ал это сам.
     Эдди поставил на стойку новую порцию мартини и наклонился вперед:
     --  Мисс  Стюарт  --  секретарь  мистера  Обри  Муна,  мистер Уиллс.  Я
догадываюсь,  что сегодня каждый,  кто имел дело с  мистером  Муном, получил
шок.
     Мисс Стюарт все еще не отрывала мутного взгляда от Джона.
     -- Вы когда-нибудь имели дело с мистером Муном, Джон Уиллс?
     -- Я только часть  его  читающей  публики, -- ответил Джон  и с  особой
осторожностью положил сигарету. -- У вас был трудный день.
     -- Вы просто не знаете мистера Муна и не понимаете, что у него не может
быть особой  разницы между  днями, --  заявила Марго Стюарт и  потянулась за
бокалом.
     Она  выпила сразу половину бокала двойной водки и тут  же поперхнулась,
будто не переносила ее вкуса.
     --  А что, люди  боятся, что  их могут убить в  любой день? --  спросил
Джон, ухитрившись улыбнуться.
     --  Да,  в  любой день  недели,  --  серьезно  ответила  она,  а  потом
неожиданно добавила:  --  Особенно  в уединении, которого  требует  разбитое
сердце.
     -- А у вашего  босса  есть хоть какое-то  представление о  том, кто мог
попытаться нанять мисс Прим?
     Она посмотрела на него из-под полей шляпы:
     -- Вы репортер?
     -- Мистер Уиллс занимается круизным бизнесом, --  пояснил Эдди, который
все слушал, ничуть не стесняясь этого.
     --  А  сколько мне будет  стоить  объехать вокруг света,  Джон Уиллс, а
потом все время ездить и ездить снова? -- спросила девушка.
     -- Примерно  столько же,  во сколько обходится  ваша  жизнь  здесь,  --
ответил  Джон.  --  Я имею в  виду,  что мы всю жизнь  только и делаем,  что
крутимся, крутимся и крутимся.
     Девушка оглянулась:
     -- Эдди! А мы должны сказать о нем Джеку Паару! Он просто комик.
     -- Но вы  не  смеетесь, --  возразил Джон, делая  знак  Эдди, чтобы тот
наполнил его бокал.
     Эта случайная встреча с секретарем Муна может оказаться очень полезной.
     Она посмотрела на него туманным взглядом:
     --  А  я  знаю  кое-что  о вас,  Джон Уиллс, Джон Уиллс... --  Ее голос
становился все тише.
     Он почувствовал,  как  его мускулы  снова  напряглись.  Это была старая
беда. Она старалась как-то соединить его  с сыном Уоррена Макайвора, и тогда
Мун наверняка  узнает, что он  здесь, если уже  не  знает.  Тогда они скажут
Шамбрэну и игра будет проиграна.
     -- Кое-что я о вас знаю, --  продолжила девушка более окрепшим голосом.
-- Но никак не могу до конца  разобраться. Эдди подтвердит, что я  почти все
время стараюсь разобраться во всяких вещах, понимаете, что я имею в виду? Но
когда я стану  трезвой, Джон Уиллс, я во всем разберусь.  --  И вдруг запела
детскую песенку "Ты еще пожалеешь"...
     -- Как же вы это сделаете, -- поинтересовался Джон, стараясь, чтобы его
слова прозвучали небрежно. -- Вы же ничего  не  можете  обо мне  знать, мисс
Стюарт. Я ничем не знаменит, не являюсь важной персоной. Простой воспитатель
мальчиков.
     Она уставила на него дрожащий палец.
     -- Если вы один из тех, кто заплатил бедной Прим за то, чтобы она убила
моего  босса,  я  разберусь,  кто вы такой, Джон Уиллс. -- И вдруг возвысила
голос. -- Почему вы сами не сделали эту грязную работу?
     -- Полегче,  мисс  Стюарт! -- вмешался Эдди.  -- Вы говорите неизвестно
что.
     -- Я такая, Эдди! Что-то заставляет меня так говорить. --  Она покачала
головой.  --  А  вы  не укладываетесь в эти рамки,  не  так ли, Джон  Уиллс?
Красивые  глаза.  Красивые  руки. Я люблю  мужские руки.  А когда  я  говорю
"мужчина", то  не имею в виду старого  развратника.  Эдди,  я плачу  за  эту
выпивку для Джона Уиллса -- это как форма извинения.
     Мисс  Стюарт оперла  подбородок  о  ладони  и  принялась  не  отрываясь
смотреть на Джона. Казалось, она боялась, что ее голова упадет вперед.
     --  Неразбериха от алкоголя, Джон Уиллс. Я не знаю вас со времен Адама,
не так ли? А вы не знали  ту девушку, Прим? Она заходила к нам раз или два в
месяц. Вы  догадываетесь, Джон Уиллс, что  должна  делать  девушка, если  ей
платят? Медленно ползущий волосатый паук  с  влажными лапами, которые словно
присасываются  к вам. Нет, Джон Уиллс.  Я  не знаю вас  со времен  Адама. Не
важно, чем вы занимаетесь. Не знаю вас со времен Адама.
     Ее  подбородок соскользнул с ладони,  и голова с глухим стуком упала на
стойку бара.
     --  Ну, готова!  --  прокомментировал  Эдди  и  просигналил  одному  из
метрдотелей, уже одетому так, чтобы обслуживать обед. -- Я видел, что у  нее
заплетаются ноги, когда она только вошла.
     Метрдотель казался рассерженным.
     -- Ты не должен был ее обслуживать, -- сказал он Эдди.
     -- А я и не обслуживал,  -- объяснил тот. --  Только  немного вермута с
чистой водой. А она заказывала двойную водку.  Я это хорошо  понимаю, мистер
Дель Греко. Она где-то уже так выпила, что не стояла на ногах.
     -- Сожалею, что вам это причинило неудобство, сэр,  -- обратился мистер
Дель Греко к Джону.
     -- Ничего страшного,  -- отозвался тот. -- Я понимаю так, что она живет
в этом отеле? Я могу помочь ей подняться в ее комнату?
     --   Не  беспокойтесь,  сэр.  Это  не  новая  история.  --  Дель  Греко
просигналил официанту.
     Джон отступил в сторону, и они оба оттащили мисс Стюарт от бара.
     --  У нас  за  углом служебный лифт, -- пояснил Эдди.  --  Мы  уже не в
первый раз укладываем ее  в  кроватку. И знаете что? Каждый раз, когда  мисс
Стюарт  напивается,  становится  понятно, что  она  ненавидит мистера  Муна.
Удивительно, как это она работает с ним, если так к нему относится?
     -- Наверное, он ей очень хорошо  платит, -- предположил  Джон. Но  себе
сказал, что это не так. Просто она  тоже попала в  ловушку Муна.  "Не важно,
чем вы занимаетесь, я не знаю вас  со времен Адама". Неужели она узнала его?
Догадалась, для  чего  он здесь? Зачем она говорила все эти пьяные слова, уж
не для того ли, чтобы скрыть это?

Глава 3
     Во  вторник  Джон Уиллс  заказал завтрак  к  себе  в  комнату,  чтобы в
уединении  просмотреть  утренние  газеты.  Он  никуда не спешил, потому  что
абсолютно не знал, куда ему идти и что делать.
     Все газеты  писали о Муне, и каждая по-своему.  Даже  такая газета, как
"Тайме", не смогла смягчить  этой истории,  сообщив о самоубийстве известной
проститутки, по всей вероятности имевшей время от времени дела с Муном, и  о
найденном  у  нее  странном  письме,  из  которого  следовало,  что   против
известного  писателя  существует какой-то безумный заговор.  "Тайме"  строго
придерживалась фактов, точно указывая их источники.  Мун не сделал  никакого
заявления корреспонденту "Тайме". Полиция гарантировала знаменитому писателю
полную охрану.  Окружной прокурор  начал расследование этого дела. В  газете
также  давалось краткое описание карьеры Муна, для чего материалы, очевидно,
взяли из архива: были перечислены его книги, пьесы, названо время его работы
корреспондентом на двух  войнах, указаны полученные им литературные  призы и
фильмы, отмеченные наградами. Однако об истинном облике Муна не было сказано
ни слова.
     "Геральд трибюн"  преподнесла событие  примерно  в том же духе, если не
считать нескольких  фотографий, опубликованных на внутренних  страницах.  На
одной  из них  Мун был снят рядом с  чем-то раздраженным Бернардом  Шоу.  На
другой  он  стоял  на террасе своей  виллы в  Каннах  рядом с очаровательной
итальянской  кинозвездой. Третья  возвращала  читателей  ко временам  Первой
мировой войны.  На  ней  был  хорошо виден одетый  в форму,  подтянутый Мун,
беседующий  с  симпатичным  принцем  Уэльским  на  улице  разрушенной войной
французской деревни. С  четвертой смотрела  темноволосая красивая  женщина с
прической, какие носили в двадцатые годы. Подпись гласила, что это  -- Виола
Брук,  очаровательная звезда британской  сцены,  постоянная подруга  Муна  в
послевоенные  годы,  которая  бесследно исчезла  в связи  с одним нашумевшим
судебным делом.
     Это  имя ничего не  говорило Джону Уиллсу.  Виола Брук  пропала  еще до
того, как он родился.
     А вот у бульварных газет работы хватило.  Чувствовалось, что, например,
команда  корреспондентов "Ньюс" просто сбилась с  ног,  добывая  факты.  Они
опубликовали  фотографии мертвой девушки  в ее "роскошных апартаментах", где
она "принимала" своих клиентов-мужчин, и разобрались с ее странным именем --
Памела Прим. Оказывается, ее настоящее имя -- Морин О'Коннор, и начинала она
как танцовщица в  бродвейских  стриптизах.  Родом Морин  была  из маленького
шахтерского городка в западной Пенсильвании. Ее  отец,  когда  она  была еще
совсем  маленькой,  погиб при  обвале  в  шахте, а мать убежала  с  Джазовым
музыкантом,  оставив  девочку на  попечение  соседей.  "Ньюс"  беззастенчиво
строила догадки  и  предположения  о том, почему именно  мисс О'Коннор  была
выбрана  врагами  Муна  на  роль его  возможной  убийцы и за  что  она могла
"ненавидеть" знаменитого писателя.
     По  мнению "Ньюс", члены  Нобелевского  комитета по  литературе  в свое
время  не  очень-то вникали  в биографию Муна.  Между  тем его имя связано с
шумным бракоразводным процессом,  а один министр французского правительства,
покончив  жизнь  самоубийством, в предсмертной записке написал,  что  статьи
Муна слишком злы, чтобы их можно  было перенести. Вспомнила газета и о Виоле
Брук,  подробно  рассказав, как она  сыграла во втором  акте пьесы  в театре
"Уэст-Энд",  а  когда  ее  стали  звать  на  третий  акт,  то оказалось, что
гримерная  актрисы пуста. И  никто больше никогда не видел Виолу. В связи  с
этим  делались порочащие  намеки  в адрес Муна.  И  наконец,  "Ньюс" привела
историю позора и самоубийства Уоррена Макайвора.
     Джон прочитал это с некоторым чувством удовлетворения. Впервые в прессе
признавалось, что его отец мог говорить правду. "Ньюс" не высказывала своего
отношения  к  Муну,  но  из всего  написанного выходило,  что  он  настоящий
негодяй.
     В  другой  бульварной газетке  была  колонка  "Сторм-Сентер".  Ее автор
Уиллард  Сторм писал о своем друге Муне совсем иначе. Он  представил его как
одаренного, благородного человека, как жертву зависти менее способных людей,
как боевого журналиста  военных  дней,  как человека, который не раз выручал
сильных  мира  сего в тяжелые моменты  их жизни. Сторм  представил Муна  как
храбреца.  Несмотря  на то  что  открылись  пугающие новости,  будто  кто-то
собирается убить его,  писал он, Обри Мун все-таки  собирается отметить свой
юбилей. Знаменитый писатель всегда смело смотрел в лицо опасности, не сбежит
от  нее  и теперь.  Статья заканчивалась  серьезными предупреждениями  мэру,
окружному прокурору, комиссариату полиции и дирекции отеля "Бомонд", что они
ответственны  за  безопасность  Великого  Человека.  Читатель оставался  под
впечатлением,  что  это предупреждение заставило мэра,  окружного прокурора,
комиссариат полиции и Пьера Шамбрэна трепетать от волнения.
     Джон отложил газеты, допил уже остывший кофе. Наверное, кто-то еще, кто
совсем недалеко, тоже прочитал  эти газеты и,  разумеется, отметил тот факт,
что  в  них нет ни единого, даже смутного намека на то, кто заплатил  Памеле
Прим  десять тысяч  долларов за ту работу, которую  она не  смогла  сделать.
Журналисты  из  "Ньюс" задавали  другой  вопрос: "Теперь,  когда  мисс  Прим
мертва, будут ли враги Муна пытаться нанять другого убийцу?"
     Завязывая галстук и  надевая пиджак, Джон крепко  сжал губы. Он-то знал
ответ на этот вопрос.
     * * *
     Удивленный Пьер Шамбрэн тепло приветствовал Джона:
     -- Я ждал вас, Уиллс.
     Джон поймал себя  на том,  что смотрит  на высокую рыжеволосую девушку,
которая присела на край письменного стола Шамбрэна. Где-то он уже ее видел.
     -- Оправились от ваших синяков? -- поинтересовалась она.
     -- Синяков?
     -- Ну, должна сказать, что это не в мою пользу, -- заметила  Элисон. --
Не  так уж  часто молодые  люди  натыкаются  на меня, чтобы тут же забыть об
этом.
     -- О Боже! Вчера утром, -- вспомнил  Джон, -- в приемной. Шамбрэн, стоя
у бокового столика, налил себе неизменную
     чашечку турецкого кофе и проговорил:
     --  Плохое   начало,  Уиллс.  Это  мой  директор  отдела  по  связям  с
общественностью,  мисс Барнуэлл. Я хотел представить вас, но если вы  видели
Элисон и не запомнили ее...
     --  Дайте  человеку  прийти  в себя! -- потребовала  Элисон. У нее была
такая открытая и дружелюбная улыбка,  какой Джон никогда не видел. -- Помню,
как  я волновалась,  когда впервые пришла  к вам, мистер Шамбрэн. Тогда я не
узнала бы даже самого Рока Хадсона, столкнувшись с ним.
     Шамбрэн прошел к своему письменному столу и фыркнул:
     -- Ну,  Уиллс, вы попали вчера  как раз к самой  развязке первоклассной
мелодрамы.
     -- Полагаю, весь этот шум  очень вреден для отеля, -- предположил Джон,
указывая на стопку газет на письменном столе.
     Управляющий рассмеялся:
     -- Элисон тоже  этим расстроена.  Но  стандартное  представление, будто
скандал вредит бизнесу, глубоко ошибочно.
     Я  тоже  так  думал  в  свое время. Однако  позвольте  мне  кое-что вам
открыть. Если кто-то распустит слух, что люди отравились морскими продуктами
с нашей  кухни, то наш обеденный зал сразу же  наполовину  опустеет. А  если
кто-то  скажет, что  в  одной из  комнат  отеля  украли норковый  жакет,  мы
немедленно потеряем половину возможных постояльцев. Испорченная креветка или
украденная вещь,  которая  для  них  ничего не  значит, тем не  менее  может
обратить людей в бегство,  и  они помчатся прочь, как стадо при ударе грома.
Но если какой-нибудь богатый  предприниматель застрелит в нашем бальном зале
свою  любовницу, гости тут же начнут возвращаться. Убийство, особенно такого
знаменитого человека, как Мун, просто  полезно для бизнеса. Я  это  знаю,  и
совет  директоров это тоже  знает,  хотя все они  будут вопить и  заламывать
руки. На публике  мы сожалеем об этом, а про себя знаем -- это все равно что
пригласить в наш вечерний клуб Джуди  Гарленд  или  Денни Кея. Отличная идея
для бизнеса.
     -- Все это сильно попахивает цинизмом, -- заметила Элисон. Она и впрямь
была шокирована.
     -- А что может сделать отель, чтобы защитить Муна? -- спросил Джон.
     Шамбрэн пожал плечами:
     -- Не так  много. Отель уже запружен копами. А так как он не пускает их
к себе в  апартаменты,  они слоняются по холлам, ездят на  лифтах,  обтирают
мебель в вестибюле. Он прикрыт, словно тентом, при этом бьет себя в  грудь и
повсюду кричит, что ничего не боится. Но вот сегодня он пытался устроить для
своих друзей ленч  в гриль-баре.  И нам потребуются копы, чтобы не допустить
там толпы.
     --  Перед  вашим  приходом,  мистер  Уиллс, я интересовалась  у мистера
Шамбрэна, как мне вести себя с прессой, -- сказала Элисон.
     -- Мое дорогое  дитя,  -- отозвался Шамбрэн,  --  насколько я помню,  в
бальном зале  сегодня вечером будет показ мод,  а в  кристальной  комнате --
прием тунисского посла.  Завтра у  нас ленч Лиги женщин-избирательниц, а  во
вторник пожилая  миссис  Хевен  из  пентхауса  "L"  дает  прием, на  котором
собирается объявить, что жертвует участок  земли под собачье кладбище. И все
это дела для отдела связей с общественностью, Элисон.
     -- Вы же знаете, что я спрашиваю о Муне, -- возразила она.
     -- О Муне? Ах да, это о том писателе,  который устраивает дорогой прием
по случаю своего дня рождения вечером в  субботу? Что ж, мистер  Амато может
сообщить вам для прессы  массу интересных вещей. Но вы ведь говорили с Муном
вчера, не так ли?
     -- Да, я говорила с  ним,  --  подтвердила Элисон так резко, что Джон с
удивлением посмотрел на нее. -- Но вы прекрасно знаете, что меня интересует,
мистер  Шамбрэн. Мой офис  заполнен  репортерами,  которые выспрашивают, что
произошло и что еще может случиться.
     -- Мы ничего не можем сказать о смерти мисс Прим, кроме пустых слов. Мы
не  можем  сделать  никакого  заявления  об угрозе Муну. Это все компетенция
окружного  прокурора  и  полиции.  Никаких  заявлений,  Элисон.  --  Шамбрэн
сардонически  улыбнулся.  -- Вот я сомневаюсь,  появится  ли  здесь  хор  из
"Метрополитен-опера"  вечером в субботу только для того, чтобы спеть "С днем
рождения"? Хотите поставить доллар против моих двух? Я готов держать пари.
     -- Мне нет дела до  того, какой он подлец, но мне  не кажется  забавным
шутить насчет того, какие у него шансы остаться в живых, -- обрезала Элисон.
     -- Вы должны выработать в себе черствость, если хотите остаться  в этом
бизнесе, дорогая,  -- произнес  Шамбрэн,  по  отечески глядя на  нее, однако
оставаясь совершенно  серьезным. -- Это часть нашего образа жизни --  шутить
над всем.  Проявление  эмоций --  это  проявление слабости. Мне  тоже трудно
отделаться от  переживаний. Я никогда  не знал  эту  мисс Прим, но мне очень
жаль ее. Вы читали, что там раскопали в "Ньюс"?
     Элисон кивнула:
     -- У нее не было никаких шансов. Отец погиб, мать сбежала, очевидно, не
было и нормального образования. Она только и могла жить тем, что  показывать
свое тело  на сцене, а  после каждого выступления отдаваться  любому Джону с
Бродвея, который ждал ее у служебного входа.  Может, она решила, что если уж
отдаваться,  то  уж лучше  за деньги? Талантливое  тело,  но разум -- как  у
маленькой  сентиментальной  восьмилетней  девочки, так сказал про  нее  Мун.
Однако  я знаю  Муна, Элисон, и думаю, что  вы  тоже  знаете,  судя по вашей
реакции.  Как вы считаете,  что  он  проделывал  с  той  девушкой?  К  каким
мерзостям ее принуждал? Что бы там ни было, но она возненавидела его, хотела
от него освободиться, поэтому и взяла десять тысяч долларов от таинственного
благодетеля,  решив убить Муна. Не могла больше  его выносить. Но  в конце у
нее не хватило решимости. Слабая девочка, скажете вы, истеричная, выведенная
из  себя. Но человечная и беспомощная.  Я не  знал ее, но готов  был  бы  ей
помочь, не окажись это  уже слишком поздно.  А Мун?  -- На мгновение Шамбрэн
сжал губы.  -- Он лишен этого.  Вся  его жизнь была построена на том, что он
получал удовольствие, уничтожая людей, безжалостно их калеча. Среди них  был
и французский дипломат, и, возможно, та  британская  актриса,  и несчастный,
оклеветанный  им армейский  офицер  по  имени Макайвор... Это только  те,  о
которых мы знаем. А  сколько их было  еще за пятьдесят лет его  садизма? Так
неужели, вы  думаете, меня беспокоит, что случится с таким человеком? И если
я шучу над тем, будут ли петь "С днем рождения" на его приеме, то это только
для того, чтобы прикрыть тот факт, что я втайне надеюсь -- все-таки найдется
человек, который его выпотрошит.
     -- Хорошо бы! -- неожиданно услышал Джон свои собственные слова.
     -- Ну вы и люди! -- отреагировала Элисон. Шамбрэн усмехнулся:
     --  Сказал пацифист прежде, чем водородная бомба упала на его курятник.
Пусть Мун тревожится, пусть потеет, а если умрет, мы не станем приносить ему
цветы. И я не шучу. А теперь, мисс Барнуэлл, забирайте отсюда мистера Уиллса
и  покажите ему, как мы работаем здесь, в "самом веселом месте Нью-Йорка для
богатых".
     * * *
     Офис Элисон  находился  в  трехкомнатном помещении  немного  дальше  по
коридору от кабинета Шамбрэна.
     -- Первое, что мы сделаем,  Джонни, -- это закажем столик в  гриль-баре
на ленч. Я не хочу пропустить первого появления мистера Муна на людях, а вы?
     Джон покачал головой. Он  оцепенел и соображал так же мало, как птичка,
загипнотизированная  змеей.   Рано   или  поздно  ему   все  равно  придется
встретиться с Муном лицом к лицу.
     Элисон  не лгала, когда сказала, что ее офис  забит  репортерами.  В ее
кабинет  им  пришлось пробиваться  через толпу  мужчин  и  женщин,  жаждущих
получить новости.
     --  Я  бы  спустила  их  всех на мистера  Шамбрэна,  -- сказала Элисон,
закрывая  дверь. -- Вот  пусть  и покажет без  всяких уверток,  как  с  ними
обращаться. Присажи