переросли  сотрудника  института, давайте создадим
Институт теоретической физики, и вы будете там директором.
    -  Помню, Петр Леонидович, и помню, что я вам тогда ответил:
директора  из  меня  не получится. Кроме того, я против создания
теоретического   института.  Теоретики  должны  работать  всегда
вместе  с  экспериментаторами,  иначе они заврутся. Я уже сказал
Халатникову  свое  мнение  об их Институте теоретической физики.
Петр  Леонидович, вы лучший из директоров. Я счастлив работать у
такого директора!
    -Дау,  но ведь ваши ребята разбежались, разленились! - Да, я
это   знаю,   вот  выздоровею,  я  сам  всех  разгоню  и  наберу
талантливую молодежь, любящую трудиться!
    Это был последний визит Дау к Петру Леонидовичу Капице.
    Когда  переехали  в  Москву, опять участились визиты Кирилла
Семеновича Симоняна.

Глава 56

    Вдруг    нас   поразила   весть:   скоропостижно   скончался
член-корреспондент Академии наук СССР Н.И.Гращенков. Удивительно
много  он  занимал  крупных должностей, в некрологе перечисление
всех  его  директорств  и председательств заняли примерно 20 см.
мелким   газетным   шрифтом.  Очевидно,  числясь  на  всех  этих
должностях,  не  было  возможности  работать  ни на одной из них
хорошо.  Потом мне медики сообщили: во 2-м Медицинском институте
был  объявлен конкурс на занятие вакантной должности заведующего
кафедрой.  Николай  Иванович решил, что и эту почетную должность
должен  занять  он.  Как  только  Николай Иванович узнал, что не
получил этой должности, у него разорвалось сердце.
    Еще  бы, четыре года газеты всего мира писали о том, что он,
первый  медик  планеты,  оживил Ландау. Его наперебой приглашали
все  страны  мира,  его  встречали  корреспонденты, его портреты
украшали журналы и газеты.

Глава 57

    Теперь  возражать  против  нашей поездки в Карловы Вары было
некому. Мне предложили путевки в Карловы Вары на ноябрь месяц, я
с  радостью  согласилась.  Я  лелеяла  мечту  приобрести Дауньке
протезные   ботинки   на   молниях.   Вылетать   надо   было   с
Шереметьевского  аэродрома,  с Воробьевых гор до Шереметьевского
аэропорта неблизко, я не могла допустить, чтобы больной Дау ехал
в  "Волге"  и  не  мог  протянуть свою больную ногу. Позвонила в
гараж    Академии   наук,   не   в   диспетчерскую,   а   самому
"автомобильному   королю"   Тарсису  и  нахально  попросила  для
академика   Ландау  келдышевскую  "Чайку",  чтобы  добраться  до
Шереметьевского  аэродрома.  Он,  конечно,  очень был озадачен и
просто  онемел.  Я  этим  воспользовалась  и  сказала:  "Товарищ
Тарсис,  но  ведь товарищ Келдыш сейчас в Лондоне, почему нельзя
больному  Ландау  с  искалеченной  ногой  доехать до аэропорта в
длинной  удобной  машине!  Тем  более  сейчас Келдыш находится в
Англии, и "Чайки" у него две".
    Тарсис  прислал  "ЗИМ",  я  на это и рассчитывала. Попроси я
"ЗИМ",  прислали бы "Волгу". Перед отъездом зашел Халатников, он
мне сказал:
    - Кора, имейте в виду, в Чехословакии вышли все книги Дау по
теоретической физике, вам там лишние деньги не помешают.
    Летели  с  большим комфортом. Дау очень оживился и прекрасно
выглядел.  В самолете в основном летели иностранцы, они узнавали
Ландау.  Все  пассажиры  приобрели автограф лауреата Нобелевской
премии академика Ландау.
    Нас  на  аэродроме  встретила машина нашего дипломатического
представителя в Праге. И.И.Удальцов, советник посольства, уделил
нам  много  своего  внимания,  к  едва  приземлившемуся самолету
подрулила  посольская  машина,  и  мы,  миновав  все  таможенные
процедуры, помчались без промедления в Карловы Вары, где в отеле
"Империал" нас ждал комфортабельный салон-люкс.
    Дорога  от Праги до Карловых Вар не близкая, вначале Даунька
восхищался  пейзажами  и ухоженностью полей Чехии, где буквально
не  пустовал  ни  один сантиметр земли. Но потом ему понадобился
туалет, он стал очень нервничать. Когда прибыли в отведенные нам
апартаменты, он ринулся в туалет, я его сопровождала. Уложив его
в роскошную постель, вспомнила, что наши физики сообщили Зденеку
Кунцу  о  нашем  прилете,  он  и  физики  Праги  должны были нас
встречать в аэропорту Праги.
    Позже  я узнала, что нас встречали и физики, и Кунц, и розы.
А  мы  по  дипломатическим  каналам  миновали  пражскую публику.
Встреча  с  физиками  и Кунцем не состоялась. Я везла профессору
Кунцу  наши  московские  подарки: ереванские коньяки и зернистую
икру.  Приближался  Новый  год,  я  это  учла.  Кроме  того, мне
необходим  был  Кунц.  При  его  содействии  мне  нужно заказать
протезные  ботинки,  и,  главное,  когда  мы  с дачи переехали в
Москву, Кирилл Семенович мне предложил:
    -  Кора, давайте я Дау сделаю спинномозговую анестезию. Если
боли  в  животе  идут от мозга, при спинномозговой анестезии они
будут  продолжаться,  но  если  под  действием анестезии боли от
наркоза  временно  прекратятся,  тогда  я  буду  уверен  в своих
подозрениях,  что  у  Дау  посттравматические  спайки кишечника,
тогда  надо  оперировать.  Кора,  имейте  в виду, если бы Ландау
лежал  у меня в больнице, я это уже давно бы проделал: он был бы
мой больной. Но сейчас Дау ведут врачи из больницы Академии наук
и  А.А.Вишневский.  Мне нужно официальное разрешение его ведущих
медиков.  Давайте  завтра  соберем  у  нас  небольшой консилиум,
позовите   главврача   из  больницы  Академии  наук  Григорьева,
лечащего  врача  Дау  Надежду  Валентиновну  Павленко,  Дамира и
Арапова,  но  Вишневского  не  зовите,  он  не разрешит, я с ним
говорил, он против этого эксперимента.
    - Кирилл Семенович, это ведь не операция, а анестезия, разве
это  опасно?  Что  может  произойти в худшем случае в результате
этой анестезии?
    - Как что? Смерть.
    Меня  от  этого  слова  чуть  не  хватил  удар! Когда Кирилл
Семенович  ушел,  я  не  скоро  пришла  в себя. Как медики легко
произносят это слово. Ухаживая за Дау уже много лет, я забыла об
этом  слове,  ведь  смерть  - это навсегда! Это не промежуточное
состояние.  На  завтрашний  консилиум  мой  первый  звонок был к
Вишневскому.  Я бы могла рисковать собой, но не Дау! И, конечно,
Вишневский  запретил анестезию. Кирилл Семенович закурил и ушел.
Он  был вправе на меня обидеться. Я доверяла Кириллу Семеновичу,
это  очень умный, очень образованный, очень справедливый и очень
добрый  человек.  Я ведь часто приглашала Кирилла Семеновича, но
он  с возмущением отверг оплату своего труда. Тогда я обратилась
к   новому   главврачу   больницы   Академии   наук   Григорьеву
(замечательному   человеку).  Посещения  всех  врачей,  лечивших
академика  Ландау на дому, оплачивала больница Академии наук, за
каждое   посещение   выписывалась   приличная   сумма.  Главврач
Григорьев  все  оформил,  Кириллу Семеновичу причиталась крупная
сумма. Кирилл Семенович категорически отказался, сказав:
    -  Ландау  -  это  не  тот случай, чтобы получать какие-либо
деньги.
    Он  посещал больного почти три года. Я не заметила, чтобы он
на  меня  обиделся.  Он  по-человечески  понял мое состояние, он
провожал  нас  в  Чехословакию,  он усаживал Дау в самолет. Я не
объяснила  Кириллу  Семеновичу, почему я пригласила Вишневского,
он  ведь  не  знал,  что,  начитавшись  медицинских учебников, я
понимала,  что  область головного и спинного мозга - это область
нейрохирургов.  Кирилл  Семенович  блестящий  хирург,  достойный
ученик Юдина, в общих операциях и на кишечнике ему нет равных, у
него  во  время операций нет левой руки - обе руки правые. Такие
хирурги  бесценны,  но есть еще нейрохирург Зденек Кунц, спинной
мозг  -  его  функция.  Дау  есть  Дау! И если надо влезть в его
спинной  мозг,  то  пусть  это  сделает  Зденек  Кунц.  Я должна
встретиться  с  Кунцем  и  проконсультироваться  у него по этому
вопросу.  И  да  простит  меня  Кирилл  Семенович,  но  иначе  я
поступить не могла.
    Я  готова  была  всю свою жизнь бесконечно шнуровать длинные
протезные  ботинки  по ночам, дни и ночи не отходить от больного
Дау,  отучиться  от  сна, днем забывать про еду, лишь бы Дау был
жив, лишь бы мне не пришлось пережить его смерть, его похороны.
    В  отведенном  нам  салоне  вечером  попробовала дозвониться
Кунцу.  Он,  когда  был  у  нас  в Москве, оставил свои визитные
карточки. Но к моему разочарованию, телефонистка мне ответила на
чешском  языке.  Разговор по телефону с Кунцем был неосуществим.
И.  И.Удаль-цов  - советник нашего посольства - оставил мне свой
телефон,  телефон  нашего  посла  в  Праге  Степана  Васильевича
Червоненко. По приезде в отель И.И.Удальцов вызвал к нам в салон
управляющего  санаторием  "Империал" товарища Поспешила, который
если мне что-нибудь понадобится, просил обращаться к нему.
    Отель  "Империал"  был  выстроен  в  Карловых  Варах  еще  в
капиталистические  времена  каким-то иностранным миллионером для
миллионеров.  Отделка  была  роскошная,  само  здание  огромное,
величаво   возвышалось   над  курортом  Карловы  Вары.  В  нашем
распоряжении   была   гостиная   и   спальня,  туалет,  роскошно
отделанный  мрамором,  с  умывальниками  занимал  слишком  много
квадратных  метров,  а его скользкий мраморный пол навел на меня
ужас.  Здесь  Дау  опасно сделать даже один шаг. Когда я вошла в
ванну,   мною  овладело  отчаяние.  И  было  от  чего:  огромный
мраморный зал, по мраморным ступеням спускаешься не в ванну, а в
небольшой  бассейн.  Дау  не  сможет отказаться от ванны, а Тани
нет.
    Столовая  на  первом  этаже, на лифте спустились в столовую.
Даунька  легко  вышел  из  лифта,  держа меня под руку. Высокий,
стройный, он легко шел, прихрамывая на больную ногу. Нам указали
наш  столик,  свободной  рукой  я  отодвинула  стул.  Дау  легко
опустился на стул, я облегченно вздохнула. На редкость подтянуто
державшийся  Дау  совсем  не  выглядел  больным.  Но  боже,  как
волновалась  я,  я  вся была сплошной напряженный нервный спазм.
Меня  тошнило,  есть  не могла. Дау ужинал с аппетитом, я только
выпила  чай.  Мне казалось, он не сможет встать, зацепится ногой
за  ковер,  поскользнется  на  зеркальном паркете. Ослепительная
сервировка,  чопорная  нарядная  чужая  публика, чужая речь, мне
было так страшно чем-нибудь обратить на себя внимание.
    - Коруша, ты ничего не ешь, ты не заболела?
    -  Нет,  Дау,  я  боюсь  лишнего веса, я и дома не ужинаю, -
соврала я. О, врать я уже научилась!
    Вернее,  меня  моя  жизнь  научила  хорошо  врать. Дау легко
встал,  я  его  поддержала.  Все  было  в  норме. В общем потоке
громадного   отеля   мы   не   привлекли  внимания.  Я  даже  не
предполагала о его могучей силе воли. Когда входили в наш номер,
он  прошептал: "Скорее, скорее - в туалет". Потом я его раздела,
уложила.
    - Даунька, у тебя боли ослабли?
    -  Нет, что ты, я просто терпел. Везде люди, неприлично ныть
при посторонних.
    Пришел  врач,  осмотрел  Дау, назначил водолечение, сифонные
клизмы. Медсестра принесла направление в водолечебницу. Дау стал
просить  на  ночь  ванну, после ванны он легко засыпал. Но когда
надо  было выходить из ванны, я хлебнула горя. Дау в теплой воде
разомлел,  без  своего  протезного  ботинка  он  стоять  не мог.
Оставив  его  в  водоеме,  выскочила  в коридор, ища помощи. Все
пусто,   нигде  не  души.  Вернулась,  обвязав  Дау  под  руками
полотенцами, я вытащила его из воды. Вытирая его, не верила, что
этот  кошмар  позади.  Не  знала,  что завтра меня ожидает более
опасное  событие.  Спал  Дау хорошо, ночью вставал только четыре
раза.  О,  как  я  старательно  шнуровала ботинки: мраморный пол
туалета  настораживал меня. Утром Дау на боли жаловался только в
номере,  как  только  вышли к лифту, он подтянулся, совсем легко
сел  за стол. Я увидела управляющего товарища Поспешила, оставив
Дау  за  столиком, догнала управляющего в вестибюле, он был весь
внимание.
    -  Скажите,  пожалуйста, как добраться до водолечебницы? - У
нас  есть  легковые  машины,  но их стоимость не входит в оплату
путевок, за месяц пользования мы вам предъявим отдельно счет.
    Поблагодарила  за информацию, поняла, что машина недоступна:
на  мои  чешские  кроны нужно заказать протезные ботинки. Издали
увидела  Дау,  он был не один, он щедро раздавал автографы. Меня
поразила  красивая  посадка его головы, седеющая пышная шевелюра
венчала  ее  ореолом,  из-под  смоляных бровей сверкали огромные
очень  красивые  глаза,  лицо  раньше  всегда  улыбавшееся, было
строго,   серьезно.  Я  поняла:  боли  донимают,  маска  суровой
сдержанности  вызванная  острыми  болями,  накладывала  на  лицо
печать необъяснимого человеческого достоинства.
    Дау  узнали,  это меня почему-то очень взволновало. Для меня
Дау был очень любимый, очень простой, очень добрый человек. Дома
в Москве к визитам иностранцев я привыкла. Здесь, за границей, в
роскошном   отеле,  на  прославленном  курорте  (на  фоне  очень
преуспевающей части человечества) Дау в строгом костюме маренго,
в  белоснежной  рубашке  выглядел  не просто человеком, это была
значительная  личность  планеты.  Я  впервые почувствовала в нем
одного   из   лучших   современных   ученых,  поняла:  лауреатам
Нобелевской премии за границей придают большое значение.
    Есть  я  опять  ничего не смогла, пила горячий кофе, осаждая
комок  в  горле.  Была  очень  взволнованна,  боялась от избытка
чувств  по-домашнему разреветься. Уложив Дау в постель отдохнуть
после завтрака, сама вышла в коридор, расспросить, как остальные
туристы добираются до водолечебницы. Наконец нашла двух девушек,
говорящих по-русски.
    -  Девушки,  скажите,  пожалуйста,  как  вы  добираетесь  до
водолечебницы?  -  Лично  мы  добираемся  пешком  через овраг за
десять минут. Это были молодые спортивные девушки.
    - А общественного транспорта здесь нет?
    -  Есть  трамвай,  но  он  ведь идет круговым маршрутом, все
очень  долго.  Через  овраг напрямик гораздо ближе, чем дойти до
трамвайной остановки.
    Подумала:  иногда  Дау  гуляет  до  сорока  минут, не требуя
туалета.  Напрямик  -  это  дорога  не  для  нас. Решила, что по
тротуару мы с Дау затратим не более сорока минут.
    В  прекрасное  ноябрьское, солнечное утро, когда синева неба
исключительно   чиста   и  прозрачна,  а  солнце  все  покрывает
сверкающей  позолотой, мы с Дау в очень хорошем настроении вышли
из   отеля   "Империал".   Не  спеша,  тихим  прогулочным  шагом
отправились  в  водолечебницу.  Дау  все повторял: "Коруша, боли
ослабевают, какой дивный день!".
    Мы  шли,  шли,  шли.  Дау  уже  стал  озираться, ища глазами
скамейку.  Я  тоже уже давно ищу, но скамейки, видно, здесь не в
моде.  Мы  уже  идем все сорок минут! Прохожие встречаются очень
редко.
    -  Дау,  я  слыхала,  что  чехи  знают  немецкий язык. Когда
встретим прохожих, спроси по-немецки, где эта водолечебница.
    Дау  уже  побледнел,  бисером выступил пот. Скамеек все нет.
Есть какой-то широкий каменный столбик у тротуара, подвела Дау к
столбику:
    -  Даунька,  обопрись  об  этот  столбик,  давай отдохнем. Я
старательно вытерла пот с его лица. Спасительные прохожие. Дау к
ним  обратился  на  немецком,  они  стали объяснять, указывая на
какой-то  закоулок.  Дау перевел: до водолечебницы 5 километров,
но  вон  там трамвайная остановка. Дау уже бледный, как полотно!
Что  я натворила! Только подошли к трамвайной остановке, подошел
трамвай.  Измученный  Дау  сразу  схватился за поручни, поставив
здоровую  ногу  на  ступеньку  трамвая,  занес  больную ногу, но
вторая ступенька была на непомерно большом расстоянии от первой.
Трамвай  был  прошлого века! Трамвай дал сигнал отправления. Мой
Зайка  перепугался,  больной  ногой не смог дотянуться до второй
ступеньки, силы у него кончились, он стал заваливаться навзничь.
Бросив  сумку,  я  обеими  руками  старалась  удержать  его. Мне
показалось,  он  потерял  сознание.  Удерживая  весь  вес Дау, я
думала, что мой позвоночник у поясницы переломится. Я закричала,
что  есть мочи, из вагона выскочил вожатый, молодой сильный чех,
он  подхватил  на  лету падающего Дау, а я рухнула без сознания.
Очнулась  в  трамвае.  Кто-то меня поддерживал. Дау сидел рядом,
сосредоточенный и очень бледный. Я не знаю, сколько мы ехали.
    -  Дау,  спроси по-немецки, когда нам выйти у водолечебницы.
Ответили,  что  этот  номер  трамвая  к  водолечебнице не ходит.
Сейчас  последняя  остановка,  трамвайный парк, ждите следующего
вагона.  Водитель  помог нам выйти, усадил на скамейку. Видя мое
состояние,  Дау  даже  не  пытался  заговорить об уборной, я вся
отекла от слез, все еще истерически всхлипывая, сидела возле Дау
на  скамейке.  Трамвай  ушел,  окраина  была  безлюдна.  Закрыла
отяжелевшие  веки  и  подставила лицо яркому солнцу, слезы текли
уже беззвучно. Вдруг слышу голос. Говорили по-немецки:
    -  Вы  -  физик  Лев  Давидович  Ландау, лауреат Нобелевской
премии? - Да.
    Открыла глаза: высокий мужчина стоит у нашей скамейки.
    -  Что с вами случилось, почему вы здесь оказались, кто ваша
спутница, почему она плачет?
    - Это моя жена, мы поехали в водолечебницу и заблудились.
    - В каком отеле вы остановились?
    - В "Империале".
    -  Никуда не уходите. Ждите здесь. За вами сюда скоро придет
машина.
    Незнакомец скрылся. Дау мне весь свой разговор с незнакомцем
перевел,  когда тот ушел. Меня бил озноб, я боялась открыть рот,
меня  трясло.  Такая  истерика  случалась со мной впервые. Потом
подошла машина, нас усадили, кто-то хлопотал возле Дау и меня. Я
так постыдно сорвалась. Не могла стоять на ногах, меня уложили в
постель,  возле  меня  был врач, возле Дау - медсестра, обед нам
подали  в  номер. Потом нам сообщили, что за нами придет машина,
что  нас  переводят  в  другой  санаторий. Нас перевезли в менее
населенный   и   более   комфортабельный  санаторий.  Прикрепили
постоянную  медсестру,  она  же массажистка и методистка, ее имя
было   Марийка.   Медсестра  была  высочайшего  класса  и  очень
симпатичная.  Дау  с ней очень подружился. В восемь утра она уже
приносила   нам   горячую   воду   из  источников.  Нас  посетил
управляющий всего блистательного курорта Карловы Вары, проверил,
хорошо  ли нас устроили. Сам главврач санатория вел Дау. Здесь и
меня стали лечить.
    Вскоре нас посетил наш посол Степан Васильевич Червоненко. Я
к нему сразу обратилась с просьбой:
    -   Степан   Васильевич,   мне   необходимо   встретиться  с
профессором Кунцем.
    - Если вы хотите оставить на излечение своего мужа в клинике
профессора Кунца, то это невозможно.
    - Позвольте, Степан Васильевич, а кто вам сказал, что я хочу
поместить  мужа в здешние клиники? Я приехала по нашим путевкам,
профессор   Кунц   прилетал  на  все  международные  консилиумы,
благодаря  чему  муж  остался жив, как медика я чрезвычайно ценю
профессора  Кунца,  моей ему благодарности нет конца. Я к Новому
году  хочу  ему  вручить  московские подарки и очень хочу у него
проконсультироваться   по   тем  медицинским  вопросам,  которые
возникли  в  процессе выздоровления мужа после страшных травм. У
мужа идет очень трудное выздоровление, оно всех медиков ставит в
тупик. Уверяю вас, мне только нужна медицинская консультация.
    Посол  меня  правильно  понял.  Очень  скоро  у  нас, в этом
санатории,  состоялся  большой  прием. Был наш посол Червоненко,
был  советник  посольства  Удальцов,  Зденек  Кунц,  которому я,
наконец,  вручила  коньяки  и икру. Кунц еще привез с собой двух
европейского  вида медиков и, главное, он привез этих знаменитых
мастеров  по  изготовлению  протезной обуви. Я в Москве не могла
его   просить   об   этом,  я  в  те  времена  не  собиралась  в
Чехословакию.  Но этот медик знал, как у Ландау искалечена нога.
У  этого медика было большое человеческое сердце, перед которым,
как сказал Гете, надо склонять колени!
    Моя мечта осуществляется, у Дауньки будут чудесные протезные
ботинки. Я обратилась к Кунцу:
    -  Вам,  вероятно,  изв