зы оно не дает.
           Но добродетели редки в тебе, так, мне кажется, также
                Были из древних тебе редкие предки равны.
           Пастве что делать твоей и чего избегать, чтобы знала, -
                Ясное зеркало - жизнь явно покажет твоя.
           Надо напомнить им лишь, чтоб глядели со тщаньем и чтобы
                Дел избегали твоих, что избегаешь, - творя.


        "159. С ГРЕЧЕСКОГО"

           В этой могиле моряк, а в другой погребен земледелец.
                Сушей иль морем - ведет к Стиксу дорога одна.


        "160. НА ЕПИСКОПА ПОСТУМА"

           Постум, епископом ты по заслугам поставлен, обрядов
                Сделан главою, каких в мире священнее нет.
           Сердце ликует: великий, священный нам сделан подарок,
                Не бестолково, как встарь, выбор свершен наконец.
           В рвенье бездумном бывали ошибки, но это избранье
                Тщанье великое всем здесь проявляет свое.
           Ибо, где только из многих один избирается, часто
                Выбор негоден, - и вот выбран из худших плохой.
           Но коль из множества тысяч один избирался, конечно,
                Хуже тебя иль глупей можно ли было избрать?


        "161. О БОЛЛАНЕ"

           Сверстники всюду Боллану крапивою жгучей застлали
                Ложе, когда на него он собирался возлечь.
           Он отрицает ожоги, но не отрицает при этом,
                Что обнаженный во тьме точно крапиву нашел.
           Значит, не трогая тела, должна была эта крапива
                Только на ногти его или на зубы попасть.
           Впрочем, коль он невредимо во тьме обнаружил крапиву,
                Как он сумел заключить, что на крапиву напал?


        "162. ПРИТЧА О БОЛЬНОЙ ЛИСИЦЕ И ЛЬВЕ"

           Перед больною лисой, что лежала в норе утесненной,
                С льстивою речью в устах вдруг появляется лев.
           "Чувствуешь как ты, подруга, себя? Оближу - и воспрянешь.
                Знаешь ли ты, какова сила в моем языке!" -
           "Да, твой целебен язык, - отвечает лиса, - но одно лишь
                Страшно: хорош он, а вкруг столько соседей плохих".


        "163. О ЛЬВЕ И ЛИЗИМАХЕ"

           Лев укрощенный пока кроткой пастью наставника лижет,
                Тот на примере своем всех побуждает к тому ж.
           И когда долго никто из толпы не отважился выйти,
                Духом бестрепетный тут вышел вперед Лизимах.
           "Сам я, - сказал он, - отважусь у льва к языку прикоснуться,
                Но я б не сделал того, если сказать о зубах".


        "164. НА АСТРОЛОГА ФАБИАНА"

           Если в один только день прорицаний о будущем уйму
                Всех легковерных толпа может купить у тебя,
           И среди множества вздора случайно одно достоверно, -
                Хочешь, пророком сочту тотчас тебя, Фабиан.
           Но о грядущем всегда ты обманы одни изрекаешь.
                Коль это можешь, - пророк, думаю, ты, Фабиан.


        "165. НА КОРОЛЯ ШОТЛАНДИИ, КОТОРЫЙ ВСЕ ЖЕ ВЗЯЛ ПРИСТУПОМ"
               ЗАМОК НОРХЕМ, НЕ ЖЕЛАЯ ВИДЕТЬ, ЧТО ЗАМОК СДАН

           Что это замок Норхем ты штурмуешь, шотландец, с войсками,
                Разве недавно совсем ложно он сдался тебе?
           Значит, по взятии замка негодными средствами радость,
                Верно, большой у тебя, но и короткой была.
           Злой и тебя, и твоих (но заслуженной) смертью сгубивший,
                Замок в немногие дни взят и опять перевзят.
           И когда в царстве твоем домогался предатель награды,
                Должной наградой ему смерть за злодейство была.
           Но да погибнет предатель и тот, кому враг предается, -
                Это, не сломлен, Норхем в судьбах имеет своих.


        "166. ЭПИТАФИЯ ЯКОВА, КОРОЛЯ ШОТЛАНДЦЕВ"

           Яков, шотландцев король, я - державы друзей неприятель -
                Смел и несчастен лежу, этой землею сокрыт.
           Сила духа во мне одинакова с силою веры,
                И в остальном не позор выпал на долю мою.
           Хвастаться стыдно, однако, и сетовать стыдно: умолкну.
                Если б, болтливая, ты тоже молчала, молва!
           Вы ж, короли, - я и сам королем был, - напомнить хочу вам:
                Пусть (как бывает) словцом вера не будет пустым.


        "167. НА ПЛОХОГО ЖИВОПИСЦА"

           Выразил дивный художник, отличным искусством владея,
                Как убегает, дрожа, заяц от ярого пса.
           В тайные глуби природы проникнувший, он измышляет,
                Что на бегу, оробев, смотрит зайчишка назад.
           Столь хорошо написавший бегущего зайца пусть зайцем
                Станет, и сам на бегу пусть-ка он смотрит назад.


        "168. НА ТОГО ЖЕ"

           Заяц написан с собакой, но так, что никто и не скажет,
                Кто из них заяц, а кто мог бы собакою быть.
           Где научился художник тому, что нехватку искусства
                Он, о хитрец, возместил разумом дивным своим.
           Чтобы был ясен предмет и ушло далеко заблужденье,
                Надписи только внизу сделал он: заяц и пес.


        "169. О ТИНДАРЕ"

           Тиндар когда целовал очень видную девушку с носом
                Слишком большим, захотел быть он насмешником с ней.
           "Тщетно к твоим, - говорит он, - мои устремляются губы,
                Нос твой, увы, далеко их разобщает собой".
           Тотчас она покраснела, пылая в молчании гневом,
                И не задета совсем острой остротой его;
           "Нос мой, - сказала, - твои поцелуи к устам не пускает, -
                Там, где отсутствует он, можешь себя показать".


        "170. НА ГЕРМАНА БРИКСИЯ, ПИШУЩЕГО ЛОЖЬ О "КОРДЕЛЬЕРЕ","
                КОРАБЛЕ ФРАНЦУЗОВ, И О ГЕРВЕЕ, ЕГО КАПИТАНЕ

           Ты, прославляя Гервея, свои же стихи порицаешь:
                Плохи писанья твои - верят же верным делам.
           И на историю, Герман, в своей ты сослался поэме,
                Но не на истину, - здесь разницу видит любой.
           Разве в хуле и хвале не пристрастны истории часто?
                 Кто же поверит, скажи, этим историям всем?
           Да ведь и сам твой Гервей по причине твоих восхвалений,
                Право, доверье к себе мог растерять до конца.


        "171. НА НЕГО ЖЕ, О ТОМ ЖЕ ГЕРВЕЕ И О ТОМ ЖЕ КОРАБЛЕ,"
                КОТОРЫЙ В МОРСКОМ СРАЖЕНИИ СТАЛ ЖЕРТВОЙ ОГНЯ

           Что незаслуженно Бриксий хвалою Гервея прославил,
                Что капитана врагов чести обманом лишил,
           Что о судне "Кордельере" он тысячу выдумок создал
                В песне своей, вопреки делу, как было оно, -
           Этому я не дивлюсь и считаю - не с умыслом злостным
                В рвении ложь написал, что пожелал написать.
           Тот же, кто мог бы поэту правдиво о судне поведать,
                К нам ни единый теперь не возвратится сюда.
           Тот лишь один (чтобы знать достовернее все) и достоин
                Молвить, кто сам и тогда был на самом корабле.


        "172. СТИХИ, ИЗВЛЕЧЕННЫЕ ИЗ "КОРДЕЛЬЕРА" БРИКСИЯ,"
           ПО ПОВОДУ КОТОРЫХ ШУТЯТ НЕКОТОРЫЕ СЛЕДУЮЩИЕ ЭПИГРАММЫ

           Вот окружают британцы и справа, и слева Гервея,
           Тучею стрелы летят, словно градины в зимнюю пору,
           В голову все устремляясь Гервея; герой же без страха
           Их, отражая щитом, обращает на полчища вражьи.


        "173. ДАЛЕЕ О ТОМ ЖЕ "КОРДЕЛЬЕРЕ""

           Спутников сам вдохновляет Гервей и сам наступает,
           Он среди первых, храбрец, на врагов устремляется мощным
           Натиском. Бьет их насквозь, пронизав виски их стрелою,
           Этому ребра мечом протыкает, тому он вскрывает
           Чрево. Тем голову с плеч он сшибает секирой двуострой.
           Этим - бока, этим плечи он острым копьем пробивает.


        "174. ЭПИГРАММА МОРА,"
                    ШУТЯЩАЯ ПО ПОВОДУ ПРИВЕДЕННЫХ СТИХОВ

           Этих Гервей поражает, виски их пронзивши стрелою,
                Чрево и ребра мечом он протыкает тому,
           Этим же головы с плеч он сшибает секирой двуострой,
                Тем пробивает насквозь плечи копьем и бока,
           Далее то, что щитом от врага летящие стрелы
                Неустрашимо к врагам он отметает назад, -
           Все это непостижимо: один столько стрел отражает,
                Тот, кто другою рукой держит увесистый щит!
           В брани подобной храбрец в споре явном с самою природой.
                Думаю, что у тебя нечто упущено здесь.
           Ибо когда ты явил величайшего духом Гервея,
                Стрелами кто четырьмя разом разит и щитом, -
           Вырвалось это случайно, но должен был раньше читатель
                Знать, что в сраженьи тогда был пятируким Гервей.


        "175. ДРУГАЯ О НЕМ ЖЕ"

           Диву даешься, как мог щит, секиру двуострую, стрелы,
                Меч и копье, - все схватив, ими сражаться Гервей.
           Вооружил он десницу ужасной секирой двуострой,
                В грозную левую был меч его вложен тогда.
           Вот и стрела, а за нею пусть он нам покажет, какое
                Доблестно (зубы сомкнув) держит во рту острие.
           Но так как тучею стрелы летят, словно в зимнюю пору
                Град, то на голову свой прямо он щит взгромоздил.
           Твердости сей головы и дракон уступил бы, Келено
                Когтем, а бивнями слон вовсе не равен ему.
           Новое чудище, значит, навстречу врагам выбегает,
                Страшным оскалом грозя и угрожая рукой.


        "176. ЗДЕСЬ ПЕРВЫЙ СТИХ ПРИНАДЛЕЖИТ БРИКСИЮ,"
                В КОТОРОМ ОН ГЕРВЕЯ, УЖЕ ИДУЩЕГО НА СМЕРТЬ,
                  ЗАСТАВЛЯЕТ ПРОРОЧЕСТВОВАТЬ О САМОМ СЕБЕ

           Нет, среди Феба питомцев не должен пребыть в небреженье
                Бриксий, поющий дела те, что Гервей совершил.
           Нет, среди Феба питомцев не должен пребыть в небреженье
                Тот, кто Гервея, врагов, спутников сжег корабли.
           Нет, среди Феба питомцев не должен он быть в небреженье...
                Где же воспринял поэт то, что затем возвестил?
           Нет, среди Феба питомцев не должен он быть в небреженье.
                Фебов оракул ему слушать осталось еще.


        "177. СТИХИ НА НЕГО ЖЕ, ОБКРАДЫВАЮЩЕГО ПОЭТОВ"

                 Никто поэтов древних так не чтит, как ты,
                      И не читает тщательней.
                 Ведь нет из всех поэтов древних никого,
                      Откуда б не заимствовал
                 То там, то сям цветочки ты и перлочки
                      Рукой своей уемистой.
                 Почтив поэта этой честью, далее
                      Чтоб внесть в свои писания.
                 Даешь поэту счастье: все, что ты сложил, -
                      Своих отцов подобие.
                 Они блистают ярче средь стихов твоих,
                      Чем ночью звезды яркие.
                 Обычно чести этой никого из них
                      Ты не лишаешь дружески,
                 Чтоб не рыдал никто - цвет века прежнего -
                      Тобою позаброшенный.
                 Итак, чтоб тех певцов размеры вечные
                      Не обветшали в праздности,
                 Ты их, пристрастьем времени наказанных,
                      Новейшим блеском жалуешь.
                 А новизною одарять все старое -
                      Нет ничего счастливее.
                 Блаженное искусство! Кто, владея им,
                      Даст обновленье старому,
                 Тот никаким искусством (и потея век)
                      Не даст новинкам старости.


        "178. ШУТКА ПО ПОВОДУ КЕНОТАФА ГЕРВЕЯ"

           Может с Гервеем одним сопоставить двух Дециев сразу
                Век наш, - и это твое, Бриксий, сужденье о нем.
           Но непохожи они, ибо те добровольно погибли,
                Этот же сгиб оттого, что не сумел убежать,


        "179. ФЕБ ОБРАЩАЕТСЯ К БРИКСИЮ"

           Хочешь узнать мое мненье о книге могучезвучащей,
                Той, что Гервея и брань живописует, и смерть?
           Значит, священный певец, восприми-ка священные речи
                Феба, какие тебе Фебов оракул изрек:
           "В опусе всем слога нет одного, но тысяча - лишних.
                Опус же кончен: не быть может ли этот пустяк?
           С "менсис'ом" вместе он слит, - у тебя же его не отыщешь;
                В "менсис'е" больше его, чем половина: он - "менс".


        "180. САБИНУ, У КОТОРОГО ЖЕНА ЗАБЕРЕМЕНЕЛА В ЕГО ОТСУТСТВИЕ"

           Жизни опора, надежда единая в старости поздней,
                Чадо тебе рождено. К дому, Сабин, поспеши!
           Живо! Супругу поздравить пора плодовитую, надо
                Милое чадо узреть. К дому, Сабин, поспеши!
           Живо, тебе говорю, поспешай, ну, не будь же ленивым,
                Как только можешь, беги. К дому, Сабин, поспеши!
           Сетует уж на тебя и супруга твоя, и малютка
                Слез без тебя не уймет. К дому, Сабин, поспеши!
           Неблагодарным не будь и за то, что дитя народилось,
                И за созданье его. К дому, Сабин, поспеши!
           Поторопись же прибыть, ну, хотя бы к обряду крещенья:
                Ты еще можешь успеть. К дому, Сабин, поспеши!


        "181. КАНДИДУ, ВОСХВАЛЯЮЩЕМУ СВЯТЫХ МУЖЕЙ,"
                          ХОТЯ САМ ОН БЕЗНРАВСТВЕН

           Кандид, ты хвалишь достойных, но им подражать не желаешь.
                Я их хвалю, говоришь, Кандид, без зависти к ним.
           Кто ж подражает достойным и зависти полон к тому же,
                Кандид, белей молока и белоснежней снегов!


        "182. КАКОЕ СОСТОЯНИЕ ГОСУДАРСТВА НАИЛУЧШЕЕ"

           Ты вопрошаешь: "Что лучше, король иль правленье сената,
                Или иное, когда оба негодны они?"
           Если ж и тот, и другой хороши, - я склоняюсь к сенату:
                В множестве добрых людей, думаю, больше добра.
           Пусть нелегко поддается количество добрых подсчету,
                Но что негоден один, можно легко заключить.
           Пусть даже будет сенат между злом и добром посредине,
                Вряд ли, однако, король "средним" пребудет таким.
           К доброму часто совету склоняется скверный сенатор,
                Но непреклонен король, правя советом своим.
           Избран народом сенат, короли же родятся в коронах;
                Жребий здесь правит слепой, там же - надежный совет.
           И понимает сенат, что он создан народом, король же
                Думает, что для него создан подвластный народ.
           В первый правления год короли обольщают обычно,
                Консул же будет таким в каждом грядущем году.
           Долго живя, свой народ острижет король ненасытный,
                Если же консул плохой, - можно другого желать.
           Я не согласен с известною басней, что сытую муху
                Надо терпеть, чтоб ее место голодной не дать.
           И заблуждение верить, что алчный король насыщаем:
                Эта пиявка всегда будет себя набивать.
           Правда, решенья отцов несогласие вредное губит,
                Но несогласным никто быть не дерзнет с королем.
           Зло это тем тяжелей, если в важных делах разногласье.
                Но почему у тебя сей зародился вопрос?
           Есть ли народ где-нибудь, над которым ты волей своею
                Власть учредишь короля или поставишь сенат?
           Коль это можешь, - царишь, и не думай, с кем власть ты разделишь.
                Первое - это вопрос: надо ль ее отдавать?!


        "183. О ПЬЯНИЦЕ ФУСКЕ"

           Врач говорил за советом пришедшему Фуску: "Погубишь
                Зренье свое, если ты пьянствовать станешь опять".
           "Пусть уж глаза от вина погибают: к чему их лелеять,
                Если медлительный червь очи проточит мои".


        "184. ДРУГУ"

           Это посланье мое, как узнал из твоих я писаний,
                Поздно дойдет до тебя, поздним к тебе не придя.
           По окончанье войны ведь не поздно приходят те стрелы,
                Что не могли ей ничем в самом разгаре помочь.


        "185. О КОРОЛЕ И МУЖИКЕ"

           В город явился мужик, что в лесах и родился, и вырос;
                Фавна грубее он был, был он Сатира грубей.
           Смотрит, повсюду народ, там и сям на улицах толпы,
                Слово одно на устах: "В городе! Едет король!"
           Тут оживился мужик от самой необычности слова,
                Смотрит, что именно так жаждет толпа лицезреть.
           Вдруг подъезжает король, предводимый блестящею свитой,
                В золоте видится весь он на прекрасном коне.
           Все восклицают не раз: "Виват рэкс!" И народ отовсюду
                Смотрит, восторгом объят, на короля своего.
           "О где король? Где он есть?" - тут мужик восклицает. И некто:
                "Вот он высокий, гляди, едет на этом коне".
           "Этот что ли король? Ты смеешься, - мужик отвечает. -
                Тот, кто в одежде цветной, видится мне - человек".


        "186. НА НЕУЧА ЕПИСКОПА, О КОТОРОМ РАНЕЕ ЕСТЬ ЭПИГРАММА,"
                            ОБРАЩЕННАЯ К ПОСТУМУ

           "Буква способна убить!" - ты, великий отец, восклицаешь.
                 Только одно на устах: "Буква способна убить!"
           Ты же надежно себя остерег, чтоб убить не сумела
                 Буква тебя: ни с одной буквою ты не знаком.
           Но не напрасно боишься, чтоб буква тебя не убила.
                Знаешь, что дух твой тебя не воскресит никогда.


        "187. О СВЯЩЕННИКЕ,"
                  СМЕХОТВОРНО НАПОМНИВШЕМ НАРОДУ О ПОСТЕ,
                       КОГДА ДЕНЬ ПОСТА ДАВНО МИНОВАЛ

           Как-то священник у нас пожелал напомнить народу
                О празднествах, что должны с ближней неделей прийти.
           "Мученик будет Андрей, - то великий и памятный праздник.
                Знаете, - молвит, - Христу чем был угоден Андрей.
           Плоть шаловливая тут от поста сурового сникнет, -
                Это - обычай, святых установленье отцов.
           Предупреждаю я всех, что во славу мучений Андрея
                Пост полагалось блюсти, - он сообщает, - вчера".


        "188. О НЕКОЕМ, ПЛОХО ПОЮЩЕМ И ХОРОШО ЧИТАЮЩЕМ"

           Спел ты так плохо, что, право, епископом сделаться мог бы.
                Так хорошо прочитал, что ты не можешь им быть.
           И недостаточно, если того иль другого избегнуть;
                Хочешь епископом быть, - бойся того и того.


        "189. САБИНУ"

                        Сынов четверку, что тебе
                        Твоей, Сабин, супругою
                        Даны столь непохожими,
                        Своими не считаешь ты.
                        Но лишь сыночек маленький,
                        Едва-едва родившийся,
                        Как ты - ну прямо вылитый
                        За всех, - в твоих объятиях.
                        Тех четырех фальшивыми
                     10 Зовешь детьми и гонишь их.
                        Лишь одного, родимого,
                        Зовешь своим наследником.
                        Так, на руках лелеючи,
                        Из всех его целуя лишь,
                        Как обезьяна деточку,
                        Чрез город весь таскаешь ты.
                        Но важно мудрецы твердят,
                        Чей это труд, занятие,
                        Что все природы таинства
                     20 Постигнуть надо тщательно;
                        Так важно мудрецы твердят,
                        Что очень часто матери
                        Воображают ревностно,