ьма та, от которой ключ  хранится  у  пономаря;  нет
лучше подземелья, чем склеп под церковью. Больше мне нечего сказать.
   - Тюрьма ли, могила ли - это меня не касается, - сказал де Браси. - Я
умываю руки.
   - Негодяй! - сказал принц Джон. - Надеюсь, ты не донесешь ему о нашей
беседе?
   - Я еще никогда не был доносчиком, - надменно сказал де Браси, - и не
привык, чтобы меня называли негодяем.
   - Полно, полно, сэр рыцарь, - вмешался Вальдемар. - А  вы,  государь,
простите щепетильность доблестного де Браси. Я надеюсь его уговорить.
   - Даром потратишь свое красноречие, Фиц-Урс, - возразил де Браси.
   - Ну, полно, мой добрый сэр Морис, - продолжал хитрый дипломат. -  Не
кидайтесь в сторону, точно испуганный конь. Чего вам бояться?  Этот  Ри-
чард... Не далее как третьего дня  твоим  самым  большим  желанием  было
встретиться с ним лицом к лицу на ратном поле. Я сто раз слышал, как  ты
мечтал об этом.
   - Да, - молвил де Браси, - лицом к лицу в открытом бою. А когда же  я
говорил, что желал бы напасть на него в глухом лесу?
   - Какой же ты рыцарь, если это тебя пугает?  -  сказал  Вальдемар.  -
Разве Ланселот де Лак и сэр Тристрам стяжали свою славу в сражениях? Они
именно тем и прославились, что нападали на богатырей и великанов в  глу-
бине диких неизведанных лесов.
   - Да, - сказал де Браси, - только ручаюсь, что ни Тристрам, ни Лансе-
лот не справились бы в рукопашной схватке с  Ричардом  Плантагенетом.  А
отправляться вдвоем против одного человека у них было не в обычае.
   - Ты с ума сошел, де Браси! - сказал Фиц-Урс. - Ведь ты  наемный  на-
чальник вольной дружины, за деньги взявшейся служить принцу Джону.  Тебе
известно, где находится наш враг, и ты  колеблешься,  тогда  как  судьба
твоего хозяина, участь твоих товарищей, собственная жизнь твоя  и  честь
каждого из нас поставлены на карту!
   - Я вам говорю, - угрюмо сказал де Браси, - что он даровал мне жизнь.
Правда, он прогнал меня с глаз долой, отказался  от  моих  услуг.  Стало
быть, я не обязан ему ни повиновением, ни преданностью.  Но  я  не  могу
поднять на него руку.
   - Да этого и не требуется. Пошли Луи Винкельбранда с двумя  десятками
твоих копейщиков.
   - У вас довольно и своих мерзавцев, - сказал де Браси, - из  моих  ни
один не пойдет на это дело.
   - И упрям же ты, де Браси! - сказал принц Джон. - Неужели ты меня по-
кинешь после всех твоих уверений в преданности и усердии?
   - Я не хочу вас покидать, - сказал де Браси. - Я готов  служить  вам,
как подобает рыцарскому званию, на турнирах и в ратном поле. Но эти тем-
ные дела противны произнесенным мною обетам.
   - Вальдемар, подойди ко мне поближе, - сказал принц Джон. -  Какой  я
несчастный принц! Вот у отца моего, короля Генриха, были  верные  слуги:
стоило ему сказать, что ему надоел такой-то бунтарь из духовного звания,
и кровь Фомы Бекета - даром что его почитали святым! - пролилась на сту-
пени алтаря, у которого он служил. О Траси, Морвил,  Брито,  отважные  и
преданные слуги! Исчезли ваши имена, ваше мужество, и нет  подобных  вам
по доблести! Хоть у Реджинальда Фиц-Урса и остался сын, но он не унасле-
довал ни верности, ни отваги своего отца.
   - Нет, у него нет недостатка ни в том, ни в другом! - сказал  Вальде-
мар Фиц-Урс. - Если больше некому выполнить это опасное дело, я беру его
на себя. Отец мой дорого поплатился за свою славу усердного приверженца,
но он доказал свою преданность более легким способом,  нежели  тот,  что
предстоит мне. Для меня легче было бы напасть на всех святых,  упоминае-
мых в святцах, чем поднять копье против Львиного Сердца. Де Браси, пору-
чаю тебе поддержать бодрое настроение среди наших союзников. Будь личным
телохранителем принца.  Если  мне  удастся  прислать  вам  благоприятную
весть, успех нашего предприятия обеспечен. Эй, паж беги ко мне  домой  и
скажи оружейнику, чтобы ждал меня в полной готовности!  Передай  Стивену
Уезеролу, дюжему Торсби и трем копьеносцам из Спайнгау чтобы  немедленно
явились ко мне. И пускай позовут Хью Бардона, разведчика... Прощай,  го-
сударь, до лучших времен!
   Сказав это, он вышел из комнаты.
   - Отправляется брать в плен моего брата, - сказал принц  Джон  Морису
де Браси, - и чувствует при этом так же мало угрызений совести, как буд-
то дело идет о лишении свободы какого-нибудь саксонского франклина.  На-
деюсь, что он строго выполнит наши предписания и с должным почтением от-
несется к особе нашего любезного брата Ричарда.
   Де Браси вместо ответа только усмехнулся.
   - Клянусь пресвятой девой, - продолжал принц, - мы дали ему точнейшие
указания. Только ты, может быть, не слыхал нашего разговора, потому  что
мы с ним стояли в нише окна. Я строго приказал ему беречь Ричарда, и го-
ре Вальдемару, если он преступит мою волю!
   - Не лучше ли мне сходить к нему, - сказал де Браси, - и еще раз пов-
торить повеления вашей светлости? Если я не слыхал ваших слов, так,  мо-
жет быть, и Вальдемар их не расслышал?
   - Нет, нет! - сказал принц раздраженно. - Он расслышал, поверь мне. К
тому же мне нужно с тобой потолковать. Подойди сюда, Морис, дай мне опе-
реться на твое плечо.
   В этой дружеской позе они обошли весь зал, и принц завел приятельскую
беседу в таком тоне:
   - Какого ты мнения об этом Вальдемаре Фиц-Урсе, мой милый  де  Браси?
Он надеется быть при мне канцлером. Но мы  хорошенько  подумаем,  прежде
чем поручить такую важную должность человеку, который не слишкомто  ува-
жает нашу семью, судя по тому, с какой охотой он взялся захватить Ричар-
да. Ты, может быть, думаешь, что  несколько  потерял  наше  расположение
из-за того, что так смело отказался от этого неприятного поручения? Нет,
Морис. Мое уважение к тебе скорее усилилось при виде твоей  честности  и
твердости. Случается, что нам оказывают большие услуги, а мы все-таки не
в силах ни любить, ни уважать тех, кто их оказывает. Бывает  также,  что
отказываются нам служить, а мы еще больше уважаем этих ослушников. Я на-
хожу, что арестовать моего несчастного брата - не такая великая заслуга,
чтобы за нее награждать титулом канцлера. Но зато ты своим рыцарским от-
казом заслуживаешь жезл главного маршала. Подумай-ка об этом, де  Браси,
и поди исполняй свое дело.
   - Капризный тиран! - бормотал про себя де Браси, выйдя от  принца.  -
Плохо будет тому, кто тебе доверится. Твой канцлер! Скажите  пожалуйста!
Тот, кто доверится твоей совести, быстро станет жертвой. Но главный мар-
шал Англии, - проговорил он, простирая руку вперед, как бы  желая  схва-
тить этот жезл, и принимая величавую осанку, - это  такое  звание,  ради
которого стоит потрудиться.
   Как только де Браси вышел из его покоев, принц Джон  позвал  слугу  и
сказал ему:
   - Скажи Хью Бардону, нашему старшему разведчику, чтобы пришел ко  мне
тотчас после того, как поговорит с Вальдемаром Фиц-Урсом.
   Через самое короткое время,  в  течение  которого  принц  тревожными,
быстрыми шагами прохаживался по комнате, старший разведчик явился к  не-
му.
   - Бардон, - сказал принц, - что тебе приказывал Вальдемар?
   - Прислать ему двух отважных людей, хорошо знакомых с северными  лес-
ными чащами и умеющих разыскивать следы человека и лошади.
   - И ты можешь дать ему таких людей?
   - Будьте спокойны, государь, - отвечал глава шпионов.  -  Один  -  из
Хексамшира, он так же ловко выслеживает  тайндейлских  и  тевиотдейлских
воров, как гончая собака чует след раненого оленя. Другой - из Йоркшира;
он на своем веку пострелял немало дичи в Шервудских лесах; он знает каж-
дую тропинку, каждый брод, каждую полянку и овраг отсюда вплоть до  Рич-
монда.
   - Ну хорошо, - молвил принц. - А сам Вальдемар тоже едет с ними?
   - Немедленно, государь, - сказал Бардон.
   - А кто еще при нем? - спросил принц Джон беспечным тоном.
   - С ним поедет дюжий Торсби и Уезерол,  которого  за  его  жестокость
прозвали Стивен Стальное Сердце, и еще трое северян  из  бывшего  отряда
Ральфа Миддлтона; их зовут копьеносцами из Спайнгау.
   - Хорошо, - сказал принц Джон и, помолчав с минуту, прибавил: -  Бар-
дон, необходимо, чтобы ты установил строгий надзор за Морисом де  Браси,
но только так, чтобы он об этом не проведал.  Время  от  времени  доноси
нам, как он себя держит, с кем беседует, что  затевает.  Постарайся  все
узнать в точности, так как ответственность падает на тебя.
   Хью Бардон поклонился и вышел.
   - Если Морис мне изменит, - сказал принц Джон, - если  он  меня  пре-
даст, как того можно ожидать, судя по его поведению,  я  с  него  голову
сниму, хотя бы в эту минуту сам Ричард был у ворот города Йорка.
 
 
   Глава XXXV
 
   В пустыне дикой тигра разбудить,
   У льва голодного отнять добычу -
   Все лучше, чем расшевелить огонь
   Слепого изуверства.
   Неизвестный автор
 
   Возвратимся теперь к Исааку из Йорка. Усевшись верхом на мула,  пода-
ренного ему разбойником, он в сопровождении двух  иоменов  отправился  в
прецепторию Темплстоу вести переговоры о выкупе своей дочери.  Прецепто-
рия находилась на расстоянии одного дня пути от разрушенного замка  Тор-
килстон, и он надеялся засветло добраться туда. Поэтому, как только  лес
кончился, он отпустил проводников, наградив их за труды серебряной моне-
той, и стал погонять своего мула с таким усердием, какое  дозволяли  его
слабые  силы  и  крайняя  усталость.  Но  не  доезжая  четырех  миль  до
Темплстоу, он почувствовал себя дурно: в спине и во всем теле  поднялась
такая ломота, а душевная тревога так изнурила его и без того слабый  ор-
ганизм, что лишь с большим трудом дотащился он до  небольшого  торгового
местечка, где проживал еврейский раввин, известный  своими  медицинскими
познаниями и хорошо знакомый Исааку.
   Натан Бен-Израиль принял своего страждущего собрата с  тем  радушием,
которое предписывается еврейскими законами и строго исполняется. Он тот-
час уложил его в постель и заставил принять лекарство против  лихорадки,
начавшейся у бедного старика под влиянием испытанных им ужасов,  утомле-
ния, побоев и горя.
   На другой день поутру Исаак собрался встать и продолжать  свой  путь,
но Натан воспротивился этому не только как гостеприимный  хозяин,  но  и
как врач, утверждая, что такая неосторожность может стоить ему жизни.
   Исаак возразил на это, что от его поездки в Темплстоу зависит больше,
чем его жизнь и смерть.
   - В Темплстоу? - повторил Натан с  удивлением.  Он  еще  раз  пощупал
пульс Исаака и пробормотал себе под нос: - Лихорадки как будто нет,  од-
нако бредит или слегка помешался.
   - Отчего же мне не ехать в Темплстоу? - сказал Исаак. - Я с тобою  не
стану спорить, Натан, что это - жилище людей, которые ненавидят презира-
емых сынов избранного народа, считая их камнем преткновения на своем пу-
ти; однако тебе известно, что по важным торговым делам мы иногда  вынуж-
дены сноситься с кровожадными назарейскими воинами и бывать в  прецепто-
риях храмовников так же, как в командорствах иоаннитских рыцарей.
   - Знаю, знаю, - сказал Натан, - но известно ли тебе, что  там  теперь
Лука Бомануар, начальник ордена, или гроссмейстер?
   - Этого я не знал! - сказал Исаак. - По последним известиям, какие  я
имел от наших соплеменников из Парижа, Бомануар был в столице Франции  и
умолял Филиппа о помощи в борьбе против султана Саладина.
   - После этого он прибыл в Англию неожиданно  для  своих  собратий,  -
продолжал Бен-Израиль. - Он явился с поднятой рукой,  готовый  карать  и
преследовать. Лицо его пылает гневом против нарушителей обетов, произно-
симых при вступлении в их орден, и сыны Велиала трепещут перед ним.  Ты,
вероятно, и прежде слыхал его имя?
   - Да, оно мне очень знакомо, - отвечал Исаак. - Язычники говорят, что
этот Лука Бомануар казнит смертью за каждый проступок против назарейско-
го закона. Наши братья прозвали его яростным истребителем сарацин и жес-
токим тираном сынов израильских.
   - Правильно дано это прозвище! - заметил Натанцелитель. - Других хра-
мовников удается смягчить, посулив им наслаждения или золото, но Боману-
ар совсем не таков: он ненавидит сладострастие,  презирает  богатство  и
стремится всей душой к тому, что у них называется венцом  мученика.  Бог
Иаков да ниспошлет скорее этот венец ему и всем его  сподвижникам!  Этот
гордый человек занес свою железную руку над головами  сынов  Иудеи,  как
древний Давид над Эдомом, считая убиение еврея столь  же  угодным  богу,
как и смерть сарацина. Он подвергает хуле и  поношению  даже  целебность
наших врачебных средств, приписывая им сатанинское происхождение.  Пока-
рай его бог за это!
   - И все-таки, - сказал Исаак, - я должен ехать в Темплстоу,  хотя  бы
лик Бомануара пылал, как горнило огненное, семь раз раскаленное...
   Тут он наконец объяснил Натану, почему он так спешит.  Раввин  внима-
тельно выслушал Исаака, выказал ему свое сочувствие и, по обычаю  своего
народа, разорвал на себе одежду, горестно сетуя:
   - О, дочь моя! О, дочь моя! О, горе мне! Погибла краса  Сиона!  Когда
же будет конец пленению Израиля!
   - Ты видишь, - сказал ему Исаак, -  почему  мне  невозможно  медлить.
Быть может, присутствие этого Луки Бомануара,  их  главного  начальника,
отвлечет Бриана де Буагильбера от задуманного злодеяния. Быть может,  он
еще отдаст мне мою возлюбленную дочь Ревекку.
   - Так поезжай, - сказал Натан Бен-Израиль, - и будь  мудр,  ибо  муд-
рость помогла Даниилу даже во рву львином. Однако, если окажется возмож-
ным, постарайся не попадаться  на  глаза  гроссмейстеру,  ибо  предавать
гнусному посмеянию евреев - его любимое занятие и утром и вечером. Может
быть, всего лучше было бы тебе с глазу на глаз объясниться с  Буагильбе-
ром - носятся слухи, будто среди этих окаянных назареян нет полного еди-
нодушия... Да будут прокляты их нечестивые совещания, и да покроются они
позором! Но ты, брат, возвратись ко мне, словно в дом отца твоего, и дай
мне знать о своих делах. Я твердо надеюсь, что привезешь с собою  и  Ре-
векку, ученицу премудрой Мириам, которую оклеветали эти нечестивцы:  це-
лебное действие ее лекарств они называли колдовством.
   Исаак распростился с  другом  и  через  час  подъехал  к  прецептории
Темплстоу.
   Обитель рыцарей Храма была расположена среди тучных лугов и  пастбищ,
дарованных ордену мирянами благодаря усердию прежнего настоятеля.  Пост-
ройки были прочные - прецептория была тщательно укреплена, что в тогдаш-
ние беспокойные времена было не лишним. Двое часовых в черных одеяниях и
с алебардами на плечах стояли на страже у подъемного моста. Другие такие
же мрачные фигуры мерным шагом прохаживались взад и  вперед  по  стенам,
напоминая скорее привидения, чем живых воинов. Все  младшие  чины  этого
ордена носили платье черного цвета с тех пор, как выяснилось, что в  го-
рах Палестины завелось  множество  самозваных  братьев,  носивших  белые
одежды, подобно рыцарям и оруженосцам этого ордена, и  также  выдававших
себя за храмовников, но своим поведением навлекших самую позорную  репу-
тацию на рыцарей Сионского Храма. Время от  времени  по  двору  проходил
кто-нибудь из рыцарей в длинной белой мантии, со  склоненной  головой  и
сложенными на груди руками. При встречах друг с другом они молча обмени-
вались медленными и торжественными поклонами.  Молчание  было  одним  из
правил их устава, согласно библейским текстам: "Во многоглаголании несть
спасения" и "Жизнь и смерть во власти языка". Аскетическая строгость ус-
тава, давно сменившаяся распутной и вольной  жизнью,  снова  вступила  в
свои права под суровым оком Бомануара.
   Исаак остановился у ворот, раздумывая, как ему лучше всего пробраться
в ограду обители. Он отлично понимал, что  вновь  пробужденный  фанатизм
храмовников не менее опасен для его несчастного племени, чем  их  распу-
щенность. Вся разница заключалась в том, что теперь религия могла  стать
источником ненависти и изуверства братии, и раньше он подвергся бы  оби-
дам и вымогательствам из-за своего богатства.
   В это время Лука Бомануар прогуливался в садике прецептории,  который
лежал в границах внешних укреплений, и вел доверительную и печальную бе-
седу с одним из членов своего ордена, вместе с ним приехавшим из  Палес-
тины.
   Гроссмейстер был человек преклонных лет; его длинная борода и  густые
щетинистые брови давно уже поседели, но глаза сверкали таким огнем,  ко-
торый и годы не в состоянии были погасить. Когда-то он был грозным  вои-
ном, и суровые черты его худощавого лица сохраняли выражение  воинствен-
ной свирепости. Вместе с тем во внешности этого изувера аскетическая из-
можденность сочеталась с самодовольством святоши. Однако в его осанке  и
лице было нечто величественное, сразу было видно, что он  привык  играть
важную роль при дворах монархов различных стран  и  повелевать  знатными
рыцарями, отовсюду стекавшимися под знамя его ордена. Он был высок  рос-
том, статен и, невзирая на старость, держался прямо. Его мантия из  гру-
бого белого сукна с красным восьмиконечным крестом на левом  плече  была
сшита со строгим соблюдением всех правил орденского устава.  На  ней  не
было никакой меховой опушки, но по причине преклонного  возраста  гросс-
мейстера его камзол был подбит мягчайшей овчиной, что допускалось и  ус-
тавом ордена, - большей роскоши он себе не мог позволить. В руке он дер-
жал ту странную абаку, или трость, с которой обыкновенно изображают хра-
мовников. Вместо набалдашника у нее был плоский кружок с выгравированным
на нем кольцом, в середине которого был  начертан  восьмиконечный  крест
ордена. Собеседник великого сановника  носил  такую  же  одежду.  Однако
крайнее подобострастие в его обращении с начальником показывало, что ра-
венства между ними не было. Прецептор (ибо таково было звание этого  ли-
ца) шел даже не рядом с гроссмейстером, но несколько  позади,  на  таком
расстоянии, чтобы тот мог с ним разговаривать, не оборачиваясь.
   - Конрад, - говорил гроссмейстер, - дорогой товарищ моих битв и  тяж-
ких трудов, тебе одному могу я поверить свои печали.  Тебе  одному  могу
сказать, как часто с той поры, как я вступил в эту страну, томлюсь я же-
ланием смерти и как стремлюсь успокоиться в лоне праведников. Ни разу не
пришлось мне увидеть в Англии ничего такого, на чем глаз мог бы  остано-
виться с удовольствием, кроме гробниц наших братии под  тяжелой  кровлей
нашего соборного храма в здешней гордой столице. "О доблестный Роберт де
Рос! - воскликнул я в душе, созерцая изваяния этих добрых воинов-кресто-
носцев. - О почтенный Уильям де Маршал! Отворите свои мраморные кельи  и
примите на вечный покой усталого брата, который  охотнее  боролся  бы  с
сотней тысяч язычников, чем быть свидетелем  падения  своего  священного
ордена!"
   - Совершенно справедливо, - отвечал Конрад  Монт-Фитчет,  -  все  это
святая истина. Наши английские братья ведут жизнь еще более неправедную,
нежели французские.
   - Потому что здешние богаче, - сказал  гроссмейстер.  -  Прости  мне,
брат, если я несколько похвалюсь перед тобой. Ты знаешь, как я жил,  как
соблюдал каждую статью нашего устава, как боролся с бесами, воплощенными
в образе человеческом или потерявшими его, как поражал  этого  рыкающего
льва, который бродит вокруг нас. Всюду, где он встречался мне, я его по-
бивал как рыцарь и усердный священнослужитель, согласно велению  блажен-
ной памяти святого Бернарда. Ut Leo semper  feriatur  [33].  И,  клянусь
святым Храмом, мое ревностное усердие пожирало мое существо, мое  бытие,
даже мышцы и самый мозг в костях моих. Клянусь святым Храмом, кроме тебя
и очень немногих соблюдающих строгий устав нашего ордена, не вижу я  та-
ких людей, которым в глубине души мог бы дать священный титул брата. Что
сказано в нашем законе и как они исполняют его? Сказано: не носить сует-
ных украшений, не иметь перьев на шлеме, ни золотых шпор, ни раззолочен-
ных уздечек. А между тем кто самые большие щеголи,  как  не  наши  воины
Храма? Устав воспрещает делать одну птицу средством ловли другой,  в