.
     - О-о,  не  стесняйтесь,  это мой лучший друг,  и  он может знать все
тайны, - поспешил заверить Браун. Он встал и положил руку на плечо Ричарду
Ингрему.
     Купец-меховщик из вежливости тоже поднялся и сказал:
     - Благодарю вас, мой друг.
     Стоя рядом,  купцы выглядели забавно.  Джон Браун был лысый низенький
человек с жирными щеками и торчащим вперед брюшком.  Казалось,  он спрятал
под  одеждой небольшой бочонок.  Долговязый и  худой Ингрем был на  голову
выше своего друга.  Он носил коротенькие усики,  маленькую русую бородку и
волосы до плеч.
     Богдан Лучков посмотрел на них и едва сдержал улыбку.
     - Я нашел подходящие корабли, - сказал он, когда снова все уселись. -
Два  коча морского хода,  совсем готовые,  стоят на  якорях у  Никольского
монастыря.   Можно  взять  не  меньше  трех  тысяч  пудов  чистого  груза.
Снаряжение и харч я не считаю. Очень хорошие корабли.
     - Какова цена?
     - Пятьсот рублей каждый.
     - О-о, целых пятьсот рублей! - Хозяин посмотрел на своего приятеля: -
Как вы думаете, господин Ингрем, не дорого ли это? - Он потер лысину.
     - Я  не  знаю,  для  какой надобности такие корабли,  -  нерешительно
отозвался Ингрем.  - Если возить товары из Великого Устюга в Холмогоры или
Архангельск,  это,  пожалуй,  дорого.  Можно купить речную лодью за триста
рублей, она поднимет сто тысяч пудов.
     - Нет,  дорогой Ингрем, у нас другое дело... Я прошу хранить все, что
ты здесь услышишь, в большой тайне.
     - О да, да! - Купец-меховщик приставил ладошку к уху.
     - Рассказывайте,  господин Лучков, все, что просил передать мне купец
Джером Горсей.
     - Мы хотим послать два корабля за меховым товаром на реку Обь и далее
на восток.  Мы хотим...  -  И Богдан Лучков рассказал все, что ему поручил
Джером Горсей.
     - О-о!  -  говорил время от времени меховщик.  - О-о! Для такого дела
пятьсот рублей  за  морской корабль недорого,  -  сказал  он,  внимательно
выслушав все до конца. - Могу ли я принять участие в этом деле?
     - Несомненно. Первым покупателем привезенных мехов будешь ты, дорогой
Ричард.  Не повезем же мы свои меха в Москву! Итак, господин Лучков, я даю
вам деньги на покупку двух кораблей. На кого будет написана купчая?
     - На меня, господин купец, так сказал Джером Горсей.
     - Хорошо.  Покупайте все,  что необходимо для плавания,  и присылайте
мне счета.  Я буду платить.  И сделаю все остальное, о чем просит господин
Горсей.
     Приказчик Лучков долго сидел в гостях у купца Джона Брауна.  Повариха
Прасковья угостила его обильным ужином,  а  хозяин -  крепкой можжевеловой
водкой.
     Планы   новой  английской  компании  обсуждались  со   всех   сторон.
Купец-меховщик Ричард Ингрем соблазнился большими прибылями и решил идти в
Ледовитое море вместе со своим другом.
     Уже за полночь,  когда Лучков собрался уходить, меховщик поднял палец
и сказал:
     - Я  согласен,  дело сулит большие прибыли.  Согласен и  с  тем,  что
царский  глаз  ослаб  и  можно  творить  некоторое  беззаконие.   Но  надо
остерегаться  купцов  Строгановых.   Наши  дела  прежде  всего  ударят  по
строгановским прибылям. Они того не потерпят и будут чинить всякий вред.
     - Мы скажем,  что корабли идут в Англию,  - сказал хозяин и посмотрел
на своих единомышленников.
     - Гм!.. Но русские по товарам догадаются, куда идут корабли. Я думаю,
для  отвода глаз сказать так  можно,  но  грузить корабли следует в  устье
Святого Николая. Меньше глаз.
     Лучков  согласился с  предложением меховщика.  Опрокинув на  прощанье
стаканчик можжевеловой водки, он пожал руки англичанам и вышел на улицу.
     Было светло как днем.  Солнце освещало башни и  стены новой крепости.
Архангельский монастырь, десятка два домишек в посаде и одинокую пристань,
возле  которой  стояли  высокобортный английский парусник и  два  или  три
небольших русских судна.  Неподалеку от  перевоза стояла на якорях лодья с
петушиной головой, на которой прибыл из Вологды Богдан Лучков.
     Широкая река  была  пустынна.  В  тишине отчетливо слышались всплески
игравшей рыбы.


                                  * * *

     Через три  дня  за  морские кочи были заплачены деньги,  и  приказчик
Лучков,  накупив разных припасов, необходимых для плавания, отправил их на
Никольское  устье,   туда,  где  стояли  кочи.  Однако  многих  товаров  в
Архангельске не оказалось, и Лучков послал в Холмогоры Алешку Демичева.
     - Ежели увидишь знакомого морехода,  зови к  нам на кочи,  да смотри,
много не болтай, - сказал на прощанье Лучков. - Задаток дай, ежели что.
     Прихватив из  Архангельска двух  случившихся мореходов,  он  вместе с
Фомкой выехал на карбасе к Никольскому монастырю.
     Алешка Демичев,  позвякивая в сумке полученными деньгами,  отправился
тоже на карбасе в Холмогоры. Сухопутной дороги в летнее время еще не было.
     Приехав в  родной город,  встретившись с отцом,  матерью,  братьями и
сестрами,  мореход  Демичев,  как  водится,  отправился  в  харчевню  себя
показать и увидеть товарищей по плаванию.
     Где, как не в харчевне, можно было встретить знакомого морехода.
     День  был  праздничный,  весело  трезвонили церковные колокола.  Люди
толкались на  набережной в  нарядных одеждах.  Красивые девки в  жемчужных
украшениях и  вышитых рубахах оглядывались на  Алешку Демичева.  Но Алешка
жениться не собирался.
     В  харчевне было весело и шумно.  Демичев сразу заметил своих прежних
дружков.
     - Сегодня я угощаю,  подходи,  ребята,  - приглашал он, усаживаясь на
лавку за тяжелый деревянный стол.
     Хозяин  принес крепкой пенистой браги.  Выпили по  одной,  по  другой
глиняной чаше размером с  человеческую голову.  Стало еще веселее.  Друзья
вспоминали морские тяжелые походы,  торосистые льды,  в которых они вместе
промышляли зверя. После третьей чаши Демичев сказал, заплетаясь языком:
     - Иди ко мне, ребята, на кочи, всех возьму и задаток дам.
     Мореходы с удивлением посмотрели на Алешку:
     - Ты что, кормщик, что ли?
     - Кормщик не кормщик, а около того. Пойдете со мной?
     - Вот чо,  Алексей,  -  сказал стройный голубоглазый великан.  -  Нам
знать надобно,  куда  и  зачем кочи идут:  либо зверя промышлять,  либо за
рыбой,  а то и просто под товаром в иное место.  И кормщик что за человек,
знамый или незнамый,  не со всяким пойдешь. Жизнь потерять в Студеном море
куда как просто.
     Хмельная бражка закружила голову Алешке Демичеву.  Забыл  он  строгие
предостережения приказчика и распустил язык.
     - Мы  два  коча  купили,  в  Никольском устье  стоят.  Кочи  большие,
морского хода.  На  тех  кочах аглицкие купцы пойдут за  Обь-реку  соболей
брать и  другой меховой товар.  И  хотят аглицкие купцы в Мангазее удобное
становище искать и амбары да избы ставить.
     - Может,  аглицкие кормщики на кочах пойдут, - сказал кто-то, - тогда
нам не с руки: во льдах они дороги не сыщут, себя и нас загубят.
     - А  царь-батюшка наш  как  посмотрит,  ежели англичане амбары начнут
ставить? За такие дела в приказной избе нашему брату шкуру до ног спустят.
     - Нам царский воевода дозволил, - бахвалился Алешка, - и сам царь про
то знает.  Однако мы все дело в  тайности совершим.  И мореходам платим за
тайность вдвое против других купцов,  и харчи лучше,  -  говорил он.  -  А
кормщиками кто пойдет, не знаю, однако наши пойдут, двинские. Приезжайте к
Никольскому монастырю,  там  у  пристанища кочи стоят.  Там  все  как есть
приказчик Богдан Лучков растолкует.
     Мореходы зашумели, стали спорить.
     - Ежели  против наших  купцов вдвое платят,  можно и  покрутиться,  -
говорили одни, - приказным не прознать.
     - Особенно если  наши кормщики,  холмогорские,  пойдут.  Своих-то  мы
знаем, в обиду не дадут.
     - Прознают приказные - на чепи в погребе насидишься, не могли царские
воеводы воровское дело дозволить.  Я  на  такое дело не пойду!  -  крикнул
Митрий Зюзя, человек строгановского приказчика Максима Плотникова.
     - Не без греха дело,  -  поддакнул еще один,  -  расчету нет аглицким
купцам на Обь-реку дорогу показывать...
     - В чем дело,  ребята,  -  подошел хозяин харчевни,  худенький, юркий
старичок, - о чем разговор?
     Мореходы замолчали:  все знали,  что Иван Титов крестный отец старшей
дочери приказного дьяка и водит с ним крепкую дружбу.
     - Эх,  Иван Петрович, - еле выговаривая слова, сказал Алешка Демичев,
- дай-ка нам еще браги по чаше...  Ох,  и  сильна твоя брага,  и  в Москве
такой не  сыскать...  Вы  не сумлевайтесь,  братцы,  -  он вынул несколько
серебряных копеек и подбросил их на ладони, - вот они, денежки.
     Мореходы выпили,  еще поспорили немного и  стали расходиться.  Алешку
Демичева повели домой под руки.
     Митрий Зюзя,  раздумывая,  медленно шел по улице. Разговор в харчевне
был ему не  по  душе,  и  он решил об услышанном рассказать строгановскому
приказчику Максиму Плотникову.
     Дом  строгановского  приказчика  в  Холмогорах  был  одним  из  самых
приметных и  богатых в  посаде и стоял возле соборной церкви.  Обязанности
приказчика   были   велики.   Плотникову  "приказаны"  все   дела   купцов
Строгановых,  вершившиеся в  Холмогорах и  во  всем  Поморье.  Он  нанимал
судовщиков, грузчиков, хранил в амбарах привезенные из разных мест товары.
Заключал  сделки  с  русскими и  иноземными купцами.  Покупал  и  продавал
меховой товар.  Когда  Строгановы заказывали у  корабельных мастеров новые
лодьи и  кочи,  Максим Плотников покупал необходимый для  постройки лес  и
следил за мастерами,  снаряжал в плавание мореходов.  Словом, холмогорский
приказчик был наделен доверием,  большими правами и обязанностями.  На нем
лежало еще  одно немаловажное дело.  Максим Плотников должен был наблюдать
за всеми делами английских купцов и,  если замечал что-либо недозволенное,
не  предусмотренное законом или  обычаем,  должен был  немедленно доносить
своему хозяину в Сольвычегодск.
     Приказчик был  грамотен,  читал  книги  и  не  забывал  себя.  Немало
строгановских денег прилипло к его рукам.
     Когда Митрий Зюзя  вошел в  дом,  семья Плотниковых ужинала.  Хозяйка
поставила на стол деревянную миску жидкой пшенной каши с  кусками свинины.
Семейство было большое -  двенадцать сыновей и две дочери. Старшая дочь на
выданье, а самому младшему сынишке едва исполнилось два года.
     Плотниковы дружно насыщались, только ложки мелькали в руках.
     - Хлеб да соль, Максим Тимофеевич!
     - Садись,  Митрий,  с нами,  -  кивнул хозяин на лавку.  -  Подай ему
ложку, Матрена, а вы, мелкота, подвиньтесь.
     Закончив обед и  сытно отрыгивая,  хозяин позвал морехода в маленькую
горницу наверху, под крышей.
     Митрий Зюзя рассказал все, что услышал в харчевне.
     - Э-э,   растворил  подворотню  Алешка  Демичев,  -  покачал  головой
приказчик,  -  все  как есть аглицкие тайные дела обсказал.  Кто празднику
рад,  тот до свету пьян...  Ну-к что ж,  раз услышал,  тебе и с грамотой в
Сольвычегодск ехать.  Бери новый карбас,  четверых мужиков -  и  с  богом.
Небось выгребетесь с парусом-то?
     - Выгребемся, Максим Тимофеевич.
     - Ну-с, с богом, - повторил Плотников, - утром провожать выйду.


                         Гїлїаївїаї дїеївїяїтїаїя

                КТО БЬЕТ, ТОТ ЛУЧШЕ, А КОГО БЬЮТ ДА ВЯЖУТ,
                                 ТОТ ХУЖЕ

     Острогрудый холмогорский карбас, совершив плавание по Северной Двине,
опустил парус напротив Благовещенского собора в Сольвычегодске и на веслах
стал подходить к  деревянному причалу.  Как только карбас коснулся бревен,
на  причал  спрыгнул Митрий  Зюзя  в  мягких бахилах,  коротком кафтане из
грубого  серого  сукна,  подпоясанном красным кушаком.  За  кушаком торчал
длинный поморский нож  с  костяной ручкой,  на  голове красовалась высокая
войлочная шляпа.
     - Ждите меня здесь,  ребята, - сказал он гребцам. - С карбаса глаз не
спускать, народу воровского в посаде много.
     Гребцы привязались к  причалу,  положили весла  и,  почесывая руки  и
лица,  полезли в  камору досыпать.  Сегодня они  встали рано,  а  ночью не
давали  спать  комары.   Сетки  и   костры  мало   помогали.   Гнус  возле
Сольвычегодска был мельче и кусал злее.
     Митрий  Зюзя,  перекрестившись на  церковь,  зашагал к  строгановским
хоромам.  Собор Благовещения был  недавно построен.  Новые краски блистали
свежестью,  сверкали позолотой кресты.  Холмогорец не  удержался,  зашел в
церковь.  И  раскрыл рот  от  удивления -  такого ему  еще не  приходилось
видеть. В Холмогорах церкви деревянные, Архангельский монастырь на вид был
невзрачен.  Благовещенский собор  начал  строить  еще  Аника  Строганов  и
наказал денег на него не жалеть.
     "Велик тот  бог,  которому такие дома  строят",  -  подумал приезжий,
рассматривая дорогое убранство храма.
     Собор выглядел величественно и,  казалось, непоколебимо врос в землю.
Узкие,  в решетках окна делали его похожим на крепость. От реки он виделся
узкой стороной и стоял как башня. Несколько белоствольных березок украшали
собор, делали его ближе, понятнее.
     В харчевне близ собора холмогорец выпил чашу горячего сбитня.
     - Холодно у вас, - сказал он, поеживаясь.
     Хозяин, несмотря на лето, сидел, накинув овчину на плечи.
     - Сыростью с реки несет,  -  отозвался он.  -  А ты отколь,  молодец,
сам-то?
     - Из  Холмогор,  к  именитым купцам,  к  Строганову Семену Аникеевичу
послан.
     - К  Строганову?  Богатые  купцы,  и  сказать  нечего.  Церковь какую
отстроили,  и  в  Москве,  пожалуй,  такие-то не скоро сыщешь.  А  хоромы?
Посмотри,  город какой,  стены,  башни.  У царского воеводы куда плоше. На
всей  русской земле царь  всем заступа и  милостивец,  а  у  нас  -  купцы
Строгановы.
     - Зачем купцам такой город?
     - На  башнях  дозорные  для  бережения  от  пожаров  и  людишек,  они
оповещают на работу.  А  ежели сибирский хан к  городу подойдет,  тогда на
этих стенах стрельцы стоят и пушки палят.  Оружия у Строгановых много,  не
на  одну тысячу людей.  И  наш  царь-государь Строгановым верит.  С  одной
стороны,  Строгановы наши заступники и  оборонители,  без  них  в  здешних
местах жить опасно,  а с другой...  - Хозяин помолчал. - Царь в Москве сам
по себе,  а Строгановы здеся -  сами по себе.  Кого возлюбят купцы, тому и
рай  не  надобен,  а  ежели на  кого  зло  держат,  тому лучше на  свет не
родиться.  На дворе у  них место такое есть,  где неугодных батогами бьют,
кровью все  залито.  Сюда слышны вопли ихние,  уши прижмешь и  молчишь.  И
народишко здеся, возле Строгановых, собрался голь да рвань, и ноздрей-то у
многих нет... Люди нужны для походов в Сибирь да на варницах, вот и держат
их Строгановы.
     Митрий Зюзя выпил еще одну чашу сбитня,  заплатил и  стал прощаться с
хозяином.
     - Смотри не  пересказывай того,  что  у  меня слышал,  -  предупредил
хозяин,  поправляя сползший с  плеч полушубок,  -  плохое про  Строгановых
здеся,  в их вотчине, говаривать опасно... У Строгановых будешь, смотри не
скажи супротивного слова.  Гляжу я,  у тебя спина больно прямая и вольного
духу много. Строгановы того не любят.
     - Спасибо за упреждение. - Холмогорец надел шляпу и вышел на площадь.
     Он теперь по-новому оглядел стены строгановского кремля.
     У  ворот  мужик  остановился,  очистил с  бахил  грязь  и  позвонил в
небольшой колокол, висевший на воротной башне. Веревка от колокола свисала
у калитки.
     На звон вышел рослый молодец, вооруженный и саблей и пищалью:
     - Что тебе, парень?
     - Гонец от холмогорского приказчика Плотникова к Семену Строганову.
     - Строгановы именитые люди,  их царской милостью приказано величать с
"вичем".
     - К Семену Аникеевичу Строганову, - поправился гонец.
     - Самого как звать?
     - Митрий Зюзя.
     Стрелец окинул внимательным взглядом холмогорца.
     - Подожди.
     Позванивая оружием, он ушел, прикрыв за собой калитку.
     "Вот тебе и  купцы Строгановы,  -  подумал Митрий Зюзя.  -  У  нас  в
Холмогорах у воеводы порядки проще".  Он посмотрел на восток.  Там темнели
леса,  за  лесами лежал  Каменный пояс.  За  ним  -  великая Сибирь.  Зюзя
вспомнил про походы Ермака Тимофеевича с дружиной, про славные победы, про
несметные силы сибирского князя. Вспомнил свои походы в Мангазею...
     - Проходи,  -  открыл калитку стрелец.  -  Что, про милую вспомнил? -
зыкнул он. - Проходи, говорю.
     Митрий  Зюзя   вернулся  на   сольвычегодскую  землю   и   шагнул  на
строгановский двор.
     - Иди за мной.
     Митрий шел за стрельцом,  внимательно осматриваясь по сторонам. Прямо
перед  ним  высился деревянный замок  купцов Строгановых в  три  жилья,  с
двускатной крышей и  круглой башней справа.  В  разных местах двора стояли
амбары для  товаров,  небольшие избушки и  чуланы,  где жили строгановские
слуги. Весь двор был вымощен деревянными плахами из вековых кедров. Только
в одном месте виднелась земля, и на ней росла высокая ель.
     У  входа  в  хоромы Митрия ждал  слуга  в  красном кафтане и  красных
козловых сапожках. По многим переходам и лестницам повел слуга Митрия. Они
миновали несколько горниц.  Такого богатого убранства Зюзе  не  доводилось
видеть.   Горницы  были  украшены  коврами,  иконами.  С  потолка  свисали
серебряные  паникадила.   На   столах   и   подоконниках  стояли   тяжелые
подсвечники,  либо  кованые  железные,  либо  серебряные.  Кабинет  Семена
Аникеевича поразил  огромными  размерами  и  великолепием.  Одну  из  стен
занимали  книги,  уставленные на  дубовых  резных  полках,  другую  сплошь
занимали иконы.  Еще две стены были увешаны оружием...  С  потолка свисали
четыре маленьких корабля, построенных напоказ еще при Анике Строганове. На
них были подняты все паруса,  а по бортам грозно глядели пушки.  В комнате
было тепло и тихо.
     Митрий  тронул  высокую печь,  крытую  синими  изразцами с  цветами и
травами, и отдернул руку. Печь была очень горяча.
     - Замерз, молодец? - услышал он насмешливый голос.
     Повернув  голову,   Зюзя  увидел  в  противоположном  конце  кабинета
высокого старика с  белой  козлиной бородкой.  Он  мягко ступал в  меховых
туфлях, опираясь на плечо рослого парня годов эдак двадцати.
     Десять лет  назад  Семен  Аникеевич был  полным человеком,  а  сейчас
похудел, кожа на лице отвисла складками. Как и отец его, Аникей Федорович,
он стал прихрамывать на правую ногу. Семен Аникеевич любил поесть и выпить
и,  по возможности,  избегал постной пищи.  В этом он не походил на своего
отца, свято соблюдавшего посты, а в последние годы жизни вкушавшего только
постное.
     Характер у  Семена Аникеевича был  жестокий,  работных людей  и  слуг
наказывал  он  за  всякую  мелочь.  Был  вспыльчив,  часто  несправедлив и
противоречий не терпел вовсе.
     При разделе сольвычегодского и пермского наследства после смерти отца
Семен Аникеевич обобрал своих ближних.  Обиженные братья пожаловались царю
Ивану. По царскому указу Семена Аникеевича "головою", со всем имуществом и
людьми,  велено "выдать" братьям.  На  некоторое время  его  отстранили от
управления вотчинами,  но потом братья помирились,  и все стало на прежнее
место.  Семен Аникеевич был смелым предпринимателем и  увертливым купцом и
дела, за которые брался, вел всегда с прибылью.
     Покуда был жив царь Иван,  он умерял свой характер, боясь навлечь его
немилость.  А сейчас,  наслышавшись о тишайшем царе Федоре, решил, что ему
все можно.
     Усевшись в  свое кресло на  мягкие подушки,  Семен Аникеевич нахмурил
брови.
     - Ну! - буркнул он, глядя куда-то себе под ноги.
     - Я из Холмогор, от приказчика Максима Плотникова.
     - Когда выехал?
     - Седни восьмой день пошел.
     - Говори.
     - Низко кланяется тебе Максим Плотников...
     Семен Аникеевич слегка кивнул головой.
     - И велел передать эту грамоту. - Митрий Зюзя подал купцу свиток.
     Семен  Аникеевич  прочитал,  отодвинув  бумагу