.да ничего сложного, а ты друг Пашки, ну, того,  что  в  соседнем
подъезде живет?
   -  ...жил,  к  сожалению...  ну  да  ничего,  мы  то  живы,   приятно
познакомиться!
   - ...а ты малец, все еще играешь в "катастрофу"?
   - ...теперь я в ней живу, у нас ваша собака  в  прошлый  раз  утащила
клад...
   - ...а вас я где-то видел... только не помню где. Это не ваш "лексус"
время у подъезда так неудобно паркуется, нет?
   - ...нет, но ты  много  раз  переступал  через  меня,  парень...  но,
впрочем, это в прошлом!
   - ...ой, какая замечательная, а можно погладить? Как ее зовут?
   - ...Чука, в честь погибшего... На подержи... Максим, так тебя звать?
Не бойся. Она ласковая, как котенок.
   - ...Как смешно сопит! Нос морщится... розовый!
   - Ну что, вы  сделали  это?  Дошли  до  почтового  ящика?  -  спросил
Константин Поляков.
   Красноцветов покачал головой:
   - Нет, ящик мы не нашли, но мы отыскали лучше - мы узнали, что третий
подъезд не замкнут. Лестница идет до самого низа, во входной  тамбур,  и
из него есть выход.
   - Что? - раздались голоса, - там нет провала? Нет скрученного в ленту
пространства? И лестница не свивается в перспективу? Не может быть!
   - Я говорил, что выход  должен  быть,  -  сказал  Поляков,  -  но  вы
пробовали пройти туда?
   Троица синхронно вздохнула - Ткачев покачал головой, Валера рассеянно
поглаживал Чуку, а Красноцветов сказал:
   - Нас не пустили.
   - Кто это был?
   - Не кто, а что - дверь. Обычная такая стальная дверь, массивная...
   - Панели из розового дерева, ручки - фулл-брашт алюминий, замки фирмы
"крейг", лист углеродистой стали толщиной  десять  миллиметров,  двойное
армирование, около двух с половиной тысяч долларов, - вставил Валера.
   - ...да, мы попытались войти и не смогли. Дверь заперта.
   - То есть, заперта, - спросил Поляков, - все двери в доме открыты, мы
уже не раз убеждались.
   - Она закрыта. Больше того, вместо скважин для ключей  на  ней  стоят
некие электронные устройства... такие, вроде...
   - Там цифровые замки, плюс система распознавания отпечатков пальцев -
ступенчатое сканирование,  сличение  по  двадцати  пяти  позициям  -  не
обманешь даже если захочешь, к тому  же  полная  блокировка  после  трех
неудачных  попыток,  -  сказал  Ткачев,  -  и   выведение   смертельного
напряжения на дверь, в случае взлома. Знакомая практика!
   - От себя могу лишь добавить, что на двери висит табличка: "осторожно
злая собака"... это все, безусловно, отбивает желание попробовать войти.
   - Но, два раза-то вы могли попытаться? - сказал  почтальон,  -  здесь
все может быть - ну как она сработала.
   - Не сработала бы, - произнес Алексей Сергеевич, - мы  могли  сколько
угодно дактилоскопировать свои конечности - это  не  поможет,  могли  бы
даже сейчас пойти проделать это все вместе. Но это бесполезно -  дело  в
том, что устройств - семь!
   Воцарилось молчание. Ночь за тусклым окошком так и не  закончилась  -
желтая луна светили из-под далеких  облаков.  На  чердаке  пахло  пылью,
крысиным пометом и порушенными надеждами.
   - Выходит не всех я собрал, - негромко произнес Поляков.
   - Выходит не всех, - Красноцветов  кивнул,  -  но  это  еще  не  все.
Консьержка все еще там.
   Якутин хмыкнул:
   - Я совсем не удивлен. Она была такая въедливая,  что  я  никогда  не
сомневался - бабка пережила и этот катаклизм.
   - В том-то и дело что не пережила. Во всяком случае, не в  том  виде,
как обычно, но вам, наверное,  знаком  тот,  кто  теперь  охраняет  вход
вместо нее. Там сидит клоун.
   - Что, опять клоун? - удивился Поляков, - везде этот клоун, да кто он
такой в конце то, концов?
   -  Я   думаю,   настало   время   немного   прояснить   ситуацию,   -
представительно произнес Алексей Сергеевич Красноцветов, - Константин, у
тебя вроде в нашу прошлую встречу были какие-то гипотезы?
   - Были, - сказал Поляков, - и со временем подтвердились. Вам троим  я
уже говорил, а вот вы, Максим и Андрей, еще этого не слышали.
   - Ну же, - сказал Якутин, - как  ты  это  все  объяснишь?  Весь  этот
бедлам?
   - Объяснить его невозможно, - произнес  почтальон,  -  но  его  можно
принять и поверить в него. Для начала усвойте, что все вокруг, каким  бы
безумным оно не казалось, имеет свою систему. Она упорядочена, пусть это
и не видно с первого взгляда. Есть несколько нитей, что объединяют  весь
этот хаос.
   Первая - это дом. Мы не можем покинуть его пределы. Его  внутренности
пожирают сами себя - у нас  тут  полный  набор  пятимерных  пространств,
вкупе с временными парадоксами.
   Но! При некотором умении мы можем перемещаться в нем - и  сегодняшним
присутствием всех шестерых на этом  чердаке  успешно  подтверждаем  это.
Перемещаемся мы с помощью второй связующей нити.
   Вторая нить - это наше прошлое.  Наши  поступки,  начиная  с  зимы  и
кончая тем днем, когда мы все заснули, а также наши мечты, наши страхи и
надежды. Пример - вот он я - я был почтальоном и мне досталась нехорошая
история с письмом, а за этим последовала эпопея  с  курьером  и  сейчас,
стремясь пройти в соседний  подъезд,  я  вновь  вынужден  что-то  нести,
что-то доставлять. Задумайтесь! У вас всех что-то было,  которое  как  в
зеркале отразил этот свихнувшийся дом!
   Собравшиеся кивали. Да, они ведь и сами замечали все это,  да  только
безумие и постоянный риск не давал им собрать доводы воедино.
   - У тебя  ведь  была  электроника,  так?  -  спросил  Красноцветов  у
Ткачева, - ты ведь был связан с компьютером... как это сейчас называют -
хакер?
   - Просто пользователь, - усмехнулся Александр, - но да, до  того  как
все началось, я больше жил там, нежели здесь. А эти собаки? У  вас  есть
собака, Альма, неужели все из-за нее?
   - Скорее из-за меня, как видишь, чрезмерные  увлечения  иногда  плохо
кончаются.
   - А меня Сеня Гребешков доставал! - сказал  Максим,  поворачиваясь  к
Полякову, - потом он постарел, умер и пролежал в гробнице семьдесят лет,
но все равно так и не отстал!
   Только это было уже во сне.
   - Вот! - произнес Константин, - Сны - это нить  номер  три,  напрямую
связанная со второй. Они проистекают  из  того,  что  случилось  с  нами
зимой, но гротескно искажают происходящее. Старые враги, старые  страсти
уже с нами, но теперь у них другие лица!
   Старые долги не оставляют нас в покое. Не знаю, думаю, если  сравнить
наши сновидения, еще что ни  будь  всплывет.  Однако  уже  сейчас  можно
сказать - они не закончились, а плавно перетекли в нечто  новое.  Теперь
открывая свою дверь здесь, в доме мы попадаем в странное смешение снов и
яви - винегрет, от которого становится дурно. Но именно в этом наша сила
- помня свои сновидения, помня правила, мы можем если не подчинять,  то,
по крайней мере, лавировать и оставаться живыми в этом жутком коктейле.
   - Я помню... - отрешенно сказал Валера,  -  но  ведь  я  то  тоже  не
остался другим! Я изменился, после того, как пришли сны.
   - Нить номер четыре - это мы сами, - сказал Поляков, обводя  взглядом
остальных, - мы - соседи. Не знаю почему, но нити судьбы каждого из  нас
собрались здесь. Не подлежит сомнению также, что  хотя  каждый  обладает
своим собственным сновидением, он может влиять  на  сорвавшиеся  с  цепи
сновидения других, это тоже доказано опытным путем - яркой  иллюстрацией
будет  дверь,  преградившая  путь  посланной  на  разведку  тройке.  Нет
сомнений,  что  она  представляет  собой  сборную  солянку   из   разных
квартир... или взять хотя бы наши с Максимом посиделки с людоедом.
   Алексей Сергеевич, Ткачев и Валера глянули друг на друга  и  кивнули,
соглашаясь с Поляковым - по пути вниз они уже насмотрелись на откровенно
тошнотворные сочетания.
   - Нить номер пять,  -  сказал  Константин,  -  сквозные  персонажи  -
несколько личностей, как реальных, так и взятых из снов, которые следуют
за нами за квартиры в квартиру, держа след, словно гончие.  Они  страшно
меняются внешне, пройдя сквозь горнило катаклизма, но внутренне остаются
неизменными, а именно - нашими врагами. И тут нить номер пять сплетается
с нитью номер  один,  два  и  три  -  как  и  мы,  они  не  привязаны  к
определенной квартире, как и у нас, у них есть прошлое  -  но,  скажите,
что стало с настоящим Сеней Гребешковым? И,  наконец,  они  тоже  прошли
сквозь сны и вышли с другой стороны. Они как мы, за тем исключением, что
они  не  настоящие.  К  счастью,  они  подчиняются   тем   же   законам,
установленным домом, и вынуждены играть по правилам, а значит,  их  тоже
можно победить. Это доказали мы с Максимом и Андреем - столкнули людоеда
и Арсеникума - бывшего Арсентия Гребешкова - и, похоже, они нам  уже  не
угрожают... И есть еще нить номер...
   - Нити... - проворчал, вдруг, Якутин, делая шаг вперед, глаза у  него
блестели, - нити, нити... Так много  нитей,  и  они  сплетаются  друг  с
другом! Это не нити, Поляков, это клубок! Узел!  Сеть!  Мы  все  опутаны
этими нитями, мы идем по ним, не в силах свернуть.
   Мы как... марионетки! Дешевые куклы в дешевом представлении -  кто-то
наверху дергает нас за ниточки, подсовывает нам наши собственные  страхи
и надежды и смотрит на нашу реакцию! Нас ведут уже долгое время!  А  кто
же зритель, Костя? Скажи, мне?
   - Да, ты прав, это клубок... - негромко сказал Поляков, - и эти  нити
- за них действительно кто-то дергает, и есть зритель, который  смеется,
азартно сопли и пускает слюни в самый острый момент.
   - Да вы поглядите на  это  все!  -  крикнул  Якутин,  оборачиваясь  к
соседям, - Это же дешевый балаган! А мы тут звезды, на нас  смотрят,  мы
увлеченно играем, да вот только гонорар все равно достанется  тому,  кто
дергает за ниточки! Балаган! Представление!
   Вот, у нас даже клоун свой есть!
   - Кстати клоун, - вставил Поляков, - вот это загадка! Это нить  номер
шесть. Почему я выделил его в отдельную нитку? Его не было  раньше.  Его
не было в снах. Он  появился  только  теперь,  когда  мы  прошли  сны  и
пытались выжить среди рушащихся всех до единого устоев.
   - Кто же он тогда? - спросил Красноцветов, - что ему нужно?
   - Он не из снов, это точно, - мне кажется, он  со  стороны.  Он  один
тут, из всего этого сонма, не соприкасается ни с одной нитью.
   - Ты думаешь, он связан с кукловодом? - спросил Ткачев.
   - Может быть, но  нет  сомнений,  что  клоун  мешает  нам,  -  кивнул
Поляков, - все его действия были направлены на то,  чтобы  не  дать  нам
собраться вместе. То, что у него это не удалось  -  слепое  везение.  И,
внимание! Вот эта ниточка представляется мне наиболее  важной.  Клоун  -
зацепка! Он не из нашего представления - откуда-то еще! Он  -  извне!  -
Поляков сделал паузу, потом снова обвел взглядом своих слушателей, -  вы
понимаете?
   Извне! И, поэтому, я бы настоятельно  рекомендовал  отыскать  его,  и
заставить сказать нам правду.
   - Ха! - сказал Валера, - ну ты сказанул, однако! Это  ж,  получается,
наш самый упорный враг, а мы к нему на рожон полезем?
   - А я бы полез! - сказал Ткачев, хмуро, - я то, что он мне  в  кресле
устроил, никогда не забуду. Найти бы его, да поквитаться!
   - Он и меня в "Долину фараонов" завлек! - выкрикнул Максим, - я  тоже
припомню.
   - А я из-за него чуть не проиграл эстафету, - сказал  Поляков,  -  да
поймите же - он наша единственная надежная  нить  -  за  него  цепляться
надо, иначе все - утонем, накроет нас шиза эта! И  представление  дойдет
до конца по  сценарию...  и  вряд  ли  он  будет  хорошим,  этот  конец.
Счастливым... Алексей Сергеевич, вы как?
   - Если мне это позволит больше никогда не слышать собачьего  лая,  я,
пожалуй, готов рискнуть... Вот только как вы собираетесь его  ловить?  И
где?
   - Он приходит не в каждую  квартиру.  Неплохо  бы  отыскать  надежный
вариант, и появиться там, не привлекая особого внимания. Знать  бы,  где
нам не сразу дадут главную роль. Где мы сможем  затеряться!  -  произнес
Константин, - думайте! Чья из квартир подходит больше?
   - А ведь я, пожалуй, знаю, - с некоторым удивлением сказал Валера  и,
пошарив в  нагрудном  кармане  своего  дорого  пиджака,  извлек  огненно
красный платок с монограммой и смятый лист бумаги бежевого цвета.
   - Что это? - спросил Красноцветов, - неужели...
   - Да, это из моего почтового ящика.
   - Гадость... - сказал Ткачев, - что, опять рекламная брошюра?
   Валерий покачал головой и передал лист  почтальону,  который  подошел
поближе к окну чтобы  разглядеть  текст.  Остальные  сгрудились  вокруг,
любопытствуя.
   Это  был  лист  дорогой  веленевой  бумаги  с  изумительной   красоты
золоченым тиснением  -  в  верхней  части  страницы,  под  отпечатанными
пухлыми  ангелочками  в  викторианском   стиле,   каллиграфически   было
выведено:  "господину  В.В.Золотникофф`у",  а  ниже  следовал  столь  же
выверенный текст:

   "Сударь мой милый Валерий Валерьянович! Имею честь пригласить Вас  на
карнавал по случаю окончания сего года, что, милостью  патриция  нашего,
послезавтречка устраивается. Ждем вас с  нетерпением  в  нашем  скромном
обществе, и поелику надеемся этим обществом скрасить ваш досуг, в десять
вечера, в подъезде номер три, в квартире 77. И не забудьте маску!
   Всегда ваша, баронесса Маньянна фон Бософф".

   От  листка  слабо  пахло  цветочными  духами,  которые  пробуждали  у
большинства присутствующих сладкие воспоминания  об  элитных  альпийских
курортах, а у Максима и Полякова о склепах  и  мумиях.  Низ  приглашения
венчали две картинки: изящная шарманка конца девятнадцатого века слева и
уродливое изображение криво улыбающегося клоуна справа, которое  страшно
диссонировало с общей стилистикой письма.
   - Ну да, конечно! Где еще искать клоуна, как не карнавале! - произнес
Ткачев.
   -  Кажется,  вопрос  решен,  -  провозгласил  Валерий  Золотников,  с
великолепной небрежностью пряча платок обратно в карман, - я надеюсь,  у
всех есть маски, господа?

Карнавальная ночь.

   Последнюю ночь уходящего года в провинции традиционно отмечали шумным
карнавалом. Вот и в этот раз, стоило теплому  ночному  ветру  зашевелить
верхушки зонтичных сосен  и  запахнуть  далеким  морем,  как  сиятельный
патриций в своей  резиденции  подписал  указ,  о  проведении  очередного
праздника.
   Весть, как всегда распространилась  быстро.  Стоило  только  солнышку
приподняться, а народ уже вовсю судачил и строил  планы  на  сегодняшний
вечер. И прилетевшая по  беспроволочному  телеграфу  в  восемь  тридцать
официальное сообщение о дате проведения праздника, уже никого  не  могла
удивить. Радостное  возбуждение,  окатило  провинцию  -  незаметное,  не
вместе  с  тем  всеобхватывающее,  и  чувствовалось  они  в   повышенном
количестве улыбок на лицах, в том, как чаще стали здороваться всегдашние
соседи, в цветной мишуре, что негаданно - нежданно объявилась в  только,
что открывшихся лавочках молочника и булочника.  А  последний  вовсе  не
показывался за прилавком, поручив все подмастерьям,  а  сам  удалился  в
недра лавки, откуда тут потек восхитительный аромат,  заслышав  который,
постоянные покупатели улыбались и мечтательно прикрывали глаза.
   - ...вы чувствуете? Он снова готовит  свой  карнавальный  пирог.  Как
считаете, превзойдет рекорд?
   - В прошлый раз  хватило  на  сорок  человек...  ну  да  нет  предела
совершенству... Кстати, кем вы будете сегодня?
   - Секрет, как  всегда.  Но,  обещаю,  никто  не  разочаруется...  да,
спасибо, и передай хозяину, что мы надеемся на него!
   Сонный  и  спокойный  внешне,  внутри  город  бурно  жил.   Множились
негромкие разговоры, из конца в конец передавались сплетни, пожелания  и
поздравления.  За  закрытыми  ставнями  женские   руки   трудились   над
приглашениями, над снедью, украшениями и масками. Внутри дома  почти  не
украшались - все знали, главное действо будет на улице. Скрипели перья в
руках хозяев - чернильные, с платиновым  пером,  шариковые,  из  дешевой
пластмассы, капиллярные, в хрустальном корпусе, а потом все эти послания
- с пожеланиями счастья,  здоровья,  или  скажем  выражением  надежд  на
скорейшую встречу, написанные на  разлинованной  бумаге  в  клетку,  или
пластиковом листе, или скажем на оберточной бумаге  -  как  разноцветные
бабочки слетались в почтовые ящики.
   В девять тридцать, в провинции появился Кассиммо -  почтальон,  сумка
которого уже через две улицы оттягивала  плечи.  Но  он  улыбался  и  не
забывал  здороваться  с  прохожими,  которые  иногда  норовили   вручить
послание ему лично. В этот день, накануне карнавала он всегда чувствовал
себя как никогда нужным, и подумал вдруг, что на карнавал он  нарядиться
почтальоном - вот смеху то будет, когда его никто не узнает!
   В десять часов произошло событие давшее пищу для новой волны сплетен.
Запыхавшийся курьер, примчавшийся на цветастом скутере, принес  весть  о
том, что в соседней провинции тоже будет пирог! И на этот раз они  полны
желания побить все рекорды!
   Провинция возмутилась! Нет, вы слышали, что  собираются  сделать  эти
выскочки! Побить рекорд! Да никогда в жизни!
   Подобное соревнование происходило почти каждый год, но с каждым новым
разом страсти меньше не становились. Сразу же из двух десятков  семейств
была отряжена  оперативная  команда  хозяек,  которые,  засучив  рукава,
властно присоединились в булочнику в его трудах, а вокруг собралось  еще
два десятка зевак, которые выкриками поддерживали готовящих.
   В одиннадцать, у входа в город собралась небольшая толпа,  состоящая,
в основном, из детей и подростков. Они всматривались в даль, смеялись  и
махали проходящим обывателям.
   Вскоре появился объект их ожидания - под приветственные крики в город
на  трех  выкрашенных  в  оранжевый  цвет  грузовиках  въезжала  команда
декораторов,  которым  предстояло  украсить  провинцию  к   предстоящему
торжеству. Приветствовали их так  шумно  и  радостно,  словно  они  были
первыми  колоннами  карнавального  шествия.  Дети  восторженно  кричали,
завидев яркие материи и цветы в  кузовах  грузовиков,  а  самые  смелые,
бежали позади машин, и норовили оторвать яркий лоскут, чтобы потом целый
день хвастаться перед сверстниками, а вечером нацепить на костюм, в знак
собственной доблести.
   Дальнейшие события происходили стремительно - шипя и шурша щетками по
улицам, сопровождаемы ребятней,  проехали  уборочные  машины,  отдраивая
брусчатку до зеркального блеска так, что в ней  стало  отражаться  яркое
синее небо. Жаворонки уже давно жили полной  социальной  жизнь,  а  совы
просыпались от шума  машин,  провожали  их  взглядами  и  на  их  сонных
физиономия появлялись слабые улыбки. Ну да, как же я мог забыть  -  ведь
сегодня же карнавал!
   Грузовики разъехались в разные стороны, и вот уже через улицы тянутся
цветастые  растяжки,  трепещут  яркие  разноцветные  флаги,  а  бумажные
гирлянды повисли между столбами как радужные  лианы.  В  двух  или  трех
местах оглушительно грохнули фейерверки, перепугав случайных прохожих  и
вознеся в голубые небеса блеклые пока огненные цветы.
   Остро пахнущий белесый дым поплыл над городом, как крошечные  облачка
цеплялся за гирлянды и туманом оседал в фруктовых садах.
   Провинция менялась на глазах. Раз - и  в  каждом  внутреннем  дворике
появилось по баллону с гелием, где продавались все желающим  причудливых
форм шарики - всех размеров и видов. Желающих нашлось так много, что  за
баллонами  выстроились  целые   очереди,   состоящие   в   основном   из
нетерпеливых детей, и их снисходительно улыбающихся родителей.
   И вот уже первые шарики  вырвались  из  неумелой  ручонки  маленького
владельца и понеслись все выше  и  выше,  под  обиженный  рев  растеряш.
Прохожие задирали головы и  смотрели,  как  шары  яркими  точками  летят
сквозь синее жаркое небо, стремясь  форсировать  облака  и  долететь  до
набирающего жар солнца.
   Два - и в теньке появились лотки со  сладостями  -  пока  в  основном
расписанные рекламой крошечные рефрижераторы с мороженным,  но  ближе  к
вечеру, когда поутихне