мохозяйки - ос-
тавляют обычно через правильные промежутки времени, где бы они ни были.
   Эти метки действуют, как блок-сигнал на железной дороге, который ана-
логичным образом служит для того, чтобы предотвратить столкновение поез-
дов: кошка, обнаружившая на своей охотничьей тропе сигнал другой  кошки,
может очень точно определить время подачи этого сигнала; если он свежий,
то она останавливается или сворачивает в сторону, если же ему  уже  нес-
колько часов - спокойно продолжает свой путь.
   У тех животных, территория которых определяется не таким способом, по
времени, а только пространством, - тоже не следует представлять себе зо-
ну обитания как землевладение, точно очерченное географическими граница-
ми и как бы внесенное в земельный кадастр. Напротив, эта зона  определя-
ется лишь тем обстоятельством, что готовность данного животного к борьбе
бывает наивысшей в наиболее знакомом ему месте, а именно - в центре  его
участка. Иными словами, порог агрессивности ниже всего там, где животное
чувствует себя увереннее всего, т.е. где его агрессия меньше  всего  по-
давлена стремлением к бегству. С удалением от этой "штаб-квартиры"  бое-
готовность убывает по мере того, как обстановка становится все более чу-
жой и внушающей страх. Кривая этого убывания имеет поэтому  разную  кру-
тизну в разных направлениях; у рыб центр области обитания  почти  всегда
находится на дне, и их агрессивность особенно резко убывает по вертикали
- очевидная причина этого состоит в том, что наибольшие опасности грозят
рыбе именно сверху.
   Таким образом, принадлежащая животному территория - это лишь  функция
различий его агрессивности в разных местах, что  обусловлено  локальными
факторами, подавляющими эту агрессивность. С приближением к  центру  об-
ласти обитания агрессивность возрастает в геометрической прогрессии. Это
возрастание настолько велико, что компенсирует все различия по  величине
и силе, какие могут встретиться у взрослых половозрелых особей одного  и
того же вида. Поэтому, если у территориальных животных - скажем,  у  го-
рихвосток перед вашим домом или у колюшек в аквариуме -  известны  цент-
ральные точки участков двух подравшихся хозяев, то исходя  из  места  их
схватки можно наверняка предсказать ее исход: при прочих равных  победит
тот, кто в данный момент находится ближе к своему дому.
   Когда же побежденный обращается в бегство, инерция реакций обоих  жи-
вотных приводит к явлению, происходящему во всех саморегулирующихся сис-
темах с торможением, а именно - к колебаниям. У преследуемого - по  мере
приближения к его штаб-квартире - вновь появляется мужество, а преследо-
ватель, проникнув на вражескую территорию, мужество теряет. В результате
беглец вдруг разворачивается и - столь же внезапно,  сколь  энергично  -
на-
 
   падает на недавнего победителя, которого - как можно было  предвидеть
- теперь бьет и прогоняет. Все это повторяется еще несколько  раз,  и  в
конце концов бойцы останавливаются у вполне определенной точки  равнове-
сия, где они лишь угрожают друг другу, но не нападают.
   Эта точка, граница их участков, вовсе не отмечена на дне, а определя-
ется исключительно равновесием сил; и при малейшем нарушении этого  рав-
новесия может переместиться ближе к штаб-квартире ослабевшего, хотя  бы,
например, в том случае, если одна из рыб наелась  и  потому  обленилась.
Эти колебания границ может иллюстрировать старый протокол наблюдений  за
поведением двух пар одного из видов цихлид. Из четырех рыб  этого  вида,
помещенных в большой аквариум, сильнейший самец "А" тотчас же занял  ле-
вый-задний-нижний угол - и начал безжалостно гонять  трех  остальных  по
всему водоему; другими словами, он сразу же заявил претензию на весь ак-
вариум как на свой участок. Через несколько дней самец "В"  освоил  кро-
шечное местечко у самой поверхности воды,  в  диагонально  расположенном
правом-ближнем-верхнем углу аквариума и здесь стал храбро отражать напа-
дения первого самца. Обосноваться у поверхности - это отчаянное дело для
рыбы: она мирится с опасностью, чтобы утвердиться против более  сильного
сородича, который в этих условиях - по описанным выше причинам - напада-
ет менее решительно. Страх злого соседа  перед  поверхностью  становится
союзником обладателя такого участка.
   В течение ближайших дней пространство, защищаемое самцом  "В",  росло
на глазах, и главное - все больше и больше распространялось книзу,  пока
наконец он не переместил свой  опорный  пункт  в  правый-передний-нижний
угол аквариума, отвоевав себе таким образом  полноценную  штаб-квартиру.
Теперь у него были равные шансы с "А", и он быстро  оттеснил  того  нас-
только, что аквариум оказался разделен между ними примерно пополам.  Это
была красивая картина, когда они угрожающе  стояли  друг  против  друга,
непрерывно патрулируя вдоль границы. Но однажды утром эта картина  вновь
резко переместилась вправо, на бывшую территорию "В", который  отстаивал
теперь лишь несколько квадратных дециметров своего дна. Я тотчас же  по-
нял, что произошло: "А" спаровался, а поскольку у всех  крупных  пестрых
окуней задача защиты территории разделяется обоими супругами поровну, то
"В" был вынужден противостоять удвоенному давлению,  что  соответственно
сузило его участок. Уже на следующий день рыбы  снова  угрожающе  стояли
друг против друга на середине водоема, но теперь их было четыре: "В" то-
же приобрел подругу, так что было восстановлено равновесие сил по  отно-
шению к семье "А". Через неделю я обнаружил, что  граница  переместилась
далеко влево, на территорию "А"; причина состояла в том, что супружеская
чета "А" только что отнерестилась и один из супругов был постоянно занят
охраной икры и заботой о ней, так что охране границы мог посвятить  себя
только один. Когда вскоре после того отнерестилась и пара "В"  -  немед-
ленно восстановилось и прежнее равномерное  распределение  пространства.
Джулиан Хаксли однажды очень красиво представил это поведение физической
моделью, в которой он сравнил территории с воздушными шарами,  заключен-
ными в замкнутый объем и плотно прилегающими друг к другу, так что изме-
нение внутреннего давления в одном из них увеличивает или уменьшает раз-
меры всех остальных.
   Этот совсем простой физиологический  механизм  борьбы  за  территорию
прямо-таки идеально решает задачу "справедливого", т.е. наиболее  выгод-
ного для всего вида в его совокупности, распределения особей по  ареалу,
в котором данный вид может жить. При этом и более слабые  могут  прокор-
миться и дать потомство, хотя и в более скромном пространстве. Это  осо-
бенно важно для таких животных, которые - как многие рыбы и  рептилии  -
достигают половой зрелости рано, задолго до приобретения  своих  оконча-
тельных размеров. Каково мирное достижение "Злого начала"!
   Тот же эффект у многих животных достигается и без агрессивного  пове-
дения. Теоретически достаточно того, что животные какого-либо вида  друг
друга "не выносят" и, соответственно, избегают. В некоторой степени  уже
кошачьи пахучие метки представляют собой такой случай, хотя  за  ними  и
прячется молчаливая угроза агрессии. Однако  есть  животные,  совершенно
лишенные внутривидовой агрессии и тем не менее строго  избегающие  своих
сородичей. Многие лягушки, особенно древесные, являются ярко выраженными
индивидуалистами - кроме периодов размножения - и, как  можно  заметить,
распределяются по доступному им жизненному пространству очень  равномер-
но. Как недавно установили американские исследователи,  это  достигается
очень просто: каждая лягушка уходит от кваканья своих сородичей. Правда,
эти результаты не объясняют, каким образом достигается распределение  по
территории самок, которые у большинства лягушек немы.
   Мы можем считать достоверным, что равномерное распределение в  прост-
ранстве животных одного и того же вида является важнейшей функцией внут-
ривидовой агрессии. Но эта функция отнюдь не единственна! Уже Чарлз Дар-
вин верно заметил, что половой отбор - выбор наилучших, наиболее сильных
животных для продолжения рода  -  в  значительной  степени  определяется
борьбой соперничающих животных, особенно самцов. Сила  отца  естественно
обеспечивает потомству непосредственные преимущества у  тех  видов,  где
отец принимает активное участие в заботе о детях, прежде всего в их  за-
щите. Тесная связь между заботой самцов о потомстве и их поединками наи-
более отчетливо проявляется у тех животных, которые не территориальны  в
вышеописанном смысле слова, а ведут более или менее кочевой образ жизни,
как, например, крупные копытные, наземные обезьяны и многие другие.
   У этих животных внутривидовая агрессия не играет существенной роли  в
распределении пространства; в рассредоточении таких видов, как,  скажем,
бизоны, разные антилопы, лошади и т.п., которые  собираются  в  огромные
сообщества и которым разделение участков и борьба за  территорию  совер-
шенно чужды, потому что корма им предостаточно. Тем не менее самцы  этих
животных яростно и драматически сражаются друг с другом, и  нет  никаких
сомнений в том, что отбор, вытекающий из этой борьбы, приводит к появле-
нию особенно крупных и хорошо вооруженных защитников семьи  и  стада,  -
как и наоборот, в том, что именно видосохраняющая функция  защиты  стада
привела к появлению такого отбора в жестоких поединках. Таким образом  и
возникают столь внушительные бойцы, как быки бизонов или  самцы  крупных
павианов, которые при каждой опасности для сообщества воздвигают  вокруг
слабейших членов стада стену мужественной круговой обороны.
   В связи с поединками нужно упомянуть об одном факте, который  каждому
небиологу кажется поразительным, даже парадоксальным, и который  чрезвы-
чайно важен для дальнейшего содержания нашей книги: сугубо внутривидовой
отбор может привести к появлению морфологических признаков и поведенчес-
ких стереотипов не только совершенно бесполезных в смысле приспособления
к среде, но и прямо вредных для сохранения вида. Именно  поэтому  я  так
подчеркивал в предыдущем абзаце, что защита семьи, т.е. форма столкнове-
ния с вневидовым окружением, вызвала появление поединка, а уже  поединок
отобрал вооруженных самцов. Если отбор направляется в определенную  сто-
рону лишь половым соперничеством, без обусловленной извне функциональной
нацеленности на сохранение вида, это может привести к появлению  причуд-
ливых образований, которые виду как таковому совершенно не нужны. Оленьи
рога, например, развились исключительно для поединков; безрогий олень не
имеет ни малейших шансов на потомство. Ни для чего другого эти рога, как
известно, не годны. От хищников олени-самцы тоже защищаются  только  пе-
редними копытами, а не рогами. Мнение, что  расширенные  глазничные  от-
ростки на рогах северного оленя служат для разгребания снега,  оказалось
ошибочным. Они, скорее, нужны для защиты глаз при одном совершенно опре-
деленном ритуализованном движении, когда самец ожесточенно  бьет  рогами
по низким кустам.
   В точности к тем же последствиям, что и  поединок  соперников,  часто
приводит половой отбор, направляемый самкой. Если мы обнаруживаем у сам-
цов преувеличенное развитие пестрых перьев, причудливых форм и т.п.,  то
можно сразу же заподозрить, что самцы уже не сражаются, а последнее сло-
во в супружеском выборе принадлежит самке и у кандидата в супруги нет ни
малейшей возможности "обжаловать приговор".  В  качестве  примера  можно
привести райскую птицу, турухтана, утку-мандаринку и фазана-аргуса. Сам-
ка аргуса реагирует на громадные крылья петуха, украшенные  великолепным
узором из глазчатых пятен, которые он,  токуя,  разворачивает  перед  ее
глазами. Эти крылья велики настолько, что петух уже почти не  может  ле-
тать; но чем они больше - тем сильнее возбуждается курица. Число  потом-
ков, которые появляются у петуха за определенный срок, находится в  пря-
мой зависимости от длины его перьев. Хотя в других отношениях это  чрез-
мерное развитие крыльев может быть для него вредно, -  например,  хищник
съест его гораздо раньше, чем его соперника, у которого органы токования
не так чудовищно утрированы,  -  однако  потомства  этот  петух  оставит
столько же, а то и больше; и таким образом  поддерживается  предрасполо-
женность к росту гигантских крыльев, совершенно вопреки интересам сохра-
нения вида. Вполне возможно, что самка  аргуса  реагирует  на  маленькие
красные пятнышки на крыльях  самца,  которые  исчезают  из  виду,  когда
крылья сложены, и не мешают ни полету, ни маскировке. Но так или  иначе,
эволюция фазана-аргуса зашла в тупик, и проявляется он в том, что  самцы
соперничают друг с другом в отношении величины крыльев.  Иными  словами,
животные этого вида никогда не найдут разумного решения и не "договорят-
ся" отказаться впредь от этой бессмыслицы.
   Здесь мы впервые сталкиваемся с эволюционным  процессом,  который  на
первый взгляд кажется странным, а если вдуматься -  даже  жутким.  Легко
понять, что метод слепых  проб  и  ошибок,  которым  пользуются  Великие
Конструкторы, неизбежно приводит к появлению  и  не-самых-целесообразных
конструкций. Совершенно естественно, что и в животном и  в  растительном
мире, кроме целесообразного, существует также и все не настолько нецеле-
сообразное, чтобы отбор уничтожил его немедленно. Однако в данном случае
мы обнаруживаем нечто совершенно иное. Отбор, этот суровый страж целесо-
образности, не просто "смотрит сквозь пальцы" и пропускает  второсортную
конструкцию - нет, он сам, заблудившись, заходит здесь в  гибельный  ту-
пик. Это всегда происходит в тех случаях, когда отбор направляется одной
лишь конкуренцией сородичей, без связи с вневидовым окружением.
   Мой учитель Оскар Хейнрот часто шутил: "После крыльев  фазана-аргуса,
темп работы людей западной цивилизации - глупейший продукт внутривидово-
го отбора". И в самом деле, спешка, которой охвачено индустриализованное
и коммерциализованное человечество, являет собой прекрасный пример неце-
лесообразного развития, происходящего исключительно за счет  конкуренции
между собратьями по виду. Нынешние люди болеют типичными болезнями  биз-
несменов - гипертония, врожденная сморщенная почка, язва желудка,  мучи-
тельные неврозы, - они впадают в варварство, ибо у них нет больше време-
ни на культурные интересы. И все  это  без  всякой  необходимости:  ведь
они-то прекрасно могли бы договориться работать впредь  поспокойнее.  То
есть, теоретически могли бы, ибо на практике способны к этому, очевидно,
не больше, чем петухи-аргусы к договоренности  об  уменьшении  длины  их
перьев.
   Причина, по которой здесь, в главе о положительной роли  агрессии,  я
так подробно говорю об опасностях внутривидового отбора, состоит в  сле-
дующем: именно агрессивное поведение - более других  свойств  и  функций
животного - может за счет своих пагубных результатов перерасти в нелепый
гротеск. В дальнейших главах мы увидим, к каким последствиям это привело
у некоторых животных, например у египетских гусей или у крыс. Но  прежде
всего - более чем вероятно, что пагубная агрессивность, которая  сегодня
как злое наследство сидит в крови у нас, у людей,  является  результатом
внутривидового отбора, влиявшего на наших предков десятки тысяч  лет  на
протяжении всего палеолита. Едва лишь люди продвинулись настолько,  что,
будучи вооружены, одеты и социально организованы, смогли в какой-то сте-
пени ограничить внешние опасности - голод, холод, диких зверей, так  что
эти опасности утратили роль существенных селекционных  факторов,  -  как
тотчас же в игру должен был вступить пагубный внутривидовой отбор. Отны-
не движущим фактором отбора стала война,  которую  вели  друг  с  другом
враждующие соседние племена; а война должна была  до  крайности  развить
все так называемые "воинские доблести". К сожалению, они еще  и  сегодня
многим ка-
 
   жутся весьма заманчивым идеалом, - к этому мы  вернемся  в  последней
главе нашей книги.
   Возвращаясь к теме о значении поединка для сохранения  вида,  мы  ут-
верждаем, что он служит полезному отбору лишь там, где бойцы проверяются
не только внутривидовыми дуэльными правилами, но и схватками  с  внешним
врагом. Важнейшая функция поединка - это выбор боевого защитника  семьи,
таким образом еще одна функция внутривидовой агрессии состоит  в  охране
потомства. Эта функция настолько очевидна, что говорить о ней просто нет
нужды. Но чтобы устранить любые сомнения, достаточно  сослаться  на  тот
факт, что у многих животных, у которых лишь один  пол  заботится  о  по-
томстве, по-настоящему агрессивны по отношению к сородичам представители
именно этого пола или же их агрессивность несравненно сильнее. У колюшки
- это самцы; у многих мелких цихлид - самки. У кур и уток  только  самки
заботятся о потомстве, и они гораздо неуживчивее самцов, если,  конечно,
не иметь в виду поединки. Нечто подобное должно быть и у человека.
   Было бы неправильно думать, что три уже упомянутые в этой главе функ-
ции агрессивного поведения - распределение животных по жизненному прост-
ранству, отбор в поединках и защита  потомства  -  являются  единственно
важными для сохранения вида. Мы еще увидим в дальнейшем, какую незамени-
мую роль играет агрессия в большом концерте инстинктов; как  она  бывает
мотором - "мотивацией" - и в таком поведении, которое  внешне  не  имеет
ничего общего с агрессией, даже кажется  ее  прямой  противоположностью.
То, что как раз самые интимные личные связи, какие вообще  бывают  между
живыми существами, в полную меру насыщены агрессией, -  тут  не  знаешь,
что и сказать: парадокс это или банальность. Однако нам придется погово-
рить еще о многом другом, прежде чем мы доберемся в  нашей  естественной
истории агрессии до этой центральной проблемы. Важную функцию, выполняе-
мую агрессией в демократическом взаимодействии инстинктов  внутри  орга-
низма, нелегко понять и еще труднее описать.
   Но вот что можно описать уже здесь - это роль агрессии в системе, ко-
торая порядком выше, однако для понимания доступнее; а именно - в  сооб-
ществе социальных животных, состоящем из многих особей. Принципом  орга-
низации, без которого, очевидно, не может развиться  упорядоченная  сов-
местная жизнь высших животных, является так называемая иерархия.
   Состоит она попросту в том, что каждый из совместно живущих индивидов
знает, кто сильнее его самого и кто слабее, так  что  каждый  может  без
борьбы отступить перед более сильным - и может ожидать, что более слабый
в свою очередь отступит перед ним самим, если они попадутся  друг  другу
на пути. Шьельдерупп-Эббе был первым, кто исследовал явление иерархии на
домашних курах и предложил термин "порядок клевания", который до сих пор
сохраняется в специальной литературе, особенно  английской.  Мне  всегда
бывает как-то забавно, когда говорят о "порядке клевания" у крупных поз-
воночных, которые вовсе не клюются, а кусаются или бьют рогами.  Широкое
распространение  иерархии,  как  уже  указывалось,  убедительно   свиде-
тельствует о ее важной видосохраняющей функции, так что  мы  должны  за-
даться вопросом, в чем же эта функция состоит.
   Естественно, сразу же напрашивается ответ, что таким образом  избега-
ется борьба между членами сообщества. Тут можно возразить следующим воп-
росом: чем же это лучше прямого запрета на агрессивность по отношению  к
членам сообщества? И снова можно дать ответ, даже не один, а  несколько.
Во-первых, - нам придется очень подробно об этом  говорить  в  одной  из
следующих глав (гл. 11, "Союз"), - вполне может случиться, что сообщест-
ву (скажем, волчьей стае или стаду обезьян) крайне необходима  агрессив-
ность по отношению к другим сообществам того же  вида,  так  что  борьба
должна быть исключена лишь внутри группы. А во-вторых, напряженные отно-
шения, которые возникают внутри сообщества вследствие агрессивных побуж-
дений и вырастающей из них иерархии, могут придавать ему во  многом  по-