угому передать обязан образ свой.

Тогда лишь красота, которой обладаешь,
С тобою не умрет - и, превратившись в прах,
В потомстве снова ты звездою заблистаешь,
Когда твой образ вновь воскреснет в их чертах.

Кто пасть такому даст прекрасному жилищу,
Когда его еще возможно поддержать,
Чтоб силе вьюг оно могло противостать
И холоду времен, присущему кладбищу?

Тот, кто небережлив! Ведь ты, друг милый
мой,
Имел  отца - так пусть и сын то ж скажет твой!

        14

Я не из звезд свои познанья почерпаю,
Хотя науку звезд я несколько и знаю,
Но только не затем, чтоб голод предвещать
Иль приближенье бурь по ним предузнавать;

И о висящих  злом над кем-нибудь невзгодах
Не в состоянье я его предупредить,
И что б ни ждало нас в бегущих встречу годах,
Я не могу того властителям открыть.

Все знание мое в глазах твоих, с тобою -
И в этих лишь звездах сумел я прочитать,
Что будут красота и правда процветать,
Когда оставишь ты потомство за собою.

Иначе предскажу тебе я, милый мой,
Что в гроб с тобой сойдут и правда с красотой.


        15


Когда я вижу, что все дышащее вкруг
Бывает лишь на миг прекрасно, милый друг,
Что только зрелищ ряд дает нам сцена мира,
Понятный лишь  для звезд полночного эфира;

Когда я вижу, что под грозной твердью той,
Как злаки, люди вкруг родятся и плодятся,
Сначала к небесам, потом к земле стремятся
И исчезают вслед из памяти людской:

Тогда, в виду всех зол и суетности бренной,
Краса твоя сильней мне взоры поразит
И Времени -  скупцу, грабителю вселенной -
Не дать бы лишь твой день в мрак ночи
превратить -

Я объявлю войну, подвигнутый тобою,
И отнятое вновь отдам тебе с лихвою.

        16

Зачем не сбросишь ты губительное бремя,
Которым  так гнетет тебя седое Время?
Зачем не вышлешь, друг, в отпор на грозный
зов,
Ты нечто посильней, чем пук моих стихов?

Теперь уж ты достиг поры своей счастливой,
И много пышных  клумб средь девственных садов
Украсить мог бы ты кошницею цветов,
Похожих  на тебя, как твой портрет красивый.

Да, жизнь должна сама себя изображать,
Так как перо и кисть не могут приказать
Жить  вечно на стене пред публикою грешной
Твой образ с стороны ни внутренней, ни внешней.

Ты сохранишь себя, отдавшися любя,-
И долго будешь жить, изобразив себя.

        17

Увы, мои стихи все презрят, позабудут,
Когда они полны твоих достоинств будут,
Хотя - то знает Бог - они лишь гроб пока,
Где скрыта жизнь твоя, хвалимая слегка!

Когда б я красоту твою воспеть был в силах
И перечислить все достоинства твои,
Потомок  бы сказал: "Он лжет - поэт любви!
Таких нет между  тех, чья участь - гнить в
в могиле!"

И перестанет мир листкам моим внимать,
Как бредням  стариков болтливых, неправдивых.
И те хвалы, что лишь тебе принадлежат,
Сочтутся за мечты, за звуки стоп игривых.

Но если бы детей имел ты не во сне,
То ты в моих стихах и в них бы жил вдвойне.

        18

Как я сравню тебя с роскошным летним днем,
Когда ты во сто раз прекрасней, друг
прекрасный?
То нежные листки срывает вихрь ненастный
И лето за весной спешит своим путем;

То солнце средь небес сияет слишком жарко,
То облако ему туманит ясный зрак -
И все, что вкруг манит, становится неярко
Иль по закону злой природы, или так-

Случайно; но твое все ж не увянет лето
И не утратит то, чему нельзя не быть,
А смерть не скажет, что все в тень в тебе одето,
Когда в стихах моих ты вечно будешь жить.

И так, пока дышать и видеть люди будут,
Они, твердя мой гимн, тебя не позабудут.

        19

Закрой свой львиный зев, прожорливое Время,-
И пусть сама земля пожрет своих детей!
Лиши  тигрицу гор стальных ее когтей
И Феникса  сожги в крови его, как бремя!

В течении своем твори и разрушай
И делай, что на ум ни вспало бы порою,
И с миром, и с его увядшей красотою,
Но только одного проступка не свершай:

Не проводи на лбу, из всех на самом лучшем -
Лбу друга моего - злых черт своим пером;
Нетронутым  оставь в пути его своем,
Чтоб образцом красы он мог служить в
грядущем.

Но если б ты его и превратило в прах,
Он будет юным жить всегда в моих стихах.

        20

Тебе девичий лик природой дан благою -
Тебе, что с ранних пор владыкой стал моим,
И нежный  женский пыл, но незнакомый с тою
Податливостью злой, что так присуща им,

И боле страстный взор и менее лукавый,
Златящий все, на что бывает устремлен;
Но цвет лица - мужской, со всей своею славой,
Опасный для мужей и милый  для их жен.

Ты б должен был, мой друг, быть женщиной
наружно,
Но злой природы власть, увы, тебе дала,
Мой ненаглядный, то, что вовсе мне не нужно,
И тем меж нами  нить любви перервала.

Но если создан ты для женского участья,
То мне отдай любовь, а им - тревоги счастья.

        21

Я не похож на тех, чья Муза, возбуждаясь
К святому творчеству живою красотой
И в гордости своей самих небес касаясь,
Красавицу свою равняет то с луной,

То с солнцем золотым, то с чудными дарами,
Лежащими  в земле, в глубоких безднах вод,
И, наконец, со всем, что вкруг нас и над нами
В пространстве голубом сияет и живет.

О, дайте мне в любви быть искренним - и верьте,
Что милая моя прекрасней всех других,
Рожденных  женщиной; но как ее ни мерьте,
Все ж будет потемней лампад тех золотых,

Что блещут в небесах! Пускай другой добавит!
Ведь  я не продаю - чего ж ее мне славить?

        22

Мне  зеркало не скажет, что я стар,
Пока  и ты, и юность тех же лет.
Но чуть в тебе погаснет вешний жар,
Я буду ждать, чтоб смерть затмила свет.
Ведь блеск твоей небесной красоты
Лишь  одеянье сердца моего.
Оно  в твоей, твое ж в моей груди,
Так  как ему быть старше твоего?
Поэтому будь осторожен, милый,
И в  сердце сердце буду холить я
Твое, ему все отдавая силы,
Как  холит няня слабое дитя.
Не взять тебе его назад, оно
Не с тем, чтобы отнять, мне отдано.

        23

Как молодой актер - не редко что бывает -
Затверженную  роль от страха забывает,
Иль пылкий  человек, игралище страстей,
От силы чувств своих становится слабей:

Так точно и со мной! Излить речей любовных
Не смею  я пред ней, не веруя в себя,-
И, страстно всей душой прекрасную любя,
Слабею и клонюсь в страданьях безусловных.

Так пусть стихи мои, как смелый проводник,
Предшествуют в пути словам моим безгласно
И молят о любви успешней, чем язык
Мой  умолял тебя так часто и напрасно.

О, научись читать, что в сердце пишет страсть!
Глазами слышать лишь  любви дано во власть.

        24

В художника мой  глаз мгновенно превратился
И светлый образ твой на сердце начертил,
Причем портрету стан мой рамой послужил;
Художника  ж талант в том ясно проявился,

Что поместил он твой законченный портрет
В жилище  сердца так, что ясных окон свет
Ему глаза твои и блеск их затемнили.
Так вот как нам глаза прекрасно послужили:

Мои - твой образ мне представили живым,
Твои же - служат мне проводниками света,
Дающими  лучам полудня золотым
Возможность увидать предмет любви поэта.

А все же одного глаза нам не дают:
Увидя, все поймут, но в душу не войдут.

        25

Пусть хвастают родством и почестями те,
Что увидали свет под счастия звездою;
Я ж  счастье нахожу в любви - святой мечте,
Лишенный  благ иных Фортуной молодою.

Любимцы  королей, как нежные цветки,
Пред солнцем золотым вскрывают лепестки;
Но  слава в них самих зарыта, как в могиле,-
И  первый хмурый взгляд их уничтожить в силе

Прославленный в боях герой на склоне лет,
За проигранный бой из тысячи побед,
Бывает исключен из летописей чести
И теми позабыт, из-за кого лил кровь.

Я ж  рад, что на мою и на твою любовь
Никто не посягнет в порыве злобной мести.

        26

Мой  властелин, твое очарованье
Меня  к тебе навеки приковало.
Прими  ж мое горячее посланье.
В нем чти не ум, а преданность вассала.
Она  безмерна, ум же мой убог:
Мне  страшно, что не хватит слов излиться...
О, если бы в твоих глазах я мог,
Любовию  согретый, обновиться!
О, если бы любовная звезда
Могла  мне дать другое освещенье
И  окрылила робкие уста,
Чтоб  заслужить твое благоволенье!
Тогда бы смел  я петь любовь мою -
Теперь же, в страхе, я ее таю.

        27

Усталый от трудов, спешу я на постель,
Чтоб членам отдых дать, дорогой утомленным;
Но быстро голова, дремавшая досель,
Сменяет тела труд мышленьем напряженным.

И мысли  из тех мест, где ныне нахожусь,
Паломничество, друг, к тебе предпринимают,
И, как глаза свои сомкнуть я ни стремлюсь,
Они их в темноту впиваться заставляют.

Но зрение души твой образ дорогой,
Рассеивая мрак, являет мне пред очи,
Который  придает, подобно солнцу ночи,
Ей красоту свою и блеск свой неземной.

Итак - мой   остов днем, а ум ночной порою
Не могут получить желанного покою.

        28

Как возвратиться мог я бодрым и веселым,
Когда отягощен был путь трудом тяжелым
И тягости дневной не облегчала тень,
Когда день ночь теснил, а ночь томила день-

И оба, меж собой враждуя, лишь зарями
Сближалися затем, чтоб угнетать меня,
Один - трудом   дневным, другая же, скорбя,
Что я тружусь один,- слезами и мольбами.

Чтоб угодить, я дню твержу, что ты светла
И свет ему даешь, когда на небе мгла,
А ночи говорю, что взор твой позлащает
Глубь тьмы ее, когда в ней месяц потухает.

Так умножает грусть мне каждый новый день,
А ночь, сходя вослед, усиливает тень.

        29

Когда, гонимый злом, Фортуной и друзьями,
Оплакиваю я несчастие свое,
Стараюсь твердь смягчить напрасными
мольбами
И проклинаю все - себя и бытие;

Когда я походить желаю  на благого,
Иметь его черты, иметь его друзей,
Таланты одного и доблести другого
И - недоволен всем, всей внешностью своей:

Тогда - хоть я себя почти что презираю -
При мысли  о тебе, как ласточка с зарей,
Несущаяся  ввысь над дремлющей землей,
Свой гимн у врат небес я снова начинаю,

Затем что, раз в любви явившись богачом,
Не поменяюсь, друг, я местом с королем.

        30

Когда, в мечты свои душою погруженный,
Я вспоминаю путь, когда-то мной пройденный,
Мне много вспоминать приходится потерь
И сгибшее давно оплакивать теперь.

Отвыкшие  от слез глаза их вновь роняют
По дорогим друзьям, что мирно почивают -
И, плача о своих остынувших страстях,
Я сетую о злом оплаченных мечтах.

И я над чашей зол испитых изнываю
И в памяти своей, скорбя, перебираю
Печальный счет всего, что в жизни пережил,
Выплачивая то, что раз уж уплатил.

Но если о тебе при этом вспоминаю -
Всем горестям конец: я счастье обретаю.

        31

Твоя прияла грудь все мертвые сердца;
Их в жизни этой нет, я мертвыми их мнил;
И у тебя в груди любви их нет конца,
В ней все мой друзья, которых схоронил.

Надгробных пролил я близ мертвых много
слез,
Перед гробами их как дань любви живой!
Благоговейно им, умершим, в дань принес;
Они теперь в тебе, они живут с тобой.

И смотришь  ты теперь могилою живой,
На ней и блеск, и свет скончавшихся друзей,
Я передал их всех душе твоей одной,
Что многим  я давал, то отдал только ей.

Их лики милые в себе объединя,
Имеешь также ты своим - всего меня!

        32

О, если ты тот день переживешь печальный,
В который смерть меня в ком грязи превратит,
И будешь этот гимн просматривать прощальный,
Исшедший  из души того, кто уж зарыт,-

Сравни его стихи с позднейшими стихами -
И сохрани его не ради рифм пустых,
Подбор которых так приятен для иных,
А ради чувств моих, измученных страстями.

Ты  вспомни обо мне тогда - и возвести:
"Когда бы с веком мог талант его расти,
Любовь бы  помогла создать ему творенья,
Достойные  стоять всех выше, без сомненья;

Но так как он в гробу, певцы ж родятся вновь,
То буду всех читать: им - честь, ему - любовь".

        33

Как часто видел я прекрасную Аврору,
Когда златились вкруг луга, холмы и лес,
Покорные  ее ласкающему взору,
И рдели ручейки алхимией небес.

Но тучам вслед, она покорно позволяла
Топтать в пути свое небесное лицо -
И, нисходя с небес, позорно укрывала
На западе во тьме лучей своих кольцо.

Увы, так и мое светило дня сначала
Победно надо мной горело и блистало,
Явившись лишь на миг восторженным  очам!
Теперь же блеск его вновь туча затмевает.

Но страсть моя за то его не презирает:
Пусть меркнет солнце здесь, коль нет его и там!

        34

Зачем пророчить день такой прекрасный было
И приказать мне в путь пуститься без плаща,
Чтоб облако в пути чело мне омрачило
И взор лишило мой очей твоих луча?

Что пользы  в том, что луч тот, выйдя из-за
тучи,
Следы дождя  на мне способен осушить?
Не станет же никто хвалить бальзам пахучий,
Что и врачуя, боль не в силах уменьшить.

Так и в стыде твоем не будет исцеленья,
А сожаленье мне утрат не возвратит,
Затем что не найти в отмщенье облегченья
Тому, кто уж несет тяжелый крест обид.

Слеза ж твоя - жемчуг, уроненный любовью:
Она лишь искупить все может, словно кровью.

        35

К чему о сделанном твои мученья?
У розы есть шипы, в фонтанах тина,
Луна и солнце ведают затменья,
Червей таит бутонов сердцевина.
Все люди ошибаются -  я с ними,
Искусно подбирая здесь сравненья;
Готов ошибки называть пустыми,
Чтоб оправдать и больше преступленья.
Я чувственность рассудком разбираю,
Ее врага в защитники зову я.
Так сам с собой я тяжбу начинаю,
А ненависть с любовью ждут, враждуя,
Как буду я, ограбленный тобою,
Мой  милый вор, потворствовать разбою.

        36

Любовь, что нас с тобой в одно соединяет,
С тем вместе, милый друг, и резко разделяет -
И гибельный позор, что стал судьбой моей,
Приходится  мне несть без помощи твоей.

К одной лишь стороне суждения не строги;
А в жизни нас с тобой ждут разные тревоги,
Которые, хоть в нас любви не истребят,
Но множества часов блаженства нас лишат.

Мне без того нельзя почтить тебя признаньем,
Чтоб грех мой на тебя - увы! - не пал стыдом,
А ты не можешь, друг, почтить меня вниманьем,
Чтоб не покрыть себя чудовищным пятном.

Я ж так люблю  тебя, что мне уже мученье.
Услышать  о тебе и слово в осужденье.

        37

Как сгорбленный отец огнем очей живых
Приветствует шаги окрепнувшего сына-
Ах, так и я, чью жизнь разрушила судьбина,
Отраду нахожу в достоинствах твоих!

О, если красота, богатство, ум, рожденье,
Иль что-нибудь одно, иль все, что я назвал,
Воздвигли в ком-нибудь свой трон на удивленье,
А я привил к ним  страсть, которой воспылал,

То я уж не бедняк, несчастный и презренный,
Покамест, облачен в покров их драгоценный,
Могу всех благ твоих владыкой полным быть
И частию твоей священной славы жить.

Все, что я вижу вкруг, иметь тебе желаю;
Когда ж получишь все - я блага все познаю.

        38

У музы ли моей не хватит для стихов
Предмета, если ты даруешь им дыханье,
Настолько чудное, что для простых листов
Бумаги тягостно такое содержанье?

О, благодарна будь себе, себе одной,
Когда в моих стихах ты что-нибудь отметишь,
И кто настолько нем, чтобы не петь со мной,
Когда сама, как мысль высокая, ты светишь?

Десятой музой будь, будь выше в десять раз
Тех старых девяти, знакомых всем поэтам,
И песни чудные внуши им в добрый час,
Чтобы не старились те песни в мире этом.

Пусть с музой слабою стяжал успех и я,
Здесь труд созданья мой, а слава вся твоя.

        39

Могу ли восхвалять достоинства твои,
Когда ты часть - меня и целое - любви?
Хваля себя, увы! я время лишь теряю,
А чествуя тебя, себя лишь прославляю.

Поэтому-то нам отдельно надо жить,
Чтоб наша не могла любовь единой быть
И чтоб я мог, когда вниманья удостоишь,
Воздать тебе хвалу, какой один ты стоишь.

Разлука! О, каким была б мученьем ты,
Когда б кровавых мук твоих не подслащала
Возможность посвящать любви свои мечты,
С которыми впросак и Время попадало.

Ты научаешь нас сливаться всех в одно,
Хваля того, кому вдали жить суждено.

        40

Все, все мои любви, да, все возьми!
Но станешь ли от этого богаче?
Верней моей не назовешь любви:
Она не больше станет от придачи.
Когда, любя, любовь мою возьмешь,
Я буду рад, что ею обладаешь:
Но больно, если сам себе ты лжешь,
По прихоти взяв то, что отвергаешь.
Прелестный вор! Прощаю я тебя,
Хоть ты украл все, что имел я, бедный.
Мы  больше сокрушаемся, терпя
Зло от любви, чем от вражды победной.
О  неги власть, где зло глядит добром,
Убей меня - не будешь ты врачом!

        41

Различные грешки, рожденные свободой,
Когда, расставшись, я не вижуся с тобой,
Не прочь сойтись ладком с твоею красотой,
Затем что идут вслед тебе соблазн с природой.

Ты юн - и потому способен быть прельщен;
Ты статен и красив - и будешь осажден;
А с женщиной  сойдясь из тех, кто в свет
родится,
Непобежденным  вспять едва ль кто
возвратится.

Но ты бы, милый друг, мог пощадить меня
И не давать страстям и юности мятежной
На путь тот направлять заблудшего себя,
Где должен будешь ты попрать две клятвы
нежных:

Ее - сразив ее своею, красотой,
И лживую  свою, слукавивши со мной.

        42

Что ты ее имел - не в том беда!
Хотя, скажу, ее любил я нежно.
Но то, что ты ей сердцем отдался,
Тревожит скорбно сон мой безмятежный.
Изменники! Я так вас извиняю:
Ее любил ты, зная, что она
Моя: она ж тебя, мне изменяя,
В любовники взяла из-за меня.
Лишась тебя, я милой угождаю,-
Ее утратив, радую тебя:
Вы прибыли, я ж убыли считаю
И крест несу, что дали вы, любя.
Но счастье в том, что мы одно с тобою,
А значит, я один любим одною!

        43

Глаза мои, укрыв под веками себя,
Не никнут уж, сойдясь с немилым им
предметом,
Затем что смотрят лишь на чудную тебя -
И тьма ложится в прах и делается светом.

А ты, чья тень на тьму кидает тихий свет,
Как ярко б заблистал твой образ средь планет,
Когда и тень твоя, представ во мраке ночи,
Могла мне озарить невидящие очи!

И что за благодать была б для глаз моих
Увидеть образ твой в игре лучей дневных,
Когда и тень твоя, с неясными чертами,
Средь ночи и во сне мелькает пред глазами.

Когда ты не со мной, я вижу ночь во дне.
И ночь сияет днем, лишь явишься ко мне.

        44

Когда мое, как мысль, легко бы тело было,
Ничто бы в мире всем мне путь не преградило,
И вопреки всему - природе и судьбе -
Я с мира рубежа примчался бы к тебе.

Тогда, хотя б в тот миг стопы мои стояли
На вечных ледниках окраины земли,
Мгновенно бы меня желания  умчали,
А вихри чрез моря к тебе перенесли.

Но мысль меня гнетет, что я - не мысль, и
следом
Носиться не могу, царица, за тобой,
А принужден водой и матерью-землей
С слезами ожидать конца грядущим бедам-

И ничего от двух стихий не получить,
За исключеньем слез, сужденных им точить.

        45

Другие ж две - огонь и воздух легкокрылый -
Всегда с тобой, где б твой ни находился
милый.
И бережно  несут, легко, как тихий вздох,
Один - мои мечты, другой - мои желанья.

Когда же эти два крылатые созданья
Уходят - жизнь моя, сложась из четырех
Стихий, течет с двумя и, молча, до тех пор,
Склонясь на смертный одр, тоской на нем
томится.

Пока чета послов к одру не возвратится
И не вернется в грудь огонь, живящий взор.
Теперь они со мной, свершивши путь свой
дальний,
И шепчут, что огнем в ней бьет живая кровь.

Я радуюсь тому - и тотчас же шлю вновь
К тебе их, милый друг, разбитый и печальный.

        46

Глаза и сердце в бой вступают меж собою,
Чтоб разделить восторг твоею красотою.
Глаза мои хотят от сердца заслонить
Твой образ; сердце ж прав желает их лишить -

И говорит, что ты, мой друг, в нем обитаешь,
В убежище, куда не проникает глаз;
Глаза же говорят при этом каждый раз,
Что ты во всей красе в их блеске восседаешь.

Чтоб этот спор решить, приходится спросить
У мыслей, в сердце том живущих непрестанно,-
И мощный  голос их спешит определить
Что сердцу, что глазам в тебе принадлежит:

"Глазам принадлежит наружное безданно,
А сердцу - право быть близ сердца постоянно".

        47

Блеск глаз и  сердца бой склоняются  друг к
другу,
И каждый  оказать другому мнит услугу.
Когда гла