Грэхэм МАСТЕРТОН
   СФИНКС

OCR Library Г.Любавина: gurongl@rambler.ru


Глава 1

   Он навсегда запомнил, как впервые увидел ее. Потом в шутку он называл
это "любовь с  первого  укуса".  Это  произошло  на  коктейле  у  Ширра.
Вечеринка была устроена по поводу  необъяснимой  помолвки  Генри  Несса,
нового госсекретаря, с грубой  и  претенциозной  девицей  Колдвелл.  Как
обычно, у Ширра там было обилие спиртного и почти так же много еды.  Гин
Кейлер  беседовал  с  турецким  дипломатом  (у  которого  была   ужасная
перхоть), одновременно закусывая, потому что здорово  проголодался,  как
вдруг блестящие платья и черные смокинга расступились, подобно  Красному
морю, и вошла прекрасная незнакомка. Это была Лори Сэмпл.
   Гин еще не пресытился  красивыми  женщинами.  Он  недостаточно  долго
работал в Государственном департаменте, чтобы испытывать тошноту от всех
этих  ласкающихся,  мурлыкающих  изящных  юных   леди,   -   непременной
принадлежности светской жизни Вашингтона, -  неутомимо  жаждущих  любого
мужчину, о котором хотя бы раз упоминал  Уильям  Ф.  Баркли.  У  Уолтера
Фарлоу, непосредственного начальника Гина, было  чутье  на  такого  типа
дамочек, и он называл  их  "Распростертый  отдел".  Но  когда  Гин,  жуя
слойку, взглянул на Лори, он не подумал о том, была она из их числа  или
нет.
   - Эй, Гин, - окликнул его сенатор Хозбаум. - Что за сборище ослов?
   Гин кивнул, испытывая почти шок. Он проглотил  недожеванный  кусок  и
вытер рот салфеткой.
   - На этот раз ты чертовски  прав,  Артур.  -  Это  все,  что  он  мог
сказать.
   Казалось, ее никто  не  сопровождал.  Она  была  высокая,  выше  всех
остальных женщин в комнате и даже некоторых мужчин. Он подумал,  что  ее
рост 5 футов 11 дюймов, и, как потом оказалось, почти угадал:  она  была
на полдюйма выше. Но она вовсе не выглядела робкой и  застенчивой  из-за
своего роста.
   В мерцающем свете люстры незнакомка с  высоко  поднятой  головой  шла
вперед и приковывала взгляды своей прямой осанкой.
   - Господи Иисусе! -  прошептал  Кен  Слоун,  подходя  к  Гину.  -  Ты
когда-нибудь раньше видел нечто подобное?
   Гин ничего не  ответил.  Даже  турецкий  дипломат,  который  долго  и
утомительно объяснял свое отношение  к  размещению  реактивных  снарядов
типа "МАРВ" на турецкой территории, не мог не заметить, что Гин  уже  не
слушает его и  пристально  смотрит  на  Лори  Сэмпл.  Он  был  похож  на
человека, которому явилось потустороннее видение.
   - Мистер Кейлер, - позвал он, дергая Гина за рукав, - мистер  Кейлер,
нам надо обсудить вопрос о боеголовках.
   Гин кивнул:
   - Я согласен с вами. Это все, что я могу сказать. Вы абсолютно правы.
   У незнакомки была копна рыжевато-каштановых, зачесанных назад  волос,
ниспадающих на оголенные  плечи.  Ее  лицо  было  классически  красивым:
прямой нос, большой чувственный рот и чуть раскосые глаза. На шее у  нее
было ожерелье из трех изумрудных нитей, и нельзя было даже предположить,
что это просто зеленые стекляшки. На ней было облегающее вечернее платье
из шелка телесного цвета с низким вырезом на спине. Оно так подчеркивало
ее бюст, что  тому,  кто  бросал  на  нее  взгляд,  непременно  хотелось
посмотреть еще раз, потому что грудь ее казалась обнаженной.
   У Лори была большая грудь, и при этом она не носила лифчик. Ее  соски
приподнимал шелк платья подобно двум мягким вершинам. Когда она шла,  ее
грудь покачивалась, и этого  было  достаточно,  чтобы  прекратить  любой
разговор и заставить некоторых верных  вашингтонских  мужей  бросать  на
незнакомку тайные взгляды через головы своих женушек.
   Гин Кейлер и сам не понимал, что именно заставило его сделать это, но
он внезапно пошел ей навстречу.
   Он был немного скован и нервничал, потому что взгляд ее зеленых  глаз
был пристальным и холодным, как у  кошки.  И  хотя  Гин  выпил  уже  три
крепких коктейля, он чувствовал себя не очень уверенно.
   - Я вас не знаю, - сказал он, подойдя к ней и криво усмехаясь.
   Девушка не отрываясь смотрела на него. Она была почти одного роста  с
ним и пользовалась духами с сильным мускусным ароматом, который окутывал
ее подобно газовому облаку.
   - Я тоже вас не знаю, - ответила она  низким  голосом  с  европейским
акцентом.
   - Отлично, - сказал Гин. - По-моему, это хороший повод познакомиться.
   Девушка не сводила с него глаз.
   - Возможно.
   - Только возможно?
   Она кивнула:
   - Если мы не знаем друг друга, возможно, будет лучше, если мы  так  и
останемся незнакомцами.
   Гин дипломатически улыбнулся:
   - Понимаю. Но это же Вашингтон! Здесь все должны знать друг друга.
   Девушка по-прежнему пристально смотрела на него, почти  гипнотически,
и чем дольше смотрела, тем неувереннее он себя чувствовал, переступая  с
нога на ногу  и  уставившись  на  ковер.  Гин  не  чувствовал  себя  так
неуверенно с девушкой с тех самых пор, как  окончил  школу.  И  это  он,
интересный парень со спортивной фигурой, флоридским  загаром  и  широкой
белозубой улыбкой, демократ Гин Кейлер, который  перецеловал,  наверное,
всех хорошеньких девушек, от  которого  были  без  ума  все  домохозяйки
Джексонвилля. А сейчас он лишь глупо улыбался и не мог подобрать  нужных
слов.
   - Почему? - спросила она, разомкнув влажные губы.
   - Простите, почему что?
   Девушка по-прежнему смотрела на него не мигая.
   - Почему все должны знать друг друга?
   Гин поправил воротник.
   - Ну, это вопрос выживания. Вы же должны знать, кто  ваши  друзья,  а
кто - враги. Закон джунглей.
   - Закон джунглей?
   Он глупо улыбнулся:
   - Так говорят. У политиков жестокие  законы.  Как  бы  высоко  вы  ни
поднялись по служебной лестнице, всегда найдется тот, кто  наступит  вам
на голову, чтобы взобраться выше.
   - Все так логично и жестоко, - кивнула она.
   Гин заметил, что на ней были серьги в виде изогнутых звериных  клыков
в золотой оправе. Ему постепенно удалось преодолеть нервозность,  но  он
понимал, что тон в разговоре задает она  и  что  другие  гости  украдкой
наблюдают за ними. Гин кашлянул и посмотрел в сторону бара:
   - Может, что-нибудь выпьем?
   Девушка  удивленно  взглянула  на   него.   В   их   разговоре   были
продолжительные паузы, и у Гина сложилось  впечатление,  что  его  новая
знакомая внимательно изучает его.
   - Я не пью, - ответила она просто. - Но  не  обращайте  внимания,  не
стоит отказывать себе в удовольствии.
   Он нервно кашлянул.
   - А я пью, чтобы расслабиться. Знаете, это помогает.
   - Нет, не знаю. Я никогда не пила спиртного.
   Он, насмешливо прищурясь, посмотрел на нее:
   - О, не надо  обманывать!  Не  верю,  что  вы  ни  разу  не  пробовал
шерри-бренди, что хранится в буфете у вашей старой матушки.
   - Моя мать вовсе не старая. Она еще совсем молодая. И у  нас  в  доме
никогда не держали спиртного.
   - Понимаю, - сказал Гин, смутившись. - Я и не предполагал.
   - Нет, нет, не беспокойтесь. Я понимаю, о чем вы говорите.
   Гин стоял с пустым стаканом в  руке,  время  от  времени  улыбаясь  и
поддакивая ей. Он так и  не  осмелился  отойти  от  нее,  опасаясь,  что
кто-нибудь еще попытается заговорить с ней.
   В этой девушке было что-то одновременно пугающее и завораживающее,  и
у нее была самая красивая грудь, какую он когда-либо видел.
   Наконец он сказал:
   - Позвольте представиться. Меня зовут Гин Кейлер.
   Они пожали друг другу руки. Он ждал, когда же она назовет  свое  имя,
но девушка молчала и, улыбаясь, продолжала рассматривать комнату.
   - Ну, а вы... Не собираетесь...
   Она улыбнулась:
   - Гин Кейлер... я слышала о вас.
   - Да неужели? - глупо ухмыльнулся он. - Последнее время  я  не  очень
себя рекламировал. Сейчас я не участвую ни  в  каких  кампаниях,  просто
работаю. Вы понимаете, одно дело - обещать, и совсем другое -  выполнять
обещания.
   Она кивнула:
   - Я так и думала, что вы политик. В вашей речи так много клише.
   Гин уставился на нее. Он не был уверен, правильно  ли  он  расслышал:
сенатор Хозбаум стоял совсем близко и громко смеялся, казалось, прямо  в
его левое ухо.
   - Простите?
   - Да, это так, - сказала  она  снисходительно,  -  все  политики  так
говорят, это их профессиональная болезнь.
   Гин почесал затылок, он всегда делал так, когда его что-то удивляло.
   - Но послушайте... - сказал он полушутя-полураздраженно. - Вам  очень
легко обвинять политиков в том, что они говорят избитыми фразами, но  вы
должны понимать, что большинство политических ситуаций - это...
   - Это все пустое, - ответила она низким голосом.
   Гин чуть не вспылил, но, взглянув на нее, смешался.
   - Что? Вы удивлены? Я ни на кого не похожа? - усмехнулась девушка.
   Насупившись, Гин изучал свой пустой бокал.
   - Ну и что же вы за человек? - спросил он после долгой паузы.
   Она внимательно смотрела на него, как бы решая, стоит ли ему сообщать
такую ценную информацию.
   - Я наполовину египтянка,  наполовину  француженка.  Я  принадлежу  к
народности убасти.
   - И вам так  трудно  назвать  свое  имя?  Или  это  тоже  стандартный
вопрос?
   Она отрицательно покачала головой:
   - Вас не должна отталкивать  моя  застенчивость.  Когда  я  смущаюсь,
людям кажется, что я хочу их шокировать. Я вижу недоумение и даже  испуг
в их глазах. Страх и агрессивность - очень похожие ощущения,  не  правда
ли?
   - Вы так и не сказали, как вас зовут.
   Она наклонила голову:
   - Почему вы так хотите это узнать? Вы хотите меня соблазнить?
   Гин изумленно посмотрел на нее:
   - А вы хотите, чтобы вас соблазнили?
   - Не знаю. Нет, не думаю, что я этого хочу.
   - Вы очень красивая девушка. Разве вы этого не знаете?
   Впервые за время их разговора она опустила глаза.
   - У каждого свое представление о красоте. Мне кажется, у меня слишком
большая грудь.
   - А я думаю, что общественное мнение американских мужчин  не  совпало
бы с вашим. Если хотите знать мое мнение - ваша грудь восхитительна.
   На ее смуглых щеках появился  легкий  румянец.  Она  сказала  немного
смущенно:
   - Вы так говорите, чтобы польстить мне.
   Гин фыркнул.
   - Вы не нуждаетесь в лести. Вы слишком хороши для этого. К тому же  в
вас есть что-то такое, о чем мечтает любая женщина в этой комнате.
   Девушка опять  подняла  глаза.  Они  были  зеленые  и  лучистые,  они
зачаровывали и как будто гипнотизировали. Зрачки ее сначала сузились, но
в следующую секунду расширились - как два темных цветка.
   - Вы такая загадочная, - сказал Гин. - Как только  я  вас  увидел,  я
сразу понял, что в вас есть какая-то  тайна.  Подумать  только,  мы  так
долго разговариваем, а я все еще не знаю вашего имени.
   Она засмеялась. Окружающие с интересом  наблюдали  за  ними.  Сенатор
Хозбаум шепнул своему приятелю:
   - Опять этот Гин Кейлер! Бог мой, как бы я хотел быть лет на двадцать
моложе! Тогда бы я показал этой девице, что значит парень из Теннесси.
   - Почему  мое  имя  так  интересует  вас?  -  повторила  свой  вопрос
незнакомка.
   Гин пожал плечами:
   - Как же мне  вас  называть,  не  зная  имени?  Предположим,  я  хочу
пригласить вас поужинать со мной после этой вечеринки. Как я  скажу  вам
об этом? "Простите, мисс Икс, или мисс Игрек, или  как-вас-там-называть,
не поужинаете ли вы со мной?"
   Она покачала головой:
   - Вы не должны так говорить.
   - Что же я такого сказал?
   - Не говорите ничего, потому что я не могу пойти с вами.
   Он взял ее за руку.
   - Ну конечно же, вы можете пойти со мной.  Вы  ведь  не  замужем,  не
правда ли?
   - Нет.
   - Я сразу же  понял,  что  вы  не  замужем.  Вы  не  похожи  на  этих
вашингтонских жен, которые рано или поздно начинают  преследовать  своих
мужей.
   - Преследовать?
   - Конечно, - сказал  Гин.  -  Они  постоянно  ревнуют  к  девицам,  с
которыми спят их мужья, и видят соперниц во всех девушках,  с  которыми,
по их мнению, их мужья могли бы закрутить роман.
   - Это все так сложно.
   - Вы к этому привыкнете. Это неотъемлемая часть нашей демократии.
   Девушка рассеянно потрогала серьгу. Помолчав, она сказала:
   - Все это как-то безнравственно.
   Гин с удивлением взглянул на нее. "Нравственность" -  слово,  которое
он не слышал с тех пор, как четыре года  назад  разоблачил  стяжательный
проект осушения болот,  но  и  это  был  скандал  из-за  денег.  Из  уст
незнакомки  это  слово  прозвучало  странно  и   неуместно.   Здесь,   в
Вашингтоне, на светской вечеринке, девушка  с  великолепной  фигурой,  в
облегающем шелковом платье, говорит о морали!
   - Послушайте, - сказал он мягко. - Жизнь полна стрессов и напряжения.
Многие люди, особенно политики, любят поволочиться, повалять дурака, это
для них своего рода отдых, развлечение.
   - Да, но только не для меня.
   Гин развел руками, извиняясь:
   - Я ничего такого не имел в виду. Если хотите знать, вот что я  думаю
о вас: вы красивая девушка и очень сексуальная, надо быть монахом, чтобы
не замечать этого.
   Она заморгала в смущении:
   - Вы... находите меня... сексуальной?
   Гин чуть не рассмеялся:
   - Ну конечно, черт возьми! Интересно, о чем вы думали, когда надевали
это вечернее платье?
   Она покраснела:
   - Я не знаю. Я не думала...
   Гин снова взял ее за руку:
   - Я думаю, было бы лучше, если  бы  вы  назвали  мне  свое  имя.  Это
намного бы упростило жизнь.
   - Хорошо. Меня зовут Лори Сэмпл.
   Гин нахмурил брови:
   - Сэмпл? Ваш отец...
   - Жан Сэмпл, французский дипломат.
   Гин мягко пожал ее пальцы:
   - Мне очень жаль. Я никогда не встречался с ним, но мне говорили, что
он был замечательный человек. Простите.
   - Не стоит извиняться.  Он  всегда  понимал,  что  ведет  рискованную
жизнь. Моя мать говорит, что, возможно, он  сейчас  более  удовлетворен,
чем когда-либо при жизни.
   Гин тронул за рукав проходившего мимо официанта и  заказал  коктейль.
Затем он снова обратился к Лори:
   - А вы уверены, что мне не удастся уговорить вас поужинать со мной? Я
уже давно собираюсь зайти в ресторан к Монпелье.
   Она отрицательно покачала головой:
   - Извините, Гин, я не могу.
   - Я не понимаю почему. Возможно, я не Рок Хадсон, но я все же славный
парень. Таких, как я, еще надо поискать среди политиков. Или  вы  хотите
всю  жизнь  появляться  на  людях  с  какой-нибудь  очкастой  клячей  из
министерства финансов?
   - Гин, - сказала она, и он вновь уловил крепкий аромат ее духов. -  Я
вовсе не хочу обидеть вас, не хочу  показаться  вам  грубой.  Я  пришла,
потому что моего отца пригласили на эту вечеринку, еще когда он был жив.
Я здесь по долгу вежливости. Я сказала все,  что  нужно,  и  всем,  кому
нужно. А сейчас я должна идти.
   - Вы не носите траур? - спросил он вдруг.
   - Нет, не ношу. У нас в семье из поколения в поколение смерть мужчины
воспринималась как праздник. Я праздную кончину моего отца,  потому  что
он выполнил свой долг и теперь обрел покой.
   - Вы празднуете? - переспросил Гин.
   Лори подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза:
   - Да, у нас так принято. Так было всегда и так останется.
   Гин все еще пытался вникнуть в то, что она  сказала,  когда  официант
принес ему коктейль. Гин дал ему доллар и неуверенно промолвил:
   - Лори, не подумайте, что я сую нос в чужие дела, но я никогда раньше
не встречал семью, которая празднует кончину родственника.
   Она отвернулась:
   - Мне не следовало говорить об этом. Я знаю, что это многих шокирует.
Если человек уходит из жизни, значит, он завершил все свои земные дела и
поэтому счастлив - вот как мы это понимаем.
   - Будь я проклят! - воскликнул он, отхлебнув ледяной коктейль.
   Лори снова посмотрела на него.
   - Мне пора идти, - сказала она.
   - Уже? Но вы здесь всего несколько минут! Вечеринка закончится только
в три. Подождите еще немного, и вы увидите стриптиз мисс Моровски. И как
только вы это увидите, все ваши рассуждения о морали выпорхнут в окно.
   - Не смейтесь надо мной, - сказала она.
   - Милая, я не смеюсь, просто я очень не хочу, чтобы вы уходили.
   - Я знаю. Простите, но я должна идти.
   Тихо и незаметно, как  будто  возникнув  из  пустоты,  рядом  с  Лори
появился высокий смуглый мужчина в черной водительской униформе,  скорее
всего араб или турок. У него была аккуратно подстриженная черная борода,
на руки были надеты черные кожаные перчатки. Стоя за спиной Лори, он  не
промолвил ни слова. Но всем своим суровым покровительственным  видом  он
как бы говорил, что пора возвращаться домой. Лори кивнула:
   - До свиданья, мистер Кейлер. Приятно было познакомиться.
   - Лори...
   - Но мне действительно пора ехать. Мама будет ждать меня.
   - Позвольте мне хотя бы отвезти вас домой. Это  самое  малое,  что  я
могу для вас сделать.
   - Пожалуйста, не беспокойтесь. Это мой личный шофер.
   - Лори, я настаиваю. В Госдепартаменте у  меня  репутация  отчаянного
политика, и я настаиваю.
   Лори   прикусила   губу.   Она   повернулась   к   своему    строгому
шоферу-телохранителю и спросила:
   - Можно?
   Последовала долгая пауза. Гин знал, что сенатор Хозбаум  и  некоторые
его приятели наблюдают за ним. Но это  его  не  беспокоило,  сейчас  его
больше всего занимали необычные отношения между  Лори  и  ее  молчаливым
шофером. Гин спокойно и уверенно посмотрел  на  шофера,  а  тот  в  свою
очередь рассматривал его.
   Наконец шофер едва заметно кивнул. Лори улыбнулась:
   - Спасибо, я принимаю ваше предложение.
   - Это самое разумное, что я услышал за весь вечер,  -  сказал  Гин  с
облегчением. - Я только попрощаюсь с госсекретарем.
   Лори кивнула:
   - Хорошо. Я буду ждать вас на улице.
   Гин подмигнул  сенатору  Хозбауму  и,  проталкиваясь  между  гостями,
отправился на поиски Генри  Несса.  Как  обычно,  молодой  и  энергичный
госсекретарь был окружен стайкой женщин, воркующих как  голубки.  Они  с
восторгом обсуждали любую банальность, которая слетала  с  его  губ.  На
руке у него повисла Рета Колдвелл, его невеста, на ней  было  облегающее
рубиново-красное платье, которое подчеркивало ее  выпуклости  не  в  тех
местах, где надо.
   - Генри! - позвал Гин. - Эй, Генри!
   Генри Несс обернулся. На его лице  застыла  уверенная  улыбка.  Такая
улыбка  автоматически  появляется  на  лицах  опытных  политиков,  когда
кто-нибудь скажет им "эй!". В конце концов, это может быть  и  фотограф.
После  скандально  известного   хмурого   взгляда   Никсона   каждый   в
демократическом лагере старался всегда выглядеть жизнерадостным.
   - Как дела, Гин? - спросил госсекретарь.
   - О'кей, спасибо.
   Они пожали друг другу руки прямо над головой миниатюрной дамы.
   -  Я  прослушал  хороший  отчет  по  твоему  мексиканскому  делу,   -
покровительственно похвалил Несс.
   - Да, все идет хорошо, - кивнул Гин. - Но я вижу, что у тебя дела еще
лучше. Прими мои поздравления, Генри. И ты, Рета. Ты отлично выглядишь.
   Она зло посмотрела на него. Гин знал ее давно, с тех пор,  когда  был
еще молодым неопытным политиком и  работал  в  законодательном  собрании
округа. Возможно, она помнит, что он видел ее мертвецки пьяной на  одной
из вечеринок, тогда она многих смутила своими слюнявыми поцелуями.
   - Генри, я должен вас покинуть, - сказал Гин. - Это необходимо. Желаю
тебе всего наилучшего. Надеюсь, вы оба будете счастливы.
   Генри Несс снова пожал ему руку, слегка улыбаясь, и обернулся к своей
восторженной женской аудитории.
   "Генри любит общаться с  женщинами,  -  думал  Гин,  проталкиваясь  к
выходу. - Они никогда не дерзят, не задают  затруднительных  вопросов  о
боеголовках и ракетах на турецкой территории или о  влиянии  коммунистов
на чернокожую Африку. Женщинам интереснее узнать, каков он в постели".
   Гин  взял  свой  плащ  и  пошел  к  открытой  входной   двери   через
полированный мраморный  зал.  Дождь  прекратился,  но  тротуар  был  еще
мокрым, и теплый вечер обещал еще не один ливень до наступления ночи.
   Лори и ее шофер стояли на ступеньках, и когда  Гин  приблизился,  ему
показалось, что она