интеллигентной пары. Он,
указывая  на  Дау  своей  спутнице,  сказал:  "Посмотри на этого
высокого  юношу.  У  него  огненные  глаза. У простого смертного
такого взгляда быть не может". Я вся затрепетала!
    После    защиты    диплома,    отвергнув    аспирантуру    в
военно-химическом  институте,  я  осталась работать на фабрике в
должности  главного  технолога. Как-то вечером Дау пришел ко мне
домой.  Шторы  были закрыты. Я не знала, что пошел дождь. Открыв
дверь и увидев его блестящего, мокрого, я воскликнула:
    - Дау, это такой сильный дождь?
    -  Нет,  дождя  нет,  погода прекрасная! - сказал он, снимая
шляпу,   с  ее  округлых  полей  струилась  вода.  С  удивлением
посмотрев на лужу в передней, он смущенно сказал: "Да, вероятно,
идет  дождь".  С  роз струйками стекала вода, омытые ливнем, они
были прекрасны.
    - Дау, обычно розы дарят штуками.
    - А разве букеты вам не нравятся?
    -  Очень  нравятся,  но  это даже не букет, это целая охапка
роз. Каждое свидание вам дорого обходится!
    - Вы очень выгодная девушка: вас не надо кормить шоколадом.
    -  А  вы  очень  мокрый.  Платок  вам  не помешает. Я сейчас
принесу полотенце. А теперь садитесь сюда, на тахту.
    С  полотенцем  в  руках  я  повернула его голову к себе, его
глаза  ослепили меня, наши губы встретились. Закружилась голова,
на какие-то доли секунды я оторвалась от земли, ничего не помню,
открываю  глаза - я на тахте. Дау стоит передо мной, а на лице -
испуг  и  изумление. Он быстро произнес: "Кора, я люблю тебя!" и
исчез.  Вышла  в  переднюю  -  его  нет.  Повернув  ключ в своей
комнате,  подошла  к зеркалу. Из зеркала сверкнули его пламенные
глаза и исчезли. Стала рассматривать свое отражение. Он говорит,
что   я   красива   и  даже  очень.  Раньше  все  называли  меня
хорошенькой.  Вид  слишком легкомысленный, глаза сияли счастьем,
слишком  яркий румянец, но рот действительно красив, зубы просто
ослепительные.  И  потом  в  меня  очень много парней влюблялись
сходу.
    Но Дау парнем не назовешь. Он не просто юноша.
    В  нем  затаилась  какая-то  светлая человечность, вероятно,
потому  что  он сохранил непосредственность и чистоту ребенка. С
детства  его  потянуло к науке. Поиску научных истин в физике он
отдал  всего  себя.  От  природы  он  был  одарен математическим
мышлением  большой  силы.  Эта  сила  в  шесть  лет  вступила  в
противоречие  с  бессмысленным стучанием по клавишам рояля. Куда
как  интереснее  спрятаться  в  сарае  и  углем на стенах решать
задачи. Но отец преследовал, отцовской властью стремился усадить
за рояль и заставить чинно гулять по дорожкам сада, не пачкаться
углем  в  сарае.  Так  возникло  у  сына  чувство  отчуждения по
отношению  к  отцу,  сохранившееся  в течение всей жизни. Бедный
родитель  стремился  воспитать сына культурно, не ведая, что дал
жизнь гению.
    "Упрямства  дух нам всем подгадил, в свою родню неукротим, с
Петром  мой пращур не поладил и был за то повешен им!" Упрямство
и  любопытство почти всегда сопутствуют гениям. В 10 лет Левушка
(тогда  он  еще  не  был  Дау) твердо решил, что причесываться и
стричься  - занятие отнюдь не для мужчины. Отец - горный инженер
высокого  класса  -  хорошо знал, что твердые породы сверлят еще
более  твердыми орудиями. Тогда между отцом и сыном встала мать,
медик-физиолог,  впоследствии  профессор  со  своими  трудами  и
именем  в своей области науки. Женщина не только талантливая, но
и  умная.  Она  сказала  мужу:  "Давид, Левушка - добрый и умный
мальчик,  вовсе  не  сумасшедший  психопат. Насилие это не метод
воспитания.  Он  только  очень трудный ребенок, его воспитание я
беру  на себя, а ты займись Сонечкой". В семье главного инженера
нефтяных  приисков  города  Баку Сонечка стала папиной дочкой, а
Левушка  всецело  принадлежал  матери.  Все  это я узнала, когда
познакомилась с Любовью Вениаминовной Ландау, став женой Дау.
    А  в  тот счастливый вечер моей молодости, когда Дау впервые
поцеловал   меня  в  губы,  я  безотчетно  приняла  его  поцелуй
мгновенной   потерей   сознания.   Его   клетки   мозга   хотели
математическим  путем вывести формулу любви к женщине! А это еще
никому не удалось. Вот он и прибегнул к спасительному бегству. Я
тоже  была озадачена тем, что он поцеловал меня только один раз.
Сон  не  сразу  пришел ко мне. Перебирая важнейшие события своей
личной  жизни,  я зашла в тупик. Жизнь таит столько непонятного.
Но  и  вторая любовь может стать первой, настоящей, неповторимой
на всю жизнь.
    Жизнь меня не обошла. Она подарила мне счастье полюбить Дау.
Молодость  всегда  беспечна,  в  ту  счастливейшую  из ночей мне
казалось,  что  я стою на пороге огромного настоящего счастья. В
древние  времена  люди  старались  скрыть свое счастье от богов.
Боги  завистливы  и  склонны к злодеяниям. Они отомстили мне. За
большую любовь, за беспокойное счастье, за встречу с Дау.
    Дау восхищал тот факт, что мы живем почти рядом.
    - Корочка, я вчера встречал восход солнца под твоими окнами.
Много  занимался,  забыл  пойти  поужинать,  у меня дома никаких
продуктов  не  оказалось.  Понадеялся  на  какой-нибудь  поздний
ресторанчик,  но  все  оказалось  закрыто. Ночь прошла, вставало
солнце,  и  я  помчался под твое окно, послал воздушный поцелуй.
Увы,  серенады  я  петь  не  умею,  а  ты  в  окно не выглянула,
бесчувственная.
    - Дау, разве ты питаешься в ресторанах?
    -  Нет, я на полном пансионе у Олечки Шубниковой. Есть такой
замечательный  физик-экспериментатор  Лев Шубников, а Олечка его
жена.  Живем  мы  рядом,  вчера я просто заработался и забыл про
еду. Когда ты при прошлой нашей встрече категорически отказалась
зайти  посмотреть  мою  квартиру,  за  ужином у Шубниковых я был
очень расстроен. Вдруг Олечка говорит: "Все это из-за несчастной
корочки!".  Я  перепугался:  откуда  она  узнала? Я так старался
скрыть тебя от всех своих знакомых: "Почему Корочка несчастная?"
-  спросил  я  испуганно. "Дау, что с тобой? Ты стал неузнаваем.
Загляни  под  стол,  посмотри,  что выделывает наша собака из-за
хлебной корочки".
    - Почему ты скрываешь меня от своих знакомых?
    -  Понимаешь,  с  первого взгляда, с первой нашей встречи ты
так  много для меня значишь. Начнут подшучивать, дразнить, а мне
не до шуток. Я так в тебя влюблен.
    - А раньше влюблялся?
    -  Конечно, и не один раз! Первый раз я влюбился в беленькую
Верочку   в  школе  танцев.  Тогда  мне  было  шесть  лет.  Став
студентом,  я  ее  разыскал.  Красивой  она  не  была. Потом еще
влюблялся  в  красивых  девушек,  но  все по-настоящему красивые
девушки  нарасхват.  Они  все замужем. Какое счастье, что я тебя
встретил, когда ты уже разошлась со своим мужем.
    -  Я только собиралась это сказать тебе. Как ты узнал? Общих
знакомых у нас ведь нет.
    -  О,  я  так  старался  разузнать  о тебе все. Только очень
боюсь:  вдруг  ты  захочешь к нему вернуться. Поехать за тобой в
Ростов  я не могу, там нет физиков, там я не смогу работать! Мне
сказали, что этот Петя красив, как молодой бог.
    -  Ты  даже  знаешь,  что  он  в  Ростове.  Нет, к нему я не
вернусь.  Скажи,  Дау,  какие  человеческие  качества  ты ценишь
превыше всего?
    - Доброта превыше всего. Конечно, еще и ум.
    - А худшие?
    -  Хуже  дурака придумать трудно, но жадность и жестокость -
самые омерзительные человеческие качества. Мой учитель Нильс Бор
очень   добрый  человек.  Доброта  очень  украшает  человека!  В
Копенгагене  у  Бора  было  очень  интересно и очень весело. Бор
любил  шутку  и  всегда  шел  на нее. Как-то после возвращения в
Ленинград приближалось первое апреля. Сотрудник нашего института
опубликовал  свой  научный  труд.  Читаю  -  абсурд. Пишу Бору в
Копенгаген,  чтобы  он  дал  телеграмму  в  наш  институт на имя
данного  сотрудника  с  расчетом,  чтобы  телеграмма  прибыла  в
институт  первого  апреля,  с  содержанием:  Нобелевский комитет
заинтересовался   научным  открытием  такого-то.  Срочно  просят
прислать  четыре  экземпляра  работы,  фото  и  т.  д.  и  т. п.
Несчастный "великий ученый" с утра бегал фотографироваться, всем
совал читать международную телеграмму Бора. Пьяный от счастья, с
самодовольной  улыбкой  он  запечатывал  огромный конверт, когда
подошедший  к нему Ландау объявил своей жертве о первоапрельской
шутке.
    - Дау, это очень злая шутка!
    -   Да,  но  такие  работы  очень  дорого  обходятся  нашему
государству!  Научные  работники  всегда должны помнить, что они
сидят на шее у трудящихся. Наука - вещь дорогостоящая, ею должны
заниматься   только   люди,   приносящие  пользу  науке.  Но,  к
сожалению,  многие  просто  используют  науку.  Сколько  липовых
работ! И их авторы преуспевают.
    - Дау, почему ты уехал из Ленинграда?
    -  Корочка, Харьков - лучший из городов! Здесь я нашел тебя.
Ты сама не понимаешь, какой переворот сотворила в моей жизни!
    - Ты удрал от жены?
    - Я? Ха-ха! - он смеялся. - Так ты решила, что я женат?
    - Не решила, просто подумала.
    -  Разве я выгляжу таким дураком? Жениться можно по глупости
или из каких-либо мелко-бытовых или материальных соображений, на
которые я совершенно не способен.
    - А разве по любви не женятся?
    - Только дураки. Ты выходила замуж за Петю по любви?
    - Конечно.
    - Сколько вы вместе прожили?
    - Одну зиму. Дау, он оказался таким самовлюбленным дураком.
    -  Ты  сама  убедилась,  что  по любви может жениться только
дурак. Как можно погубить такое великое чувство? В лучшем случае
в   браке  страсть,  влюбленность  переходит  в  так  называемую
"любовь",  а  вернее в привычку. Когда собака привыкает к своему
хозяину, все говорит, что собака любит своего хозяина. Вот такая
собачья  любовь-привычка возникает между супругами. Я так в тебя
влюблен, ты моя мечта! Я счастлив, что нашел тебя, счастлив, что
могу  видеть  и  даже  целовать!  Это блаженство! Корочка, разве
хорошую  вещь  браком  назовут?  Брак  -  это могила для страсти
влюбленного. Моя сестра замужем. Как они грызутся! Я не способен
повторять  ошибки ближних! Из таких священных чувств, из великой
любви  - как много лет я мечтал вот так безгранично влюбиться! -
и  потом взять и открыть лавочку мелкой торговли, кооперативчик!
Неужели такая девушка, как ты, хочет так мелко разменяться? Сама
с  восторгом  слушала  о  великой,  самоотверженной  любви Софьи
Перовской  и  Желябова. Ты меня просто не любишь. Вероятно, меня
не за что любить по-настоящему.
    -  Главное - тебя не могут повесить, тебе ничто не угрожает,
у  тебя удачно сложилась жизнь, воюешь только с формулами. Разве
ты  не  знаешь,  что  настоящая,  великая  любовь  приходит,  не
учитывая, есть за что любить или нет?
    Все  это  я  быстро  выпалила,  не  думая, что говорю. Обида
клокотала  во  мне.  Я  убежала  домой,  даже  не оглянувшись. Я
трепетно  ждала,  что  после многочисленных, пылких объяснений в
любви  он  скажет,  наконец,  простые, естественные слова: "Будь
моей  женой".  Если  он  меня  любит,  если я его люблю, если мы
молоды  и  свободны,  что  может  помешать?  Но  оказалось,  что
женитьба  есть  лавочка  мелкой  торговли,  или "кооперативчик",
который  он облил таким презрением, несовместимый с его понятием
великой  любви.  В  ту  ночь я много плакала, рано утром ушла на
работу, твердо решив не видеть его.
    На  телефоне  лежала  подушка,  но он упрямо приходил ко мне
домой, очень грустный. Сиянье глаз, улыбка - все исчезло.
    - Итак, ты решила заняться "кооперативным шантажом"?
    - Я?! (Чуть не задохнулась от обиды.)
    - Да, ты! А чем ты объяснишь, что не подходишь к телефону?
    Говорили,  объяснялись и не понимали друг друга, целовались,
клялись  друг  другу  в  любви. Спорили, каждый из нас стремился
доказать, что он любит сильнее и по-настоящему.
    - Нет, Дау, ты просто хочешь, чтобы я была твоей любовницей.
    -  Что  ты! Я не просто хочу, я только и мечтаю об этом! Это
заветная  мечта  моей  жизни!  Если это не осуществится, тогда я
жить  не  стану.  Ты совсем, совсем не хочешь понять, что ты для
меня значишь!
    "Свободная  любовь",  "любовница" - эти слова наводили ужас,
пугали.
    - Если ты меня любишь, почему боишься стать моей любовницей?
Почему дальше поцелуев ты меня не пускаешь?
    - Дау, да это просто стыдно!
    -  Стыдно?  Прекраснейшее  слово  -  "любовница".  Он овеяно
поэзией,  корень  этого слова "любовь". Не чета браку. Брак есть
печать на плохих вещах!
    Он  цитировал  классиков, читал стихи, и еще какие! Как меня
тянуло  к  нему!  Но  переступить  черту недозволенного мне было
невозможно.  Вся  эта  свободная  любовь, даже великая, вызывала
большие   сомнения.  Подошло  время  его  отпуска.  Он  уехал  в
Ленинград. Писал он много. За два месяца я получила сорок писем.
Иногда я получала по два письма в день.
    Сколько  счастья приносили его письма! Сначала я очень долго
изучала  конверт.  Письма  были  длинные,  но для меня они таили
много  глубочайшего смысла. Уезжая, он сказал: "Письма писать не
умею и не люблю". А сам просто засыпал письмами.
6. VII.35
    Дорогая моя девочка!
    Спасибо  за  твое милое письмо. Я эти двенадцать дней только
спал  и  читал книги. Больше ничего! Мне даже было лень выходить
из  дому. Никогда не думал, что я устал до такой степени. Только
теперь   я   несколько  отошел.  По  этому  случаю  завтра  уеду
куда-нибудь на юг.
    Все  время вспоминаю о тебе. Любимая моя девочка, ты сама не
понимаешь, как много ты для меня значишь.
    Целую 10^n раз.
    Дау.
    Когда  он  вернулся,  то  я,  конечно,  пошла  смотреть  его
квартиру. Щелкнул английский замок в двери, отрезав внешний мир.
Мы  остались  только вдвоем. Вспыхнул свет. "Дау, потуши, потуши
свет". - "Нет, ни за что, я хочу видеть тебя всю".
    Еще  мгновение,  и  он  уже весь гол! Я окаменела, старалась
смотреть  только  в  его  глаза. В них не было и тени смущения и
никакого ложного стыда. Он, видно, считал, что ничего постыдного
он  совершить  не  может,  а  сам держался как голый король, как
будто    на   нем   безукоризненный   костюм.   Это   было   так
сверхъестественно и удивительно! Он принялся раздевать меня. Это
ему   далось   не  так  легко.  Женщин  ему  явно  раздевать  не
приходилось.  Целовались  самозабвенно,  долго  и... все. Больше
ничего не получилось.
    -  Корочка,  ты  сможешь  когда-нибудь  простить меня за эту
ночь?
    - Даунька, не говори так. Так даже лучше!
    - Завтра ты придешь?
    - Да, приду.
    -  Вот, видишь, Коруша, ты боялась, что я изнасилую тебя, а,
оказалось,  я  сам ни на что не способен. Теперь я вынужден тебе
признаться:   ты   ведь  первая  девушка,  которую  я  поцеловал
по-настоящему  в  губы.  Помнишь, ты тогда на какое-то мгновение
потеряла  сознание?  Как  я  растерялся,  испугался и, как самый
настоящий трусливый заяц, удрал. Потом теоретически, потихонечку
расспросил  и  разузнал:  если  у девушки от поцелуя мужчины так
кружится  голова - это и есть жемчужина любви. Как я боялся, что
ты  увидишь  во мне зеленого юнца и прогонишь. Позор! Первый раз
поцеловать  девушку  в  26  лет,  в  27 лет обнаружить еще более
серьезный  изъян  в  себе!  Если  завтра  приговор  врача  будет
безнадежен, жить я не буду! Это не слова!
    -  Даунька,  милый, не смей так говорить! Я буду приходить к
тебе,   когда   ты   захочешь!   Я   люблю  тебя,  пойми,  люблю
по-настоящему, несмотря ни на что!
    Назавтра он встретил меня жизнерадостный и сияющий. Потом он
рассказал:
    - Корочка, только дай мне слово, что это будет нашей тайной.
Это  должно  остаться тайной, пока я жив! О ней знаю я, ты и еще
тот  врач, который лишил меня девственности хирургическим путем.
Легкая  операция  в  виде  укола,  и,  как ты убедилась, все мои
страхи  позади!  Оказывается,  среди  мужчин  встречаются  такие
экземпляры, которых врачи лишают девственности.
    -  Даунька,  с  первой  нашей  встречи  ты  бесконечно  меня
удивляешь,  поражаешь!  Ведь  ты  учился  в  Ленинграде, бывал в
Москве,  объездил  уже  всю Европу, читаешь лекции студентам, ты
как-то  необычно,  изысканно красив. Твоя манера себя поставить,
жить,  разговаривать,  читать  стихи должна покорять всех! В наш
век,  в  житейском бурном океане, как мог ты уцелеть? Ты даже не
умеешь врать!
    -  Врать?  А  зачем? Проще говорить правду, тогда никогда не
собьешься.  Многие  пытались  меня  женить,  но у них не хватало
красоты. Я могу облизываться только на красивую девушку. Когда я
был  в  Германии,  как  я  облизывался  на  Ани  Ондру!  С какой
жадностью  я  смотрел  на  нее.  Она  была  так  красива  и  так
кокетлива.  Как  она  кружила  головы  мужчинам,  особенно своим
кокетством.  Корочка, у тебя один изъян - ты абсолютно не умеешь
кокетничать.  Теоретически  я  был  подготовлен к тому, как надо
осваивать  женщин.  Все  утверждали,  что красивые девушки очень
кокетливы,  а  если  им  нравится  субъект, они сами предоставят
возможность  поцеловаться,  но  ты сокрушала все теории. Я очень
страдал.  Я  каждую  нашу встречу ждал, когда ты начнешь со мной
кокетничать,  и только много месяцев спустя понял, что ты лишена
кокетства.
    - А Ани Ондра с тобой очень кокетничала?
    - Что ты! Она немецкая кинозвезда. Я ее в жизни не видел.
    Наступила  осень.  Дау  заболел.  У  него была очень высокая
температура.  Звонил  ежедневно. На пятый день болезни попросил:
"Корочка,  зайди  сегодня  вечером,  если  сможешь. Я, вероятно,
заразен,  целоваться  нельзя, но я тебя не видел целую вечность!
Только бы хоть издали на тебя посмотреть".
    Когда  я  поднялась  на второй этаж его дома, у его двери на
площадке  сидел  по-турецки  на  цементе лестничной клетки очень
симпатичный  мальчик.  Он  сосредоточенно  решал задачи. Когда я
через  него  потянулась  к  звонку,  мальчик растерянно вскочил,
очень  смутился, стал просить: "Умоляю, не говорите, пожалуйста,
учителю,  что я сижу у его двери, он рассердится! Но он болен, а
вдруг ему что-нибудь понадобится. Он - один!".
    Я  пообещала  хранить  тайну.  Это  был Померанчук - один из
первых  его  харьковских  учеников,  ставший  впоследствии самым
любимым  и  талантливейшим  учеником  Ландау. Своим поступком он
покорил  мое  сердце.  Образ мальчика Померанчука остался в моей
памяти.  Когда  он назвал Дау учителем, в это слово было вложено
столько преданности, обожания, преклонения и восхищения. Так вот
он   какой,   мой  зайчик!  Им  так  восхищаются  его  студенты.
Померанчук  внес  чувство  гордости  в мою любовь к Дау, которая
потом  совсем  вытеснила  ложный стыд, вначале сковывавший меня.
Грешницей  себя  уже  не чувствовала и даже испытывала жалость к
остальному миру!
    Однажды осенью в 1936 году он сказал мне:
    -  А ты знаешь, возможно, нам с тобой придется пожениться. И
не  просто  жить  вместе,  как  ты  хотела, а даже подвергнуться
регистрации брака.
    - Я испугалась: почему вдруг?!
    -  Меня  очень  приглашают в Сорбонну читать лекции. С тобой
расстаться  на  длительный  срок  я не могу. И еще очень хочется
побывать  с  тобой  в  Париже.  Теперь  ты хоть ценишь, как тебя
любят?
    - А я кокетничать не умею.
    -  Для  освоенной  девушки  это  не важно. Кокетство женщины
очень  важно при освоении новой девушки, Коруша. Но ты правильно
одеваешься.  Я  давно  разработал  четыре  принципа,  как должна
одеваться  женщина:  первое - одежда должна быть яркой; второе -
одежда  должна  быть  прозрачной;  третье  -  одежда должна быть
открытой;  четвертое  - одежда должна быть обтекаемой. Ты носишь
очень правильную длину платья. У тебя едва закрыто колено. Сразу
видно - стройные ноги.
    - Ты любишь красивые женские ноги?
    -  Нет,  я не ногист. И не рукист. Некоторые обожают женские
руки.  Я  чистый красивист. Я обожаю и преклоняюсь перед женской
красотой  в  целом.  Женщина  должна быть красивая вся. Есть еще
мужчины,  которые обожают женск