необходимо   прежде   всего   точно
представлять себе требования композиции, которым должен был  подчинять  свое
воображение поэт. И, чтобы оценить это искусство, надо научиться видеть, как
он умел подчинять эту жесткую  схему  своему  замыслу,  идее.  Вчитываясь  в
"Сонеты", можно видеть, как Шекспир все более овладевал этой сложной формой.
В некоторых, особенно начальных сонетах еще чувствуется  скованность  поэта;
форма как бы тянет его за собой. Постепенно Шекспир  достигает  той  свободы
владения формой, когда ни сам он, ни мы  уже  не  ощущаем  ее  стеснительных
рамок, и тогда оказывается,  что  в  14  строк  можно  вместить  целый  мир,
огромное драматическое содержание, бездну чувств, мыслей и страстей.
     До сих пор мы говорили о внешней стороне  сонета.  Обратимся  теперь  к
тому, что составляет его внутреннюю форму.
     Как  уже  сказано,  в  каждом  сонете  развивается  лишь   одна   тема.
Оригинальность поэта отнюдь  не  в  том,  чтобы  придумать  ее.  Ко  времени
Шекспира сонетная поэзия, да и  лирика  вообще  были  так  богаты,  что  все
возможные  темы  получили  выражение  в   стихах   поэтов.   Уже   Петрарка,
родоначальник поэзии эпохи Возрождения и отец всей новой европейской лирики,
- в своих сонетах и канцонах исчерпал весь запас тем,  посвященных  душевной
жизни человека, особенно чувству любви.
     Каждый поэт той эпохи, писавший лирические стихотворения, и в частности
сонеты, знал, что поразить новизной сюжета он  не  может.  Выход  был  один:
найти новые выразительные средства, новые образы и сравнения, для того чтобы
всем известное  зазвучало  по-новому.  К  этому  и  стремились  поэты  эпохи
Возрождения, и в числе их Шекспир.
     Еще Петрарка определил основу внутренней  формы  сонета,  его  образной
системы. В основе ее лежало сравнение. Для каждой  темы  поэт  находил  свой
образ или целую цепь их. Чем неожиданнее  было  уподобление,  тем  выше  оно
ценилось. Сравнение доводилось нередко до крайней степени  гиперболизма.  Но
поэты не боялись преувеличений.
     Содержание  сонета  составляет  чувство   или   настроение,   вызванное
каким-нибудь фактом. Самый факт лишь глухо упоминается,  дается  намеком,  а
иногда у сонета и вовсе отсутствует непосредственный повод. В таких  случаях
стихотворение служит выражением настроения, владеющего поэтом. Главное  -  в
выражении эмоций, в нахождении слов и образов, которые не  только  передадут
душевное  состояние  лирического  героя,  но  и  заразят  этим   настроением
читателя.
     Сложность поэтической образности сонетов отражает  стремление  выразить
всю сложность самой жизни, и в первую очередь душевного  мира  человека.  Мы
уже видели,  что  в  поэмах  частные  случаи  служили  поводом  для  широких
обобщений, касавшихся всей жизни. То же самое и в сонетах.  Иногда  кажется,
что речь идет о  каком-то  чисто  личном,  мимолетном  настроении,  но  поэт
непременно связывает его с чем-то большим, находящимся вне его. Через образы
и сравнения утверждается идея мирового единства. То, что происходит  в  душе
одного человека, оказывается связанным со всем  состоянием  мира.  В  драмах
Шекспира и особенно в его трагедиях мы сталкиваемся с  таким  же  сочетанием
частного и общего.
     Поэты Возрождения, и особенно Шекспир, очень остро ощущали противоречия
жизни. Они видели  их  и  во  внешнем  мире  и  в  душе  человека.  "Сонеты"
раскрывают перед нами диалектику душевных переживаний, связанных с  любовью,
и это чувство оказывается не только источником  высочайших  радостей,  но  и
причиной тягчайших мук.
     Ощущение богатства жизни, ее многогранности и противоречий не приводило
Шекспира  к  распылению  картины  жизни  на  отдельные  импрессионистические
зарисовки. Может быть, самая удивительная черта его сонетов - это  то,  что,
как  ни  ограничены  возможности  этой  малой  формы  самим  размером,  даже
мгновенное переживание оказывается связанным со всем миром, в котором  живет
поэт.
     Сонеты сложились в единый цикл, но единство здесь не столько  сюжетное,
сколько идейно-эмоциональное.  Оно  определяется  личностью  их  лирического
героя - того, от чьего имени написаны все эти стихи.
     В сонетах Шекспира есть  внутренняя  двойственность.  Лирический  герой
один, но подчас очень различна форма,  посредством  которой  выражается  его
душевный мир. В одних  стихотворениях  заметно  подчинение  господствовавшей
традиции, в других - отрицание  ее.  Идеальное  и  реальное  сосуществуют  в
сонетах Шекспира в сложном сочетании,  как  и  в  его  драматургии.  Шекспир
предстает  здесь  то  как  поэт,  отдающий  долг  возвышенной  и  иллюзорной
романтике аристократической поэзии,  то  как  поэт-реалист,  вкладывающий  в
традиционную форму сонета глубоко жизненное содержание,  которое  требует  и
образов, далеких от галантности и мадригальной изящности.
     Хотя в "Сонетах" Шекспира много реального, нельзя сказать, что здесь он
предстает исключительно как поэт-реалист. Борьба реального с идеальным здесь
не увенчалась полным торжеством реального. Поэтому  место  "Сонетов"  где-то
среди таких произведений, как  "Бесплодные  усилия  любви",  "Сон  в  летнюю
ночь". "Ромео и Джульетта", и лишь отдельные, вероятно, более поздние сонеты
перекликаются с "Гамлетом" и "Антонием и Клеопатрой".
     Двойственность "Сонетов" заключается также и в том,  что  некоторые  из
них явно  представляют  собой  литературные  упражнения,  тогда  как  другие
проникнуты несомненным живым чувством. В одних  случаях  заметно,  что  поэт
занят подысканием образов похитрее, тогда как в других и сам он  и  мы,  его
читатели, охвачены страстью подлинного переживания. Но даже и в тех случаях,
когда искренность  поэта  несомненна,  не  следует  преувеличивать  значения
личных  мотивов.  Их  Шекспир  также  всегда  стремится  поднять  на  высоту
поэтического обобщения.
     Личное Шекспир выражает в традиционной поэтической форме, подчиняющейся
разнообразным условностям, и, для того чтобы понять в полной мере содержание
"Сонетов", необходимо иметь в виду эти условности.

     Поскольку  порядок,  в  котором  дошли  до  нас   "Сонеты",   несколько
перепутан,  содержание  их  яснее  всего  раскрывается,  если  сгруппировать
стихотворения по тематическим признакам. В  целом  они  распадаются  на  две
большие группы: первые 126 сонетов посвящены другу, сонеты 127-154 - Смуглой
даме.
     Сонетов, посвященных другу, гораздо больше, чем стихов о  возлюбленной.
Уже это отличает цикл Шекспира от всех других сонетных циклов  не  только  в
английской, но и во всей европейской поэзии эпохи Возрождения.
     Итальянские гуманисты,  разрабатывая  новую  философию,  взяли  себе  в
учители древнегреческого  философа  Платона.  Из  его  учения  они  извлекли
понятие о любви  как  высшем  чувстве,  доступном  человеку.  В  отличие  от
средневековой философии, учившей, что человек - сосуд всяких  мерзостей,  от
которых он освобождается только  тогда,  когда  его  душа  покидает  бренную
телесную оболочку, гуманисты провозгласили человека прекраснейшим  существом
вселенной. Именно красота и совершенство человека и  побудили  их  выдвинуть
идею, что человек достоин самой большой любви,  той  любви,  которую  раньше
считали возможной только по отношению к богу.
     Гуманисты-неоплатоники видели в любви не столько форму  взаимоотношений
между лицами разного пола,  сколько  истинно  человеческую  форму  отношений
людей друг к другу вообще. Дружбу  между  мужчинами  они  считали  столь  же
высоким проявлением человечности, как и любовь к женщине. Более того, именно
потому, что любовь мужчины к мужчине нормально лишена  сексуальности,  такое
проявление любви считалось более высоким, ибо в дружбе  проявляется  чистота
чувств, их незамутненность физическим влечением. Дружба  основана  на  чисто
духовном чувстве.
     Если сопоставить цикл  сонетов,  посвященных  другу,  с  теми,  которые
посвящены возлюбленной, именно это и  обнаружится.  В  том-то  и  дело,  что
отношение поэта к другу является духовным, тогда как  страсть,  возбуждаемая
возлюбленной, двойственна по своей природе.  В  ней  духовное  сплетается  с
чувственным.
     "Сонеты" Шекспира - вдохновенный гимн дружбе. Если уж говорить  о  том,
как проявился гуманизм  в  этих  стихотворениях,  то  он  состоит  именно  в
безгранично высоком понимании дружбы.
     Однако и дружба не лишена  некоторого  чувственного  элемента.  Красота
друга всегда  волнует  поэта,  который  изощряется  в  поисках  образов  для
описания ее. Но здесь внешнее и телесное служит  отблеском  того  духовного,
что есть в человеке.
     Шекспир отнюдь не был одинок  в  таком  понимании  дружбы.  Сохранилось
письмо великого гуманиста эпохи Возрождения Эразма  Роттердамского,  который
описывал Ульриху фон Гуттену внешность и характер Томаса  Мора.  Уж  на  что
сухим человеком был Эразм, но и он, этот прославленный скептик и  насмешник,
писал о Томасе Море с искренним восхищением. Не только нравственные качества
автора "Утопии", но и внешность его  вызывала  любовное  восхищение  Эразма,
который не забыл упомянуть и белизну кожи Томаса Мора, и цвет  и  блеск  его
глаз. Французский гуманист Мишель Монтень питал полную восхищения  дружбу  к
Этьену де ла Боэси и писал о нем с энтузиазмом влюбленного.
     Прославление  друга,  таким  образом,  представляет  собой  перенесение
Шекспиром в  поэзию  мотивов,  которые  уже  встречались  в  гуманистической
литературе.
     Преклонение перед красотой и  величием  человека  составляет  важнейшую
черту гуманистического мировоззрения эпохи Возрождения. Для Шекспира, как  и
для других гуманистов, то был отнюдь не  абстрактный  идеал.  Они  искали  и
находили его живое конкретное воплощение в людях. Юный друг и был для автора
"Сонетов" идеалом прекрасного человека.
     Напомним, что и в драмах Шекспира также получил  отражение  этот  культ
дружбы, например: в "Двух веронцах", "Бесплодных усилиях любви", в "Ромео  и
Джульетте", "Юлии Цезаре" и в "Гамлете". Вернемся, однако, к "Сонетам".
     Стихи, посвященные другу, имеют несколько тем. Первые 19 сонетов на все
лады толкуют об одном и том же: друг должен жениться  для  того,  чтобы  его
красота  ожила  в  потомках.  Простейший  бытовой  факт  поднимается   здесь
Шекспиром  на  философскую  высоту.  Через  всю  группу   сонетов   проходит
противопоставление бренности Красоты и неумолимости Времени. Время воплощает
тот закон природы, согласно которому все  рождающееся  расцветает,  а  затем
обречено  на  увядание   и   смерть.   Здесь   перед   нами   обнаруживается
оптимистический взгляд на жизненный процесс.  Время  может  уничтожить  одно
существо, но жизнь будет продолжаться. Поэт  и  взывает  к  другу  выполнить
закон жизни, победить Время, ставив после себя сына, который унаследует  его
красоту. И есть еще одно средство борьбы с Временем. Его дает искусство. Оно
также обеспечивает человеку бессмертие. Свою задачу  поэт  и  видит  в  том,
чтобы в стихах оставить потомству  облик  того  человеческого  совершенства,
какое являл его прекрасный друг.
     Платонический характер дружбы  особенно  вырисовывается  в  той  группе
сонетов, которые посвящены разлуке (24, 44-47, 50,  51).  Не  тело,  а  душа
тоскует об отсутствующем друге, и память  вызывает  перед  мысленным  взором
поэта его прекрасный лик:

          "Усердным взором сердца и ума
          Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.
          И кажется великолепной тьма,
          Когда в нее ты входишь светлой тенью" (27).

     В этой группе сонетов чувство проявляет себя с такой силой, что даже  в
отсутствии друг постоянно остается живой реальностью для поэта (47).
     Если вначале друг изображался  как  воплощение  всех  совершенств,  то,
начиная с 33-го по 96-й сонет, его светлый облик  омрачается.  Это  выражено
символически:

          "Подкралась туча хмурая, слепая..." (33).

     Какие же тучи омрачили эту дружбу? Об этом мы узнаем из сонета 41.

          "Беспечные обиды юных лет,
          Что ты наносишь мне, не зная сам,
          Когда меня в твоем сознанье нет, -
          К лицу твоим летам, твоим чертам.

          Приветливый, - ты лестью окружен,
          Хорош собой, - соблазну ты открыт.
          А перед лаской искушенных жен
          Сын женщины  едва ли устоит.

          Но жалко, что в избытке юных сил
          Меня не обошел ты стороной
          И тех сердечных уз не пощадил,
          Где должен был нарушить долг двойной.

          Неверную своей красой пленя.
          Ты дважды правду отнял у меня".

     Мы не будем следить за  всеми  перипетиями  отношений  между  другом  и
поэтом.  Первый  пыл  дружбы  сменился  горечью   разочарования,   наступило
временное охлаждение. Но чувство любви в конце концов все же победило.
     Поэт прощает другу даже то, что он отнял у него возлюбленную. Для  него
тяжелее лишиться его дружбы, чем ее любви:

          "Тебе, мой друг, не ставлю я в вину,
          Что ты владеешь  тем. чем я владею.
          Нет, я в одном тебя лишь упрекну,
          Что пренебрег любовью ты моею"  (40).

     Этот мотив заставляет вспомнить  эпизод  финала  "Двух  Воронцов",  где
Валентин проявил готовность уступить Протею свою возлюбленную. В  пьесе  это
кажется странным и неоправданным. Но, читая "Сонеты", в которых изображается
аналогичная ситуация, можно понять этот загадочный эпизод "Двух веронцев".
     В сонете 144 поэт пишет:

          "На радость и печаль, по воле Рока,
          Два друга, две любви владеют мной:
          Мужчина светлокудрый, светлоокий
          И женщина, в чьих взорах мрак ночной".

     Этой женщине посвящена заключительная группа сонетов, начиная со 127-го
по 152-й. Если друг изображен  как  существо  идеальное,  то  подруга  поэта
показана как вполне земная:

          "Ее глаза на звезды не похожи,
          Нельзя уста кораллами  назвать,
          Не белоснежна плеч открытых  кожа,
          И черной проволокой вьется прядь..." (130).

     Этот сонет полон выпадов против  идеализации  женщины  в  лирике  эпохи
Возрождения.  Штампованным  признакам  красоты   Шекспир   противопоставляет
реальный женский образ, и если ею возлюбленная отнюдь не идеальна, то в этом
сонете он не предъявляет ей никаких упреков  за  то,  что  она  обыкновенная
женщина. Но из Других сонетов мы узнаем, что  возлюбленная  "прихоти  полна"
(131), что она  терзает  его  и  друга  "прихотью  измен"  (133),  и  горечь
охватывает его, когда он вынужден спросить себя:

          "Как сердцу моему  проезжий двор
          Казаться мог усадьбою  счастливой?" (137).

     И все же поэт продолжает ее любить:

          "Мои глаза в тебя не влюблены,-
          Они твои пороки видят ясно.
          А сердце ни одной твоей вины
          Не видит и с глазами не согласно" (141).

     Чувство поэта становится крайне сложным.  Смуглянка  неудержимо  влечет
его к себе. Даже убедившись в ее неверности, он  сохраняет  привязанность  к
ней. В их отношениях воцаряется ложь:

          "Я лгу тебе, ты лжешь невольно мне,
          И, кажется, довольны мы вполне!" (138).

     Какой контраст между чувствами к другу и к возлюбленной. Там даже  боль
и горечь светлы, здесь обиды становятся непереносимыми и любовь превращается
в сплошную муку:

          "Любовь - недуг. Моя душа больна
          Томительной, неутолимой жаждой.
          Того же яда требует она,
          Который отравил ее однажды" (147).

     Мало того, что Смуглая дама перевернула всю душу  поэта,  она  отравила
также сердце друга. Виной  всему  чувственность.  Она  отуманивает  разум  и
лишает способности видеть людей и мир в их истинном свете:

          "Любовь слепа и нас лишает глаз.
          Не вижу я того, что вижу ясно.
          Я видел красоту, но каждый раз
          Понять не мог - что дурно, что прекрасно"  (137).

     Трудно сказать, каков итог всей этой лирической истории. Если бы  можно
было быть уверенным в том,  что  расположение  сонетов  отвечает  хронологии
событий, то вывод получился бы трагический, потому что завершается весь цикл
проклятиями той любви, которая принижает  человека,  заставляет  мириться  с
ложью и самого быть лживым. Этого не меняют и два заключительных сонета (153
и 154), написанные в традиционной манере обыгрывания мифологического  образа
бога любви Купидона. Но можно думать, что история со Смуглой дамой вторглась
где-то в середине истории дружбы (см. 41, 42), и тогда итога следует  искать
где-то между 97-м и 126-м сонетами. Может быть, его следует искать в  сонете
109:

          "Ты - мой приют, дарованный судьбой.
          Я уходил и приходил обратно
          Таким, как был, и приносил с собой
          Живую воду, что смывает пятна".

     Любовь к другу такова, что она "не знает убыли и тлена" (116).
     Чувственная любовь, вторгшаяся в идеальные  отношения  между  поэтом  и
другом,  обоим  принесла  обиды,  боль  и   разочарования.   Прибежищем   от
перенесенных страданий  является  возобновление  дружбы,  которую  испытания
сделали еще прочнее. Страдание обогащает  душу  человека,  делает  ее  более
восприимчивой к переживаниям других. Поэт теперь лучше может  понять  друга,
и. может быть. тот тоже по-иному посмотрит теперь на него (120).
     Платоническая идея любви как чувства духовного одерживает  в  "Советах"
Шекспира  полную  победу.  В  свете  этого  становится  очевидной  нелепость
некоторых биографических предположений, ибо спор здесь идет не  между  двумя
формами чувственной любви, а между любовью чувственной и духовной. И, как мы
видим, торжество достается второй.
     В драме, развертывающейся перед нами в "Сонетах", три персонажа:  друг.
Смуглая дама и поэт. Первых двух мы видим глазами поэта. Его отношение к ним
претерпевает изменения, и из описаний  чувств  поэта  перед  нами  возникает
большой и сложный образ главного лирического героя "Сонетов".  Мы  с  самого
начала отказались от прямого отождествления лирического  героя  "Сонетов"  с
самим Шекспиром.  Это  поэтический  образ,  имеющий  такое  же  отношение  к
реальному Шекспиру, какое к нему имеют Гамлет или Отелло. Конечно,  в  образ
лирического  героя  вошло  немало  личного.  Но  это   не   автопортрет,   а
художественный образ человека, такой же жизненно правдивый и  реальный,  как
образы героев шекспировских драм.
     Подобно многим  персонажам  драм  Шекспира,  он  возникает  перед  нами
сначала еще не очень искушенным в жизни, полным благородных идеалов  и  даже
иллюзий. Затем он проходит через большие душевные испытания, страдает и  дух
его закаляется, обретая понимание действительности во всей  ее  сложности  и
противоречиях. Ему случается совершать ошибки и переживать  падения,  но  он
всегда обнаруживает способность восстать и подняться на новую высоту. Он  не
кончает так, как герои трагедий, но путь его тоже является трагическим. Ведь
и благородные герои  Шекспира,  даже  если  их  настигает  смерть,  погибают
морально несломленными, и в этом отношении между ними  и  лирическим  героем
"Сонетов" полное духовное родство.
     Еще одна черта роднит лирического героя "Сонетов" с  героями  трагедий.
Он, как и они, страдая, не замыкается в  мире  личных  переживаний,  -  боль
научает его понимать боль, переживаемую другими  людьми.  Благодаря  остроте
чувств, возникающей в  трагических  переживаниях,  ему  открывается  зрелище
бедствий, оскверняющих всю жизнь. И тогда сознание его становится  в  полном
смысле слова трагическим. Это мы и видим в знаменитом сонете 66:

          "Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
          Достоинство, что просит подаянья,
          Над простотой глумящуюся ложь,
          Ничтожество в роскошном  одеянье,

          И совершенству ложный  приговор,
          И девственность, поруганную грубо,
          И неуместной почести позор,