ть сани не сможет.
   Через несколько минут нарты уже спускались с берега  на  речной  лед.
Бэк услышал шум отъезжающих нарт и поднял голову. На его месте во  главе
упряжки шел Пайк, коренником был Соллекс, а между ними  впряжены  Джо  и
Тик. Все они хромали и спотыкались. На  нартах  поверх  клади  восседала
Мерседес, а Хэл шел впереди, у поворотного шеста. Позади плелся Чарльз.
   Бэк смотрел им вслед, а Торнтон, опустившись подле  него  на  колени,
своими жесткими руками бережно ощупывал его, проверяя, не сломана ли ка-
кая-нибудь кость. Он убедился, что пес Только сильно избит и страшно ис-
тощен голодовкой. Тем временем нарты уже отъехали на четверть мили.  Че-
ловек и собака наблюдали, как они ползли по льду. Вдруг на их глазах за-
док нарт опустился, словно нырнув в яму, а шест взвился в воздух  вместе
с ухватившимся за него Хэлом. Донесся вопль Мерседес. Затем Бэк и  Торн-
тон увидели, как Чарльз повернулся и хотел бежать к берегу, но тут  весь
участок льда под ними осел, и все скрылось под водой - и люди и  собаки.
На этом месте зияла огромная полынья. Ледяная дорога рушилась.
   Джон Торнтон и Бэк посмотрели друг другу в глаза.
   - Ах, ты, бедняга! - сказал Джон Торнтон. И Бэк лизнул ему руку.


   VI
   ИЗ ЛЮБВИ К ЧЕЛОВЕКУ

   Когда в декабре Джон Торнтон отморозил ноги,  товарищи  устроили  его
поудобнее на стоянке и оставили тут, пока не  поправится,  а  сами  ушли
вверх по реке заготовлять бревна, которые они сплавляли в Доусон Торнтон
еще немного хромал в то время, когда спас Бэка, но с наступлением теплой
погоды и эта легкая хромота прошла А Бэк все долгие весенние  дни  лежал
на берегу, лениво смотрел, как течет река, слушал пение птиц, гомон вес-
ны, и силы постепенно возвращались к нему.
   Сладок отдых тому, кто пробежал три тысячи миль. И, по правде говоря,
в то время как заживали раны, крепли мускулы, а  кости  снова  обрастали
мясом, Бэк все больше и больше разленивался. Впрочем, тут все бездельни-
чали - не только Бэк, но и сам Торнтон, и Скит, и Ниг - в ожидании, ког-
да придет плот, на котором они отправятся в Доусон. Скит, маленькая сука
из породы ирландских сеттеров, быстро подружилась с Бэком -  еле  живой,
он неспособен был отвергнуть ее ласки и заботы. Скит,  как  и  некоторые
другие собаки, обладала инстинктивным уменьем врачевать раны и  болезни.
Как кошка вылизывает своих котят, так она вылизывала и  зализывала  раны
Бэка. Каждое утро, выждав, пока Бэк поест,  она  выполняла  свои  добро-
вольные обязанности, и в конце концов он стал принимать ее заботы так же
охотно, как заботы Торнтона. Ниг, помесь ищейки  с  шотландской  борзой,
тоже настроенный дружелюбно, но более сдержанный, был  громадный  черный
пес с веселыми глазами и неисчерпаемым запасом добродушия.
   К удивлению Бэка, эти собаки ничуть не ревновали к нему хозяина и  не
завидовали ему. Казалось, им  передалась  доброта  и  великодушие  Джона
Торнтона. Когда Бэк окреп, они стали втягивать его в  веселую  возню,  в
которой иной раз, не удержавшись, принимал участие и Торнтон.
   Так Бэк незаметно для себя совсем  оправился  и  начал  новую  жизнь.
Впервые он узнал любовь, любовь истинную и страстную. Никогда он не  лю-
бил так никого в доме судьи Миллера, в солнечной долине  Санта-Клара.  К
сыновьям судьи, с которыми он охотился и ходил на далекие  прогулки,  он
относился по-товарищески, к маленьким  внучатам  -  свысока  и  покрови-
тельственно, а к самому судье - дружески, никогда не роняя при этом сво-
его величавого достоинства. Но только Джону Торнтону суждено было пробу-
дить в нем пылкую любовь, любовь-обожание, страстную до безумия.
   Торнтон спас ему жизнь - и это уже само по себе что-нибудь да  значи-
ло. А кроме того, этот человек был идеальным хозяином. Другие люди забо-
тились о своих собаках лишь по обязанности и потому, что им это было вы-
годно. А Торнтон заботился о них без всякого расчета, как отец о  детях,
- такая уж у него была натура. Мало того, он никогда не забывал  порадо-
вать собаку приветливым и ободряющим словом, любил подолгу разговаривать
с ними (он называл это "поболтать"), и  беседы  эти  доставляли  ему  не
меньшее удовольствие, чем им. У Торнтона была привычка хватать Бэка обе-
ими руками за голову и, упершись в нее лбом, раскачивать пса из  стороны
в сторону, осыпая его при этом всякими бранными прозвищами, которые  Бэк
принимал как ласкательные. Для Бэка не было  большей  радости,  чем  эта
грубоватая ласка, сопровождаемая ругательствами, и когда хозяин так тор-
мошил его, сердце у него от восторга готово было выскочить.  Как  только
Торнтон наконец отпускал его, он вскакивал, раскрыв пасть  в  улыбке,  и
взгляд его был красноречивее слов, горло сжималось от чувств, которых он
не мог выразить. А Джон Торнтон, глядя на него, застывшего на месте, го-
ворил с уважением: "О господи! Этот пес - что человек,  только  говорить
не умеет!.."
   Бэк выражал свою любовь способами, от которых могло не поздоровиться.
Он, например, хватал зубами руку Торнтона и так крепко  сжимал  челюсти,
что на коже долго сохранялся отпечаток его зубов. Но хозяин понимал, что
эта притворная свирепость - только ласка, точно так же, как Бэк понимал,
что ругательными прозвищами его наделяют от избытка нежности.
   Чаще всего любовь Бэка проявлялась в виде немого  обожания.  Хотя  он
замирал от счастья, когда Торнтон трогал его или разговаривал с ним,  он
сам не добивался этих знаков расположения. В противоположность Скит, ко-
торая, подсовывая морду под руку Торнтона, тыкалась в нее носом, пока он
не погладит ее, или Нигу, имевшему привычку лезть  к  хозяину  и  класть
свою большую голову к нему на колени, Бэк довольствовался тем, что  обо-
жал его издали. Он мог часами лежать у ног Торнтона, с напряженным  вни-
манием глядя ему в лицо и словно изучая его.  Он  с  живейшим  интересом
следил за каждой переменой в этом лице, за каждым мимолетным его выраже-
нием. А иногда ложился подальше, сбоку или позади хозяина, и оттуда наб-
людал за его движениями. Такая тесная близость создалась между человеком
и собакой, что часто, почувствовав взгляд Бэка, Торнтон поворачивал  го-
лову и молча глядел на него. И каждый читал в глазах другого те чувства,
что светились в них.
   Еще долгое время после своего спасения Бэк беспокоился, когда не  ви-
дел вблизи Торнтона. С той минуты, как Торнтон выходил из палатки и пока
он не возвращался в нее, пес ходил за ним по пятам. У Бэка здесь, на Се-
вере, уже несколько раз менялись хозяева, и он,  решив,  что  постоянных
хозяев не бывает, боялся, как бы Торнтон не ушел из его жизни, как  ушли
Перро и Франсуа, а потом шотландец. Даже во сне этот  страх  преследовал
его, и часто, просыпаясь, Бэк вылезал, несмотря на ночной холод, из сво-
его убежища, пробирался к палатке и долго стоял у входа, прислушиваясь к
дыханию хозяина.
   Однако, несмотря на великую любовь К Джону Торнтону,  которая,  каза-
лось, должна была оказать на Бэка смягчающее и цивилизующее  влияние,  в
нем не заглохли склонности диких предков, разбуженные Севером.  Верность
и преданность - черты, рождающиеся под сенью  мирных  очагов,  были  ему
свойственны, но наряду с этим таились в нем жестокость и коварство дика-
ря. Это больше не была собака с благодатного Юга, потомок многих  приру-
ченных поколений - нет, это был первобытный зверь, пришедший  из  дикого
леса к костру Джона Торнтона. Великая любовь к этому человеку не  позво-
ляла Бэку красть у него пищу, но у всякого другого, во всяком другом ла-
гере он крал бы без зазрения совести, тем более что благодаря своей зве-
риной хитрости мог проделывать это безнаказанно.
   Морда его и тело хранили во множестве следы собачьих зубов, и в  дра-
ках с другими собаками он проявлял и теперь такую же  свирепость  и  еще
большую изобретательность, чем раньше. Скит и Ниг были смирные и  добрые
собаки, с ними он не грызся, - кроме того, это ведь  были  собаки  Джона
Торнтона. Но если подвертывался чужой пес все равно, какой породы и  си-
лы, то он должен был немедленно признать превосходство Бэка,  иначе  ему
предстояла схватка не на жизнь, а на смерть с опасным  противником.  Бэк
был беспощаден. Он хорошо усвоил закон дубины и клыка и никогда не давал
никому потачки, никогда не отступал перед врагом, стремясь во что бы  то
ни стало уничтожить его. Этому он научился от Шпица, от драчливых  поли-
цейских и почтовых собак. Он знал, что середины нет - либо  он  одолеет,
либо его одолеют, и щадить врага - это признак слабости. Милосердия пер-
вобытные существа не знали. Они его принимали  за  трусость.  Милосердие
влекло за собой смерть. Убивай или будешь убит, ешь или  тебя  съедят  -
таков первобытный закон жизни. И этому закону, дошедшему до него из глу-
бины времен, повиновался Бэк.
   Он был старше того времени, в котором жил, той жизни, что шла вокруг.
В нем прошлое смыкалось с настоящим, и, как мощный ритм вечности, голоса
прошлого и настоящего звучали в нем попеременно, - это было как прилив и
отлив, как смена времен года. У костра Джона Торнтона сидел широкогрудый
пес с длинной шерстью и белыми клыками. Но за ним незримо теснились тени
всяких других собак, полуприрученных и диких. Они настойчиво  напоминали
о себе, передавали ему свои мысли, смаковали мясо, которое он ел, жажда-
ли воды, которую он пил, слушали то, что слушал он, и объясняли ему зву-
ки дикой лесной жизни. Они внушали ему свои настроения и порывы, подска-
зывали поступки, лежали рядом, когда он спал, видели те же  сны  и  сами
являлись ему во сне.
   И так повелителен был зов этих теней, что с каждым  днем  люди  и  их
требования все больше отходили в сознании Бэка на задний план. Из глуби-
ны дремучего леса звучал призыв, таинственный и манящий,  и,  когда  Бэк
слышал его, он испытывал властную потребность бежать от огня и  утоптан-
ной земли туда, в чащу, все дальше и дальше, неведомо куда, неведомо за-
чем.
   Да он и не раздумывал, куда и зачем: зову этому невозможно было  про-
тивиться. Но когда Бэк оказывался в зеленой сени леса, на мягкой,  нехо-
женой земле, любовь к Джону Торнтону всякий раз брала верх и влекла  его
назад, к костру хозяина.
   Только Джон Торнтон и удерживал его. Все другие люди для Бэка не  су-
ществовали. Встречавшиеся в дороге путешественники иногда ласкали и хва-
лили его, но он оставался равнодушен к  их  ласкам,  а  если  кто-нибудь
слишком надоедал ему, он вставал и уходил.  Когда  вернулись  компаньоны
Торнтона, Ганс и Пит, на долгожданном плоту, Бэк сперва  не  обращал  на
них ровно никакого внимания, а позднее, сообразив, что они близки  Торн-
тону, терпел их присутствие и снисходительно, словно из милости,  прини-
мал их любезности. Ганс и Пит были люди такого же склада, как Джон Торн-
тон, - люди с широкой душой, простыми мыслями и зоркими глазами, близкие
к природе. И еще раньше, чем они доплыли до Доусона и ввели свой плот  в
бурные воды у лесопилки, они успели изучить Бэка и все его повадки и  не
добивались от него той привязанности, какую питали к ним Ниг и Скит.
   Но к Джону Торнтону Бэк привязывался все сильнее и  сильнее.  Торнтон
был единственный человек, которому этот пес позволял во время летних пе-
реходов навьючивать ему на спину кое-какую поклажу. По приказанию  Торн-
тона Бэк был готов на все. Однажды (это было в ту пору, когда они,  сде-
лав запасы провизии на деньги, вырученные за сплавленный лес, уже двину-
лись из Доусона к верховьям Тананы) люди и собаки расположились на  уте-
се, который отвесной стеной высился над голой каменной площадкой, лежав-
шей на триста футов ниже. Джон Торнтон сидел у самого края, а  Бэк  -  с
ним рядом, плечо к плечу. Вдруг Торнтону пришла в голову шальная  мысль,
и он сказал Гансу и Питу, что сейчас проделает один опыт.
   - Прыгай, Бэк! - скомандовал он, указывая рукой вниз, в пропасть.
   В следующее мгновение он уже боролся с Бэком, изо всех сил  удерживая
его на краю обрыва, а Ганс и Пит оттаскивали их обоих назад, в  безопас-
ное место.
   - Это что-то сверхъестественное! - сказал Пит, когда все  успокоились
и отдышались.
   Торнтон покачал головой.
   - Нет, это замечательно, но и страшно, скажу я вам! Верите  ли,  меня
по временам пугает преданность этого пса.
   - Да-а, не хотел бы я быть на месте человека, который попробует  тебя
тронуть при нем! - сказал в заключение Пит, кивком  головы  указывая  на
Бэка.
   - И я тоже, клянусь богом! - добавил Ганс.
   Еще в том же году в Серкле произошел случай, показавший, что Пит  был
прав. Раз Черный Бартон, человек злого и буйного нрава, затеял  ссору  в
баре с каким-то новичком, незнакомым еще с местными нравами, а  Торнтон,
по доброте душевной, вмешался, желая их разнять. Бэк, как всегда,  лежал
в углу, положив морду на лапы и следя за каждым движением хозяина.  Бар-
тон неожиданно размахнулся и изо всей силы нанес удар. Торнтон отлетел в
сторону и устоял на ногах только потому, что схватился за перила,  отго-
раживавшие прибавок.
   Зрители этой сцены услышали не лай, не рычание - нет, это  был  дикий
рев. В одно мгновение Бэк взвился в воздух и нацелился на горло Бартона.
Тот инстинктивно вытянул вперед руку и этим спас себе жизнь. Но Бэк  оп-
рокинул его и подмял под себя. В следующий момент он оторвал зубы от ру-
ки Бартона и снова сделал попытку вцепиться ему в  горло.  На  этот  раз
Бартон заслонился не так удачно, и Бэк успел прокусить ему шею. Тут все,
кто был в баре, кинулись на помощь и пса отогнали. Однако все время, по-
ка врач возился с Бартоном, стараясь остановить  кровь,  Бэк  расхаживал
вокруг, свирепо рыча, и пытался опять подобраться к Бартону, но отступал
перед целым частоколом вражеских палок.
   На состоявшемся тут же на месте собрании золотоискателей решено было,
что пес имел достаточно оснований рассердиться, и Бэк  был  оправдан.  С
тех пор он завоевал себе громкую известность, и имя его  повторялось  во
всех поселках Аляски.
   Позднее, осенью того же года, Бэк, уже при  совершенно  иных  обстоя-
тельствах, спас жизнь Торнтону. Трем товарищам нужно было провести длин-
ную и узкую лодку через опасные пороги у Сороковой Мили. Ганс и Пит  шли
по берегу, тормозя движение лодки при помощи пеньковой веревки,  которую
они зацепляли за деревья, а Торнтон сидел в  лодке,  действуя  багром  и
выкрикивая распоряжения тем, кто был на берегу. Бэк тоже  бежал  берегом
вровень с лодкой. Он не сводил глаз с хозяина и проявлял сильное  волне-
ние.
   В одном особенно опасном месте, где из воды торчала целая гряда приб-
режных скал, которые выдавались далеко в реку, Ганс  отпустил  канат,  и
пока Торнтон багром направлял лодку на середину реки, он побежал берегом
вперед, держа в руках конец веревки, чтобы подтягивать лодку, когда  она
обогнет скалы. Лодка, выбравшись, стремительно понеслась вниз  по  тече-
нию. Ганс, натянув веревку, затормозил ее, но сделал это слишком  круто.
Лодка от толчка перевернулась и двинулась к берегу дном кверху, а  Торн-
тона увлекло течением к самому опасному месту порогов, где всякому плов-
цу грозила смерть.
   В тот же миг Бэк прыгнул в воду. Проплыв ярдов триста в  бешено  бур-
лившей воде, он догнал Торнтона и, как только почувствовал, что  Торнтон
ухватился за его хвост, поплыл к берегу, изо всех сил  загребая  мощными
лапами... Но он подвигался медленно: плыть в этом направлении мешало не-
обычайно быстрое течение. Ниже зловеще ревела вода -  там  бурный  поток
разлетался струями и брызгами, ударяясь о скалы, торчавшие из воды,  как
зубья огромного гребня. У начала последнего, очень крутого  порога  вода
засасывала со страшной силой, и Торнтон понял, что ему не доплыть до бе-
рега. Он налетел на одну скалу, ударился о другую, потом его с  сокруши-
тельной силой отшвырнуло на третью. Выпустив хвост Бэка, он уцепился  за
ее скользкую верхушку обеими руками и, стараясь  перекричать  рев  воды,
скомандовал:
   - Марш, Бэк! Вперед! Течение несло Бэка вниз, он тщетно боролся с ним
и не мог повернуть обратно. Услышав дважды повторенный  приказ  хозяина,
он приподнялся из воды и высоко задрал голову, словно хотел в  последний
раз на него поглядеть, затем послушно поплыл к берегу. Пит и Ганс  выта-
щили его из воды как раз в тот момент, когда он уже совсем  обессилел  и
начал захлебываться.
   Ганс и Пит понимали, что висеть на скользкой скале, которую перехлес-
тывает стремительный поток, Торнтон сможет только каких-нибудь три-четы-
ре минуты. И они со всех ног пустились бежать берегом  к  месту,  значи-
тельно выше того, где висел посреди реки на скале Торнтон. Добежав,  они
обвязали Бэка веревкой так, чтобы она не стесняла его движений и не  ду-
шила его, затем столкнули его в воду. Бэк поплыл смело, но не прямо пос-
редине реки. Он увидел свой промах слишком поздно: когда он поравнялся с
Торнтоном и мог бы уже несколькими взмахами лап  одолеть  расстояние  до
скалы, течение пронесло его мимо.
   Ганс тотчас дернул за веревку, как будто Бэк был не собака, а  лодка.
От внезапного толчка Бэк ушел под воду и так под водой и оставался, пока
его тянули к берегу. Когда его подняли наверх, он был еле жив, и Ганс  с
Питом стали поспешно откачивать его и делать ему искусственное  дыхание.
Бэк встал и снова упал. Но вдруг слабо донесся голос  Торнтона,  и  хотя
слов они не расслышали, но поняли, что помощь нужна немедленно, иначе он
погибнет. Голос хозяина подействовал на Бэка, как электрический ток.  Он
вскочил и помчался по берегу, а за ним Ганс и Пит.  Они  бежали  к  тому
месту, где Бэка в первый раз спустили в воду.
   Опять обвязали его веревкой, и он поплыл, но теперь уж прямо на сере-
дину реки. Бэк мог оплошать один раз, но не два. Ганс постепенно  разма-
тывал и спускал веревку, следя, чтобы она была все время натянута, а Пит
расправлял ее. Бэк плыл, пока не оказался на одной  линии  с  Торнтоном.
Тут он повернул и со скоростью курьерского поезда ринулся к нему.  Торн-
тон увидел его, и, когда Бэк, подхваченный сильным  течением,  со  всего
размаху ударился о него телом, как таран, Торнтон обеими руками обхватил
его косматую шею. Ганс натянул веревку, обернув ее вокруг ствола дерева,
и Бэк с Торнтоном ушли под воду. Задыхаясь,  захлебываясь,  волочась  по
каменистому дну и ударяясь о  подводные  камни  и  коряги,  по  временам
всплывая, причем то Бэк оказывался под Торнтоном, то Торнтон под  Бэком,
они в конце концов добрались до берега.
   Торнтон, очнувшись, увидел, что лежит вниз лицом поперек бревна, выб-
рошенного рекой, а Ганс и Пит усердно откачивают его, двигая взад и впе-
ред. Он прежде всего отыскал глазами Бэка. Бэк лежал как мертвый, и  над
его безжизненным телом выл Ниг, а Скит лизала его мокрую морду и  закры-
тые глаза. Сам весь израненный и разбитый, Торнтон, придя в  себя,  стал
тотчас тщательно ощупывать тело Бэка и нашел, что  у  него  сломаны  три
ребра.
   - Ну, значит решено, - объявил он. - Мы остаемся здесь.
   И они остались и прожили там до тех пор, пока у Бэка не срослись реб-
ра настолько, что он мог идти дальше.
   А зимой в Доусоне Бэк совершил новый подвиг, быть может, не столь ге-
роический, но принесший ему еще  большую  славу.  Подвиг  этот  пришелся
весьма кстати, ибо он доставил его трем хозяевам то снаряжение, в  кото-
ром они нуждались,  чтобы  предпринять  давно  желанное  путешествие  на
девственный восток, куда еще не добрались никакие золотоискатели.
   Началось с разговора в баре "Эльдорадо": мужчины стали хвастать люби-
мыми собаками. Бэк благодаря своей известности был  мишенью  нападок,  и
Торнтону пришлось стойко защищать его. Не прошло и получаса, как один из
собеседников объявил, что его собака может сдвинуть с места нарты с гру-
зом в пятьсот фунтов и даже везти их. Другой похвастал, что его пес све-
зет и шестьсот фунтов; третий - что семьсот.
   - Это что! - сказал Джон Торнтон. - Мой Бэк сдвинет с места и тысячу.
   - И пройдет с такой кладью хотя бы сто ярдов?  -  спросил  Мэттьюсон,
оди