и снимая  шляпу.  -
"Мы недоумевали, - сказал один  из  них,  в  котором  я  признал  _пытливого
путешественника_, - что может быть причиной ее движения.  -  Возбуждение,  -
отвечал я холодно, - вызванное писанием предисловия. - Никогда не слышал,  -
сказал другой, очевидно _простодушный путешественник_, -  чтобы  предисловие
писали в _дезоближане_. - Оно вышло бы лучше, - отвечал я, - в _визави_.
     - _Но так  как  англичанин  путешествует  не  для  того,  чтобы  видеть
англичан_, я отправился в свою комнату.


        ^TКАЛЕ^U

     Я заметил, что, кроме меня, еще что-то затемняет коридор, по которому я
шел; действительно, то  был  мосье  Дессен,  хозяин  гостиницы,  только  что
вернувшийся от вечерни и чрезвычайно учтиво следовавший за мной,  со  шляпой
под мышкой, чтобы напомнить  мне  о  необходимых  покупках.  Я  дописался  в
_дезоближане_ до того, что он мне порядком опротивел; когда же мосье  Дессен
заговорил  о  нем,  пожав  плечами,  как  о  предмете  совершенно  для  меня
неподходящем, то у меня тотчас мелькнула мысль, что он,  видно,  принадлежит
какому-нибудь _невинному  путешественнику_,  который  по  возвращении  домой
оставил его на попечение мосье  Дессена,  чтобы  тот  повыгоднее  его  сбыл.
Четыре месяца прошло с тех пор, как он кончил свои скитанья по Европе в углу
каретного двора мосье Дессена; с самого начала он выехал оттуда, лишь наспех
поправленный, и хотя дважды разваливался на Мон-Сени, мало выиграл от  своих
приключений, - а всего меньше от многомесячного стоянья без призора  в  углу
каретного двора мосье Дессена. Действительно, нельзя было  много  сказать  в
его пользу - но кое-что все-таки можно было; когда  же  довольно  нескольких
слов, чтобы выручить несчастного из беды, я ненавижу  человека,  который  на
них поскупится.
     - Будь я хозяином этой гостиницы,  -  сказал  я,  прикоснувшись  концом
указательного пальца к груди мосье Дессена, - я непременно поставил бы  себе
делом чести избавиться от этого несчастного _дезоближана_ - он  стоит  перед
вами колыхающимся, упреком каждый раз, когда вы проходите мимо -
     - Mon Dieu! {Боже мой! (франц.).} - отвечал мосье Дессен,  -  для  меня
это не представляет никакого интереса. -  Кроме  интереса,  -  сказал  я,  -
который  люди  известного  душевного  склада,  мосье  Дессен,  проявляют   к
собственным чувствам. Я убежден, что если вы принимаете невзгоды других  так
же близко к сердцу, как собственные, каждая дождливая ночь, - скрывайте, как
вам угодно, - должна действовать угнетающе на ваше расположение духа.  -  Вы
страдаете, мосье Дессен, не меньше, чем эта машина -
     Я постоянно замечал, что когда  в  комплименте  _кислоты_  столько  же,
сколько _сладости_, то  англичанин  всегда  затрудняется,  принять  его  или
пропустить мимо ушей; француз же - никогда; мосье Дессен поклонился мне.
     - C'est bien vrai {Совершенно верно (франц.).}, - сказал  он.  -  Но  в
таком случае я только променял бы одно беспокойство на другое,  и  притом  с
убытком. Представьте, себе, милостивый государь, что я дал  бы  вам  экипаж,
который рассыплется на куски,  прежде  чем  вы  сделаете  половину  пути  до
Парижа,  представьте  себе,  как  бы  я  мучился,  оставив  о  себе   дурное
впечатление у почтенного человека и отдавшись на милость, как  мне  пришлось
бы, d'un homme d'esprit {Человека остроумного (франц.).}.
     Доза была отпущена в точности по моему рецепту, так что мне  ничего  не
оставалось, как принять ее, - я вернул  мосье  Дессену  поклон,  и,  оставив
казуистику, мы  вместе  направились  к  его  сараю  осмотреть  стоявшие  там
экипажи.


        ^TНА УЛИЦЕ^U

        ^TКАЛЕ^U

     Как сильно мир должен быть  проникнут  духом  вражды,  если  покупатель
(хотя бы жалкой почтовой кареты), стоит ему  только  выйти  с  продавцом  на
улицу для окончательного сговора с ним, мгновенно приходит в такое состояние
и смотрит на своего контрагента такими глазами, как если бы он направлялся с
ним в укромный уголок Гайд-парка драться на дуэли. Что  касается  меня,  то,
плохо владея шпагой и никоим образом не будучи в силах состязаться  с  мосье
Дессеном, я почувствовал, что все в голове моей завертелось, как это  всегда
случается в таких положениях. - Я пронизывал мосье Дессена взглядом, снова и
снова - смотрел на него, идя с ним рядом, то в профиль, то en face -  решил,
что он похож на еврея, потом - на турка, возненавидел его парик -  проклинал
его на чем свет стоит - посылал его к черту -
     - И все это загорелось в моем сердце  из-за  жалких  трех  или  четырех
луидоров, на которые он самое большее мог меня обсчитать? - Низкое  чувство!
- сказал я, отворачиваясь, как это невольно  делает  человек  при  внезапной
смене душевных движений, - низкое, грубое чувство!  Рука  твоя  занесена  на
каждого, и рука каждого занесена на тебя. -  Избави  боже!  -  сказала  она,
поднимая руку ко лбу, потому что, повернувшись, я оказался лицом  к  лицу  с
дамой, которую видел занятой разговором с монахом, - она  незаметно  шла  за
нами следом. - Конечно, избави боже! - сказал я, предложив ей руку,  -  дама
была в черных шелковых перчатках, открывавших только большой, указательный и
средний пальцы, так что она без колебания приняла мою руку, - и повел  ее  к
дверям сарая.
     Мосье Дессен больше пятидесяти раз чертыхнулся, возясь с ключом, прежде
чем заметил, что ключ не тот; мы с не меньшим нетерпением  ждали,  когда  он
откроет, и  так  внимательно  наблюдали  за  его  движениями,  что  я  почти
бессознательно продолжал держать руку своей спутницы; таким  образом,  когда
мосье Дессен оставил нас, сказав, что вернется через  пять  минут,  рука  ее
покоилась в моей, а лица наши обращены были к дверям сарая.
     Пятиминутный  разговор  в   подобном   положении   стоит   пятивекового
разговора, при котором лица собеседников обращены к улице: ведь в  последнем
случае он питается внешними предметами и происшествиями  -  когда  же  глаза
ваши устремлены на пустое место, вы черпаете  единственно  из  самого  себя.
Один миг  молчания  по  уходе  мосье  Дессена  был  бы  роковым  в  подобном
положении: моя дама непременно повернулась бы -  поэтому  я  начал  разговор
немедленно -
     - Но каковы были мои искушения (ведь я пишу не для оправдания слабостей
моего сердца во время этой поездки, а для того, чтобы дать в них  отчет),  -
это следует описать с такой же простотой, с какой я их почувствовал.


        ^TДВЕРИ САРАЯ^U

        ^TКАЛЕ^U

     Я сказал читателю, что не  пожелал  выйти  из  _дезоближана_,  так  как
увидел монаха, тихонько разговаривавшего с только что прибывшей в  гостиницу
дамой, - я сказал читателю правду; но я не сказал ему  всей  правды,  ибо  в
такой  же  степени  удержали  меня  внешность  и  осанка  дамы,  с   которой
разговаривал монах. В мозгу моем мелькнуло подозрение, не рассказывает ли он
ей о случившемся; что-то как бы резнуло меня внутри - я бы предпочел,  чтобы
он оставался у себя в монастыре.
     Когда сердце опережает рассудок, оно избавляет его от множества  трудов
- я уверен был, что дама принадлежит к существам высшего порядка, - однако я
больше о ней  не  думал,  а  продолжал  заниматься  своим  делом  и  написал
предисловие.
     При встрече с ней на улице  первоначальное  впечатление  возобновилось;
скромность и прямодушие, с которыми она подала  мне  руку,  свидетельствуют,
подумал я, о ее хорошем воспитании и здравомыслии; а идя с ней  об  руку,  я
чувствовал в ней приятную податливость, которая  наполнила  покоем  все  мое
существо -
     - Благостный боже, как было бы отрадно обойти кругом света рука об руку
с таким созданием!
     Я еще не видел ее лица -  это  было  несущественно;  ведь  портрет  его
мгновенно был набросан; и задолго до того, как мы подошли  к  дверям  сарая,
_Фантазия_ уже закончила всю голову, не нарадуясь тому, что она  так  хорошо
подошла к ее  богине,  точно  она  достала  ее  _со  дна  Тибра_.  -  Но  ты
обольщенная и обольстительная девчонка; хоть ты и обманываешь  нас  по  семи
раз  на  день  своими  картинами  и  образами,  ты  делаешь  это   с   таким
очаровательным искусством и так щедро уснащаешь свои картины ангелами света,
что порывать с тобою стыдно.
     Когда мы дошли до дверей сарая, дама отняла руку от  лица  и  дала  мне
увидеть оригинал - то было  лицо  женщины  лет  двадцати  шести,  -  чистое,
прозрачно-смуглое - прелестное само по себе, без румян или пудры  -  оно  не
было безупречно красиво, но в нем заключалось нечто привлекавшее меня в моем
тогдашнем состоянии сильнее, чем красота - оно было интересно;  я  вообразил
себе на нем черты вдовства в тот его  период,  когда  скорбь  уже  пошла  на
убыль, когда первые два пароксизма горя миновали и овдовевшая начинает  тихо
мириться со своей утратой, - но тысяча других бедствий могли провести  такие
же борозды; я пожелал узнать, что под ними кроется,  и  готов  был  спросить
(если бы это позволил bon ton разговора, как в дни Ездры):  _"Что  с  тобой?
Почему ты так опечалена? Чем озабочен твой ум?"_ - Словом, я почувствовал  к
ней расположение и решил тем или иным способом внести свою лепту учтивости -
если не услужливости.
     Таковы были мои искушения - и,  очень  склонный  поддаться  им,  я  был
оставлен наедине с дамой, когда рука  ее  покоилась  в  моей,  а  лица  наши
придвинулись к дверям сарая ближе, чем было безусловно необходимо.


        ^TДВЕРИ САРАЯ^U

        ^TКАЛЕ^U

     - Право, прекрасная дама, - сказал я, чуточку приподнимая  ее  руку,  -
престранная это затея Фортуны: взять  за  руки  двух  совершенно  незнакомых
людей - разного пола и прибывших, может быть, с разных концов света  -  и  в
один миг поставить их в такое положение сердечной близости, которое вряд  ли
удалось бы создать для них самой Дружбе, хотя бы она его подготовляла  целый
месяц -
     - И ваше замечание по этому поводу показывает, как сильно,  мосье,  она
вас смутила своей проделкой -
     Когда положение в  точности  соответствует  нашим  желаниям,  ничто  не
бывает так некстати,  как  намек  на  создавшие  его  обстоятельства.  -  Вы
благодарите Фортуну, - продолжала она, - и вы были правы - сердце это  знало
и осталось довольно; кто же, кроме английского философа, довел бы об этом до
сведения мозга, чтобы тот отменил приговор сердца?
     С этими словами она освободила свою руку,  бросив  на  меня  взгляд,  в
котором я увидел достаточно ясный комментарий к тексту.
     Какую жалкую картину слабости моего сердца дам я, признавшись, что  оно
ощутило боль, которой не могли бы вызвать в нем более достойные поводы. -  Я
был глубоко огорчен тем, что лишился руки своей спутницы,  и  манера,  какой
она ее отняла, не проливала на мою рану ни вина, ни елея:  никогда  в  жизни
мне не было так тягостно сознание сделанной оплошности.
     Однако истинно женское  сердце  недолго  упивается  торжеством,  нанося
такие поражения. Через несколько секунд она положила руку  на  обшлаг  моего
кафтана, чтобы докончить свой ответ; словом, бог знает  как  это  вышло,  но
только рука ее снова очутилась в моей.
     - Ей нечего было добавить.
     Я сейчас же начал придумывать другую тему для разговора с  моей  дамой,
заключив из смысла и морали  происшедшего,  что  я  ошибся  относительно  ее
характера; но когда она повернулась ко мне лицом, дух, оживлявший ее  ответ,
отлетел - мускулы больше не были  напряжены,  и  я  заметил  то  беспомощное
выражение скорби, которое с первого взгляда пробудило во мне участие к ней -
о, как грустно видеть такую жизнерадостность во власти горя!  -  Я  от  души
пожалел ее, и хотя  это  может  показаться  довольно  смешным  зачерствелому
сердцу - я  способен  был,  не  краснея,  заключить  ее  в  свои  объятия  и
приласкать тут же на улице.
     Биение крови в моих пальцах, прижавшихся к ее руке,  поведало  ей,  что
происходит во мне; она потупила глаза - на  несколько  мгновений  воцарилось
молчание.
     Должно быть, в этот промежуток я сделал слабую попытку крепче сжать  ее
руку - так я заключаю по легкому движению, которое я ощутил на своей  ладони
- не то чтобы она намеревалась отнять свою руку - но она словно подумала  об
этом - и я  неминуемо  лишился  бы  ее  вторично,  не  подскажи  мне  скорее
инстинкт, чем разум, крайнего средства в этом опасном положении - держать ее
нетвердо и так, точно я сам каждое мгновение  готов  ее  выпустить;  словом,
дама моя стояла не шевелясь, пока не вернулся с  ключом  мосье  Дессен;  тем
временем я принялся обдумывать, как бы  мне  изгладить  дурное  впечатление,
наверно оставленное в ее сердце происшествием с монахом, в  случае  если  он
рассказал ей о нем.


        ^TТАБАКЕРКА^U

        ^TКАЛЕ^U

     Добрый старенький монах был всего в шести шагах от нас, когда  я  вдруг
вспомнил о нем; он к нам приближался не совсем по прямой линии,  словно  был
не уверен, вправе ли он прервать нас или нет. - Однако, поравнявшись с нами,
он остановился  с  самым  радушным  видом  и  поднес  мне  открытую  роговую
табакерку, которую держал в руке. - Отведайте из моей, - сказал я,  доставая
свою табакерку (она была у меня черепаховая) и кладя ее  в  руку  монаха.  -
Табак отменный, - сказал он. - Так сделайте милость, - ответил я, -  примите
эту табакерку со всем ее содержимым и, когда будете брать  из  нее  щепотку,
вспоминайте иногда, что она поднесена была вам в знак примирения  человеком,
который когда-то грубо обошелся с вами, но зла к вам не питает.
     Бедный монах покраснел как рак. - Mon Dieu! - сказал он, сжимая руки, -
никогда вы не обращались со мной грубо. - По-моему, - сказала дама, - эта на
него  не  похоже.  -  Теперь  пришел  мой  черед  покраснеть,  а  почему   -
предоставляю разобраться  тем  немногим,  у  кого  есть  к  этому  охота.  -
Простите, мадам, - возразил я, - я обошелся с ним крайне нелюбезно, не  имея
к тому никакого повода. - Не может быть, -  сказала  дама.  -  Боже  мой!  -
воскликнул монах с горячностью, казалось, ему совсем несвойственной, -  вина
лежит всецело на мне; я был слишком навязчив со своим рвением. - Дама  стала
возражать, и я к ней присоединился, утверждая, что такой  дисциплинированный
ум никого не может оскорбить.
     Я не знал, что спор способен оказать столь  приятное  и  успокоительное
действие на нервы, как я это испытал тогда. - Мы замолчали,  не  чувствуя  и
следа того нелепого возбуждения, которым вы бываете охвачены, когда в  таких
случаях по десяти минут глядите друг другу в лицо, не произнося ни слова. Во
время этой паузы монах  старательно  тер  свою  роговую  табакерку  о  рукав
подрясника, и, как только на ней появился от трения легкий блеск, - он низко
мне поклонился и сказал, что было  бы  поздно  разбирать,  слабость  ли  или
доброта душевная вовлекли нас в этот спор, - но как бы  там  ни  было  -  он
просит меня обменяться табакерками. Говоря это, он одной  рукой  поднес  мне
свою, а другой взял у меня мою; поцеловав се, он спрятал у себя на  груди  -
из глаз его струились целые потони признательности - и распрощался.
     Я храню эту табакерку наравне с предметами культа моей  религии,  чтобы
она способствовала возвышению моих помыслов; по правде сказать,  без  нее  я
редко отправляюсь куда-нибудь; много раз вызывал я с  ее  помощью  образ  ее
прежнего владельца, чтобы внести мир в свою душу среди мирской суеты; как  я
узнал впоследствии, он был весь в ее власти лет до сорока  пяти,  когда,  не
получив должного вознаграждения за какие-то военные заслуги и испытав  в  то
же время разочарование в нежнейшей из страстей, он  бросил  сразу  и  меч  и
прекрасный пол и нашел убежище не столько в монастыре своем, сколько в  себе
самом.
     Грустно у меня на душе, ибо приходится добавить, что, когда я спросил о
патере Лоренцо на обратном пути через Кале, мне ответили, что он умер месяца
три  тому  назад  и  похоронен,  по  его  желанию,  не  в  монастыре,  а  на
принадлежащем монастырю маленьком кладбище, в двух  лье  отсюда.  Мне  очень
захотелось взглянуть, где его похоронили, - и вот, когда я  вынул  маленькую
роговую табакерку, сидя на его могиле, и сорвал в головах у него два или три
кустика крапивы, которым там было не место, это так сильно подействовало  на
мои чувства, что я залился горючими слезами, - но я  слаб,  как  женщина,  и
прошу моих читателей не улыбаться, а пожалеть меня.


        ^TДВЕРИ САРАЯ^U

        ^TКАЛЕ^U

     Все это время я ни на секунду не выпускал руки моей дамы; я  держал  ее
так долго, что было бы неприлично выпустить ее, не прижав  сперва  к  губам.
Когда я это сделал, кровь и оживление, сбежавшие с ее лица, потоком  хлынули
к нему снова.
     Случилось,  что  в  эту   критическую   минуту   проходили   мимо   два
путешественника,  заговорившие  со  мной  в  каретном  дворе;  увидев   наше
обращение друг с другом, они, естественно, забрали себе в голову, что мы,  -
по крайней мере, _муж и жена_; вот почему, когда они остановились, подойдя к
дверям сарая, один из них, а именно пытливый путешественник, спросил нас, не
отправляемся ли мы завтра утром в Париж.  -  Я  сказал,  что  могу  ответить
утвердительно только за себя, а дама прибавила, что она едет в Амьен.  -  Мы
вчера там обедали, - сказал простодушный путешественник.  -  Ваша  дорога  в
Париж проходит прямо через этот город, - прибавил его спутник.  Я  собирался
было рассыпаться в благодарностях за сообщение, что _Амьен лежит на дороге в
Париж_, но, вытащив роговую табакерку бедного монаха с целью  взять  из  нее
щепотку табаку, - я спокойно поклонился им и пожелал благополучно доехать до
Дувра. - и они нас покинули.
     - А что будет плохого, - сказал я себе, - если я попрошу эту удрученную
горем даму занять половину моей кареты? - Какие великие беды могут от  этого
произойти?
     Все грязные страсти и гадкие наклонности естества  моего  всполошились,
когда я высказал это предположение.  -  Тебе  придется  тогда  взять  третью
лошадь, - сказала _Скупость_, - и за это карман твой поплатится на  двадцать
ливров. - Ты не знаешь, кто она, - сказала _Осмотрительность_, - и  в  какие
передряги может вовлечь тебя твоя затея, - шепнула _Трусость_.
     - Можешь быть уверен, Йорик, - сказало  _Благоразумие_,  -  что  пойдет
слух, будто ты отправился в поездку с любовницей и с этой  целью  сговорился
встретиться с ней в Кале.
     - После этого, - громко закричало _Лицемерие_, - тебе невозможно  будет
показаться в свете, - или сделать церковную карьеру, - прибавила  _Низость_,
- и быть чем-нибудь побольше паршивого пребендария.
     - Но ведь этого требует вежливость, - сказал я, - и так как в поступках
своих я обыкновенно руковожусь первым побуждением и  редко  прислушиваюсь  к
подобным  наговорам,  которые,  насколько  мне  известно,  способны   только
обратить сердце в камень, - то я мигом повернулся к даме -
     - Но пока шла эта тяжба, она незаметно ускользнула и  к  тому  времени,
когда я принял решение, успела сделать по улице десять или двенадцать шагов;
я поспешно бросился вдогонку, чтобы как-нибудь поискуснее  сделать  ей  свое
предложение; однако, заметив, что она  идет,  опершись  щекой  на  ладонь  и
потупив  в  землю  глаза  -  медленными,   размеренными   шагами   человека,
погруженного в раздумье, - я вдруг подумал,  что  и  она  обсуждает  тот  же
вопрос. - Помоги ей, боже! - сказал я, - верно, у нее, как и  у  меня,  есть
какая-нибудь ханжа-тетка, свекровь или другая вздорная старуха,  с  которыми
ей надо мысленно посоветоваться об этом деле. -  Вот  почему,  не  желая  ей
мешать и решив, что галантнее будет взять ее скромностью, а не  натиском,  я
повернул назад и раза два прошелся перед дверями сарая, пока она  продолжала
свой путь, погруженная в размышления.


        ^TНА УЛИЦЕ^U

        ^TКАЛЕ^U

     При первом же взгляде на даму  решив  в  своем  воображении,  "что  она
существо высшего порядка", - и  выставив  затем