о:  бич
свистнул в воздухе и обрушился на вора. Бэку оставалось только подобрать
свою кость.
   Он увидел, что Франсуа поступает справедливо, и с этих  пор  проникся
уважением к метису.
   Другой пес не ластился ни к кому и не вызывал ни в ком  симпатии,  но
зато и не делал попыток воровать еду у новичков. Он был сурового,  угрю-
мого нрава и ясно дал понять Кэрли, что желает только одного: чтобы  его
не задевали, а кто его заденет, тому плохо придется. Этот пес - его зва-
ли Дэйв - только ел и спал, а когда не спал, то все позевывал,  и  ничто
решительно его не интересовало. Даже когда "Нарвал" проходил залив коро-
левы Шарлотты и качался, вставал на дыбы, метался, как бешеный, а Бэк  и
Кэрли чуть с ума не сошли от страха, Дэйв  только  с  недовольным  видом
поднимал иногда голову и, едва удостоив их равнодушным взглядом,  зевал,
потом снова засыпал.
   Дни и ночи пароход весь дрожал, сотрясаемый неутомимой  и  ритмичной,
как пульс, работой винта. Один день был похож на другой, но Бэк замечал,
что становится все холоднее. Наконец однажды утром стук винта  затих,  и
на "Нарвале" поднялась суета. Бэк, как и другие собаки, почуял  царившее
вокруг волнение и понял, что предстоит какая-то перемена.  Франсуа  взял
их всех на сворку и вывел на палубу. Ступив на ее холодную  поверхность,
Бэк почувствовал, что его лапы погрузились в какую-то кашу, очень  похо-
жую на белую грязь. Он зафыркал и отскочил назад. Такая  же  белая  каша
падала сверху. Бэк отряхнулся, но она все сыпалась и сыпалась  на  него.
Он с любопытством понюхал ее, потом лизнул  языком.  Она  обжигала,  как
огонь, и сразу таяла на языке. Это поразило Бэка, он лизнул  опять  -  с
тем же результатом. Вокруг загоготали, и ему почему-то стало стыдно, хо-
тя он не понимал, над чем эти люди смеются. Так Бэк впервые увидел снег.


   II
   ЗАКОН ДУБИНЫ И КЛЫКА

   Первый день на берегу в Дайе показался Бэку  жутким  кошмаром.  Здесь
беспрестанно чтонибудь поражало и пугало: Его внезапно из центра цивили-
зации перебросили в какой-то первобытный мир. Окончилось блаженное и ле-
нивое существование под солнцем юга, когда он только слонялся без дела и
скучал. Здесь не было ни отдыха, ни покоя, и ни на миг Бэк не чувствовал
себя в безопасности. Здесь все было в движении и действии, царила вечная
сумятица, и каждую минуту грозило увечье или смерть. В этом  новом  мире
следовало постоянно быть начеку, потому что и собаки и  люди  совсем  не
были похожи на городских собак и людей. Все они были дикари и  не  знали
других законов, кроме закона дубины и клыка.
   Никогда раньше Бэк не видел, чтобы собаки дрались  между  собой  так,
как здешние: это были настоящие волки, и первый же  опыт  послужил  Бэку
незабываемым уроком. Правда, в первой драке он не участвовал,  иначе  он
не вышел бы из нее живым и не пришлось бы ему воспользоваться этим  уро-
ком. Жертвой пал не он, а Кэрли.
   Их обоих оставили около бревенчатой  хижины,  где  помещалась  лавка.
Кэрли добродушно, как всегда, стала заигрывать с рослым и сильным  псом,
который был величиной с крупного волка, но все же вдвое меньше Кэрли.  И
вдруг, без всякого предупреждения, - быстрый, как молния,  скачок,  щел-
канье зубов, похожее на лязг железа, столь же быстрый обратный прыжок  -
и морда у Кэрли оказалась разодранной от глаз до пасти.
   Такая была у этих собак волчья повадка - напасть и тотчас  отскочить.
Но этим дело не кончилось. Тотчас примчались тридцать, а то и сорок лаек
и окружили дерущихся безмолвным и настороженным кольцом. Бэк  сперва  не
понял, чего они с таким безмолвным напряжением ждут,  почему  так  жадно
облизываются. Кэрли бросилась на своего противника, а тот  снова  укусил
ее и отскочил. Второй ее наскок он встретил грудью и гак  ловко  отразил
его, что Кэрли не устояла на ногах. Только того и ждали  наблюдавшие  за
дракой собаки. Подняться Кэрли уже не удалось: с визгом и  рычанием  они
сгрудились вокруг нее, и, скуля в предсмертной муке, Кэрли  исчезла  под
кучей мохнатых тел.
   Все это произошло так внезапно и так неожиданно, что  Бэк  совершенно
растерялся. Он видел, как шпицбергенский пес высунул красный язык, - это
он так смеялся. Видел, как Франсуа, размахивая топором, бросился в самую
гущу свалки. Трое мужчин, схватив дубины, быстро помогли  ему  разогнать
собак. Через две минуты после того, как Кэрли упала, последний из  напа-
давших был отогнан прочь. Но Кэрли лежала на залитом кровью, истоптанном
снегу мертвая, разорванная чуть не в клочья. А  темнокожий  метис  стоял
над ней и отчаянно ругался.
   Эта картина часто потом вспоминалась Бэку и  тревожила  его  даже  во
сне. Так вот какова жизнь! В ней нет места честности  и  справедливости.
Кто свалился, тому конец. Значит, надо держаться крепко! Шпиц снова  вы-
сунул язык и засмеялся, и с этой минуты Бэк, возненавидел его  жестокой,
смертельной ненавистью.
   Не успел Бэк опомниться после трагической гибели Кэрли, как его ждало
новое потрясение: Франсуа надел на него ременную упряжь, похожую на  ту,
которую в его родном поместье конюхи надевали на лошадей. И как там  ра-
ботали запряженные лошади, так ему пришлось  работать  здесь.  Он  повез
Франсуа на нартах в окаймлявший долину лес за дровами. То, что его  зас-
тавляли ходить в упряжке, больно ранило его самолюбие, но у нею  хватило
ума не бунтовать. Он переломил себя и постарался работать  хорошо,  хотя
все это было для него ново и странно.
   Франсуа был строг, требовал, чтобы его слушались немедленно, и  доби-
вался этого при помощи своего бича. Кроме того, при всяком промахе  Бэка
Дэйв, опытный коренник, хватал его зубами за ляжки. Вожаком в их упряжке
был Шпиц, такой же опытный ездовой пес, как Дэйв, и если ему  не  удава-
лось цапнуть Бэка, когда тот сбивался с ноги, он сердито  и  укоризненно
рычал на него или ловко направлял его куда следовало, налегая  на  пост-
ромки всей тяжестью своего тела. Бэку ученье давалось легко, и под  сов-
местным руководством своих двух товарищей и  Франсуа  он  делал  порази-
тельные успехи. Раньше чем они вернулись в лагерь, он уже знал, что крик
"хо!" означает "остановись", а по команде "марш" следует бежать  вперед;
что на поворотах надо умерять бег, а когда нарты с грузом летят под гору
- держаться подальше от коренника.
   - Все три собаки очень хороши, - сказал Франсуа по возвращении,  уви-
дев Перро. - Этот Бэк здорово работает! Я его очень скоро вышколю.
   Днем Перро, которому надо было спешно везти правительственную  почту,
привел еще двух собак, Билли и Джо. Эти чистокровные лайки были от одной
матери, но отличались друг от друга, как день от ночи. Единственным  не-
достатком Билли было разве его чрезмерное добродушие, а  Джо,  напротив,
был угрюм, замкнут и раздражителен. Он постоянно ворчал и злобно смотрел
на всех.
   Бэк встретил Билли и Джо по-товарищески, Дэйв не обратил на них ника-
кого внимания, а Шпиц немедленно атаковал одного, потом  другого.  Билли
сначала примирительно завилял хвостом. Увидев, однако, что миролюбие тут
не поможет, он хотел бежать, да не успел. Острые зубы Шпица впились  ему
в бок и он взвыл, но и тут не воинственно, а жалобно  и  умоляюще.  Зато
Джо, с какой бы стороны Шпиц ни пытался на него напасть, всякий раз  по-
ворачивался к нему, весь ощетинившись и заложив назад уши. Он грозно ры-
чал и с невероятной быстротой щелкал зубами, а глаза  у  него  сверкали,
как у дьявола; это было воплощение враждебности и вместе  с  тем  ужаса.
Вид его был до того страшен, что Шпицу пришлось отказаться от  намерения
проучить его. Чтобы скрыть свое поражение, он опять накинулся на  безот-
ветного, все еще жалобно скулившего Билли и загнал его  на  самый  конец
лагеря.
   К вечеру Перро добыл себе еще одну ездовую собаку,  старую,  поджарую
лайку с длинным и гибким телом. Морда у нее была вся в боевых  шрамах  и
рубцах, и уцелел только один глаз. Но  этот  единственный  глаз  сверкал
дерзким, вызывающим мужеством, которое внушало всем невольное  уважение.
Кличка пса была Соллекс, то есть Сердитый. Он, как  и  Дэйв,  ничего  от
других не требовал, ничего не ждал и никому спуску не давал. И когда  он
неторопливо и важно подошел к остальным, даже Шпиц не посмел  его  зади-
рать. У Соллекса была одна слабость, и Бэк, на свою беду, первый  открыл
ее: кривой пес не любил, чтобы к нему подходили со стороны слепого  гла-
за. Именно такую неприятность причинил ему ничего не подозревавший Бэк и
догадался о своей неучтивости только тогда, когда Соллекс,  круто  обер-
нувшись, кинулся на него и прогрыз ему плечо на три дюйма, до самой кос-
ти. После этого Бэк никогда больше не подходил к  Соллексу  с  запретной
стороны, и Соллекс его никогда больше не трогал. Новый знакомец,  как  и
Дэйв, видимо, желал только одного: чтобы его не беспокоили. Впрочем, Бэк
скоро убедился, что и тот и другой  одержимы  еще  иным,  более  высоким
стремлением.
   В первую же ночь перед Бэком встал важный вопрос о ночлеге.  Палатка,
в которой горела свеча, так заманчиво светилась среди  снежной  равнины.
Казалось вполне естественным, что его место там. Но когда он вошел, Пер-
ро и Франсуа встретили его ругательствами и швыряли в  него  всякой  ут-
варью до тех пор, пока он не очнулся от растерянности и позорно бежал из
палатки на мороз. Дул резкий ветер и больно сек  тело,  особенно  безжа-
лостно впиваясь в раненое плечо. Бэк лег на снег и  пытался  уснуть,  но
скоро мороз поднял его на ноги. В безутешном отчаянии  бродил  он  между
палатками, ища себе местечка потеплее и не находя его. То здесь, то  там
свирепые псы набрасывались на него, но он, ощетинившись, грозно рычал на
них (этому тоже он быстро научился), и они оставляли его в покое.
   Наконец его осенило: надо пойти обратно и посмотреть, где  устроились
на ночлег собаки из его упряжки. Но, к своему удивлению, он не нашел  ни
одной! Они куда-то исчезли. Опять Бэк пошел бродить по обширному лагерю,
ища их повсюду, но вернулся ни с чем. Уж не в палатке ли они? Нет, этого
не может быть, - ведь вот его, Бэка, прогнали оттуда! Так  куда  же  они
девались? Весь дрожа, опустив хвост, он одиноко и бесцельно кружил около
палатки. Вдруг снег под его передними лапами подался, и он чуть не  про-
валился куда-то. Под ногами у него что-то зашевелилось. В  страхе  перед
неведомым и невидимым Бэк отбежал, ворча, шерсть у него встала дыбом. Но
тихое дружеское повизгивание быстро успокоило его, и он вернулся к  тому
же месту на разведку. Ноздрей его коснулась струя Теплого воздуха: уютно
свернувшись клубочком, под снегом в ямке  лежал  Билли.  Он  заискивающе
тявкал, ерзал, вилял хвостом, доказывая этим  свои  добрые  намерения  и
расположение к Бэку, и, чтобы его подкупить, рискнул даже лизнуть его  в
морду теплым и влажным языком.
   Еще один урок: значит, вот как здесь спасаются  от  холода!  Бэк  уже
уверенно выбрал себе местечко и после долгой возни и больших усилий  вы-
рыл нору в снегу. Через минуту в яме стало тепло от его тела, и  он  ус-
нул. После долгого, трудного дня он спал крепко и сладко, хотя по време-
нам ворчал и лаял во сне, мучимый дурными снами.
   Разбудил его только утром шум просыпавшегося лагеря. В первую  минуту
он не мог понять, где находится. Ночью шел снег и совершенно засыпал его
в яме. Сплошная масса снега давила, напирала со всех сторон. И  на  Бэка
вдруг напал страх, страх дикого зверя перед западней. То было признаком,
что в нем заговорили инстинкты далеких предков, ибо этот цивилизованный,
даже не в меру цивилизованный пес в жизни своей не знал, что  такое  за-
падня, и не должен был бы ее бояться. А между  тем  тело  его  судорожно
сжималось, шерсть на шее и плечах встала дыбом, и он  с  диким  рычанием
выскочил из ямы, прямо на свет ослепительного утра, взметнув вокруг  це-
лое облако искрящегося снега. Но тут он увидел перед собой лагерь на бе-
лой равнине и сообразил, где он, сразу вспомнил все, что с ним произошло
с того дня, как он отправился на прогулку с Мануэлем, и до вчерашней но-
чи, когда он вырыл себе в снегу нору для ночевки.
   Франсуа приветствовал его криком.
   - Ну, что я говорил? - воскликнул он, обращаясь к Перро. -  Этот  Бэк
мигом всему выучивается!
   Перро с серьезным видом кивнул головой. Он  был  курьером  канадского
правительства, возил почту, важные бумаги, и ему нужны были самые лучшие
собаки. Поэтому он был особенно доволен, что удалось купить такую  соба-
ку, как Бэк.
   Не прошло и часа, как он купил еще трех ездовых собак для  своей  уп-
ряжки, так что всего их теперь было девять, а еще  через  четверть  часа
они уже были запряжены и мчались по снежной дороге к  Дайскому  каньону.
Бэк радовался перемене, и хотя работа была тяжелая, он не  чувствовал  к
ней отвращения. Его сначала удивил азарт, который проявляли все его  то-
варищи, но потом этот азарт заразил и его. А всего удивительнее была пе-
ремена, происшедшая с Дэйвом и Соллексом. Казалось,  упряжь  преобразила
их - это были сейчас совсем другие собаки. Всю  вялость  и  невозмутимое
равнодушие с них как рукой сняло. Откуда взялись прыть и энергия! Они из
кожи лезли, стараясь, чтобы вся упряжка бежала  хорошо,  и  бесновались,
когда возникала задержка или замешательство среди собак. Казалось,  труд
этот был высшим выражением их существа,  в  нем  была  вся  их  жизнь  и
единственная радость.
   Дэйв был коренником, а впереди, между ним и Соллексом, впрягли  Бэка.
Остальные собаки бежали перед ними гуськом, а  во  главе  всех  -  вожак
Шпиц.
   Бэка поместили между Дэйвом и Соллексом нарочно, для того  чтобы  они
обучали его. Он оказался способным учеником, а они - хорошими учителями,
которые сразу исправляли его промахи, добиваясь  послушания  при  помощи
своих острых зубов. Дэйв был пес справедливый  и  разумный.  Он  никогда
напрасно не обижал Бэка, но зато, когда Бэк этого заслуживал, не упускал
случая куснуть его, а бич Франсуа в этих случаях еще подбавлял свое, так
что Бэк пришел к заключению, что подтянуться и избегать промахов  выгод-
нее, чем огрызаться. Раз во время  короткой  остановки  он  запутался  в
постромках и задержал отправление. Дэйв и Соллекс дружно напали на  него
и здорово проучили. Это еще усилило кавардак, но зато  Бэк  потом  очень
старался не путать постромки: к концу дня он уже так хорошо справлялся с
своими обязанностями, что учителя почти перестали кусать его. Бич  Фран-
суа все реже щелкал над его головой, а Перро даже почтил его особым вни-
манием: одну за другой поднял его лапы и заботливо осмотрел их.
   Переход, который они сделали за первый день,  оказался  тяжелым.  Они
шли вверх по каньону через Овечий Лагерь, мимо Весов и границы леса, шли
через ледники и снежные сугробы высотой в несколько сот футов, перевали-
ли через великий Чилкут, который тянется между солеными и пресными вода-
ми и, как грозный страж, охраняет подступы к печальному, пустынному  Се-
веру. Они благополучно проделали весь путь по целой цепи замерзших  озер
в кратерах потухших вулканов и поздно ночью добрались до большого лагеря
у озера Беннет, где тысячи золотоискателей строили лодки, готовясь к ве-
сеннему ледоходу. Тут Бэк вырыл себе нору в снегу и уснул сном  утомлен-
ного праведника, но выспаться не удалось, - его очень скоро извлекли  из
ямы и во мраке морозной ночи запрягли в нарты вместе с другими собаками.
   В тот день они прошли сорок миль, так как дорога была  укатана.  Зато
на другой день и в течение еще многих дней они вынуждены были сами прок-
ладывать себе тропу в снегу, сильно уставали  и  шли  медленнее.  Обычно
Перро шагал впереди упряжки и утаптывал снег своими лыжами, чтобы  соба-
кам легче было бежать, а Франсуа поворотным шестом направлял  нарты.  По
временам они с Перро менялись местами, но это бывало не часто. Перро то-
ропился, и притом он считал, что лучше Франсуа умеет определять на  глаз
толщину льда, а это было очень важно, так как осенний лед был еще  очень
ненадежен. В местах, где течение быстрое, его и вовсе не было.
   Изо дня в день (казалось, им конца не будет, этим дням) Бэк шел в уп-
ряжке. Привал делали всегда лишь с наступлением темноты, а  едва  только
небо начинало светлеть, нарты уже мчались дальше, оставляя  позади  милю
за милей. И опять только вечером, в темноте,  разбивали  лагерь;  собаки
получали свою порцию рыбы и зарывались в снег, чтобы поспать. У Бэка ап-
петит был волчий. Его дневной паек состоял из  полутора  фунтов  вяленой
лососины, а ему этого хватало на один зуб. Он никогда не наедался досыта
и постоянно испытывал муки голода. А между тем другие  собаки,  весившие
меньше и более приспособленные к такой жизни, получали только  по  фунту
рыбы и умудрялись как-то сохранять бодрость и силы.
   Бэк очень скоро перестал привередничать, как когдато дома, на Юге.  У
него была привычка есть не спеша, разборчиво, но он скоро  заметил,  что
его товарищи, быстро покончив со своими порциями, таскали у него  недое-
денные куски. Уберечь свой паек ему не удавалось, - в то  время  как  он
сражался с двумя или тремя ворами, его рыба  исчезала  в  пасти  других.
Тогда он стал есть так же быстро, как они. Голод до такой степени  мучил
его, что он готов был унизиться до кражи. Он наблюдал,  как  это  делают
другие, и учился у них. Приметив, что Пайк,  один  из  новичков,  хитрый
притворщик и вор, ловко стащил ломтик грудинки у Перро, когда тот отвер-
нулся, Бэк на другой день проделал тот же маневр и, схватив  весь  кусок
грудинки, удрал Поднялась страшная суматоха, но он остался вне  подозре-
ний, а за его преступление наказали Даба, растяпу, который всегда  попа-
дался.
   Эта первая кража показала, что Бэк способен выжить и в суровых  усло-
виях Севера. Она свидетельствовала об его умении приспособляться к новой
обстановке Не будь у него такой способности, ему грозила бы скорая и му-
чительная смерть. Кроме того, кража была началом его морального падения.
Все его прежние нравственные понятия  рушились,  в  беспощадно  жестокой
борьбе за существование они были только лишней обузой. Они были  уместны
на Юге, где царил закон любви и дружбы, - там  следовало  уважать  чужую
собственность и щадить других. А здесь, на Севере, царил закон дубины  и
клыка, и только дурак стал бы здесь соблюдать честность, которая  мешает
жить и преуспевать.
   Конечно, Бэк не рассуждал так - он попросту инстинктивно приноровлял-
ся к новым условиям. Никогда в жизни он не  уклонялся  от  борьбы,  даже
когда силы были неравны. Однако палка человека в красном свитере  вколо-
тила ему более примитивные, но жизненно необходимые  правила  поведения.
Пока Бэк оставался цивилизованной собакой, он готов был умереть  во  имя
своих идей морального порядка - скажем, защищая хлыст для верховой езды,
принадлежащий судье Миллеру. Теперь же его готовность  пренебречь  этими
идеями и спасать собственную шкуру показывала,  что  он  возвращается  в
первобытное состояние. Воровал он не из любви к искусству,  а  подчинясь
настойчивым требованиям пустого желудка. Он грабил не открыто,  а  поти-
хоньку, со всякими предосторожностями, ибо уважал закон дубины и  клыка.
Словом, он делал все то, что делать было легче, чем не делать.
   Он развивался (или, вернее, дичал) очень быстро. Мускулы у него стали
крепкими, как железо, и он теперь был нечувствителен ко  всякой  обыкно-
венной боли. Он получал хорошую закалку, и внешнюю и внутреннюю. Есть он
мог всякую пищу, хотя бы самую противную и неудобоваримую. И желудок его
извлекал из съеденного все, что было в нем  питательного,  до  последней
крупицы, а кровь разносила переработанную пищу в самые отдаленные уголки
тела, вырабатывая из нее крепчайшую и прочнейшую ткань. У Бэка было пре-
восходное зрение и тонкое обоняние, а слух достиг такой остроты, что  он
даже во сне слышал самый тихий звук и распознавал, что этот звук  возве-
щает - спокойствие или опасность. Он научился выгрызать лед, намерзавший
у него между пальцами, и когда ему хотелось пить, а вода