с  вешалки  свой
плащ. Затем он потянулся за алебардой, но Лайам его остановил.
   - Она вам не понадобится.
   - Мы ведь идем в Муравейник?
   - Да.
   - Тогда я ее прихвачу. С тех пор, как мы с  вами  там  побывали,  квестор
Ренфорд, этот район изменился не в лучшую сторону. Что делать - зима.
   В прошлый раз они с Боултом вот так же  ночью  наведались  в  Муравейник,
разыскивая убийцу Тарквина. И надо сказать, нашли то,  что  искали,  правда,
совсем неожиданно для себя. Лайам  не  любил  вспоминать  об  этой  вылазке,
закончившейся  трагично.  Впрочем,  предмет  их  нынешних  поисков  большого
веселья тоже не обещал, и потому, когда Боулт спросил о цели ночного похода,
Лайам замялся, не решаясь раскрыть карты.
   - Нам нужно найти одного человека, - сказал он уклончиво, копаясь в груде
новеньких факелов, сваленных возле бочонка. Затем Лайам преувеличенно  долго
зажигал свой факел от факела, горящего возле входа в казарму, и  вернулся  к
вопросу лишь после того, как они прошли мимо здания городского суда.
   - Мертвого человека.
   К его облегчению, Боулт воспринял это спокойно.
   - А, так  нам  нужен  призрак?  Тогда,  пожалуй,  алебарда  и  впрямь  не
пригодится. - Впрочем, возвращаться в казарму стражник не стал.  -  А  можно
спросить, квестор, зачем вы его ищете? Или это секрет?
   - Нет, не секрет, - отозвался Лайам. - Я думаю, что одного из тех  людей,
которые пытались залезть в храм Беллоны, убили и что это его призрак  бродит
по Муравейнику.
   Они свернули на улицу Мясников, сейчас совершенно  безлюдную.  Все  лавки
были закрыты, навесы лотков скатаны, а их  стойки  сложены  и  припрятаны  в
надежных местах. В водосточных канавах валялся неприбранный  мусор,  зловеще
поблескивая в пляшущем свете факела, чуть потрескивающего от порывов свежего
ветерка.
   - И что будет, когда вы взглянете на привидение?
   - Если нам повезет, я буду знать, что тот человек действительно мертв.
   Этот ответ вполне удовлетворил любознательность Боулта, и стражник умолк.
А вот сам Лайам не находил в своих  словах  ничего  удовлетворительного.  Ну
хорошо, предположим, он убедится, что Двойника нет в живых. И какая  ему  от
этого  польза?  Он  только  углубится  в  тупик,  из  которого  нет  выхода.
Привидение не изловишь и не притащишь в тюрьму - в утешение тому же Клотену.
А даже если притащишь, призрак никаких показаний не даст...
   "Ладно, брось, - попытался прикрикнуть он на себя. - Ты просто не  хочешь
туда идти, потому что боишься. А чего бояться? В  конце  концов,  это  всего
лишь призрак. Ну что он может сделать двоим отчаянным молодцам?"
   Но в голову сами собой лезли всяческие истории. В  конце  концов,  когда,
миновав Требуховый тупик, они спустились по улице Мясников до ее пересечения
с улицей Бондарей, в мозгу Лайама прочно обосновалась одна лишь картина:  он
и Боулт, шаря трясущимися руками по