ах), который должен
усвоить уроки "глобального лидерства" западной либеральной демократии
(читай: США).

Еще более откровенные (неортодоксальные) геополитики рассматривают Россию
как своего рода "геополитическую черную дыру", некое постсоветское
пространство, которое надлежит освоить мировым экономическим и политическим
"центрам силы". Чтобы указанные "советы" уж слишком не напоминали
приснопамятное "Drang nach Osten", их облекают в мягкую оболочку "советов"
элите России поскорее изжить "постимперский синдром", полностью открыть
остатки экономики и оборонную сферу, стандартизировать процедуры
функционирования политических и экономических рынков и т.п. и т.д.

Прежде чем обращаться с современному геополитическому положению России,
позволим себе историко-философское осмысление, не забираясь слишком далеко
"вглубь веков". Какова судьба России в нынешнем, уходящем веке?

Качели русской истории

Когда на исходе 19-го века, "золотого" в культурном отношении и
"полосатого" в отношении политическом, под звуки молодецкого купеческого
разгула и нарождающегося тяжелого, "железнодорожного" (в прямом и
переносном смысле слова) государственного капитализма, стали стихать
застарелые споры славянофилов и западников об "особом пути" развития
России, казалось, что отпавшее некогда от своей европейской колыбели племя
восточных славян окончательно вернулось в европейскую семью народов,
оставив восточным и южным соседям поиски своего места в мире.

Однако уже революция 1905 года, а затем первая Мировая война вернули страну
на путь мучительных раздумий о своей особой "исторической миссии" (позиция
патриотических государственников) или о своей непроходящей, неизлечимой
обычными методами "исторической ущербности" (позиция либералов и
антигосударственников, вплоть до подпольщиков-большевиков). Сверкнув
небывалой чистоты закатным серебряным светом, казалось бы навсегда
закатилось солнце русской общественной мысли и великой мировой литературы.

Естественные, а не приемные, как это хорошо показал Н.Бердяев, дети русской
интеллигенции 19-го века, "неистовые революционеры", завершили отвлеченный
спор о судьбе России хирургической операцией отрезания от тела государства
той самой малозначительной, в марксистском понимании, "надстройки"
(аристократии, капиталистов и интеллигенции), которая так и не смогла
договориться о месте России в мире, да и о своем месте в России.

Обезглавленная страна корчилась в агонии три года гражданской войны, пока
новые правители не отказались от полного отрицания необходимости, помимо
власти силы, еще и власти денег (вещей) и власти идей (духа). Сначала
признание этих двух властей произошло в рамках правящей группы (партии):
была введена система "распределителей" и создана монополия партийной
пропаганды (комиссары "в пыльных шлемах").

Последующее строительство экономической и идеологической машин было целиком
основано на использовании импортного западного материала: индустриализация
основывалась на копировании западной технологии, идеология - на западной
теории классовой борьбы, при том, что классов на момент революции в России
как таковых почти и не было (численность промышленных рабочих едва
достигала 1,5-2 млн. человек).

Однако общий план строительства диктовался совсем не западной логикой
(логикой эффективности), а логикой власти силы (задачей создания
сверхгосударства), поэтому с социогеометрической точки зрения Советская
власть являла собой наступление бесчеловечного Востока, "азиатского способа
производства" на размягченный демократией и договорными (классовыми)
отношениями Запад с его внутренними ограничителями со стороны власти
капитала и власти культуры по отношению к власти силы.

Это почувствовала прежде всего Европа, которая сначала смертельно
испугалась нового соседства варварской империи, а затем (как это и повелось
от века) начала торговать с "дикарями", извлекая немалый доход.

Европа в первой половине века была больше озабочена своим внутренним
варварством: рожденные из атмосферы всеобщего беспорядка и насилия начала
века, фашистские режимы Италии, Германии, Испании начали втягивать в свою
орбиту неготовые к противостоянию соседние страны. Это была тотальная
агрессия: от распространения идей фашизма до прямого захвата территорий. На
Востоке, как считали европейские лидеры (например, Черчилль), спал не менее
грозный агрессор (Советы), но он еще не закончил очередную внутреннюю
колонизацию.

Неизбежное столкновение между национал- и интернационал-социализмами было
впереди: наци не переварили еще нежное европейское мясо.

До России ли стало в 30-е годы "колыбели культуры" человечества?

Оказалось, скорлупа культуры слишком слаба, она часто скрывает такие темные
инстинкты давно цивилизованных народов, что выпадение из гнезда культуры
огромного восточного соседа ("медведя") совсем не казалось
противоестественным. Надежды терзаемой изнутри Европы обратились на Восток:
только там чувствовалась мощь, способная противостоять собственному
европейскому варварству. "Цивилизованное варварство" Запада оказалось не
менее страшным, чем восточная деспотия.

Победа Советского Союза во Второй мировой войне показала не только более
органичный характер созданной Сталиным новой Российской империи, но и с
новой силой поставила тысячелетний вопрос истории: Россия - спаситель
Европы от очередного порабощения или вечная "империя зла", победа которой
над нацистской чумой принесла лишь новое рабство?

Россия на этот раз не ушла из Европы, часть Европы осталась в России (это
не только страны-сателлиты, но и миллионы пленных).

Ореол спасителя Европы в этот раз Россия сумела пронести всего несколько
лет (хотя это время было решающим: "ядерные секреты" были переданы России
по идейным соображениям): танки на улицах Будапешта и Праги вновь отвернули
сердца интеллигенции Запада от зачарованного взгляда на Восток.

Но Россия еще раз изменила мир: повернувшись на Восток, она нашла себе
естественного "брата по крови" в Китае, который органично принял
государственную идеологию Ленина-Сталина.

"Железный занавес" вновь опустился.

   На этот раз - почти на полвека. Из-за занавеса иногда доносились при-
глушенные стоны, некоторые  нежелательные  актеры  выгонялись режиссером
из-за кулис  и становились не самыми худшими жителями "свободного мира".
Символом этой эпохи стала, конечно, Берлинская стена.

Когда же занавес, скованный тиранами и миллионами жизней крестьян,
заключенных и солдат, наконец, поднялся, изумленная публика увидела не
железный Порядок (каковым предстал на Нюрнбергском процессе во всей своей
бессмысленной жестокости "образцовый порядок" нацистской партии), а
деморализованную массу "прикрепленных к распределителю" бывших власть
имущих, которые не могли, да и в большинстве своем и не хотели
сопротивляться "руководящей роли" Запада.

Почему же развалился изнутри строй "развитого социализма"?

   Объяснения, исходящие из экономического детерминизма, явно недостато-
чны: да, Советский Союз проиграл соревнование эффективности, его дряхле-
ющие экономические  мышцы  не  смогли вынести колоссальный вес военных и
политических расходов; но  ведь мобилизационная экономика блестяще проя-
вила себя  в годы Второй мировой войны, лаборатории ГУЛАГа рождали пере-
довые идеи и технологии. Примеры Китая, Кубы, Индонезии, да и послевоен-
ной Японии  или Южной Кореи показывают, что идеологический монолит и од-
нопартийная система  не  всегда тормозят экономическое развитие. Так что
же произошло с послевоенной Россией во второй половине 20-го века?

Россия, как и после войны 1812 года, в 1945 г. вновь заглянула в Европу и
хотя свежий "западный ветер" (или, по терминологии тех лет "безродный
космополитизм") поскорей попытались спрятать за решетку, подсознательные
западнические инстинкты проснулись: сначала в виде разрешенной любви к
странам "народной демократии" и прогрессивным западным писателям, затем - в
тяге к тому "обществу потребления", которое входило в наши дома вместе с
трофейными фильмами, а затем - с крепнущим на нефтедолларах потоком
импортного ширпотреба.

Это была ключевая "ошибка" (с точки зрения самосохранения системы)
хрущевской оттепели и последующего брежневского застоя: провозгласив своей
главной задачей "рост благосостояния советских людей" (в ранней редакции:
"построение коммунизма"), добровольно став нефтегазовой провинцией Европы,
- режим проиграл Западу своих граждан, он как бы обменял их на товары,
которые доставались партхозноменклатуре по закрытым распределителям.

Режим без подданных долго не живет.

Тем более, если ему помочь умереть (что с успехом проделала администрация
Рейгана, резко сбив цены на нефть и поставив преграды импорту
технологического оборудования под предлогом вторжения в Афганистан).

Как только "железный занавес" пал и оказалось, что "король-то голый", Запад
встал перед дилеммой: взять на себя историческую ответственность за падшую
"империю зла" или продолжать считать ее таковой, перенеся "праведный гнев"
с компартии (с ней западные прагматики всегда имели бизнес) на "русскую
олигархию" и русскую мафию (с той и другой западные круги имеют сегодня
дела).

Сначала (1991-1994 гг.) был выбран первый вариант: Запад в виде МВФ дал
русским "путеводную нить" в хаосе посткоммунистического распада. На смену
геополитической доктрине сдерживания пришла доктрина ограниченной
поддержки. Первый срок партийного демократа Клинтона и первый срок
номенклатурного демократа Ельцина прошли под трогательную песню: "Happy
birthday to you, dear New Russia!"

Первый романтический срок закончился, песня "друзей Билла и Бориса" тоже.
На сцену вышли старые певцы -"волки" типа Бжезинского.

Геополитика раскола

Современную доктрину Запада по отношению к России можно назвать "доктриной
вытеснения" России с территорий ее традиционных военно-политических
союзников и рынков сбыта. Не сумев, да и не захотев посчитать Россию частью
западной цивилизации, лидеры "семерки" предпочли выдергивать из этой
геополитической "черной дыры" размером в 1/6 мировой суши все, что можно
втянуть в свою геополитическую орбиту.

Сиюминутные интересы западных ТНК заключаются в исключении из "большой
игры" или, по крайней мере, в "открытии карт" в этой игре немногих
оставшихся российских игроков "высшей лиги":

- Газпрома (41% европейского газового рынка);

- нефтяных компаний, которые сами по себе не очень интересны (их
экономические показатели на порядок ниже ближневосточных или европейских),
но представляют интерес как ключи от "резервных кладовых";

- металлургических комбинатов (никель, алюминий);

- трансконтинентальной инфраструктуры.

С другой стороны, Восток искушает Россию вновь отвернуться от Запада, не
простив ему обиды идущей холодной войны, успешно "перенесенной на
территорию противника" (т.е. самой России). Конечно, Восток уже не тот, он
почти признает глобальное лидерство англосаксов, но и он не прочь
отыграться за понесенные от Запада обиды за чужой (российский) счет.

   Свершить свой  нелегкий выбор Россия как сообщество государства, кор-
пораций и граждан сможет, лишь преодолев свой внутренний вековой раскол,
став оживленным перекрестком, а не водоразделом мировых цивилизаций.

Поворот России на Запад был всегда, а не только в новейший период
"либеральной революции", достаточно неуклюжим полупоклоном: основная часть
неповоротливого тела огромной страны оставалась неподвижной и лишь голова
(властная и интеллектуальная верхушка общества) в пол-оборота, с виноватой
улыбкой смотрела назад, не в силах перенести центр тяжести тела и
развернуться.

В этой ситуации каждый в нашей стране был и остается быть вынужденным
совершать роковой выбор между европейской культурой и азиатской жизнью,
часто скрещивая по-мичурински их в себе, не без вреда для душевного
здоровья.

Такова драматургия раскола в наших душах и в нашей истории, таковы наши
внутренние (нравственные) координаты: мы не хотим на Север (хотя живем за
его счет), мы не можем на Юг (оттуда нас уже просят - от Средней Азии до
Кавказа), мы боимся идти на Восток и у нас никак не получается вернуться на
Запад.

Может быть, этот выбор легче совершить не в одиночестве, а в составе
страны? Увы, никто не освободит меня от груза исторических пространств и
времен: каждому из нас необходимо сначала обозначить и защитить границы той
империи духа, которая и есть стержень любой мировой державы.

Из бессильных частиц не родится буря.

"Сейчас происходит новый перелом в нашей тысячелетней истории: Россия
впервые оказывается обращенной внутрь самой себя" (В.Г.Шемятенков. Жизнь
без кумира: что значит быть западником в 21 веке. НГ, 21.1 1.97).

"Сосредоточение" России - это и вызов миру, и искушение схимничества.
Особенно сложно понять этот путь в условиях глобальной информационной
прозрачности, той общедоступности мировых ценностей и благ, которая
является императивом современного общества. Никакой изоляционизм не спасет
ни российское государство, ни каждого из нас.

Если же каждый из нас покорно отдаст дело "домостроительства", наведения
внешнего и внутреннего духовного и материального порядка в руки царей,
вождей и прочих "рюриков", нам, так самонадеянно заглянувшим в завтра,
останется быть немыми свидетелями того, как в очередной раз разверзнется
пропасть, откроется вековой разлом российского мироздания и вместо
исторического шанса воплощения неисчерпанного пока еще потенциала Россия
предложит миру последнее, что у нее осталось, - пространство - для
двухтысячелетней "рождественской распродажи" ?!