е и в
первой фигуре силлогизма опирается на интуитивное усмотрение некоторых новых
сторон действительности в сравнении с тем, что усмотрено в посылках. И самом
деле, вывод по первой фигуре силлогизма основывается на  том  принципе,  что
основание основания есть основание следствия (а  также  следствие  следствия
есть следствие основания): если S есть основание M, а M основание  P,  то  S
есть основание P. Усматриваемая в выводе связь S с P не есть  то  же  самое,
что и связь S и M и M с P: в посылках связь от S к P опосредствуется  звеном
M, а в выводе мы усматриваем, что действительность, к которой принадлежат S,
M и P, представляет собою единое целое настолько, что если дано S, то дано и
P. Разница между первою фигурою силлогизма и  остальными  опосредствованными
дедуктивными умозаключениями состоит лишь в том, что в ней связь между  S  и
P, усматриваемая в выводе,  по  своему  содержанию  наименее  отличается  от
связей, данных в посылках. Образно с помощью пространственных отношений  это
различие можно  выразить  так:  в  умозаключениях  по  первой  фигуре  нужно
проследить линию, части которой SМ и МР  даны  в  посылках,  а  в  остальных
дедуктивных умозаключениях типа ? M в выводе нужно проследить линию от  S  к
P, которая ни в целом, ни своими частями не  дана  в  посылках.  Этот  образ
отчетливо показывает, как мало нового содержится в выводе по первой фигуре в
сравнении с посылками, но все же новый элемент в этом выводе есть, и  потому
нельзя  утверждать,  будто  умозаключения  по  первой  фигуре   основываются
исключительно на законе тожества.
   Учение о косвенных методах построения суждений основывается у нас на  том
принципе, что основание  и  следствие  необходимо  даны  вместе:  если  есть
основание, то на наших глазах возникает и следствие, если есть следствие, то
мы можем проследить и его основание; точно так же отсутствие основания  есть
показатель отсутствия следствия,  а  отсутствие  следствия  есть  показатель
отсутствия основания. Таким образом, получаются четыре формы перехода  мысли
от основания к следствию и наоборот.
   Традиционная логика резко расходится с  нами:  она  считает  правомерными
только  две  из  этих  форм  -  умозаключения  от  присутствия  основания  к
присутствию следствия и от отсутствия следствия к отсутствию основания.  Она
исходит при этом из своеобразного взгляда  на  связь  причины  с  действием,
довольно широко распространенного в логике и  связанного  с  признанием  так
называемого "принципа множественности причин". Согласно этому учению одна  и
та же причина необходимо производит всегда одно и то же действие, но одно  и
то же действие может  производиться  в  разных  случаях  разными  причинами.
Напр., трение необходимо ведет за  собой  нагревание,  но  нагревание  может
производиться не только  трением,  а  и  какой-нибудь  химическою  реакциею,
близостью тела с более высокой температурою и  т.п.;  динамит  под  влиянием
сильного толчка необходимо взрывается, но взрыв может происходить также и от
бензина, пороха и т.п.; следовательно, связь между действием и  причиною  не
равноценна  связи   между   причиною   и   действием,   и   это   отражается
соответствующим образом на умозаключениях. Опираясь на постулат  однозначной
связи между причиною и  действием,  мы  можем  умозаключать  от  присутствия
основания к присутствию следствия и от  отсутствия  следствия  к  отсутствию
основания, но так как у нас  нет  постулата  однозначной  связи  действия  с
причиною, то мы не можем умозаключать от присутствия следствия к присутствию
основания и от отсутствия основания к  отсутствию  следствия.  Принимая  это
традиционное учение, нельзя утешать  себя  тем,  что  нам  все  же  доступны
умозаключения от следствия к основанию, именно  от  отсутствия  следствия  к
отсутствию основания. Эти умозаключения неравноценны  с  умозаключениями  от
присутствия  основания,  во-первых,  потому,  что  они   обыкновенно   имеют
отрицательный характер, и, во-вторых, потому, что в некоторых  очень  важных
случаях  ими  нельзя  воспользоваться  вследствие  невозможности  установить
меньшую посылку их. В  самом  деле,  меньшая  посылка  их  обыкновенно  есть
отрицательное суждение, а  установить  истинность  отрицательного  суждения,
т.е. установить отсутствие явления во многих и притом  наиболее  важных  для
науки случаях невозможно.
   Впрочем,  логика  не  совсем  отвергает  умозаключения   от   присутствия
следствия. Она допускает их, но лишь как умозаключения вероятные. Ими  можно
пользоваться в науке как пособием, напр.,  при  построении  гипотез,  однако
тот, кто  признает  принцип  множественности  причин,  должен  помнить,  что
гипотеза, сколько бы следствий из нее ни  подтверждалось  опытом,  никак  не
может превратиться в теорию,  потому  что  даже  и  бесчисленное  количество
следствий не есть показатель наличности такого-то  определенного  основания.
Превратить гипотезу в теорию,  согласно  этому  учению,  можно  лишь  в  том
случае, если удастся прямо наблюдать причину объясняемого  явления  или,  по
крайней мере, причину его причины.
   Низкая ценность умозаключений  от  следствия  к  основанию  и  отсутствие
постулата однозначной связи следствия с основанием не тревожит  логику:  она
полагает, что для  целей  науки  достаточно  и  тех  умозаключений,  которые
опираются на постулат однозначной связи между основанием  и  следствием.  Мы
полагаем, что это неверно. Наука в такой же мере нуждается в  умозаключениях
от присутствия следствия, как и в умозаключениях от  присутствия  основания.
Это становится сразу ясным, если обратить внимание на такие  науки,  которые
имеют дело с безвозвратным прошлым. Геолог, определяющий по возрастанию  или
убыванию величины  частиц  в  различных  слоях  одного  и  того  же  пласта,
осаждался ли этот пласт на дне водного бассейна при высыхании или, наоборот,
при углублении его, объясняющий  образование  долины  размывающим  действием
воды и т.п.,  на  каждом  шагу  пользуется  умозаключениями  от  присутствия
следствия к присутствию основании, и если эти умозаключения только вероятны,
то вся почти геология становится системою гипотез, не превратимых  в  теорию
ни при каком прогрессе науки. В таком же положении  находится  вся  история,
когда она воспроизводит прошлое  по  развалинам  старых  городов,  надписям,
монетам и т.п. Даже  и  тогда,  когда  историк  рисует  прошлое,  он  делает
умозаключения от присутствия следствия к присутствию основания, так как сами
мемуары суть лишь следствие описанных событий.  Мало  того,  даже  и  всякий
представитель науки о  настоящем,  напр.,  зоолог,  поскольку  он  неизбежно
должен опираться не только на свои личные восприятия, но и на  исследования,
рисунки,  описания  и  фотографические  снимки  других   ученых,   принужден
признать, что в его  сознании  наука  в  своих  исходных  пунктах  опирается
бесконечно  чаще  на  умозаключения  от  присутствия   следствия,   чем   на
умозаключения от  присутствия  основания.  О  практической  жизни  нечего  и
говорить: она  шагу  ступить  не  может  без  умозаключений  от  присутствия
следствия. Пусть, напр., судья при расследовании обстоятельств  преступления
подсчитает, как часто ему приходится восстановлять прошлое этим  путем,  или
пусть читатель познакомится с умозаключениями этого рода у  Шерлока  Холмса,
любимого героя романиста Конан Дойля.
   Приведенные примеры уже с очевидностью показывают, что тот, кто  признает
принцип  множественности  причин  и   потому   сомневается   в   возможности
достоверных умозаключений от  присутствия  следствия,  тем  самым  подрывает
достоверность всякого знания. Этот  вывод  служит  достаточным  мотивом  для
того, чтобы пересмотреть традиционное учение об умозаключениях от  следствия
к  основанию.  Мало  того,  если  собрать  всевозможные,  особенно  наиболее
сложные,  часто  встречающиеся  в  практической   жизни   умозаключения   от
присутствия  следствия,  то  даже  непосредственное   чувство   очевидности,
сопровождающее  их,  подскажет  нам,  что  их  нельзя   ценить   ниже,   чем
умозаключения от присутствия основания. Однако, как только мы их поставим на
одну доску, нам  тотчас  же  напомнят  о  принципе  множественности  причин.
Следовательно, необходимо прежде всего подкопаться под  этот  принцип.  И  в
самом  деле,  это  нетрудно  сделать.  Конечно,  мы  не   собираемся   прямо
опровергать его, - мы  хотим  только  сначала  показать,  что  он  ничем  не
доказан. Ссылки на частные примеры, вроде того что в  случае  взрыва  нельзя
умозаключать к присутствию динамита, потому что причиною взрыва  могла  быть
вспышка пороха, бензина и т.п., неубедительны,  так  как  во  всех  подобных
примерах следствие берется не во всей полноте, а указывается  в  абстрактной
форме. Если взять следствие  в  более  индивидуализированной  форме,  напр.,
принять в расчет характер звука,  определить  форму  осколков  разорвавшейся
металлической оболочки и т.п., то можно будет дойти до того, что все  другие
причины, кроме динамита, будут исключены. Если  понадобится  определить,  от
какого количества динамита произошел взрыв, то  надо  изучить  действие  еще
более подробно и взять его в еще более конкретной форме.  Можно  представить
себе,  что  при  достаточно  подробном  знании  действия  удалось  бы   даже
определить, произошел ли взрыв от толчка или от химического  воздействия  на
динамит и т.п. Наконец, если взять действие во всей его конкретной полноте и
абсолютной индивидуальности, то нельзя  будет  отрицать,  что  причиною  его
может быть  только  один  определенный,  абсолютно  индивидуальный  комплекс
событий.
   Если мы вернемся теперь к действию, взятому в  самой  абстрактной  форме,
именно к взрыву вообще, то заметим, что и оно может  быть  исходным  пунктом
для умозаключения, но, конечно, ввиду чересчур абстрактной формы  следствия,
и  основание  может  быть  определено  лишь  в  соответствующей  чрезвычайно
абстрактной форме: от взрыва можно заключить к огромному перевесу  давления,
производимого каким-либо телом на окружающую среду в сравнении  с  давлением
этой среди на тело. Так как многие общие стороны явлений еще не исследованы,
и потому многие общие понятия еще не выработаны, то иногда  мы  затрудняемся
произвести такое умозаключение, но из этого не следует, будто оно  логически
невозможно: напр., весьма вероятно,  что  все  самые  разнообразные  причины
нагревания тел - трение, химические реакции, распространение  электрического
тока в сопротивляющейся среде и т.п. - заключают в себе одну и ту  же  общую
сторону, составляющую настоящую причину нагревания, но  понятие,  выражающее
ее,  еще  не  выработано  наукою,  и   потому   мы   не   можем   произвести
соответствующего умозаключения от следствия к  основанию  (если  не  считать
таких абстрактных оснований,  как  наличность  какого-то  источника  энергии
вообще и т.п.).
   Итак, анализ подобных примеров показывает, что умозаключение невозможно в
том случае, когда от  следствия,  взятого  в  абстрактной  форме,  мы  хотим
перейти к основанию, взятому в более конкретной форме.  Так  как  следствие,
взятое в абстрактной форме, есть не что  иное,  как  часть  того  следствия,
которое получается из более конкретного основания, то мы можем выразить свою
мысль  также  следующим  образом:  примеры,  приводимые   в   доказательство
невозможности умозаключений от присутствия следствия, доказывают только, что
нельзя умозаключать от части следствия к более  полному  основанию,  но  они
вовсе не доказывают,  будто  нельзя  умозаключить  от  полного  следствия  к
полному основанию (или от абстрактного следствия к основанию равной  степени
абстрактности).    Следовательно,    традиционная    логика    забраковывает
умозаключения от присутствия следствия просто потому, что она требует от них
слишком многого. Если бы предъявить подобные требования к умозаключениям  от
присутствия основания, то и они оказались бы  невозможными.  В  самом  деле,
умозаключать от части основания к полному следствию, вообще от  абстрактного
основания к более конкретному следствию, нельзя. Зная, напр., что  химически
чистая вода нагрета до 100ёC, нельзя еще выводить  отсюда,  что  она  кипит,
потому что кипение зависит не только  от  температуры,  но  и  от  давления.
Подобрать ряд таких примеров это не значит еще доказать, будто умозаключения
от присутствия основания  не  достоверны;  точно  так  же  несостоятельны  и
примеры,  приводимые  в  доказательство   того,   будто   умозаключения   от
присутствия следствия не достоверны.
   Мы старались показать, что у традиционной логики  нет  оснований  считать
умозаключения от присутствия следствия менее достоверными, чем умозаключения
от  присутствия  основания.  Однако  этого  мало:  чтобы   вполне   отстоять
умозаключения  этого  рода,  необходимо  привести  в  их  пользу   также   и
положительное  доказательство,  именно  установить  в  параллель   постулату
однозначной  связи  основания  со  следствием  постулат  однозначной   связи
следствия с основанием305. Доводы  в  пользу  постулатов  должны  быть  двух
родов: теоретические, обыкновенно умозрительные  (что  такое  умозрение,  об
этом  будет  сказано  в  конце  главы),  и  практические.  Для   того,   кто
придерживается реалистического учения об  общем,  существует  очень  простое
теоретическое  доказательство  рассматриваемого  постулата:  то   же   самое
умозрение, благодаря которому для нас очевидно,  что  всякое  явление  имеет
основание,  служит  ручательством  как  однозначности  связи  основания   со
следствием, так и однозначности связи следствия с основанием. В самом  деле,
согласно реалистическому учению об общем,  одинаковое  в  различных  случаях
следствие (или основание) есть в  буквальном  смысле  слова  одно  и  то  же
численно тожественное следствие (или основание), а потому невозможно,  чтобы
оно имело то одно, то другое основание  (следствие).  Практический  довод  в
пользу этого постулата также ясен: наука невозможна  без  него  в  такой  же
мере, как и без постулата однозначной связи основания со следствием.  Почему
логика не усмотрела этого до сих пор  и  пыталась  удовольствоваться  только
одним  из  этих  постулатов,  рассмотрение  этой  интересной   проблемы   мы
предоставим психологии и истории наук.
   Из постулата однозначной связи следствия  с  основанием  вытекают,  кроме
сказанного выше, еще и другие многочисленные выводы для  логики,  но  мы  не
будем заниматься ими здесь. Укажем лишь на два из  них.  Главный  контингент
вероятных умозаключений составляют умозаключения от части следствия к  более
полному основанию наряду с умозаключениями  от  части  основания  к  (более)
полному следствию. В основе гипотез лежат умозаключения от части следствия к
(более) полному основанию, и в этом смысле гипотеза есть  знание  вероятное;
однако  в  каждой  гипотезе  можно  выделить  вполне  достоверные  элементы,
поскольку от части следствия можно с  достоверностью  умозаключить  к  части
основания;  по  мере  развития  гипотезы  путем  открытия  новых   следствий
количество достоверно известных элементов основания все возрастает, и  таким
путем можно надеяться превратить со временем гипотезу в теорию.
   В заключение нужно  сделать  некоторые  оговорки  в  пользу  традиционной
логики. Даже и соглашаясь  с  нами,  можно  отстаивать  традиционное  учение
следующим образом. Можно различать, как это обыкновенно и делается, реальное
основание и основание познания и утверждать, что логика относит свои правила
не к реальным основаниям, а к основаниям  познания.  Можно  утверждать,  что
логике совершенно все равно, относятся ли друг к другу A и B как действие  к
причине или как причина к действию;  традиционная  логика  своими  правилами
только хочет сказать, что из суждений; "если есть A, то есть и B", "B  есть"
нельзя сделать достоверного вывода о наличности A; но она не  отрицает,  что
рядом с суждением "если есть A, то есть и B" иногда может  быть  доказано  и
обратное суждение "если есть B, то есть и A", а в таком случае,  присоединяя
сюда суждение "B есть", мы получим  вывод  "A  есть";  отрицать  возможность
таких случаев логика не может уже потому, что в  математике  они  на  каждом
шагу  встречаются,  напр.,  если  принять  в  расчет  такие  суждения:  "все
равнобедренные  треугольники  имеют  углы,  равные  при  основании"  и  "все
треугольники, имеющие углы, равные при основании, суть равнобедренные".
   Мы вполне согласны с этой аргументациею в защиту традиционной логики.  Мы
вовсе не воображаем, будто мы открыли группу  таких  умозаключений,  которые
совершенно не  замечены  или  даже  отрицаются  логикою,  несмотря  на  свое
огромное значение для науки и постоянное применение  в  ней.  Умозаключения,
указываемые нами, признаются и традиционною логикою, но они  истолковываются
с помощью иной теории, чем это делаем мы. Следовательно, наша задача состоит
прежде всего в том, чтобы  внести  поправку  в  теорию,  а  от  этого,  если
поправка  верна,  должны  получиться  некоторые,  хотя  довольно   скромные,
результаты и для осмысленности самого умозаключения. Поправка эта необходима
потому, что основание познания, с точки  зрения  строго  имманентной  теории
знания,  есть  реальное  основание  своего  следствия  и,  значит,   связано
однозначно  с  полным  своим  следствием  в  обоих  направлениях,   т.е.   в
направлении от основания к следствию и от следствия к основанию. Мало  того,
наша поправка полезна даже и для теорий  знания,  резко  отличающих  понятие
основания познания от понятия реального основания. В самом деле,  вследствие
естественной склонности отожествлять связь основания и следствия в  познании
с реальною связью основания и следствия и даже прямо с одним  из  видов  ее,
именно со связью причины и действия, под  влиянием  традиционного  учения  о
невозможности умозаключать от следствия  к  основанию,  неизбежно  возникает
убеждение в том, что эта невозможность есть результат неоднозначности  связи
реального  следствия  и  основания,  связи  действия  и  причины,  а  отсюда
возникают всевозможные неясности и недоразумения. Мало того, в самой  логике
в большинстве случаев это учение излагается  обыкновенно  так  двусмысленно,
что нельзя определить точно, идет ли речь  о  реальной  связи  или  о  связи
познания. Иногда же, как306, напр., в логике  Милля,  который  устанавливает
принцип "множественности причин" и пользуется им для  теории  умозаключений,
этой двусмысленности нет, и тогда ясно видно, что  мы  имеем  дело  с  явным
заблуждением.
   Нам могут заметить, что ввиду устанавливаемой нами  полной  равноценности
основания и следствия в процессах знания нам не следовало бы пользоваться  в
теории знания этими терминами, и это совершенно верно. Различие между  этими
членами необходимой связи есть, но оно имеет значение не для теории  знания,
а для онтологии. Собственно, если бы мы решились отступить от  традиции,  мы
должны были бы говорить в теории знания не о связи основания и следствия,  а
о  связи  членов  функциональной  зависимости,   и   рассматривать   правила
умозаключения для тех случаев, когда член функциональной зависимости дан или
отрицается во всей полноте, и для тех случаев, когда он дан  или  отрицается
отчасти. Точно так же и в учении о суждениях нам не  следовало  бы  называть
субъект основанием, а предикат следствием, так как  с  точки  зрения  теории
знания различие между субъектом и предикатом состоит лишь в том; что субъект
в истинном суждении есть всегда полный член  функциональной  зависимости,  а
предикатом может служить также и неполный член  ее.  Отсюда,  между  прочим,
следует, что с чисто практической точки зрения, с точки  зрения  удобства  и
быстрого ориентирования в том, из каких посылок можно сделать умозаключение,
формулы  традиционной  логики   вполне   удовлетворяют   цел