ствовать этими руками в самой
гуще  врага.  Придет время,  эти  люди вольются в  батальоны революционных
бойцов за власть Советов.
     Приказ комитета выполнялся строго.  Ничто не  ускользало от  внимания
подпольщиков. Обо всем сразу становилось известно комитету.
     Так  произошло и  с  нами.  Не  успел еще  комендант станции написать
приказ о нашем аресте,  как это стало известно члену подпольного комитета,
который сразу же послал к нам обходчика известить о грозящей опасности.
     - Вот что, товарищи, придется вам уходить, - предупредил нас парень в
замасленной  тужурке  и  с  путевым  молоточком  в  руках.   -  Хотят  вас
арестовать. Пойдемте со мной, а не то нарветесь на беляков.
     Мы  видели парня в  первый раз,  но его взволнованные слова убеждали:
это свой человек.
     - А груз? - спросил я его, поглядывая с тревогой на вагон.
     - О грузе мы подумаем. А вам надо скрыться.
     - Нет,  так нельзя, - заявил я решительно. - Нужно предпринять что-то
другое. Это груз особый.
     Поблизости  послышались  шаги.  Железнодорожник выхватил  из  кармана
кисет с табаком и кусок бумаги и стал скручивать "козью ножку".
     Из-за вагона вышли двое патрульных.
     - Дайте, ребята, огонька, - обратился к нам обходчик.
     Василий зажег спичку и дал ему закурить.
     Патрульные, подозрительно оглядывая нас, подошли к площадке.
     - Ну,  хватит!  Закурил и  проваливай!  -  сказал обходчику скрипучим
голосом здоровенный рыжий  детина  с  белой  повязкой на  левом  рукаве  и
торопливо снял с плеча винтовку.
     - А я что, мешаю вам?
     - Значит, мешаешь. Говорят тебе, проваливай!
     - Что вам надо? - вмешался я.
     - Тебя надо и вот того, - показывая на Василия рукой, проговорил один
из патрульных. - Живо к коменданту станции! Он ждать не любит!
     Кому-то из нас надо было идти навстречу большой опасности.  У другого
оставалось время, чтобы принять необходимые меры.
     - Ну,  Вася,  мне как старшему, - нарочно подчеркнул я при патрульных
свое старшинство,  -  придется идти объясняться,  а ты жди меня здесь.  Не
оставлять же груз без охраны.
     Вася понял и внешне спокойно сказал:
     - Ладно! Жду!
     - Чего торгуетесь! Пошли к коменданту оба, там разберутся.
     Патрульный подошел ко мне.  Я  шагнул в сторону,  вытащил из-за пояса
пистолет и сказал:
     - Не подходи, любезный.
     В руках у Васи также появился пистолет.
     Обходчик ободряюще смотрел на нас.  Патрульные переглянулись. Для них
это было неожиданностью.
     - Ладно, пусть будет по-твоему.
     После этого патрульные подошли вплотную ко мне и  приказали следовать
за ними. Я оглянулся: Вася с грустью и тревогой смотрел мне вслед.
     В комендатуре у меня отобрали пистолет.
     - Сиди здесь!  Вызовут!  -  угрюмо пробурчал конвойный.  Я оказался в
полутемном чулане  с  маленьким окном  за  решеткой  из  толстых  железных
прутьев.
     Не прошло и часа, как я был вызван на допрос к коменданту.
     - Комиссар? - задал он мне, очевидно заранее подготовленный, вопрос.
     - Красноармеец! - ответил я.
     - Вы все красноармейцы! Говори, что везешь?
     - Не знаю!
     - Игнатюк! - крикнул комендант связному. - Позови патрульных.
     Вошли патрульные.  Поставив винтовки к  ноге,  они  молча смотрели на
коменданта.  Их  сытые  физиономии с  заплывшими жирком  глазами  выражали
полное равнодушие к происходившему.  Было ясно,  что они послушно выполнят
любой приказ своего начальника.
     - Обыщите арестованного! - приказал комендант.
     Патрульные шагнули ко мне.
     - А ну,  выверни карманы! - скомандовал рыжий, с веснушчатым носом на
багрово-красном лице.
     Я молчал и не делал никаких движений.
     Тогда  патрульные передали  винтовки  связному  и,  подойдя  ко  мне,
вывернули карманы. В них ничего, кроме табака и спичек, не оказалось.
     - Снимай гимнастерку, да живее! - кричал рыжий.
     Мое молчание бесило белогвардейцев.
     - Снимай, говорю, а то силой заставлю!
     У меня мелькнула мысль,  что чем дольше удастся задержать коменданта,
тем больше окажется у Василия времени, чтобы спасти груз.
     - При  мне  нет  ничего,  -  едва  сдерживая  негодование,  сказал  я
коменданту.
     - Увидим! - буркнул он с озлоблением и, обращаясь к топтавшимся около
меня патрульным, крикнул: - Обыскивайте его как следует! Чего стали!
     Не буду рассказывать,  как прошла эта операция,  как я сопротивлялся,
как  рыжий патрульный,  скрутив мне  руки за  спину,  держал меня,  словно
клещами, а другой стаскивал одежду и сапоги.
     Минут через двадцать обыск закончился. При мне ничего подозрительного
не оказалось.
     - Оденься!  - крикнул комендант. Вдруг его взгляд остановился на моих
ногах.
     - А носки! Почему не осмотрели носки? Что мне, самому обыскивать?
     Рыжий  патрульный обхватил меня  поперек  туловища,  а  его  приятель
наклонился и быстро сорвал с моих ног носки.
     В одном из них лежал пакет. Патрульный подал его коменданту.
     "Губисполком.   Председателю.   Совершенно  секретно",   -   прочитал
комендант вслух.
     - Ага!  Прекрасно!  Хитро задумано.  Не проведете.  А говорил, что не
комиссар. А теперь оденься! - приказал он мне.
     Комендант осмотрел печать на  пакете и,  причмокивая толстыми губами,
промычал:
     - Да это штука особенная. Игнатюк! Звони начальнику гарнизона!
     Через минуту он бубнил в телефонную трубку:
     - Господин полковник!  У меня комиссар!  При нем секретный пакет. Как
прикажете -  вскрыть или  подождать кого-нибудь  от  вас?  Сами  приедете?
Подождать? Слушаюсь!
     - Пакет оставить, арестованного увести! - приказал комендант.
     Меня  снова  отвели в  полутемный чулан.  Около  двери был  поставлен
часовой.
     Все это время я думал о секретном грузе.  Мне казалось, что у Василия
было достаточно времени, чтобы снасти вагон.
     Через некоторое время за мной пришел патрульный. Он снова привел меня
в  комнату коменданта.  Там  уже  находился полковник -  пожилой,  грузный
человек  с  отечным  лицом,   с  совершенно  лысой  квадратной  головой  и
бесцветными глазами бездушного служаки.
     - Ты - комиссар? - спросил он меня.
     - Нет, я рядовой Красной Армии.
     - Какой там армии? Сброд мужиков, а не армия! Куда ехал?
     - На Урал, в губисполком.
     - Зачем?
     - Про то в пакете написано.
     - А ты не знаешь?
     - Не знаю!
     - Вот  прикажу тебя  расстрелять,  тогда все  расскажешь!  Говори!  -
захрипел от злости полковник.
     Я молчал.
     - Вскройте пакет! - приказал он коменданту.
     В  конверте находилось обращение Петроградского Совета к губисполкому
о сохранении музейного имущества, являющегося народным достоянием.
     - Что за имущество? - сурово спросил полковник.
     - Особого назначения.
     - Золото?
     - Не знаю.
     - Оружие?
     - Не знаю.
     - Тебе русским языком говорят:  что  находится в  вагоне?!  -  кричал
полковник.
     - Не знаю. Сопровождающему секретный груз не говорят, что он везет.
     - А  при чем тут музейное?  Солдат,  а музейные штучки сопровождаешь.
Пушки, что ли, везешь? Говори толком! Нечего за музеи прятаться!
     - Ничего не знаю! - твердил я.
     - А,   так!   Хорошо!   Господин  комендант!  Возьмите  караульных  и
отправляйтесь к  вагону.  Осмотрите  на  месте.  О  результатах тотчас  же
доложите мне. Комиссара задержите. Он нам еще пригодится.
     Караульные во главе с  комендантом отправились к вагону.  Впереди шли
патрульные, доставившие меня в комендатуру.
     Вагона на место не было.
     Патрульные переглянулись. Рыжий легонько толкнул меня и спросил.
     - Вагон здесь стоял?
     - Здесь, - ответил я, изумленный не меньше его.
     Патрульные растерянно глядели по  сторонам.  Рыжий осмотрелся и  стал
пересчитывать по пальцам железнодорожные пути.
     - Раз, два, три... - считал он, загибая толстые пальцы.
     - Двенадцатый! Хорошо помню! Вот он, двенадцатый!
     Патрульный еще раз окинул взглядом ближайшие пути и, не увидев на них
ничего похожего на знакомый вагон, ткнул меня кулаком в спину и крикнул:
     - Говори!  Куда угнал?  Ну,  говори!  Не  то!..  -  И  он  замахнулся
винтовкой.
     Сам ничего не  понимая,  но  охваченный чувством глубокой радости,  я
ответил патрульному с усмешкой:
     - Теперь не найти!
     - Как так не найти?!  -  взвизгнул комендант.  - Сейчас же найти! Сию
минуту!  Может быть,  вы  не  в  ту  сторону пошли?  -  зло закричал он на
патрульного.
     - Да вот здесь мы этого комиссара и взяли,  - растерянно ответил тот.
- Слышь ты? Здесь мы тебя захватили?
     - Здесь.
     - "Здесь,  здесь!"  Это меня не  касается!  Чтобы сейчас же вагон был
найден! - бушевал комендант.
     Прошло уже больше часа, а следов вагона обнаружено не было. Комендант
носился по тупикам и запасным путям, проклиная все на свете.
     Патрульные,  бранясь  и  угрожая мне,  следовали за  комендантом,  не
отпуская меня ни на шаг.
     "Молодец Вася!" -  радовался я,  стараясь разгадать, что же произошло
здесь за время моего ареста.
     На путях появился полковник. Ему надоело ждать.
     - Пропал, господин полковник! - рапортовал комендант.
     - Кто пропал?
     - Вагон, господин полковник!
     - Как пропал?
     - Не могу знать!
     - Что?! - побагровел начальник гарнизона.
     - Угнали!
     - Кого угнали?
     - Вагон, господин полковник!
     - Кто угнал?
     - Вот он! - комендант указал на меня.
     - Да он же находился у вас!
     - Надо предупредить по селектору,  господин полковник,  в обе стороны
предупредить, чтобы задержали преступников.
     - Предупредите хоть черта,  - закричал полковник, - но вагон найдите!
- Он со злобой посмотрел на меня и процедил сквозь зубы: - Шкуру спущу!
     Время шло.
     Меня держали в  местной тюрьме,  не  вызывали на допросы и  как будто
забыли о моем существовании.
     В  нашей  камере сидело пятнадцать человек арестованных,  все  больше
рабочие. Они обвинялись в поддержке коммунистов.
     Однажды к нам втолкнули нового арестанта.
     - Койку сам выбирай!  На двоих одна полагается, - крикнул надзиратель
и запер дверь.
     Арестант осмотрелся.
     - Костя пришел!
     - Охотников, здорово!
     - Скучали по  хорошему человеку,  а  он  тут  как тут!  -  посыпались
приветствия.
     - Вот у него свободно, - указал на меня мой сосед по койке.
     Костя  подошел  поближе.   Это   был  тот  самый  обходчик,   который
предупредил нас о грозящем аресте.
     - Вот  и  встретились,  -  сказал Костя,  присаживаясь подле меня  на
койку.
     - Что с вагоном?
     - Все в порядке.
     - Где он?
     - Идет с маршрутом.
     - А Василий?
     - При вагоне, как положено.
     - Ничего не понимаю!..
     - А чего понимать? Вы что, недовольны работой?
     - Нет, доволен. Да как же вы устроили отправку?
     - Да как устроили...  Железнодорожники мы. Прицепить, отцепить - дело
знакомое.  Наши дали команду вагон двинуть -  ну,  мы и двинули.  Пока вас
вели к коменданту,  я слетал к главному. Он распорядился прицепить вагон к
первому поезду и  отправить,  а по селектору сообщил,  чтоб продвигали без
задержек.  "Гнать,  гнать его и не давать стоять!  Остановится - попадет в
лапы белым. Да чтобы в журналах никаких следов", - приказал он.
     На восток покатил ваш вагон.  И теперь летит полным ходом,  за Омском
где-нибудь.  Помощник ваш просто молодец.  Пока я хлопотал с отправкой, он
успел договориться с машинистом "овечки" - маневрового паровоза.
     Вагон  двигался  по  территории,  занятой  белыми,  но  его  охраняли
друзья-железнодорожники.
     Они  понимали:  длительная остановка в  каком-нибудь месте,  и  вагон
могут обнаружить.
     - Черта с  два  теперь поймают его  беляки!  -  смеялся Охотников.  -
Железнодорожники не подведут.

                                __________

     Через  неделю войска Красной Армии заняли город и  освободили нас  из
тюрьмы,  а  еще через пятнадцать дней я  был в  Петрограде и  докладывал о
своей неудаче.
     - Неладно получилось,  -  сказал, выслушав меня, военком. - Секретный
груз затерян, и хороший парень пропал.
     Он помолчал, разглядывая меня и как бы прикидывая что-то в уме, потом
сказал с большой укоризной:
     - Беда  будет,  если  белые задержат Русакова и  вскроют вагон.  Груз
расхитят.   А  там  такие  вещи:   пропадут,  -  не  восстановить  их.  Вы
сопровождали имущество Суворовского музея: знамена русских полков, трофеи,
награды и  подарки за  победы над врагами нашей Родины.  Вы  потеряли груз
особого назначения,  вы и найдите его.  Вот вам новое задание. Оно сложнее
первого... На восточный фронт уходит бронепоезд. Вы поедете с ним. Держите
связь с железнодорожниками и отыщите имущество. Стыдно будет нам, если оно
пропадет. Петроградские рабочие не простят этого.
     Через три дня меня отправили на фронт.
     Более двух лет провел я на бронепоезде.
     Шла гражданская война.  Линия фронта стремительно менялась,  удаляясь
все дальше и дальше на восток, за Каму, за Уральский хребет, к необозримым
сибирским просторам.
     Бронепоезд рвался вперед,  подавляя ответный огонь  артиллерии белых,
круша их пехоту, сдерживая натиск казачьей кавалерии. Он шел медленно, зло
огрызаясь огнем всех своих орудий, а когда белые приближались вплотную, то
пускал  в  ход  и  пулеметы,  сбивая наиболее отчаянных беляков,  хотевших
отрезать и захватить бронепоезд красных.
     Между  боями,  на  стоянках,  когда  ремонтные рабочие спешно  чинили
пробоины на  стальных броневых плитах  поезда,  мне  удавалось забегать на
станции,   в  паровозоремонтные  мастерские,   в  полуразрушенные  депо  и
расспрашивать   машинистов,    кочегаров,    кондукторов,    стрелочников,
составителей,  диспетчеров,  не попадался ли им вагон с  секретным грузом,
следовавшим из Петрограда.
     Железнодорожники   вспоминали,   как,   по   предложению   подпольных
организаций, они спешно продвигали какой-то секретный груз.
     На линии говорили:  в вагоне слитки золота, белые стараются захватить
его.
     И это было все, что мне удалось узнать.

                                __________

     ...Так  двигался наш  бронепоезд вместе с  частями Красной Армии  все
глубже и глубже по великому сибирскому пути,  через дальневосточную тайгу,
навстречу партизанам, поднявшим восстание в тылу у белых.
     Освобождая от белогвардейцев все новые и новые города,  полки Красной
Армии,  в состав которой входил и наш бронепоезд,  дошли до Владивостока и
вместе  с  партизанами  освободили  его.  Белогвардейцы  и  их  пособники,
японские интервенты, бежали. Город стал советским.
     Командование Красной Армии отметило освобождение Владивостока большим
парадом  войск  и  партизанских  отрядов.  На  параде  орудия  бронепоезда
выстрелили в  последний  раз.  Это  был  салют  войскам  Красной  Армии  и
партизанам-приамурцам, очистившим от захватчиков Дальневосточный край.
     Тысячи  рабочих с  женами и  детьми стояли у  бронепоезда,  глядя  на
проходивших мимо красноармейцев.
     После  орудийных залпов  и  криков "ура!"  наступила глубокая тишина.
Потом послышались четкие шаги новых отрядов и песня. Бойцы пели о том, что
сколько бы люди ни жили на земле, они никогда не забудут славных дел своих
отцов и дедов - приамурских партизан.
     Это шли партизаны-дальневосточники.  Впереди одного из  отрядов шагал
возмужавший и будто даже подросший Василий.
     - Вася!  Русаков! - не выдержал я и бросился с площадки бронепоезда к
командиру отряда.
     Ошибки не могло быть. Это был он, мой товарищ, потерянный в 1918 году
недалеко от Екатеринбурга.

                                __________

     От Василия Русакова я узнал историю странствования вагона.
     Встретились мы  с  ним по  окончании парада и  долго не могли сказать
друг другу ничего путного.  Мы  хлопали один другого по  плечам,  пожимали
руки, но все наши разговоры сводились только к восклицаниям.
     - Жив?
     - Жив!
     - Здоров?
     - Здоров!
     - Цел?
     - Цел.
     - Ну, а как ты?
     - Да я что! А ты?
     - Как видишь - ничего!
     Наконец мы немного успокоились, и вот что рассказал мне Василий.
     - Много времени прошло.  Пришлось повоевать в партизанах, самого Лазо
увидеть,  но  того дня,  когда тебя увели,  не забуду.  Спасибо обходчику!
Посмотрел он на меня и так просто, словно брату родному, сказал:
     - Ты что, в обморок падать собрался? Может, сходить водички принести?
- Его слова подействовали на меня успокаивающе.
     "Что делать?" - прочитал он в моих глазах.
     - Первое дело, не теряться. Мне нужно быстренько сбегать в комитет, а
ты подготовься, да поживей!
     Через полчаса состав уже  уходил на  восток.  И  тут  мне  захотелось
узнать,  что  за  груз находится в  вагоне.  Настала крайняя необходимость
вскрыть пакет. Поезд набирал скорость. С тендера крикнули:
     - Переходи на паровоз!
     Через минуту машинист и его помощник трясли дружески мою руку.
     Среднего  роста  мускулистый  парень  в  запачканной  угольной  пылью
тельняшке весело подмигнул мне, будто старому знакомому, и сказал:
     - Все в порядке, товарищ! Едешь по маршруту центра.
     Это  был  машинист  товарного  поезда,  увозившего  меня  от  большой
опасности.
     - Какого центра?
     - Здесь,  у  нас  браток,  две власти:  сверху -  полировка белая,  а
спустись пониже -  нашу,  народную власть найдешь. В подполье она ушла, но
действует исправно...
     "Хорошо бы!" - подумалось мне.
     - Положение твое,  браток, тяжелое, но ты не унывай. Железнодорожники
теперь над тобой шефство взяли.
     Кто  знал,  правду ли  говорил машинист или выпытывал необходимые ему
сведения? "А вдруг это провокатор?" - мелькнула в голове тревожная мысль.
     - Ты чего молчишь? Не веришь? - спросил машинист.
     - Верить-то верю, да не знаю, куда ты меня привезешь.
     - А куда надо, скажи! Железнодорожники дадут команду и вывезут тебя к
тому тупичку, который надобен. Ты скажи лучше, что везешь? Болтают, золото
в слитках из Петрограда.
     Честное,  открытое  лицо  рабочего  парня  с  детски  ясными  глазами
заставило меня поверить: "Нет, этот не предаст".
     - Так правда это? - повторил он свой вопрос.
     Рядом с  ним стоял его помощник.  На  тендере кочегар швырнул в  угол
лопату и поглядел на меня в упор.
     - Сообщи подпольному центру,  что  наш груз дороже золота.  В  вагоне
находится имущество Петроградского Суворовского музея: боевые знамена, под
которыми Суворов водил  полки на  штурмы крепостей,  оружие и  личные вещи
полководца.   Вот   пакет.   Передай  его  руководителям  и   скажи:   жду
распоряжений.
     - Все будет в порядке, - обнадежил машинист, принимая от меня конверт
с документами.
     К утру мы прибыли на большой железнодорожный узел.
     Прошло всего несколько минут; и вагон отцепили.
     Маневровый паровоз потащил его  вдоль  узла  и  поставил на  запасной
путь, за пределами станции.
     Из окна паровозной будки выглянул пожилой машинист в маленькой,  чуть
державшейся на голове старой кепке.
     - Давай, сынок, покурим! - крикнул он.
     Теплые слова машиниста тронули меня.  Я спрыгнул с тормозной площадки
своего вагона и подошел к спустившемуся с паровоза машинисту.
     - Возьми вот, - обратился ко мне старик, - тут документы твои. Нечего
зря гусей дразнить.  Теперь ты - Василий Стрекалов и везешь во Владивосток
вагон жмыхов. Это на всякий случай. Приказ такой! Понял?
     Пока машинист передавал мне инструкции подпольного партийного центра,
его  помощник  и  кочегар  с  небольшой лесенкой  в  руках  ходили  вокруг
отцепленного вагона,  что-то  скоблили на  его  стенках и,  весело смеясь,
переговаривались между собой.
     Скоро можно было увидеть,  что  они  заменили опознавательные знаки -
номер, название дороги, даты осмотра и ремонта.
     Работа была сделана безукоризненно. Самый