щих трясогузок - охота
у них бывает основательно подпорчена. С помощью травли многие птицы  от-
гоняют обнаруженную днем сову так далеко, что на следующий вечер  ночной
хищник охотится где-то в другом месте. Особенно интересна функция травли
у ряда птиц с высокоразвитой общественной организацией, таких, как галки
и многие гуси. У первых важнейшее значение травли  для  сохранения  вида
состоит в том, чтобы показать неопытной молодежи, как  выглядит  опасный
враг. Такого врожденного знания у галок нет. У птиц это уникальный  слу-
чай традиционно передаваемого знания. Гуси, на основании строго  избира-
тельного врожденного механизма, "знают": нечто пуши-
 
   1. МоЬ - англ. толпа.
   2. Святой Хуберт - покровитель животных и охоты (656 (?) - 727) Стар-
ший сын герцога Бертрана Аквитанского.  Согласно  легенде,  обратился  в
христианство, повстречав на охоте оленя с сияющим крестом на рогах.  Был
епископом маастрихтским и льежским. Канонизирован в 15-м в.
 
   стое, рыже-коричневое, вытянутое и ползущее - чрезвычайно опасно. Од-
нако и у них видосохраняющая функция "мобинга" - со всем  его  переполо-
хом, когда отовсюду слетаются тучи гусей, -  имеет  в  основном  учебную
цель.
   Те, кто этого еще не знал, узнают: лисы бывают здесь\ Когда на  нашем
озере лишь часть берега была защищена от хищников специальной изгородью,
- гуси избегали любых укрытий, под которыми могла  бы  спрятаться  лиса,
держась на расстоянии не меньше 15 метров от них; в то же время они без-
боязненно заходили в чащу молодого сосняка на защищенных участках. Кроме
этих дидактических целей, травля хищных млекопитающих - и у галок,  и  у
гусей - имеет, разумеется, и первоначальную задачу:
   отравлять врагу существование. Галки его бьют, настойчиво  и  основа-
тельно, а гуси, по-видимому, запугивают своим криком, невероятным  коли-
чеством и бесстрашным поведением. Крупные канадские казарки атакуют лису
даже на земле пешим сомкнутым строем; и я никогда не видел,  чтобы  лиса
попыталась при этом схватить одного из своих мучителей. С прижатыми уша-
ми, с явным отвращением на морде, она оглядывается через плечо на трубя-
щую стаю и медленно, "сохраняя лицо", трусит прочь.
   Конечно, мобинг наиболее эффективен у крупных и вооруженных  травояд-
ных, которые - если их много - "берут на мушку" даже  крупных  хищников.
По одному достоверному сообщению, зебры нападают даже на леопарда,  если
он попадается им в открытой степи. У наших домашних коров и свиней  инс-
тинкт общего нападения на волка сидит в крови настолько прочно, что если
зайти на пастбище к большому стаду в сопровождении  молодой  и  пугливой
собаки - это может оказаться весьма опасным делом. Такая собака,  вместо
того чтобы облаять нападающих или самостоятельно удрать, ищет  защиты  у
ног хозяина. Мне самому с моей собакой Стази пришлось однажды прыгать  в
озеро и спасаться вплавь, когда стадо молодняка охватило нас полукольцом
и, опустив рога, угрожающе двинулось вперед. А мой брат во время  первой
мировой войны провел в южной Венгрии прелестный вечер на иве, забравшись
туда со своим скоч-терьером под мышкой: их окружило стадо полудиких вен-
герских свиней, свободно пасшихся в лесу, и круг начал  сжиматься,  нед-
вусмысленно обнажив клыки.
   О таких эффективных нападениях на действительного или мнимого  хищни-
ка-пожирателя можно было бы рассказывать долго. У некоторых птиц  и  рыб
специально для этой цели развилась яркая "апосематическая", или  предуп-
реждающая, окраска, которую хищник может легко заметить и  ассоциировать
с теми неприятностями, какие он имел, встречаясь с данным видом.  Ядови-
тые, противные на вкус или как-либо иначе защищенные животные самых раз-
личных групп поразительно часто "выбирают" для предупредительного сигна-
ла сочетания одних и тех же цветов - красного, белого и черного. И чрез-
вычайно примечательны два вида, которые - кроме "ядовитой" агрессивности
- не имеют ничего общего ни друг с другом, ни  с  упомянутыми  ядовитыми
животными, а именно - утка-пеганка и рыбка, суматранский усач. О  пеган-
ках давно известно, что они люто травят хищников; их яркое оперение нас-
только угнетает лис, что они могут безнаказанно высиживать утят в лисьих
норах, в присутствии хозяев. Суматранских  усачей  я  купил  специально,
чтобы узнать, зачем эти рыбки окрашены так ядовито; они тотчас же  отве-
тили на этот вопрос, затеяв в большом общем аквариуме такую травлю круп-
ного окуня, что мне пришлось спасать хищного великана от этих безобидных
с виду малюток.
   Как при нападении хищника на добычу или при травле хищника его  жерт-
вами, так же очевидна видосохраняющая функция третьего типа боевого  по-
ведения, который мы с X.
   Хедигером называем критической реакцией. В английском языке выражение
"сражаться, как крыса, загнанная в угол" символизирует отчаянную борьбу,
в которую боец вкладывает все, потому что не может ни уйти, ни рассчиты-
вать на пощаду. Эта форма боевого поведения, самая яростная, мотивирует-
ся страхом, сильнейшим стремлением к бегству, которое не может быть реа-
лизовано потому, что опасность слишком близка. Животное, можно  сказать,
уже не рискует повернуться к ней спиной - и нападает само, с пресловутым
"мужеством отчаяния". Именно это происходит,  когда  бегство  невозможно
из-за ограниченности пространства - как в случае с загнанной  крысой,  -
но точно так же
 
   может подействовать и необходимость защиты выводка или семьи. Нападе-
ние курицы-наседки или гусака на любой объект, слишком приблизившийся  к
птенцам, тоже следует считать критической реакцией. При внезапном  появ-
лении опасного врага в пределах определенной критической зоны многие жи-
вотные яростно набрасываются на него, хотя бежали бы с гораздо  большего
расстояния, если бы заметили его приближение издали. Как  показал  Хеди-
гер, цирковые дрессировщики загоняют своих хищников в любую точку арены,
ведя рискованную игру на границе между дистанцией бегства и  критической
дистанцией. В тысяче охотничьих рассказов можно  прочесть,  что  крупные
хищники наиболее опасны в густых зарослях. Это прежде всего потому,  что
там дистанция бегства особенно мала; зверь в чаще чувствует себя укрытым
и рассчитывает на то, что человек, продираясь сквозь заросли, не заметит
его, даже если пройдет совсем близко. Но если при этом человек  перешаг-
нет рубеж критической дистанции зверя, то происходит так называемый нес-
частный случай на охоте - быстро и трагично.
   В только что рассмотренных случаях борьбы между  животными  различных
видов есть общая черта: здесь вполне ясно, какую пользу  для  сохранения
вида получает или "должен" получить каждый из участников  борьбы.  Но  и
внутривидовая агрессия - агрессия в узком  и  собственном  смысле  этого
слова - тоже служит сохранению вида.
   В отношении ее тоже можно и нужно задать дарвиновский вопрос "для че-
го? ". Многим это покажется не столь уж очевидным; а люди,  свыкшиеся  с
идеями классического психоанализа, могут усмотреть в таком вопросе  зло-
намеренную попытку апологии Жизнеуничтожающего Начала, или попросту Зла.
Обычному цивилизованному человеку случается увидеть  подлинную  агрессию
лишь тогда, когда сцепятся его сограждане или домашние животные; разуме-
ется, он видит лишь дурные последствия таких  раздоров.  Здесь  поистине
устрашающий ряд постепенных переходов - от петухов, подравшихся  на  по-
мойке, через грызущихся собак, через мальчишек, разбивающих  друг  другу
носы, через парней, бьющих друг другу об  головы  пивные  кружки,  через
трактирные побоища, уже слегка окрашенные политикой, - приводит  наконец
к войнам и к атомной бомбе.
   У нас есть веские основания считать внутривидовую  агрессию  наиболее
серьезной опасностью, какая грозит человечеству в  современных  условиях
культурно-исторического и технического развития. Но перспектива побороть
эту опасность отнюдь не улучшится, если мы будем относиться к ней как  к
чему-то метафизическому и неотвратимому; если же  попытаться  проследить
цепь естественных причин ее возникновения - это может помочь.
   Всякий раз, когда человек обретал способность преднамеренно  изменять
какое-либо явление природы в нужном ему направлении, он был обязан  этим
своему пониманию причинно-следственных связей, определяющих это явление.
Наука о нормальных жизненных процессах, выполняющих  функцию  сохранения
вида, - физиология, - является необходимым основанием для науки о  нару-
шениях этих процессов - патологии. Поэтому давайте забудем  на  какое-то
время, что в условиях цивилизации агрессивный  инстинкт  очень  серьезно
"сошел с рельсов", и постараемся по возможности беспристрастно  исследо-
вать его естественные причины. Как подлинные дарвинисты, исходя  из  уже
объясненных оснований, мы прежде всего задаемся вопросом о видосохраняю-
щей функции, которую выполняет борьба между собратьями по виду в естест-
венных - или, лучше сказать, в доцивилизованных - условиях.  Именно  се-
лекционному давлению этой функции обязана  такая  борьба  своим  высоким
развитием у очень многих высших животных; ведь не одни только  рыбы  бо-
рются друг с другом, как было описано выше, то же самое происходит у ог-
ромного большинства позвоночных.
   Как известно, вопрос о пользе борьбы для сохранения вида поставил уже
сам Дарвин, и он же дал ясный ответ:
   для вида, для будущего - всегда выгодно, чтобы область  обитания  или
самку завоевал сильнейший из двух соперников. Как часто  случается,  эта
вчерашняя истина хотя и не стала сегодня заблуждением, но оказалась лишь
частным случаем; в последнее время экологи обнаружили другую функцию аг-
рессии, еще более существенную для сохранения  вида.  Термин  "экология"
происходит от грече-
 
   ского оиуо^, "дом". Это наука о многосторонних связях организма с его
естественным жизненным пространством, в котором  он  "дома";  а  в  этом
пространстве, разумеется, необходимо считаться и с другими  животными  и
растениями, обитающими там же. Если специальные интересы социальной  ор-
ганизации не требуют тесной совместной жизни, то -  по  вполне  понятным
причинам - наиболее благоприятным является  по  возможности  равномерное
распределение особей вида в жизненном пространстве, в котором  этот  вид
может обитать. В терминах человеческой деловой жизни - если в  какой-ни-
будь местности хотят обосноваться несколько врачей, или  торговцев,  или
механиков по ремонту велосипедов, то представители любой из этих профес-
сий поступят лучше всего, разместившись как можно дальше друг от друга.
   Что какая-то часть биотопа, имеющегося в распоряжении вида, останется
неиспользованной, в то время как в другой части вид за  счет  избыточной
плотности населения исчерпает все ресурсы питания и  будет  страдать  от
голода, - эта опасность проще всего устраняется тем, что животные одного
и того же вида отталкиваются друг от друга. Именно в  этом,  вкратце,  и
состоит важнейшая видосохраняющая функция внутривидовой агрессии. Теперь
мы можем понять, почему именно оседлые коралловые рыбы так  поразительно
расцвечены. На Земле мало биотопов, в которых имелось бы такое количест-
во и такое разнообразие пищи, как на коралловых рифах. Здесь вид рыбы, в
ходе эволюционного развития, может приобрести  "всевозможнейшие  профес-
сии". Рыба в качестве "неквалифицированного  рабочего"  может  прекрасно
перебиваться тем, что в любом случае доступно каждой средней рыбе - охо-
титься на более мелкую, не ядовитую, не бронированную, не покрытую шипа-
ми или не защищенную еще каким-либо способом  живность,  которая  массой
прибывает на риф из открытого моря: частью пассивно заносится  ветром  и
волнами в виде планктона, а частью - активно приплывает "с целью" осесть
на рифе, как это делают мириады свободно плавающих личинок всех  обитаю-
щих на рифе организмов.
   С другой стороны, некоторые рыбы специализируются на  поедании  орга-
низмов, живущих на самом рифе. Но такие организмы всегда как-то  защище-
ны, и потому рыбе необходимо найти способ борьбы  с  их  оборонительными
приспособлениями. Сами кораллы кормят целый  ряд  видов  рыб,  и  притом
очень по-разному. Остроносые рыбыбабочки,  или  щетинозубы,  по  большей
части паразитируют на кораллах и других стрекающих животных. Они  посто-
янно обследуют кораллы в поисках мелкой живности,  попавшей  в  щупальца
полипов. Обнаружив нечто съедобное,  рыбка  взмахами  грудных  плавников
создает струю воды, направленную на жертву настолько точно, что  в  этом
месте между кораллами образуется "плешь": струя расталкивает их в сторо-
ны, прижимая вместе с обжигающими щупальцами к  наружному  скелету,  так
что рыба может схватить добычу, почти не обжигая себе рыльца.
   Все-таки слегка ее обжигает; видно, как рыба "чихает" - слегка дерга-
ет носом, - но кажется, что это раздражение ей даже приятно, вроде  пер-
ца. Во всяком случае, такие рыбы, как мои красавицы  бабочки,  желтые  и
коричневые, явно предпочитают ту же добычу, скажем рыбешку, если она уже
попалась в щупальца, а не свободно плавает в  воде.  Другие  родственные
виды выработали у себя более сильный иммунитет к  стрекательному  яду  и
съедают добычу вместе с кораллами, поймавшими ее. Третьи вообще не обра-
щают внимания на стрекательные клетки кишечнополостных - и поглощают ко-
раллов, гидрополипов и даже крупных, очень жгучих  актиний,  как  корова
траву.
   Рыбы-попугаи вдобавок к иммунитету против яда развили у  себя  мощные
клешнеобразные челюсти и съедают кораллов буквально целиком. Когда нахо-
дишься вблизи пасущейся стаи этих великолепно расцвеченных рыб, то  слы-
шишь треск и скрежет, будто  работает  маленькая  камнедробилка,  и  это
вполне соответствует действительности. Испражняясь, рыба-попугай  остав-
ляет за собой облачко белого песка, оседающее на дно, и когда видишь это
- с изумлением понимаешь, что весь снежно-белый коралловый песок, покры-
вающий каждую прогалину в коралловом лесу, определенно проделал путь че-
рез рыбпопугаев.
   Другие рыбы, скалозубы, к которым относятся забавные
 
   рыбы-шары, кузовики и ежи, настроились  на  разгрызание  моллюсков  в
твердых раковинах, ракообразных и морских ежей. Такие рыбы, как  импера-
торские ангелы, - специалисты по молниеносному обдиранию перистых корон,
которые выдвигают из своих известковых трубок иные трубчатые черви.  Ко-
роны втягиваются настолько быстро, что этой быстротой защищены от  напа-
дения других, не столь проворных врагов. Но императорские  ангелы  умеют
подкрадываться сбоку и хватать голову червя  боковым  рывком,  настолько
мгновенным, что быстрота реакции червя оказывается недостаточной. И если
в аквариуме императорские ангелы нападают на другую добычу,  не  умеющую
быстро прятаться, - они все равно не могут схватить ее каким-либо другим
движением, кроме описанного.
   Риф предоставляет и много других возможностей "профессиональной  спе-
циализации" рыб. Там есть рыбы, очищающие других рыб от паразитов. Самые
свирепые хищники их не трогают, даже если они забираются к тем  в  пасть
или в жабры, чтобы выполнить там свою благотворную работу. Что еще неве-
роятнее, есть и такие, которые паразитируют на крупных рыбах,  выедая  у
них кусочки кожи; а среди них - что самое поразительное - есть и  такие,
которые своим цветом, формой и повадкой выдают себя за только что упомя-
нутых чистильщиков и подкрадываются к своим жертвам с помощью этой  мас-
кировки. Кто все народы сосчитает, кто все названья назовет?!
   Для нашего исследования существенно то, что все  или  почти  все  эти
возможности специального приспособления - так называемые  "экологические
ниши" - часто имеются в одном и том же кубометре  морской  воды.  Каждой
отдельной особи, какова бы ни была ее специализация, при огромном обилии
пищи на рифе для пропитания нужно лишь несколько квадратных метров  пло-
щади дна. И в этом  небольшом  ареале  могут  и  "хотят"  сосуществовать
столько рыб, сколько в нем экологических ниш - а это  очень  много,  как
знает каждый, кто с изумлением наблюдал толчею над рифом. Но  каждая  из
этих рыб чрезвычайно заинтересована в том, чтобы на ее маленьком участке
не поселилась другая рыба ее же вида. Специалисты других "профессий" ме-
шают ее процветанию так же мало,  как  в  вышеприведенном  примере  при-
сутствие врача в деревне влияет на доходы живущего там велосипедного ме-
ханика.
   В биотопах, заселенных не так густо, где такой же объем  пространства
предоставляет возможность для жизни лишь трем-четырем видам, оседлая ры-
ба или птица может позволить себе держать от себя подальше любых  живот-
ных других видов, которые, вообще говоря, и не должны бы ей мешать. Если
бы того же захотела оседлая рыба на коралловом рифе - она  бы  извелась,
но так и не смогла бы очистить свою  территорию  от  тучи  неконкурентов
различных профессий. Экологические интересы всех оседлых видов выигрыва-
ют, если каждый из них производит пространственное распределение  особей
самостоятельно, без оглядки на другие виды. Описанные в первой главе яр-
кие плакатные расцветки и вызываемые ими  избирательные  боевые  реакции
приводят к тому, что каждая рыба каждого вида  выдерживает  определенную
дистанцию лишь по отношению к своим сородичам, которые являются ее  кон-
курентами, так как им нужна та же самая пища. В этом  и  состоит  совсем
простой ответ на часто и много обсуждавшийся вопрос о функции  расцветки
коралловых рыб.
   Как уже сказано, обозначающее вид пение играет у певчих  птиц  ту  же
роль, что оптическая сигнализация у только что описанных рыб.  Несомнен-
но, что другие птицы, еще не имеющие собственного участка, по этому  пе-
нию узнают: в этом месте заявил свои  территориальные  притязания  самец
такого-то рода и племени. Быть может, важно еще и то, что у многих видов
по пению можно очень точно определить, насколько силен поющий, - возмож-
но, даже и возраст его, - иными словами, насколько он опасен для слушаю-
щего его пришельца. У многих птиц, акустически маркирующих  свои  владе-
ния, обращают на себя внимание значительные индивидуальные различия  из-
даваемых ими звуков. Многие исследователи считают, что у таких видов мо-
жет иметь значение персональная визитная карточка. Если Хейнрот  перево-
дит крик петуха словами "Здесь петух", то Боймер - наилучший знаток  кур
- слышит в этом крике гораздо более точное сообщение: "Здесь петух  Бал-
тазар!" Млекопитающие по большей части "думают носом";
 
   нет ничего удивительного в том, что у них важнейшую роль играет  мар-
кировка своих владений запахом. Для этого есть различнейшие способы, для
этого развились всевозможнейшие пахучие железы, возникли удивительнейшие
ритуалы выделения мочи и кала, из которых каждому известно задирание ла-
пы у собак. Некоторые знатоки млекопитающих утверждают, что эти  пахучие
отметки не имеют ничего общего с заявкой на территорию, поскольку  такие
отметки известны и у животных, кочующих на большие расстояния, и  у  об-
щественных животных, не занимающих собственных территорий, - однако  эти
возражения справедливы лишь отчасти. Во-первых, доказано, что  собаки  -
и, безусловно, другие животные, живущие стаями, - узнают друг  друга  по
запаху меток индивидуально, потому члены стаи тотчас же обнаружат,  если
чужак осмелится задрать лапу в их охотничьих владениях. А во-вторых, как
доказали Лейхаузен и Вольф,  существует  весьма  интересная  возможность
размещения животных определенного вида по имеющемуся биотопу  с  помощью
не пространственного, а временного плана, с таким же успехом. Они  обна-
ружили на примере бродячих кошек, живших на открытой местности, что нес-
колько особей могут использовать одну и ту же  охотничью  зону  без  ка-
ких-либо столкновений. При этом охота регулируется строгим  расписанием,
точь-в-точь как пользование общей прачечной у домохозяек нашего Институ-
та в Зеевизене. Дополнительной гарантией против нежелательных встреч яв-
ляются пахучие метки, которые эти животные - кошки, не до