огорчает.
   Она наклонилась и поцеловала его. Ее щеки зарумянились от возбуждения
и выпитого шампанского.
   - Нет, нет, действительно ничего, - сказала она. -  Думаю,  я  просто
устала. Я хочу переодеться и отдохнуть. Все прошло замечательно, это был
сказочный день, но я чувствую себя совершенно обессиленной
   - Хорошо, давай вернемся домой. Матье отвезет нас?
   Они вышли на улицу. На гравиевой подъездной дорожке перед баром стоял
автомобиль - черный "флитвуд". Матье тихо и невозмутимо сидел за  рулем.
Увидев их, он вышел и открыл заднюю дверцу.  Лори  села  в  машину,  Гин
задержался на минуту.
   - Матье, - сказал он, - надеюсь, мы станем друзьями?
   Гин увидел свое искаженное отражение  в  зеркальных  солнечных  очках
Матье; тот ни знаком, ни жестом не дал понять, что услышал его слова. Он
флегмагично стоял, ожидая,  когда  Гин  сядет  в  машину.  Затем  закрыл
дверцу, сел за руль, включил мотор, и они плавно поехали.
   Поскольку Гин был сильно загружен  на  работе,  они  решили  провести
первые пару недель их медового месяца в особняке Сэмплов. Как только  он
немного освободится, они отправятся на две недели на горнолыжный курорт,
а по возвращении подыщут себе дом недалеко от Вашингтона.
   - Вы можете жить здесь сколько хотите,  -  сказала  миссис  Сэмпл.  -
Места достаточно и для  вас,  и  для  меня,  и  даже  для  моей  будущей
маленькой внучки.
   - Я надеюсь, первым будет сын, - сказал Гин, но миссис  Сэмпл  только
засмеялась. Казалось, она абсолютно уверена, что первой родится девочка.
   Машина проехала по  дубовой  аллее  и,  скрипнув  шинами  по  гравию,
затормозила перед домом. Матье открыл дверцу, они вышли из  машины.  Дом
по-прежнему казался Гину мрачным и неприветливым, но  он  надеялся,  что
скоро привыкнет к нему. Минуя портик с колоннами, они вошли в просторную
темную прихожую, стены в которой были  увешаны  африканскими  копьями  и
щитами и рисунками на бычьей  коже.  Черная  дубовая  лестница  вела  на
второй  этаж.  Свет  проникал  в  прихожую  через   витражное   окно   и
разноцветным узором ложился на пол и стены.
   - Я должен перенести тебя через порог, - торжественно сказал Гин.  Он
присел и попытался поднять Лори.
   Напрягаясь изо всех сил, он приподнял ее всего на пять-шесть дюймов и
понял, что не может удержать ее. Да, она высокая девушка,  но  он  и  не
предполагал, что она такая тяжелая.  Ему  показалось,  что  он  пытается
поднять огромное неуклюжее  животное.  С  трудом  переводя  дыхание,  он
осторожно поставил ее на пол.
   - Миссис Кейлер, - сказал он, - боюсь, вам придется самой переступить
через этот порог. Я должен позаниматься спортом и накачать  мышцы  перед
тем, как мы купим новый дом.
   Лори засмеялась.
   - Я думала, что выхожу за первоклассного политика, а  оказалось,  что
мой муж - 126-фунтовый слабак.
   - Я вешу 192 фунта - и это не считая двух кусков свадебного торта.
   Матье шел впереди, неся чемоданы  Гина.  Они  остановились  у  темной
дубовой двери в конце коридора. Слева от  нее  была  дверь  в  маленькую
спальню, где Гин приходил в  себя  после  нападения  сторожевой  собаки.
Матье открыл дверь и пропустил их в комнату.
   - Какая славная комната, - сказал Гин.  -  Взгляни  на  кровать.  Она
просто потрясающая!
   В центре комнаты стояла высокая  кровать  с  пологом,  поддерживаемым
резными колонками из красного дерева, спинка была украшена изображениями
диких животных среди листьев и цветов.
   Стены их спальни были бледно-желтого цвета, на полу лежал  золотистый
ковер, мебель была старинная, французской работы. Миссис Сэмпл  украсила
комнату  свежими  цветами,  доставленными  из  Флориды,  и  все   вокруг
благоухало.
   Матье  поставил  чемоданы  и  раздвинул  шторы  на   окнах.   Комната
находилась в  юго-восточной  части  дома,  по  утрам  сюда  должны  были
проникать лучи восходящего солнца. Из окна открывался  чарующий  вид  на
верхушки деревьев и поля усадьбы.
   Матье все не уходил, он стоял как восковая фигура, как будто  чего-то
ожидая.
   - А, извини, -  сказал  Гин,  нащупывая  в  кармане  десятидолларовую
купюру. - Вот, возьми, большое спасибо.
   Матье не шелохнулся. Он не протянул руку за деньгами и  даже  не  дал
понять, что не хочет их взять.
   Неожиданно он прохрипел что-то  вымученным,  неестественным  голосом,
изо всех сил напрягая  гортань.  Но  так  как  у  него  не  было  языка,
разобрать, что он хочет сказать, было трудно.
   Гину показалось, что Матье прохрипел: "Газель Смита".
   Гин нахмурился и вопросительно посмотрел на Лори.
   - О чем он говорит? - спросил он и повернулся к шоферу:
   - Матье, что ты хочешь сказать?
   Лори подошла к Матье и, улыбаясь, положила руки ему на плечи.
   - Дорогой, Матье ничего не хочет сказать. Правда,  Матье?  Он  просто
пошутил.
   Матье замолчал.
   - Спасибо, Матье, ты свободен, - сказала Лори.
   Шофер надел фуражку,  развернулся  и  вышел  из  комнаты,  решительно
закрыв за собой дверь.
   - Я уверен, он  сказал:  "Газель  Смита".  Это  какая-то  африканская
антилопа?
   - О, выброси это из головы,  -  сказала  Лори,  снимая  фату.  -  Мне
кажется, пытки, которые  он  перенес  в  Алжире,  слегка  повредили  его
рассудок. Обычно  он  ведет  себя  нормально,  но  иногда  выдает  такие
странные вещи.
   Гин подошел и обнял ее.
   - Ну, - сказал он нежно, - ты ощущаешь себя миссис Кейлер?
   Лори откинула голову.
   - Это немного необычно, - сказала она. - Мне надо к этому привыкнуть.
Целых девятнадцать лет я была Лори Сэмпл и  только  пару  часов  -  Лори
Кейлер.
   - Твоя мать вернется не раньше чем  через  полчаса.  -  Улыбаясь,  он
притянул ее к себе и расстегнул верхнюю пуговицу ее свадебного платья.
   Она отстранила его.
   - Полчаса - это не так уж много, - запротестовала она. - А  если  она
зайдет в комнату и увидит, что мы...
   Гин снова прижал ее к себе.
   - Ну и что, - сказал он, целуя ее, - мы закроем дверь на ключ.
   Лори посмотрела на него своими ясными зелеными глазами:
   - Она может посмотреть в замочную скважину.
   Гин только кивал и улыбался.
   - Да, может, - сказал он, подбираясь ко второй пуговице на ее платье.
   Лори вся напряглась и схватила его за руки.
   - Пожалуйста, Гин, не сейчас. Давай подождем до вечера.
   - Зачем ждать? - спросил он, начиная раздражаться и стараясь говорить
спокойно. - Мы только что поженились. Все условности соблюдены. Если  мы
не сделаем этого до захода солнца, наш брак  будет  незавершенным,  а  в
штате Флорида это считается очень плохой приметой.
   - Но ведь... Лучше не надо... - пролепетала Лори, отстраняясь.
   Гин схватил ее за руку. Рука была вялой и никак не реагировала на его
прикосновение. У него  возникла  страшная  догадка,  что  он,  возможно,
только что женился на фригидной женщине. Что еще может быть причиной  ее
нежелания заняться любовью? Почему она была  против  замужества?  Почему
такая красивая девушка все еще девственница?
   - Лори, - произнес он хрипло, - с тобой все в порядке?
   - Да... все хорошо, - ответила она.
   Она вся напряглась, побледнела и нервно вздрагивала. Гин подумал, что
ей плохо, что она на грани истерики.
   - Тебе плохо? - спросил он.
   - Плохо? - рассеянно переспросила она. - Нет, мне не  плохо.  Я  хочу
есть.  Я  очень  проголодалась.  Я  спущусь  вниз,  на  кухню,  и   съем
что-нибудь.
   Гин подошел к окну и закурил.
   - Может, ты не будешь никуда выходить? - сказал он тихо. - Может,  ты
останешься здесь и объяснишь мне, что с тобой происходит?
   - Ничего со мной не происходит. Я не понимаю, о чем ты говоришь.
   Гин повернулся к ней лицом.
   - Лори, мы только что поженились.
   - Да, я знаю.
   - Это что-нибудь для тебя значит? Мы - муж и жена. Это  предполагает,
что мы должны страстно любить друг друга, броситься на кровать и,  забыв
обо всем на свете, заняться любовью. Вместо этого ты собираешься сходить
на кухню и исследовать холодильник. Для чего? Тебе нужна  порция  сырого
мяса?
   Ее глаза наполнились слезами.
   - Извини, - сказал Гин, - я очень разочарован  и  расстроен.  Ты  моя
жена. Я люблю тебя, но ни разу не видел тебя обнаженной.
   Лори опустила глаза. Ее освещали лучи  заходящего  солнца.  Она  была
классически, исключительно красива - невинная мадонна в девственно-белом
платье.
   - Гин,  -  прошептала  она,  -  ты  никогда  не  должен  видеть  меня
обнаженной.
   Гин уставился на нее. Он  забыл,  что  у  него  во  рту  сигарета,  и
закашлялся.
   - Ах, извините, - сказал  он,  -  может,  я  должен  поклясться,  что
никогда не увижу тебя голой?
   Она кивнула.
   На мгновение он задумался, наклонился и  вдавил  сигарету  в  изящную
фарфоровую пепельницу. Он сбросил серый пиджак,  оставшись  в  брюках  и
белой рубашке, и подошел к Лори.
   - Сними платье, - сказал он мягко.
   Лори гордо вскинула голову:
   - Извини, Гин, я не могу.
   - У тебя есть причина? - спросил он.
   Она молча кивнула.
   - Ты собираешься мне сказать почему?
   Она отрицательно покачала головой.
   - В таком случае, - сказал он, - я разорву это  проклятое  платье  на
куски.
   - Гин, это же мое свадебное платье!
   Он развернулся и ударил кулаком по  туалетному  столику  из  красного
дерева, так что зазвенели флакончики от духов и упала на пол расческа.
   - Лори, я знаю, что это чертово  платье  -  свадебное.  Думаешь,  мне
очень хочется его рвать? Какого черта ты не хочешь его снять? Почему  ты
не можешь сама раздеться перед мужем?
   - Потому, что не могу, и не могу объяснить тебе, почему! Я не  такая,
как все, как ты не понимаешь!
   Гин в раздражении  почесал  затылок.  Он  сделал  несколько  глубоких
вдохов, стараясь не потерять над собой контроль.
   - Я знаю, что ты не такая, как все, - сказал  он  ровным,  терпеливым
голосом. - Я и женился на тебе потому, что ты особенная. Ты не похожа ни
на одну девушку из тех, кого я знал. Ты  потрясающе  привлекательная,  у
тебя желанное тело, ты можешь свести с ума. Неужели ты не понимаешь, что
этим ты отличаешься от других, и поэтому я так хочу тебя!
   Лори расплакалась.  Слезы  текли  по  щекам,  она  даже  не  пыталась
вытирать их.
   - Гин, - жалобно промолвила она, - ты даже не  предполагаешь,  в  чем
мое отличие.
   Не сказав больше ни слова, она начала  расстегивать  платье.  Гин  не
помогал ей. Она плакала не переставая. Наконец платье упало к ее  ногам,
она переступила через него, подняла и положила на кровать. Лори осталась
в белых чулках с подвязками, коротенькой комбинации и лифчике. Ее  грудь
была упругая, и округлые розовые  звездочки  сосков  просвечивали  через
кружевные чашечки бюстгальтера.
   Гин стоял неподвижно, возбужденный и как будто прикованный к полу, он
не мог ни подойти к ней, ни произнести ни слова. Она должна сделать  это
сама. Она никогда раньше не раздевалась перед мужчиной и  теперь  должна
этому научиться. Лори повернулась к нему спиной и стащила  через  голову
комбинацию, затем расстегнула лифчик. Ее грудь мягко качнулась.  На  ней
не было трусиков. Приятный загар цвета кофе с молоком покрывал ее мягкие
округлые формы.
   - Ну, - спросил Гин, - что же не в порядке?
   Лори медленно повернулась к  нему  лицом.  Он  уже  протянул  руки  и
направился к ней, как вдруг замер,  будто  его  окатили  ледяной  водой.
Ужасное чувство страха и неуверенности охватило его, он  не  мог  ничего
сделать, только стоял и смотрел.
   У нее была красивая грудь, самая соблазнительная из  всех,  какие  он
когда-либо  видел:  высокая,  упругая,  увенчанная   крупными   розовыми
сосками. Но вот что отличало Лори от  других:  прямо  под  грудью,  чуть
ниже,  у  нее  была  еще  одна  грудь,  намного  меньше  первой,  как  у
девочки-подростка, и под этой грудью была еще пара розовых сосков,  едва
заметных,  неразвитых.  Между  бедрами  у  нее  обильно  росли  курчавые
золотисто-коричневые волосы, густые и похожие на шерсть,  они  покрывали
ее тело до самого пупка.
   Она стояла перед ним, разведя руки  в  стороны,  так,  чтобы  он  мог
увидеть все, что она раньше так скрывала.
   Лори больше не плакала, она стояла, гордо подняв голову, к  наблюдала
за его реакцией.
   - Видишь, - сказала она, - я не такая, как все.
   Гин взял свой пиджак и нащупал в кармане  пачку  сигарет.  Он  нервно
глотнул, чувствуя, что покрывается потом и его начинает трясти.
   - Ч-ч-что это? - заикаясь, спросил он. - Это же...
   Лори величественна прошлась по комнате и остановилась у окна.
   - Тебя огорчает, что я такая? - спросила она.
   Гин повернулся к ней.
   - Не знаю. - Он взволнованно дышал. - Я даже не "Представлял, что...
   Лори подошла к нему и коснулась  его  плеча.  Смотреть  на  нее  было
невыносимо, он невольно переводил взгляд  на  эту  маленькую  неразвитую
грудь, на эти ужасные курчавые густые волосы.
   - Да, - сказала она, - это расстроило тебя, я вижу. Я так  и  думала.
Вот почему я не хотела показывать тебе это. Если бы ты  не  увидел  меня
обнаженной, ты бы никогда не узнал об этом.
   - Неужели ты действительно думала, что мы поженимся и проживем вместе
всю оставшуюся жизнь, ни разу не занимаясь любовью? - спросил Гин. Он не
верил в реальность происходящего и чувствовал, что в его жизни произошел
неожиданный резкий  поворот,  как  что-то  безумное,  похожее  на  фильм
ужасов, ворвалось в его жизнь.
   - Все еще можно уладить, -  сказала  Лори.  -  Ты  сам  говорил,  что
заводить романы - неотъемлемая часть светской жизни. Я буду молчаливо  и
целомудренно сопровождать тебя  на  всех  приемах  и  вечеринках,  а  ты
сможешь развлекаться с любой девушкой, которая тебе понравится. Я  люблю
тебя, Гин. Ты должен понять, что я действительно люблю тебя.
   Гин сел.
   - О Боже! - пробормотал он. - Все это напоминает ночной кошмар.
   Лори присела перед ним на корточки и гладила его руку.
   Некоторое время он молча курил, наконец спросил:
   - Неужели ни ты, ни твоя мать никогда не задумывались о  пластической
операции? По-моему, опытный хирург мог бы...
   - Гин, - перебила Лори, - мне не нужна пластическая операция. Мы  все
такие.
   - Кто мы?
   - Моя мать, я, все мои предки. Вот что значит быть убасти.
   - Это значит иметь шесть сосков?
   Лори поднялась, подошла к кровати и села на край. Она  была  в  одних
чулках с подвязками, и, хотя Гин все еще испытывал нервную дрожь во всем
теле, он не мог не возбудиться, глядя на нее.
   - Американские врачи называют это "рудиментарная  грудь",  -  сказала
Лори. - Этот случай подробно описан в медицинской литературе.  Некоторые
женщины имеют больше одной пары грудей.
   Гин достал носовой платок и промокнул вспотевший  лоб.  Он  никак  не
отреагировал на сказанное ею, только слушал не перебивая.
   - Но для нас, убасти, - продолжала она, - это  никакой  не  рудимент,
это  нормальная  грудь.  Только  потому,  что  наши  женщины  в  прошлом
недостаточно использовали все три  груди,  две  постепенно  уменьшались,
сокращались и наконец деградировали. Гин,  ты  можешь  себе  представить
красивую женщину, у которой хорошо развиты все три груди?
   Гин посмотрел на нее и покачал головой.
   - Лори, - сказал он, - операция необходима. Ты же не можешь всю жизнь
оставаться с этим. Как ты будешь плавать в бикини? А когда тебя увезут в
роддом рожать наших детей?  Что  скажет  врач?  "Полагаю,  вы  выкормите
ребенка грудью, миссис Кейлер, у вас ее предостаточно".
   Лори, уже успокоившись, в отличие от Гина,  поглаживала  свой  нижний
сосок.
   - Почему бы тебе не взглянуть на это с моей точки зрения?
   - Сейчас я говорю о своей точке зрения, - настаивал Гин. -  Сразу  же
после свадьбы ты заявляешь мне о своем уродстве и еще говоришь,  что  не
хочешь от него избавиться.
   Она недовольно надула губы:
   - Ты сам вынуждаешь меня быть эгоисткой.
   - Вот именно! - воскликнул он. - Ты - ужасная эгоистка! Я женился  на
тебе, будучи уверенным, что под этими одеждами тело прекрасной  женщины!
Теперь я обнаруживаю, что у тебя сосков не  меньше,  чем  у  волчицы.  Я
должен забыть о том, что женат,  и  развлекаться  с  другими  женщинами?
Лори, ты хоть думаешь, о чем ты говоришь?
   Она не возразила ему, только посмотрела на него и покорно сказала:
   - По крайней мере, теперь ты не захочешь спать со мной, правда?
   Гин перестал кричать и уставился на нее. Он встал со стула, подошел к
кровати, где  она  сидела,  и  пристально  посмотрела  на  ее  красивое,
соблазнительное, смущенное лицо.
   - Мне кажется, ты рада этому, не так ли?
   - Гин, - сказала она, - я пыталась защитить тебя с самого  начала.  Я
сделала все, что могла.
   - От чего ты старалась защитить меня?
   Она печально и покорно посмотрела на него:
   - От тебя самого, Гин.  Я  много  раз  предостерегала  тебя,  но  все
безрезультатно. Что бы я ни делала,  чтобы  предотвратить  это,  ты  был
полон решимости ворваться в мою жизнь, не задумываясь о том, кто я есть.
Пока ты не познакомился с моей матерью, я думала, что сумею спасти тебя.
Но она сильнее меня, Гин. Она моя мать, и она убасти.  Я  должна  делать
все, что она пожелает.
   - Я не понимаю ни слова из того, что ты говоришь, - сказал Гин.
   Лори откинула назад волосы.
   - Иди сюда и взгляни на эту картину у туалетного столика,  -  сказала
она.
   Гин неохотно подошел и увидел небольшую гравюру. Викторианский стиль,
судя  по  мелодраматическому  сюжету  и  исполнению.  На  гравюре   было
изображено маленькое грациозное животное, привязанное за рожки к вбитому
в землю столбу. Неподалеку  раскинулся  огромный  могучий  лев  с  гордо
поднятой головой. Он готов был наброситься на  антилопу  и  сожрать  ее.
Внизу стояла изящная подпись: "Газель Смита".

Глава 5

   Ночь они провели на кровати  под  мрачным  балдахином.  Лори  была  в
длинной, до пят, шелковой ночной сорочке бледно-персикового  цвета.  Гин
ворочался и вздыхал, пытаясь расслабиться на  смятых  простынях,  но  ни
разу не дотронулся до нее.
   Все его чувства перемешались. Но  несмотря  на  эту  неразбериху,  он
знал, что в глубине души все еще любит Лори, что  потерять  ее  было  бы
невыносимо больно. Время от  времени  он  смотрел  на  нее:  ее  лицо  с
закрытыми глазами покоилось на отделанной  кружевом  подушке,  она  была
такой соблазнительной и желанной. Но когда Гин вспоминал о  ее  груди  и
бедрах, покрытых густыми волосами, его начинало тошнить от отвращения.
   Чего он совсем не мог понять, так это то, что  Лори,  казалось,  была
довольна  своим  телом.  Она  вовсе  не  находила  его   уродливым   или
ненормальным.  Более  того,  она  считала  женщин   с   обычной   грудью
отклонением от нормы и менее привлекательными. Эта гордость  собственным
уродством была недоступна его пониманию. И еще эта газель Смита.
   Гин был воспитан на лучших образцах "Плейбоя". Ему нравились  женщины
с роскошными длинными  волосами,  широкой  белозубой  улыбкой,  сияющими
глазами  и  соблазнительными  загорелыми  телами.  Именно  такими   были
девушки,  с  которыми  он  встречался  во  Флориде,  правда,  было  одно
исключение - одинокая ученая молодая дама, с которой он познакомился  на
концерте Джона Кейджа и с которой вскоре без  сожаления  расстался.  Ему
было жалко самого себя за то, что он потратил на нее время.
   Такой идеал женщины был для  него  неотъемлемой  частью  американской
философии благополучной жизни, и Гин отказывался понимать того,  кто  не
разделял его мнения. Хотя это не означало, что  он  полностью  вычеркнул
Лори из своей жизни. Стереотипы не овладели им до такой степени. Но  это
означало, что он не принимал ее упрямства, желания защищать  свое  право
на собственное физическое уродство. Гин собирался сделать все возможное,
чтобы убедить ее согласиться на пластическую операцию.
   Уже светало, исчезли ночные тени. Лори  зашевелилась,  повернулась  и
дотронулась до его руки. Он не отпрянул, но его сердце забилось сильнее,
и он ожидал, что же будет дальше.
   - Гин, - прошептала она, - ты п