схватился  за
чашку кофе.
   - А, Дойль, идите сюда, - позвал его Дерроу,  показывая  на  пустой  стул
рядом с собой. - Дойль, -  объяснил  он  соседям  по  столу,  -  наш  знаток
Кольриджа.
   Они кивали и улыбались,  а  один  седой  старик  с  насмешливыми  глазами
сказал:
   - Мне понравился ваш "Незваный Гость", мистер Дойль.
   - Благодарю вас. - Дойль улыбнулся, очень довольный тем, что его  узнали,
и тут он осознал, что этот человек - Джим Тибодю, автор многотомной "Истории
человечества", которую он написал совместно с женой, - теперь Дойль  заметил
и жену, она сидела по другую сторону от него, - в их труде, в  одной  только
главе  об  английских  поэтах-романтиках  продемонстрирована  такая  глубина
исследования и столь свободный стиль изложения, что Дойлю оставалось  только
восхищаться и завидовать. Но их присутствие здесь подкрепило то  исполненное
надежд радостное волнение, которое он испытывал с того момента,  как  Беннер
описал свой прыжок в  1805  год.  Если  супруги  Тибодю  принимают  всю  эту
авантюру всерьез, думал он, есть хороший шанс, что все сработает.

***

   Угощение убрали, стол унесли. Сейчас десять стульев расставили  в  кружок
перед подиумом. Дойль смущенно попросил Беннера убрать подиум, и тот заменил
подиум стулом Треффа. Дойль сел и обвел  взглядом  поочередно  всех  гостей,
встречая ответный пристальный взгляд. Из  девяти  он  узнал  пятерых:  трое,
включая чету Тибодю, были выдающимися  историками,  еще  один  -  популярный
английский театральный актер, а еще один, вернее, одна -  не  наверняка,  но
Дойль был почти уверен в этом, - знаменитая спиритуалка и медиум.  Ей  лучше
проделывать свои трюки в той  дыре,  которая  здесь  и  сейчас,  подумал  он
тревожно, припоминая рассказ Дерроу о  сеансе  в  1954  году  на  улице  под
названием "автокладбище".
   Он сделал глубокий вдох и начал:
   - Вы, возможно, знакомы с жизнью и творчеством того, кто считается  отцом
романтического движения в английской поэзии. Но наше  путешествие  призывает
нас сделать краткий обзор. Родившись  в  Девоншире  21  октября  1772  года,
Кольридж продемонстрировал раннее развитие и широкий круг чтения, которые  и
сохранил на всю свою долгую жизнь, что, безусловно, и сделало его наряду  со
многими другими факторами самым обворожительным собеседником своего времени,
причем следует учесть, что его современниками были такие люди, как Байрон  и
Шеридан.
   Кратко  упомянув   о   его   преподавательской   деятельности,   пагубном
пристрастии к опиуму в виде опийной настойки, коснувшись темы его  неудачной
женитьбы, дружбы с Вильямом и Дороти Вордсворт, продолжительных  заграничных
путешествий, вызванных его ужасом перед женой, - Дойль незаметно  отслеживал
ответную реакцию аудитории. В целом, казалось, все были довольны - изредка с
сомнением  хмурились  или  согласно  кивали.  Он  внезапно  понял,  что  его
присутствие здесь - изящная деталь обстановки, как блюда китайского фарфора,
на которых подавалась еда, - простые бумажные тарелки прекрасно сгодились бы
для обеда на скорую руку в трейлере. Дерроу, возможно, мог провести беседу о
Кольридже по меньшей мере столь же успешно, но старик хотел  быть  абсолютно
уверенным, что это сделает признанный специалист.
   Проговорив о том  о  сем  минут  пятнадцать,  Дойль  решил  закруглиться.
Последовали вопросы, с которыми Дойль  уверенно  справился.  Наконец  Дерроу
поднялся с места, подошел к Дойлю и  встал  около  его  стула,  с  привычным
профессионализмом переключив внимание аудитории на себя. В  руке  он  держал
фонарь и театральным жестом махнул им, указывая на дверь.
   - Леди и джентльмены! Сейчас без пяти минут восемь. Кареты ждут.
   В напряженном молчании все встали, надели шляпы, шляпки  и  пальто.  "Сто
семьдесят лет, - подумал Дойль, -  расстояние  до  1810  года.  Смогу  ли  я
перенестись туда  светом  свечи?  Да  и  вернуться  назад?"  Он  отстраненно
заметил, что сердце бухает и он не может глубоко вздохнуть.
   Они вереницей вышли из  трейлера  на  утрамбованную  землю  участка.  Две
кареты остановились буквально в нескольких  ярдах  от  трейлера.  При  свете
мерцающих каретных фонарей Дойлю удалось рассмотреть, что кареты, так же как
и одежда, уже не новые.
   - Здесь места для пятерых в каждой карете. Правда, придется  потесниться,
- сказал Дерроу, - и так как Трефф по ряду причин не счел возможным  почтить
нас своим присутствием, я займу  его  место  в  карете.  Персонал  устроится
снаружи.
   Беннер взял Дойля за локоть и отвел в сторону.  Гости  подняли  суматоху:
они снимали шляпы, распутывали шали и бестолково суетились у дверцы  кареты,
но наконец все забрались внутрь и расселись по местам.
   - Пойдем ко второй карете, - сказал Беннер.
   Они обогнули с тылу дальнюю  карету  и  вскарабкались  на  два  маленьких
сиденья, устроенных сзади кареты на той же высоте, что и скамейка кучера.
   Холодный вечерний воздух заставил Дойля зябко поежиться,  и  он  был  рад
теплу от каретного фонаря, который как раз приятно  пригревал  его  бок.  Со
своего насеста Дойль заметил, что с северного конца участка зачем-то привели
еще несколько лошадей.
   Экипаж запрыгал на рессорах, когда два дюжих охранника  вскарабкались  на
скамейку кучера. Дойль услышал над ухом звон металла, посмотрел на Беннера и
увидел приклады двух пистолетов, торчащие из кожаной сумы, перекинутой через
плечо.
   Он услышал щелканье поводьев и цокот копыт - первая  карета  тронулась  с
места.
   - Куда мы сейчас направляемся, в подробностях, я имею в виду?
   - Туда, к изгороди, между двумя столбами завеса не поднята. Видишь низкий
деревянный помост? Открытая платформа подтянута прямо к краю изгороди.
   - Ага, - сказал Дойль, стараясь скрыть волнение.  Оглянувшись  назад,  он
увидел, что лошадей запрягли в два трейлера и сейчас оттаскивают трейлеры  к
северному концу участка.
   Беннер проследил за его взглядом.
   - Участок, или, точнее, поле дыры, должен  быть  полностью  расчищен  для
каждого прыжка, - объяснил он. - Любой предмет в пределах пространства  дыры
отправится в прошлое с нами.
   - Если это так, то почему же тогда твои шатры и цыгане не пришли  сюда  к
нам?
   - При возвращении из  прошлого  нельзя  утащить  с  собой  целое  поле  с
цыганами и шатрами. Вернуться в "здесь и сейчас" могут только крючки и  все,
что с ними непосредственно соприкасается. Как бы тебе объяснить...  Действие
крючков подобно мячику на резинке. Требуется приложить определенную энергию,
чтобы отбросить мячик, и если на пути  его  движения  окажется  какая-нибудь
мошка, то мячик увлечет ее за собой, но когда  растянувшаяся  резинка  опять
сожмется - она притянет назад только  мячик,  и  ничего,  кроме  мячика,  не
сможет вернуться назад. Даже эти кареты  останутся  там.  Это  действительно
так, поверь.
   При свете фонаря Дойль разглядел, что Беннер как-то странно усмехается.
   - Я заметил этот эффект во время моей собственной увеселительной прогулки
в табор. Представь себе - даже одежда остается  там,  хотя  волосы  и  ногти
все-таки удается взять с собой. Так что Трефф получил по крайней мере  часть
запланированного развлечения. - Беннер засмеялся. - Возможно, именно поэтому
ему возместили только пятьдесят  процентов.  Дойль  разглядывал  брезентовый
занавес вокруг площадки.
   Кареты приблизились к загородке, и Дойль мог лучше разглядеть  платформу.
Деревянный помост, около фута в высоту, но больше чем дюжина футов в длину и
ширину, был установлен за платформой, но только уже внутри загородки. Копыта
лошадей загрохотали, как дюжина барабанов, когда лошади втягивали кареты  на
платформу по пологому деревянному помосту.  Несколько  человек,  выглядевших
неуместно в  1983-м,  тоже  в  костюмах  для  прыжка,  быстро  устанавливали
алюминиевые стойки и натягивали плотное и, очевидно, тяжелое покрытие. И вот
кареты оказались в огромном, кубической  формы  шатре.  Ткань  шатра  тускло
поблескивала в свете фонарей.
   - Сеть, сплетенная из стального троса, заключенная в свинцовую  оболочку,
- сказал Беннер.  Его  голос  звучал  громче  в  замкнутом  пространстве.  -
Платформа тоже закрыта с трех сторон.
   Дойль старался сдержать  дрожь  в  руках  -  не  хотелось,  чтобы  Беннер
заметил.
   - А это действительно будет взрыв? - спросил он, стараясь придать  голосу
твердость. - Мы почувствуем сильное сотрясение?
   - Нет, в  действительности  ты  не  почувствуешь  ровным  счетом  ничего.
Только... дислокацию.
   Дойль слышал, как перешептывались гости в карете под  ним,  а  из  другой
кареты  доносился  громкий  смех  Дерроу.  Лошадь  громко  била  копытом  по
деревянному настилу.
   - Чего мы ждем? - прошептал Дойль.
   - Надо дать время тем людям все подготовить и убраться отсюда за  пределы
участка.
   Кареты стояли  неподвижно,  но  Дойль  все  равно  продолжал  чувствовать
тошноту. Смешанный запах бензина и металла в шатре становился невыносимым.
   -  Мне  не  хотелось  бы  говорить,  но  этот  запах...  Внезапно  что-то
изменилось - стремительно, но без  движения.  Он  перестал  ощущать  глубину
пространства - осталась только плоская  поверхность,  тускло  поблескивающая
прямо перед его глазами. Он судорожно вцепился в поручень рядом с сиденьем -
не было ни севера, ни юга, ни верха, ни низа,  и  Дойля  опять  отбросило  в
привычный кошмар. Прошлой ночью его разбудила стюардесса, но сейчас он снова
оказался на той дороге, чувствуя,  как  старая  "хонда"  боком  скользит  по
мокрой дороге, - удар, и он куда-то летит и слышит страшный  вопль  Ребекки,
оборвавшийся при ударе об асфальт...
   Ему показалось, что деревянная  платформа  под  ними  развалилась.  Земля
закачалась, стойки угрожающе накренились  и  обрушились,  погребая  все  под
тяжелыми складками свинцовой ткани.
   Дойль даже обрадовался, когда падающая стойка отскочила от крыши кареты и
больно ударила его по плечу. Он почувствовал боль, значит, он по-прежнему  в
реальном мире - здесь и сейчас. И  Дойль  стряхнул  с  себя  наваждение  той
аварии на мокрой дороге. Отвратительный запах  стал  еще  сильнее,  так  как
обрушившийся шатер прижал его голову к крыше  кареты.  И  он  подумал,  что,
возможно,  ничто  не  объединяет  нас   с   окружающей   реальностью   более
основательно, чем скручивающий приступ тошноты.
   Но вот свинцовый покров снят, Дойль понял, что  ужасный  запах  исчез,  и
вдохнул  свежий  ночной  воздух.  Он  увидел  поле  в  лунном  свете,  вдали
прорисовывались темные силуэты деревьев. - Ты  в  порядке,  Брендан?  -  Это
говорил Беннер и повторял вопрос уже дважды.
   - А, да... конечно. Господи Иисусе, вот это прыжок!  Как  остальные?  Как
лошади? - Дойль гордился собой, задавая столь  спокойные,  деловые  вопросы.
Хотя, конечно, он мог бы говорить более тихо и не трясти так головой.
   - Да не переживай ты так, договорились? - сказал  Беннер.  -  Все  просто
замечательно. На вот, выпей глоток.
   Он открутил колпачок походной фляжки и протянул ее Дойлю.
   И уже в следующее мгновение Дойль размышлял о том, что, возможно, выпивка
даже более эффективное средство для связи с реальностью, чем боль.
   - Благодарю, - сказал он уже более спокойно, передавая фляжку обратно.
   Беннер кивнул, сунул фляжку в карман и  спустился  вниз.  Он  перепрыгнул
обломки платформы и  присоединился  к  остальным  охранникам.  Они  выкопали
небольшую яму и теперь сворачивали свинцовый шатер - Дойль заметил, что  они
работают в перчатках. Затем они закопали тюк ткани и вскарабкались  на  свои
места. Охранники проделали все за столь короткое время и столь слаженно, что
оставалось только удивляться.  Дойль  предположил,  что  все  отрепетировано
заранее.
   - Тебе удалось рассмотреть обломки  платформы?  Добрых  три  дюйма  снизу
напрочь срезано во время прыжка. Если бы мы не были приподняты  над  уровнем
земли, то лошади остались бы без копыт.
   Возницы зацокали, и кареты тронулись как  ни  в  чем  не  бывало.  Лошади
переступили через обломки досок и неторопливо  отправились  по  траве  через
луг. Через несколько минут  они  подъехали  к  полосе  ивовых  кустов  вдоль
дороги. Охранник спрыгнул на землю и побежал посмотреть, что впереди. Припав
к земле у обочины, он посмотрел направо, потом налево, подал условный сигнал
- и через несколько мгновений по дороге прогромыхала повозка, направляясь  в
город. Дойль завороженно уставился вослед, думая с  благоговейным  трепетом,
что веселая пара в повозке, мельком увиденная им  сквозь  придорожные  кусты
ивняка, была мертва уже за  сто  лет  до  его  рождения.  Лошади  с  усилием
преодолевали придорожную канаву, они то тянули вперед, то делали шаг  назад,
пытаясь вытянуть кареты на дорогу. Но вот  кареты  выбрались  на  дорогу,  и
лошади бодрой рысью направились к востоку - в Лондон.

Глава 2

   Я - порожденье тьмы, пришел издалека...
   Перси Биши Шелли

   Над тротуарами нарядно сияли окна Оксфорд-стрит. В этот ранний  субботний
вечер улицу заливал яркий свет газовых  фонарей.  Элегантно  одетая  публика
неторопливо   прогуливалась.   Силуэты   прохожих   четко   прорисовывались,
освещенные нарядными витринами магазинов. Праздно фланирущие люди взбирались
или спускались со ступенек кебов, теснившихся у  края  тротуара.  В  воздухе
стоял шум и гам от криков кебменов, жужжащего грохота сотни  каретных  колес
по булыжной мостовой. Несколько более приятно для  слуха  звучали  ритмичные
выкрики уличных продавцов, бредущих с ярмарки на Тоттенхэм-Корт-роуд.  Дойль
с удивлением принюхивался к непривычному запаху Лондона - запаху  лошадей  и
сигарного дыма, горячих сосисок и духов. Эту сложную гамму  запахов  доносил
легкий прохладный ветерок.
   Когда они повернули на  Броад-стрит,  Беннер  вытащил  из  кожаной  сумки
кремневый пистолет, чем-то напоминающий  паука.  Это  была  четырехствольная
штуковина  устрашающего  вида,  с  тускло   поблескивающими   металлическими
частями. Он устроил локоть на крыше кареты, направив дуло пистолета в  небо.
Посмотрев вперед, Дойль заметил,  что  остальные  охранники  сделали  то  же
самое.
   - Мы въезжаем на территорию притона Сент-Джайлс, - объяснил Беннер. - Тут
очень грубые местные жители, но, надеюсь, они не станут с нами связываться.
   Дойль настороженно заглядывал в узкие темные переулки и дворы, куда  едва
доходили отблески дымного марева, нависшего над всем районом. Они  проезжали
мимо уличных распродаж, мимо кофейных палаток, лотков со  старой  одеждой  и
корзин с овощами под присмотром страшных  старух,  которые  курили  глиняные
трубки  и  следили  за  толпой,  полуприкрыв   глаза.   Кое-кто   выкрикивал
ругательства вслед проезжавшим каретам, но  на  таком  жаргоне  и  со  столь
странным акцентом, что Дойлю удалось только уловить иногда  проскальзывавшие
"проклятый" и "чертов". Но в этом не чувствовалось  никакой  угрозы,  скорее
это походило на чересчур грубый юмор.
   Он посмотрел назад и тронул Беннера за руку.
   - Я не хотел пугать вас, - сказал он быстро. - Этот фургон, там, сзади  -
за тележкой с картофелем... Он держится за нами с  тех  самых  пор,  как  мы
выехали на Бейсуотер-роуд.
   - Ради Бога, Брендан, мы все время  ехали  прямо,  ведь  был  всего  один
поворот, - прошипел Беннер раздраженно, но все-таки обернулся.  -  Черт,  да
это всего-навсего... - Он помолчал в задумчивости. - Наверное, это цыганский
фургон.
   - Ну вот, опять цыгане. Что-то на них не похоже -  я  имею  в  виду,  они
обычно избегают показываться в больших городах.
   - Я не знаю, - сказал Беннер медленно,  -  я  не  уверен  даже,  что  это
цыганский фургон, но я доложу об этом Дерроу.
   Улица становилась уже, они ехали дальше по  Сент-Мартин-лейн  и  миновали
высокую старую церковь; сюда свет уже совсем не проникал. За ними  наблюдали
местные жители бандитского вида, и Дойль порадовался, что  Беннер  вооружен.
Дальше улица расширялась и опять  становилась  светлой  и  праздничной.  Они
выехали на широкий бульвар, по-видимому, Стрэнд.
   Беннер уложил свое сложное оружие обратно в кожаную сумку.
   - "Корона и якорь" - как раз за углом, - сказал он. - И я  не  видел  ваш
цыганский фургон уже несколько кварталов. Между двумя зданиями Дойлю удалось
разглядеть Темзу, сверкающую в лунном свете. Ему  показалось,  что  мост  не
там, где он видел его в 1979 году, когда был в Лондоне, но, прежде  чем  ему
удалось как следует сориентироваться, они свернули  на  маленькую  улочку  и
доскрипели к остановке перед двухэтажным деревянным зданием с  вывеской  над
открытой дверью. "Корона и якорь" - прочитал Дойль.
   Начинал накрапывать дождик. Гости выбрались из кареты  и  остановились  в
ожидании. Дерроу направился к двери, спрятав руки в меховой муфте.
   - Вы, - сказал он, кивая человеку, который управлял передней  каретой,  -
паркуйте машины. Остальные идут в таверну. Ну, все за мной.
   Он повел компанию из семнадцати человек в тепло таверны.
   - Боже милостивый! - воскликнул мальчик, подбегая к  ним.  -  Вы  все  на
обед? Вам следовало бы предупредить заранее, мы бы тогда приготовили комнату
для банкетов. Подождите, я  попробую  что-нибудь  сделать...  если  найдется
достаточно стульев, можно установить их в пивной, и...
   - Мы не  обедать  пришли,  -  нетерпеливо  сказал  Дарроу.  -  Мы  пришли
послушать речь мистера Кольриджа.
   - Да-а? - Мальчик повернулся и прокричал вниз, в зал: -  Мистер  Лоуренс!
Здесь целая толпа! Они думают, что в эту субботу поэт должен говорить здесь!
   Дерроу побледнел - только что это был великий Дерроу,  и  вдруг  он  стал
просто дряхлым стариком в нелепых одеждах. Муфта выпала из рук, ударилась  о
деревянный пол. И тут-то Дойль, несмотря на разочарование, почувствовал, как
в глубине души зарождается и  начинает  шевелиться  безудержный  хохот,  еще
немного, и он достигнет критической массы.
   К ним поспешил обеспокоенный Лоуренс в сопровождении толстого  старика  с
длинными седыми волосами.
   - Я Лоуренс, управляющий, - сказал он. - Мистер Монтегю  назначил  лекцию
на следующую субботу, восьмого октября, и я ничем не  могу  помочь.  Мистера
Монтегю здесь нет, и он будет очень расстроен, если...
   Дойль справился  с  приступом  хохота  и  явно  получал  удовольствие  от
происходящего. Он оглядел присутствующих, и тут человек, который стоял рядом
с Лоуренсом и вежливо молчал, привлек его внимание. Странно,  как  будто  он
уже где-то его видел... Дойль смотрел и не верил своим глазам:  круглолицый,
болезненного вида... тихий и незаметный... Нет, не может быть! А все-таки...
С возрастающим волнением Дойль  поднял  руку  так  быстро,  что  управляющий
остановился  на  середине  фразы.  Дойль  сделал   вежливый   полупоклон   и
срывающимся голосом обратился к этому человеку, который все так же молчаливо
стоял рядом с управляющим:
   - Мистер Кольридж, полагаю?
   - Да, - ответил тот. - И я приношу свои извинения всем вам.
   - Извините. - Дойль повернулся к Лоуренсу. - Мальчик упомянул, что  здесь
есть незанятая комната для банкетов. - О, да, это так, но там не подметено и
не разведен огонь... и кроме того, мистер Монтегю...
   - Монтегю не будет возражать, - сказал Дойль.  Он  повернулся  к  Дерроу,
лицо которого постепенно приобретало нормальный цвет. -  Я  уверен,  что  вы
внесете приемлемую  сумму,  чтобы  покрыть  непредвиденные  расходы,  мистер
Дерроу. И я думаю, что, если вы дадите этому парню достаточно,  он  разведет
огонь и принесет провизию в комнату для  банкетов.  В  конце  концов  мистер
Кольридж думал, что лекция состоится сегодня вечером. И  мы  планировали  на
сегодня, так почему мы должны слушать его лекцию на улице, когда  существуют
таверны с подходящими комнатами? Я уверен, -  сказал  он  Лоуренсу,  -  даже
мистер Монтегю не сможет найти в этом отступление от логики.
   - Хорошо, - сказал управляющий неохотно, - это  значит,  что  потребуется
оторвать несколько моих людей от их прямых обязанностей... Нам только лишняя
работа с