И мощь в плену у немощи беззубой,

          И прямоту, что глупостью слывет,
          И глупость в маске мудреца, пророка,
          И вдохновения зажатый  рот,
          И праведность на службе у порока.

          Все мерзостно, что вижу я вокруг.
          Но как тебя покинуть, милый друг!"

     Это перекликается с жалобами Лукреции в  поэме,  написанной,  вероятно,
раньше, чем был завершен цикл сонетов, и с монологом Гамлета  "Быть  или  не
быть..." (III, 1), написанным позже сонетов. Таким образом, мы видим, что на
протяжении длительного периода у Шекспира  неоднократно  возникали  мысли  о
страшной несправедливости, царящей в жизни. Заметим, что, в отличие от поэмы
и трагедии, лирический герой не ищет для  себя  выхода  в  смерти.  Лукреция
закололась для того, чтобы не пережить своего несчастья; Гамлет, потрясенный
трагедией, происшедшей в его семье, и в особенности бесчестием матери, также
помышлял о самоубийстве. Лирический герой "Сонетов", хоть  и  зовет  смерть,
все же находит нечто, примиряющее его с жизнью:  это  его  друг  и  радость,
которую дает ему любовь. Он не хочет покинуть своего друга в суровом мире.
     "Сонеты" Шекспира-венец английской  лирики  эпохи  Возрождения.  Сквозь
условность  и  искусственные  рамки  формы   в   них   пробились   подлинные
человеческие  чувства,  большие  страсти  и  гуманные  мысли.  То,  что  они
начинаются гимном жизни, а завершаются трагическим мировосприятием, отражает
в этом маленьком цикле всю духовную, да в реальную историю эпохи. Вот почему
в поэзии как самого Шекспира, так и его времени "Сонеты" занимают  столь  же
высокое  место,  какое  в  его  драматургии  принадлежит  трагедиям.  Они  -
лирический синтез эпохи Возрождения.


                               Стихотворения

     В настоящее издание включены также небольшие поэмы  и  циклы  отдельных
стихов: "Жалобы влюбленной", "Страстный  пилигрим",  "Песни  для  музыки"  и
"Феникс и голубка". Принадлежность их Шекспиру является  сомнительной,  хотя
они были опубликованы под его именем. Фактические  данные,  касающиеся  этих
произведений, даны в примечаниях. Включая их в Собрание сочинений  Шекспира,
мы руководствовались теми же  соображениями,  из  каких  исходили  и  другие
редакторы, помещавшие их наряду с бесспорными произведениями Шекспира:  если
есть малейшее  основание  считать  хотя  бы  часть  их  принадлежащими  перу
Шекспира,  то  лучше  сохранить  их,   чем   лишить   читателя   возможности
познакомиться с ними.
     Едва ли этим поэмам и стихам можно дать очень высокую  оценку.  Но  они
характерны для лирической поэзии эпохи Возрождения, и даже те, которые  явно
не принадлежат Шекспиру, могут послужить полезным материалом для суждений  о
поэтическом стиле эпохи.  Поэтические  приемы,  методы  построения  образов,
поэтический  язык  в  этих  произведениях,  в   общем,   соответствует   той
характеристике поэтического стиля, которая дана в первой части статьи.  Если
и признать большую часть этих стихов шекспировскими, то они все же мало  что
добавляют к тому, что мы узнаем о нем как поэте из его двух поэм и  сонетов.
В основном эти стихотворения принадлежат к условной и  искусственной  манере
ренессансной  лирики.  Однако  в  них  есть  отдельные  красивые  строки   и
интересные образы.

                                                                   А. Аникст






                              СОНЕТЫ ШЕКСПИРА

     Первое упоминание о сонетах Шекспира обнаружено в книге Фрэнсиса Мереза
"Сокровищница Умов"  (Palladis  Tamina:  Wits  Tresury)  (1598).  В  разделе
"Рассуждение о наших английских поэтах" Мерез так пишет о Шекспире: "Подобно
тому как  считали,  что  душа  Эвфорба  жила  в  Пифагоре,  так  сладостный,
остроумный дух Овидия живет в сладкозвучном и медоточивом  Шекспире,  о  чем
свидетельствуют его  "Венера  и  Адонис",  его  "Лукреция",  его  сладостные
сонеты, распространенные среди его близких друзей... Подобно тому  как  Эпий
Столло сказал, что если бы музы говорили по-латыни, они  бы  стали  говорить
языком Плавта, так и я считаю, что музы, владей  они  английским,  стали  бы
говорить изящными фразами Шекспира". Надо полагать, что Мерез принадлежал  к
этому "кругу близких друзей" Шекспира, так какой упоминает  его  "сладостные
сонеты", которые были опубликованы лишь одиннадцать лет спустя - в  1609  г.
Более того, приводя список драматических произведений Шекспира, он упоминает
и те пьесы, которые увидели свет лишь двадцать пять лет спустя - в  "Великом
фолио" (1623).
     В  следующем,  1599  г.  издатель  Джатгард  выпускает  в  свет   книгу
стихотворений "Страстный пилигрим" с именем  Шекспира  на  титульном  листе.
Однако считается, что  перу  Шекспира  принадлежит  лишь  пять  из  двадцати
стихотворении, в том  числе  и  два  сонета,  которые  теперь  известны  под
номерами 138 и 144. Полагают, что некоторые стихотворения из этого  сборника
принадлежат перу других поэтов - Барнфилда, Марло, Рэли. Таким образом,  нет
сомнений, что Джатгард выпустил своего  "Страстного  пилигрима"  без  ведома
самого Шекспира.
     Эти факты свидетельствуют о том, что к 1598  г.  изрядная  часть  (есть
основания полагать, что не все) сонетов была уже написана. Сонеты  ходили  в
списках в  кругу  близких  друзей,  но  Шекспир  -  почему-то  не  желал  их
публиковать - ни под своим именем, ни анонимно (как это он делал с пьесами),
хотя Сонеты того явно заслуживали.
     Лишь в 1609  г.  издатель  Томас  Торп  выпустила  свет  книгу  сонетов
Шекспира, которая так и  называлась  -  "Шекспировы  Сонеты"  (Shake-speares
Sonnets) - 154 сонета. Большинство комментаторов полагают, что и это издание
было произведено  без  ведома  и  участия  автора,  о  чем,  по  их  мнению,
сбидетельствуст большое количество  опечаток  в  отличие  от  безукоризненно
изданных двух первых поэм Шекспира  -  "Венера  и  Адонис"  и  "Обесчещенная
Лукреция". Кроме того, в  1640  г.  некий  издатель  Джон  Бенсон  (все  это
подозрительно смахивает на Вена Джонсона, который, правда, умер за три  года
до этого издания) опубликовал  сонеты  в  совершенно  ином  (как  считается,
"произвольном") порядке, сгруппированными тематически, причем восемь сонетов
были вообще опущены. Заметим, что в течение тридцати лет между  двумя  этими
изданиями Сонеты ни разу больше не публиковались.  Можно  Предположить,  что
автор категорически препятствовал этому при жизни, а кто-то (интересно кто?)
препятствовал этому и после смерти Шекспира, который, как известно,  умер  в
1616 г. Доводы шекспироведов, мол,  "Сонеты"  не  отвечали  вкусам  читающей
публики, малоубедительны. Как бы то ни было, и по  сей  день  достоверно  не
установлено, насколько эти два  издания  "Сонетов"  соответствуют  истинному
замыслу автора как по своему составу, так и по порядку их следования.
     А вот в XVIII в. вкусы читающей публики, ориентированной на классицизм,
действительно изменились, и  в  1793  г.  Джордж  Стивене,  один  из  лучших
знатоков  Шекспира,  издавая  его  сочинения,  писал   следующее:   "Мы   не
перепечатали "Сонетов" и других лирических произведений Шекспира, потому что
даже самое строгое постановление парламента не  расположит  читателей  в  их
пользу... Если бы Шекспир не написал ничего, кроме  этих  произведений,  его
имя было бы так же мало известно  теперь,  как  имя  Томаса  Уотсона,  более
старинного и гораздо более изящного сонетиста".
     Тем  не  менее  уже  вскоре  поэты-романтики  отзывались   о   Шекспире
совершенно иначе. Кольридж пишет, что "Шекспир обладал  если  не  всеми,  то
главными признаками поэта - глубиной чувства и утонченным пониманием красоты
как  в  ее  внешних  формах,  доступных  зрению,  так  и   в   сладкозвучной
мелодичности, воспринимаемой слухом". А Джон Ките в письме к другу в 1817 г.
признается: "Я взял с собой три  книги,  одна  из  них  -  лирика  Шекспира.
Никогда прежде я не находил столько красот в "Сонетах", они полны прекрасных
вещей, сказанных как бы непреднамеренно, и отличаются  глубиной  поэтических
оборотов".
     С легкой руки поэтов-романтиков "Сонеты" прочно  вошли  в  читательский
обиход и снискали всеобщую любовь. В наши дни едва ли  кто-нибудь  возьмется
утверждать, что по своим. художественным  достоинствам  Сонеты  стоят  ниже,
чем, скажем, "Гамлет" или "Двенадцатая ночь".
     И естественно. Сонеты стали усиленно изучать и комментировать.  Интерес
к ним тем более велик, что о самом Шекспире как о личности, о самом  Великом
Барде, известно не так уж и много. Ведь нет ни его рукописей, ни  дневников,
ни писем, ни даже воспоминаний о нем его современников,  что  само  по  себе
вызывает удивление. Исследователи надеялись найти в Сонетах, как это  обычно
бывает и с другими лирическими стихами, какие-либо свидетельства о  личности
автора, о его биографии,  привычках  и  пристрастаях.  Объем  филологических
работ о Сонетах ныне огромен и  постоянно  растет,  однако  все  эти  поиски
трудно назвать успешными, хотя они и невполне бесплодны.
     Как бы то ни было, по общему мнению. Сонеты обращены  к  двум  людям  -
Белокурому другу и Смуглой леди. Считается,  что  сонеты  1-126  обращены  к
возлюбленному другу, а сонеты 127-154 обращены к возлюбленной даме. Кто они?
Однозначного ответа нет. .
     Свое издание Сонетов 1609 г. Торп сопроводил следующим посвящением:

                          "Тому . единственному .
                    кому . обязаны . своим . появлением
                          нижеследующие . сонеты .
                     мистеру W. Н. всякого . счастья .
                            и . вечной . жизни .
                                обещанной .
                                    ему.
                       нашим . бессмертным . поэтом .
                          желает . доброжелатель .
                         рискнувший . издать . их.
                                  в свет .

                                                   Т. Т.".

     Вот такое посвящение,  на  отдельной  странице,  причем  вот  с  такими
точками между почти всеми словами. Кто этот загадочный "мистер W. Н."?
     Некоторые ученые считают, что это Генри Ризли (Henry Wriothesley)  граф
Сауттемптон, которое Шекспир посвятил две свои первые поэмы и  в  посвящении
обещал посвятить ему и  другие  свои  произведения.  Однако  больше  никаких
посвящений Саутгемптону Шекспир не делает. Да и инициалы W. Н.  годятся  для
Генри Ризли лишь  с  перестановкой.  Кроме  того,  сонеты  135  и  136  дают
некоторые основания полагать, что друга зовут Уильям (Will).
     Куда более правдоподобным и распространенным является  мнение,  что  за
инициалами W. Н. скрыто имя Уильяма Герберта граф" Пембрука, который в  1609
г. был лордом-камергером при дворе короля Якова  и,  видимо,  мог  позволить
себе действовать против воли автора, не желавшего публиковать  свои  сонеты.
Однако твердых доказательств у шекспироведов нет и на этот счет.
     На роль Смуглой леди ученые предлагали несколько кандидатур. В случае с
Саутгемптоном - это Елизавета Верной, которая вскоре -стала женой графа, а в
случае с Пембруком - это придворная  дама  Мэри  Фиттон,  которая  была  его
любовницей. Также предлагалась кандидатура Эмилии Лэньер,  дамы  "не  самого
тяжелого поведения". Однако и на этот счет достоверных сведений нет.
     Кроме  того,  в  "Сонетах"  имеется  еще  одно  "действующее  лицо"   -
поэт-соперник. Однако и его имя установить не удалось. Одни ученые полагают,
что это Чапмен, другие - Марло.
     В условиях  подобной  неопределенности  оказывается  не  так-то  просто
истолковать тот или иной сонет, то или иное "темное место".  Как  бы  то  ни
было, исследование "Сонетов" продолжается и последнее слово здесь еще далеко
не сказано. И  с  этой  неопределенностью  приходится  мириться.  Вот  какую
"формулу смирения" предлагает выдающийся советский  шекспировед  А.  Аникст:
"Лирический герой поэзии не может быть без  оговорок  приравнен  к  личности
автора. Здесь перед нами не портрет поэта, каким он представал своим близким
в повседневном быту. Но способность открыть в  процессе  творчества  высокие
душевные способности человека доступна только людям, обладающим  прекрасными
духовными качествами. Вот почему если стихи Шекспира  не  автобиографичны  в
прямом смысле, все же они очень много говорят нам о том, каким человеком был
их автор".
     Надо признать, что формула эта туманна и неполна логически. А что  если
все-таки стихи Шекспира автобиографичны?  Что  тогда?  Наш  академик  хранит
целомудренное молчание. Сказать ему нечего. Впрочем, вот уже  четыреста  лет
ответом на этот вопрос звучит молчание...
     В России интерес к творчеству Шекспира  и  его  "Сонетам"  возникает  в
первой половине XIX в. В 1842 г. В.П.Боткин, анализируя  "Сонеты",  пишет  в
"Отечественных записках", что они "дополняют то, что относительно внутренней
настроенности  Шекспира  нельзя  узнать  из  его   драм".   Первые   попытки
художественного перевода отдельных сонетов сделали Ив.Мамуна  и  Д.Аверкиев,
однако у них  мало  что  получилось.  По-настоящему  с  "Сонетами"  русского
читателя познакомил Н.Гербель, сделав полный их  перевод  (1880).  Однако  в
эстетическом  плане  перевод  оказался  слабым  и  был   встречен   критикой
недоброжелательно. В 1904 г. вышло в свет полное собрание сочинений Шекспира
под редакцией С.Венгерова, включавшее полный перевод "Сонетов",  выполненный
русскими  поэтами-переводчиками,  в  том  числе   Н.Гербелем,   А.Федоровым,
Ив.Мамуной, В.Лихачевым, Ф.Червинским, Н.Холодковским, К.Случевским. В итоге
получилось то, что  принято  называть  "лоскутным  одеялом",  т.  е.  полный
разнобой в эстетическом понимании и техническом исполнении. Следующим  шагом
в "освоении" "Сонетов" стал полный (без двух сонетов  -  135,  136)  перевод
М.Чайковского (1914). Он  достоин  всяческого  внимания,  хотя  и  изобилует
(впрочем,  вполне  объяснимыми)  провалами.  В  советское   время   ситуацию
решительно переменил С.Маршак. В 1948 г.  увидел  свет  его  полный  перевод
Сонетов, который был вскоре удостоен Сталинской премии и снискал всенародную
любовь. С  тех  пор  этот  перевод  канонизирован  и  переиздан  сотни  раз.
Заслуживал ли он того? Безусловно. Читатель находит в этом  переводе  немало
прекрасных строк.
     Однако наряду с  дифирамбами  в  адрес  этого  перевода  раздавались  и
трезвые голоса критики, хотя в  то  время  критиковать  лауреата  Сталинской
премии было небезопасно. Здесь следует  отметить  смелую  статью  П.Карпа  и
Б.Томашевского в "Новом мире", N  9  за  1954  г.  Несколько  позднее  более
развернутую  критику  выдвинули  Н.Автономова  и  М.Гаспаров   (1969).   Они
вычленили  "доминанту  отклонений"  перевода  от  подлинника,  отмечая,  что
"спокойный, величественный, уравновешенный и  мудрый  поэт  русских  сонетов
отличается от неистового, неистощимого, блистательного  и  страстного  поэта
английских сонетов... Сонеты Шекспира в переводах Маршака - это  перевод  не
только с языка на язык, но и со стиля на стиль".
     Сказано в самую точку! Какой же поэт без  своей  индивидуальности,  без
своего  стиля?  В  переводах  Маршака  практически  нет  Шекспира,  так  как
отсутствует стиль Шекспира, отсутствует стих Шекспира -  густой,  костистый,
риторический (т. е. красноречивый!), логически  безукоризненный  и  воистину
блистательный. Маршак же многое упростил, разбавил, подкрасил. А кроме того,
он слишком многого не увидел (или не захотел увидеть) в тексте оригинала,  а
стало быть, и неверно (тут уже по смыслу!) перевел.
     С этими  "безобразиями"  пытались  бороться,  и  не  без  определенного
успеха, поэты-переводчики А.Финкель, И.Фрадкин  и  другие,  но  их  переводы
получились если и более "правильными" (по стилю и по смыслу), то существенно
уступали  переводам  Маршака  по  качеству  исполнения.  Поэтому   едва   ли
неискушенный читатель полюбит их с  тем  же  жаром,  с  которым  он  полюбил
переводы Маршака.
     Как бы то ни было, я сделал свой перевод "Сонетов"  Шекспира  так,  как
полагаю это необходимым, т. е. передавая барочный стиль Шекспира и  по  мере
сил избегая очевидных смысловых промахов. Кроме того,  я  старался  передать
органически присущую Сонетам блистательную игру слов, без которой они подчас
просто теряют смысл. Насколько удачно все это у  меня  получилось  -  судить
вам.

                                                             Сергей Степанов

                                   Сонеты

1

Прекрасного мы ждем от красоты,
Чтоб роза красоты не увядала
И чтоб, роняя жухлые цветы,
Бутоны молодые раскрывала.

Свечой в огне своем себя ты жжешь,
В горящие свои влюбленный очи,
На лоно изобилья голод шлешь,
Враг сам себе, нет коего жесточе.

Ты - лишь герольд весны, цветок ее,
Которым в майский день она богата,
В себе таишь сокровище свое:
Такая скупость - сущая растрата!

Сокровище для мира сохрани -
В могиле и в себе не хорони.

2

Когда твое чело, как рвами поле,
Изроют сорок зим, увидишь ты
В прекрасном красоты своей камзоле
Линялые лохмотья нищеты.

И если вопросят тебя с укором:
"Где ныне свежесть красоты твоей?"
Ответить будет для тебя позором -
Мол, канула на дно твоих очей.

Но более другой ответ подходит:
"Вот сын мой! Он меня красой лица
И прелестью натуры превосходит
Во искупленье старости отца".

Пусть в жилах кровь года твои остудят,
В наследнике она горячей будет.

3

Задумайся, коль в зеркало ты глянешь:
Свой облик повторить отнюдь не блажь.
Иначе в ожиданьях мир обманешь
И женщине счастливой стать не дашь.

Где женщина, чья девственная нива
Не признает твоих хозяйских прав?
Где себялюбец, что себя спесиво
В себе хоронит, сыну отказав?

Ты - зеркало, в котором свет и радость
И дни весны для матери твоей.
И сам ты так свою былую младость
Увидишь в окнах старости своей.

Но коль живешь, забвенье возлюбив,
Умри бездетным, образ свой убив.

4

Зачем ты красоты своей наследство
Пустить никак не хочешь в оборот?
Не просто так дает природа средства,
Но лишь ссужает щедрым от щедрот.

На красоте своей сидишь, как скряга,
Владея, не желаешь одолжить,
С огромным капиталом ты, бедняга,
С него не хочешь на проценты жить.

С самим собою сделки заключая,
Ты доведешь себя до нищеты.
Каким итогом, смерть свою встречая,
Дни прожитые увенчаешь ты?

С тобой одна дорога - на погост
Красе твоей, что ты не отдал в рост.

5

С большим усердьем время мастерит,
Своим искусством радуя нам око,
Но вскоре беззаконие творит,
Уродуя прекрасное жестоко.

Безудержного времени канва
Уводит лето в зиму безвозвратно,
Где соки стынут и гниет, листва,
Заснежена краса и все отвратно.

И коль цветенья ароматы те
Не заключить в стеклянные палаты,
Что мы могли б сказать о красоте,
О том, какой была она когда-то?

Пускай зимой цветы придут в упадок,
Но аромат их будет свеж и сладок.

6

Так наполняй фиал, пока цветы
Рукой зимы шершавой не побиты, -
Отдай ему богатство красоты,
Которая покуда не убита.

Такой заем не могут осудить,
Ведь сам себя получишь ты обратно,
А долг такой блаженство заплатить -
И вдесятеро, коль десятикратно.

И вдесятеро счастлив в десяти
Десятикратный ты в зерцалах этих,
Ты даже смерть смутишь в конце пути
И не умрешь, живым оставшись в детях.

Ты красотой богат, не будь упрям,
Иначе все достанется червям.

7

Когда вздымает гордо в ранний час
Пылающую голову светило,
Не отвести нам восхищенных глаз
От этого величия и пыла.

И в полдень за поднявшимся в зенит,
Не отроком, но мужем возмужалым,
Следим, пленяясь пламенем ланит,
И за плащом его изжелта-алым.

Когда же слабосильным стариком
Покатится под гору колесница,
Никто картиной этой не влеком
И взоры прочь спешат отворотиться.

Так ты, пройдя зенит, умрешь один.
Присмотрит за тобою только сын.

8

Ты - музыка, но грусть находишь в з