Рыцаря,  покалечив
ноги его лошади ударом палаша. Конь и всадник покатились на землю. Одна-
ко положение Черного Рыцаря оставалось крайне опасным, так  как  его  со
всех сторон теснили воины, вооруженные с головы до  ног.  Он  непрерывно
оборонялся мечом от нападающих и уже начал изнемогать от усталости,  как
вдруг меткая стрела положила на месте одного из самых рослых его против-
ников. В ту же минуту на поляну высыпала  толпа  иоменов  под  предводи-
тельством Локсли и веселого отшельника. Они немедля  приняли  участие  в
борьбе, и вскоре негодяи все до одного полегли  мертвые  или  смертельно
раненные.
   Черный Рыцарь поблагодарил своих избавителей с таким величавым досто-
инством, какого они раньше не замечали в нем, принимая его скорее за от-
важного воина, чем за знатную особу.
   - Прежде чем  выразить  признательность  моим  преданным  и  усердным
друзьям, - сказал он, - для меня чрезвычайно важно узнать, кто такие эти
неожиданные враги. Вамба, подними забрало Синего  Рыцаря.  Он,  кажется,
начальник шайки.
   Шут подбежал к предводителю убийц, который лежал, придавленный  своим
конем, и так сильно расшибся, что был не в состоянии ни бежать, ни  соп-
ротивляться.
   - Ну-ка, храбрый воин, - сказал Вамба, - дай я тебе послужу оруженос-
цем, как послужил конюхом. Я тебя с лошади снял, я же с тебя и шлем сни-
му.
   С этими словами он довольно бесцеремонно снял шлем  с  головы  Синего
Рыцаря, и глазам зрителей представились седые кудри и лицо, которое Чер-
ный Рыцарь никак не ожидал встретить при подобных обстоятельствах.
   - Вальдемар Фиц-Урс! - воскликнул он в изумлении. - Что  могло  побу-
дить человека твоего звания и с твоей доброй  славой  взяться  за  такое
гнусное дело?
   - Ричард, - отвечал пленный рыцарь, подняв на него глаза, - плохо  же
ты разбираешься в людях, если не знаешь, до чего могут довести  честолю-
бие и мстительность.
   - Мстительность? - повторил Черный Рыцарь. - Но я никогда  не  обижал
тебя. За что же ты мне мстишь?
   - За мою дочь, Ричард, на которой ты не захотел жениться.  Разве  это
не достаточная обида для норманна такого же знатного рода, как и ты?
   - Твоя дочь? - спросил Черный Рыцарь.  -  Вот  странный  предлог  для
вражды, дошедшей до кровавой расправы! Отойдите прочь,  -  господа,  мне
нужно поговорить с ним наедине. Ну,  Вальдемар  Фиц-Урс,  теперь  говори
чистую правду: сознавайся, кто тебя подбил на это предательство?
   - Сын твоего отца, - отвечал Вальдемар. - Как видишь, он карает  тебя
за то лишь, что ты был непокорным сыном своего отца.
   Глаза Ричарда сверкнули негодованием, но лучшие чувства пересилили  в
нем гнев. Он провел рукой по лбу и с минуту стоял, глядя в  лицо  повер-
женному барону, в чертах которого гордость боролась со стыдом.
   - Ты не просишь пощады, Вальдемар? - сказал король.
   - Кто попал в лапы льва, тот знает, что это было бы бесполезно, - от-
вечал Фиц-Урс.
   - Так бери ее непрошеную, - сказал Ричард, - лев не питается падалью.
Дарю тебе жизнь, но с тем условием, что в течение трех дней ты  покинешь
Англию, поедешь укрыть свой позор в своем нормандском замке и никогда не
дерзнешь упоминать имя Джона Анжуйского в связи с этим вероломным  прес-
туплением. Если ты окажешься на  английской  земле  позднее  положенного
мною срока, то умрешь, а если малейшим намеком набросишь тень  на  честь
моего дома, клянусь святым Георгием, не уйдешь от меня и даже  в  церкви
от меня не спасешься! Я тебя повешу на башне твоего  собственного  замка
на пищу воронам... Локсли, я вижу, что ваши иомены успели уже переловить
разбежавшихся коней. Дайте одну лошадь этому рыцарю и  отпустите  его  с
миром!
   - Если бы я не думал, что слышу голос, которому  должен  повиноваться
беспрекословно, - отвечал иомен, - я бы с охотой послал вслед этому под-
лецу добрую стрелу, чтобы избавить его от длинного путешествия.
   - У тебя английская душа, Локсли, - сказал  Черный  Рыцарь,  -  и  ты
чутьем угадал, что обязан мне повиноваться. Я Ричард Английский!
   При этих словах, произнесенных с величием, подобающим высокому  поло-
жению и благородному характеру Ричарда Львиное Сердце, все иомены  прек-
лонили колена, почтительно выразили свои верноподданнические  чувства  и
просили прощения в своих провинностях.
   - Встаньте, друзья мои, - милостиво сказал Ричард,  глядя  на  них  с
обычной приветливостью, успевшей потушить пламя внезапного гнева.  Выра-
жение его лица, хотя и горевшего еще от сильного напряжения,  уже  ничем
не напоминало о недавней отчаянной схватке. - Встаньте, друзья мои! Ваши
бесчинства как в лесах, так и в чистом поле искупаются  верной  службой,
которую вы сослужили моим несчастным подданным под стенами  Торкилстона,
а также и тем, что сегодня выручили из беды вашего короля. Встаньте, мои
вассалы, и будьте мне впредь добрыми подданными. А ты, храбрый Локсли...
   - Не зовите меня более Локсли, государь, и узнайте  то  имя,  которое
получило широкую известность и,  быть  может,  достигло  даже  и  вашего
царственного слуха... Я Робин Гуд из Шервудского леса.
   - Стало быть, король разбойников и глава добрых  молодцов?  -  сказал
король. - Кто же не знает твоего имени! Оно прогремело до самой Палести-
ны! Но будь уверен, мой славный разбойник, ни одно дело,  совершенное  в
мое отсутствие и в порожденные им смутные времена, не будет вменено тебе
в преступление.
   - Вот уж правду говорит пословица, - вмешался  тут  Вамба,  несколько
менее развязно, чем обычно, -
   Когда уходит кот,
   Нет у мышей забот.
   - Как, Вамба, и ты здесь! - сказал Ричард. - Я так  давно  не  слышал
твоего голоса, что думал - ты спасся бегством.
   - Это я-то спасся бегством? Как бы не так! - сказал Вамба. - Когда же
видно, чтобы глупость добровольно расставалась с  доблестью?  Вон  лежит
жертва моего меча - славный серый мерин. Я бы предпочел, чтобы он  стоял
здесь в добром здоровье, а на его месте валялся его  хозяин.  Сначала  я
немного сплоховал, это верно, потому что пестрая куртка - не такая хоро-
шая защита от острых копий, как стальной панцирь. Но хоть  я  и  не  все
время сражался мечом, согласитесь, что я первый протрубил сбор.
   - И очень кстати, честный Вамба, - сказал король. - Я не забуду твоей
верной услуги.
   - Confiteor! Confiteor! [51] - раздался смиренный голос поблизости от
короля. - Ох, остальная латынь вся из головы вылетела! Но я сам  испове-
дуюсь в смертном грехе и прошу только, чтобы простились мне мои  прегре-
шения перед тем, как меня поведут на казнь!
   Ричард оглянулся и увидел веселого отшельника, который, стоя на коле-
нях, перебирал четки, а дубинка его, изрядно поработавшая во  время  не-
давней свалки, лежала на траве рядом с ним. Он состроил такую рожу,  ко-
торая по его мнению, должна была выражать глубочайшее сокрушение:  глаза
закатил, а углы рта опустил книзу, словно шнурки у кошелька, по  выраже-
нию Вамбы. Однако все эти признаки величайшего раскаяния не внушили осо-
бого доверия, так как на лице отшельника  проглядывало  сильное  желание
расхохотаться, а глаза его так весело блестели, что и страх  и  покаяние
были, очевидно, притворны.
   - Ты с чего приуныл, шальной монах? - сказал Ричард. -  Боишься,  что
твой епископ узнает, как ты усердно служишь молебны богородице и святому
Дунстану?.. Не бойся, брат: Ричард, король Англии, никогда не выдаст тех
секретов, которые узнает за бутылкой.
   - Нет, премилостивейший государь, - отвечал отшельник (всем любителям
народных баллад про Робина Гуда известный под именем брата Тука), -  мне
страшен не посох епископа, а царский скипетр. Подумать только,  что  мой
святотатственный кулак дерзнул коснуться уха помазанника божия!
   - Ха-ха! - рассмеялся Ричард. - Вот откуда ветер дует! А я позабыл  о
твоем тумаке, хотя после того у меня весь день в  ухе  звенело.  Правда,
затрещина была знатная, но я сошлюсь на свидетельство этих добрых людей:
разве я не отплатил тебе той же монетой? Впрочем, если считаешь, что я у
тебя в долгу, я готов сию же минуту...
   - Ох, нет, - отвечал монах, - я свое получил сполна, да еще с лихвой!
Дай бог вашему величеству все свои долги платить так же аккуратно.
   - Если бы можно было всегда расплачиваться тумаками, мои кредиторы не
жаловались бы на пустую казну, - сказал король.
   - А все же, - сказал отшельник, снова состроив плаксивую рожу, - я не
знаю, какое будет на меня наложено наказание за этот богопротивный удар.
   - Об этом, брат, и говорить не стоит, - сказал король. - Мне  столько
доставалось ударов от руки всяких язычников и неверных, что нет  причины
сетовать на одну-единственную пощечину от такого святого человека, каков
причетник из Копменхерста. А не лучше ли будет, друг мой, и для  тебя  и
для святой церкви, если я добуду тебе позволение сложить с себя духовный
сан и возьму тебя в число своей стражи, дабы ты столь же усердно охранял
нашу особу, как прежде охранял алтарь святого Дунстана?
   - Ах, государь, - сказал монах,  -  смиренно  прошу  ваше  величество
простить меня и уволить от такой милости! Если бы вы знали,  до  чего  я
изленился! Святой Дунстан (да предстательствует он за нас  перед  госпо-
дом!) стоит себе преспокойно в своей нише, хотя я и забываю иногда помо-
литься ему в погоне за какимнибудь оленем. И по ночам  иногда  отлучаюсь
из кельи, занимаюсь пустяками, а святой Дунстан - ни гугу! Самый спокой-
ный хозяин, уж поистине миротворец, хоть и вырезан из дерева. Если же  я
буду иоменом и телохранителем при особе моего государя -  это,  конечно,
большая честь, но стоит мне маленько отвлечься в сторону, пострелять ди-
чи в лесу, утешить ли вдовицу где-нибудь в укромном уголке, так и пойдут
розыски: "Куда девался этот монах, вражий пес?"  Или:  "Кто  знает,  где
запропастился проклятый Тук?" А лесные сторожа  станут  говорить:  "Один
этот расстрига уничтожает больше дичи, чем все остальные охотники!" Или:
"Какую ни завидит робкую лань, сейчас вдогонку за ней!"  Короче  говоря,
государь мой милостивый, оставьте вы меня на прежнем месте. А  если  бу-
дет, такая ваша милость, что пожелаете оказать  мне,  бедному  служителю
святого Дунстана в Копменхерсте, какое-нибудь благодеяние, то всякий дар
я приму с великой благодарностью.
   - Понимаю! - молвил король. - И дарую тебе, благочестивому  служителю
церкви, право охоты в моих Уорнклиффских лесах. Смотри, однако ж, я тебе
разрешаю убивать не более трех матерых оленей на каждое время  года.  Но
готов прозакладывать свое звание христианского рыцаря и английского  ко-
роля, что ты воспользуешься этим правом иначе и будешь бить по  тридцати
штук.
   - Уж это как водится, ваше величество, - сказал отшельник. - Молитва-
ми святого Дунстана я найду способ приумножить ваше щедрое даяние.
   - Я в этом не сомневаюсь, братец. А так как дичь не так вкусна всухо-
мятку, нашему эконому дан будет приказ доставлять  тебе  ежегодно  бочку
испанского вина, бочонок мальвазии да три бочки  эля  первейшего  сорта.
Если и этим ты не утолишь свою жажду, приходи  ко  двору  и  сведи  зна-
комство с моим дворецким.
   - А что же для самого святого Дунстана? - сказал монах.
   - Получишь еще камилавку, стихарь и покров для  алтаря,  -  продолжал
король, осеняя себя крестным знамением. - Но не будем балагурить на этот
счет, чтобы не прогневить бога тем, что больше думаем о  своих  забавах,
чем о молитве и о прославлении его имени.
   - За своего покровителя я ручаюсь! - радостно подхватил монах.
   - Ты отвечай лучше за себя самого, - молвил король сурово, но  тотчас
же протянул руку смущенному отшельнику, который еще раз преклонил колено
и поцеловал ее.
   - Моей разжатой руке ты оказываешь меньшее уважение, чем сжатому  ку-
лаку, - сказал король Ричард, - перед ней только на колени стал, а перед
кулаком растянулся плашмя.
   Но отшельник побоялся продолжать беседу в таком шутливом тоне,  видя,
что это не всегда выходит удачно, - предосторожность, далеко  не  лишняя
для тех, кому случается разговаривать с монархами. Поэтому вместо ответа
он низко поклонился королю и отступил назад.
   В эту минуту появились на сцене еще два новых лица.
 
 
   Глава XLI
 
   Привет вам, о доблестные господа!
   Бедны мы, зато веселы мы всегда!
   Вас зовем без стыда
   Туда, где оленей пасутся стада.
   Пожалуйста, милости просим сюда!
   Макдоналд
 
   Вновь прибывшие были Уилфред Айвенго, верхом на  кобыле  ботольфского
аббата, и Гурт на боевом коне, принадлежавшем самому рыцарю. Велико было
изумление Уилфреда, когда он увидел своего монарха забрызганным  кровью,
а на поляне вокруг него шесть или семь человек убитых. Не менее  удивило
его и то что Ричард был окружен таким множеством людей, по виду  похожих
на вольных иоменов, то есть на разбойников, а в лесу это  была  довольно
опасная свита для короля. Айвенго не знал, как ему следует обращаться  с
Ричардом: как с королем или как со странствующим Черным Рыцарем.  Король
вывел его из затруднения.
   - Ничего не опасайся, Уилфред, - сказал он, - здесь можешь признавать
меня Ричардом Плантагенетом, потому что, как видишь, я  окружен  верными
английскими сердцами, хотя они немножко и сбились с прямого пути по  ми-
лости своей горячей английской крови.
   - Сэр Уилфред Айвенго, - сказал отважный вождь разбойников,  выступая
вперед, - я ничего не могу прибавить к словам его величества. Но все-та-
ки с гордостью скажу, что из числа людей, пострадавших за последнее вре-
мя, нет у короля слуг более верных и преданных, чем мы!
   - Я в этом не сомневаюсь, - сказал Уилфред, - раз ради них ты, добрый
иомен. Но что означает это зловещее зрелище? Здесь мертвые тела, и  пан-
цирь моего государя забрызган кровью?
   - На нас напали изменники, Айвенго, - сказал король, - и только  бла-
годаря этим отважным молодцам измена получила законную кару. А  впрочем,
мне только сейчас пришло в голову, что ты тоже изменник, - прибавил  Ри-
чард улыбаясь, - и самый непокорный изменник. Не мы ли решительно запре-
тили тебе уезжать из аббатства святого Ботольфа, пока  не  заживет  твоя
рана?
   - Она зажила, - сказал Айвенго, - осталась одна царапина. Но зачем, о
зачем, благородный государь, сокрушаете вы сердца верных слуг и  подвер-
гаете опасности жизнь вашу, предпринимая одинокие поездки и ввязываясь в
приключения, словно ваша жизнь не имеет большей цены, чем жизнь простого
странствующего рыцаря, который ценит только то, что может добыть мечом и
копьем!
   - А Ричард Плантагенет и не ищет иной славы, - отвечал король, -  ему
всего дороже та слава, которую он добывает своим мечом и копьем. Да, Ри-
чард Плантагенет больше гордится победой, одержанной  в  одиночку  своей
твердой рукой и мечом, чем завоеванной во главе стотысячного войска.
   - Но подумайте о вашем королевстве, государь, - сказал Айвенго, - ва-
шему королевству грозит распад и междоусобная война, а  вашим  подданным
угрожают тысячи зол, если они лишатся своего монарха в одной из тех сты-
чек, в которые вам угодно вмешиваться каждый божий день, вроде  той,  от
которой вы только что спаслись.
   - Вот как, мое королевство, мои подданные? - нетерпеливо спросил  Ри-
чард. - Могу сказать, сэр Уилфред, что если я  делаю  глупости,  то  мои
подданные платят мне тем же. Например, есть у меня вернейший слуга Уилф-
ред Айвенго, который не слушается моих приказаний, но позволяет себе де-
лать выговоры своему королю за то, что король не поступает точно по  его
советам. Кто из нас имеет больше поводов укорять другого? Ну, прости ме-
ня, мой верный Уилфред. Я недаром  скрывал  свое  пребывание.  Некоторое
время мне необходимо оставаться в безвестности, как я уже объяснил  тебе
вчера в аббатстве святого Ботольфа. Это нужно для того, чтобы дать время
моим друзьям и верным вассалам собрать свои дружины. Ибо к тому времени,
когда всем станет" известно, что Ричард вернулся, он должен иметь  такое
войско, чтобы сразу устрашить врагов и подавить задуманный мятеж, не об-
нажив меча. Пройдут еще сутки, прежде чем Эстотвил и Бохун наберут  дос-
таточно сил, чтобы двинуться на Йорк. Сперва нужно получить вести с  юга
- от Солсбери да от Бошана из графства Уорикшир, а потом еще с севера  -
от Малтона и Перси. Тем  временем  лорд-канцлер  должен  заручиться  со-
действием Лондона. Внезапное мое появление может подвергнуть меня  таким
опасностям, от которых не защитит меня и собственный добрый меч, даже  в
союзе с меткими стрелами отважного Робина, дубинкой брата Тука  и  охот-
ничьим рогом моего мудрого Вамбы.
   Уилфред поклонился с покорным видом. Он  знал,  что  было  совершенно
бесполезно бороться с духом удалого рыцарства, так часто вовлекавшим его
государя в опасности, которых тот легко мог избежать; искать же их,  что
он делал, было совершенно непростительно в его положении.
   Поэтому юный рыцарь вздохнул и промолчал, а Ричард, очень  довольный,
что заставил его замолчать, хотя и чувствовал в душе справедливость  его
укоров, завел разговор с Робин Гудом.
   - А что, разбойничий король, - сказал Ричард, - не найдется ли у  вас
чего-нибудь перекусить твоему брату королю? Эти предатели заставили меня
потрудиться, и я проголодался.
   - По правде сказать, - отвечал Робин Гуд, - а лгать вашему величеству
я не стану, - наши съестные припасы состоят главным образом из...  -  Он
замялся и, видимо, находился в затруднении.
   - Из дичи, вероятно? - весело подсказал Ричард. - Что же лучше такого
кушанья? Притом, если королю не сидится дома и  он  сам  своей  дичи  не
стреляет, нечего ему шуметь, когда она попадает к нему в руки убитой.
   - Если ваше величество, - сказал Робин, -  еще  раз  удостоите  своим
присутствием одно из сборных мест дружины Робина Гуда, в дичи недостатка
не будет. Найдутся и кружка доброго эля и кубок довольно порядочного ви-
на как приправа к еде.
   Разбойник пошел вперед, указывая дорогу, а веселый король  последовал
за ним, вероятно испытывая большее удовольствие от предстоящей трапезы с
Робином Гудом и его лесными товарищами, чем от пышного пира за королевс-
ким столом среди блестящей свиты. Ричард Львиное Сердце  ничего  так  не
любил, как заводить новые знакомства и пускаться в неожиданные приключе-
ния; если при этом встречались серьезные опасности, для него было высшим
наслаждением преодолевать их. Король, наделенный  львиным  сердцем,  был
образцом рыцаря, совершающего блестящие, но бесполезные подвиги,  описы-
ваемые в романах того времени; слава, добытая собственной доблестью, бы-
ла для него гораздо дороже той, какую он мог бы приобрести  мудростью  и
правильной политикой своего правления. Поэтому его царствование было по-
добно полету стремительного и сверкающего метеора, который, проносясь по
небу, распространяет ненужный и ослепительный свет,  а  затем  исчезает,
погружаясь в полную тьму. Его рыцарские подвиги послужили темой для бес-
численных песен бардов и менестрелей, но он не совершил никаких  плодот-
ворных деяний из числа тех, о которых любят повествовать историки, ставя
их в пример потомству.
   Зато теперь, в компании случайных спутников, Ричард  чувствовал  себя
как нельзя лучше. Он был весел, благодушен и приветлив  к  людям  любого
звания и положения.
   В тени огромного дуба наскоро приготовлена была незатейливая  трапеза
для английского короля, окруженного людьми, нарушавшими законы его госу-
дарства, но в эту минуту служившими  ему  телохранителями  и  придворной
свитой. Когда пошла в ход бутыль с вином, грубые дети лесов быстро утра-
тили всякую боязнь перед  королем.  Начались  песни,  шутки,  хвастливые
рассказы об удачных разбойничьих подвигах и успешных для них  нарушениях
законов; собутыльники увлекались, и ни один и не вспоминал, что все  это
говорится перед лицом законного властелина. Веселый монарх не более  ос-
тальных придавал значение своему высокому титулу, смеялся, шутил и опро-
кидывал полные кубки. Однако врожденный здравый смысл Робина Гуда внушил
ему желание поскорее покончить с этой пирушк