, ни мужа, ни чего
еще сказать.
    
  
 - Если бы у меня было что-нибудь лучше, оно было бы твоим, - сказала
она вежливо Тощей Женщине с Инис-Маграта.
   - Спасибо тебе, - ответила Тощая Женщина, - это было очень хорошо.
Не начать ли теперь мне? Мой муж задумался, и мы не сможем помешать ему.
   - Не заботься, - сказала Седая Женщина, - счастье мне недоступно, и,
кроме того, я уважаемая женщина.
   - Это более чем так, воистину.
   - Я всегда делала то, что нужно, тогда, когда нужно.
   - Я буду последним человеком в мире, кто отрицал бы это, - с теплотой
ответила Тощая Женщина.
   - Ну так и хорошо, - сказала Седая Женщина, и начала разуваться. Она
встала посреди комнаты и поднялась на носки.
   - Ты - достойная, уважаемая леди, - произнесла Тощая Женщина с
Инис-Маграта, и тогда Седая Женщина стала вращаться быстро, и все быстрее,
пока не превратилась в сплошное движение; через три четверти часа -
поскольку была очень крепкой - она замедлилась, стала видимой,
покачнулась и упала рядом со своим покойным мужем, и на лице ее было
красота, едва ли не превосходившая красоту его лица.
   Тощая Женщина с Инис-Маграта шлепнула детей и отправила их спать, затем
зарыла два тела под очагом, а затем, с некоторым трудом, оторвала мужа от
его медитаций. Когда он начал воспринимать обыденную действительность, она
пересказала ему все, что случилось, и сказала, что он один виноват в этой
печальной утрате. Он ответил:
   - Яд вырабатывает противоядие. Конец сокрыт в начале. Все тела растут
на скелете. Жизнь - накидка смерти. Я не лягу спать.
 
 
 
 
 
 
   Глава III 
 
 
 
   На следующий день после этого печального события Михаул МакМурраху(4),
фермер с маленькой фермы поблизости, пришел в сосновый лес, нахмурив лоб.
У двери маленького домика он сказал:
   - Господь со всеми, кто здесь, - и вошел внутрь.
   Философ вынул трубку изо рта:
   - Господь с тобой, - ответил он и вернул трубку на место.
   Михаул МакМурраху обвел пальцем комнату:
   - А где другой? - спросил он.
   - А!.. - сказал Философ.
   - Он, должно быть, вышел?
   - Должно быть, - ответил Философ без выражения.
   - Ну, да не важно, - сказал гость, - потому что у вас у самого
мудрости столько, что впору открывать лавку. Я пришел сегодня по той
причине, что хотел попросить вашего почтенного совета насчет стиральной
доски моей жены. Она у нее всего пару лет, и последний раз она
пользовалась ею, когда стирала мою воскресную рубашку и свою черную юбку с
такими красными штучками на ней - знаете?
   - Никоим образом, - ответствовал Философ.
   - Ну, и ладно; в общем, доска пропала, и моя жена говорит, что ее
взяли или эльфы, или Бесси Хэнниган - вы знаете Бесси Хэнниган? У нее
усы, как у козы, и хромая нога...
   - Никоим образом, - ответствовал Философ.
   - Все равно, - сказал Михаул МакМурраху. - Она доски не брала,
потому что моя жена поймала ее вчера и два часа заговаривала ей зубы, а я
тем временем обшарил все углы в ее доме - доски там не было.
   - И не могло быть, - сказал Философ.
   - Может быть, тогда ваша честь расскажет, где она?
   - Может быть, - ответил Философ. - Ты слушаешь?
   - Слушаю, - сказал Михаул МакМурраху.
   Философ придвинул стул поближе к гостю, так что они соприкоснулись
коленками. Он оперся ладонями на колени Михаула МакМурраху:
   - Стирка и мытье - обычай экстраординарный, - сказал он. - Нас
обмывают по приходе в этот мир и по уходе из него, и от первого мытья нам
нет никакого удовольствия, а от последнего - никакой пользы.
   - Ваша правда, сэр, - сказал Михаул МакМурраху.
   - Многие люди считают, что обмываниям помимо этих мы обязаны одной
лишь привычке. Тогда как привычка есть постоянство действия, это самая
отвратительная вещь, и от нее очень трудно избавиться. Поговорка скажется
там, где писание смолчит, и безумства наших праотцов нам важнее, чем
процветание нашего потомства.
   - Против этого я ни слова не скажу, сэр, - промолвил Михаул
МакМурраху.
   - Кошки - философический и вдумчивый народ, но они не признают
полезности ни в воде, ни в мыле, однако же считаются чистоплотными. Из
каждого правила есть исключения, и я знавал некогда кота, обожавшего воду
и купавшегося каждый день:
   он был невероятной скотиной и в конце концов сдох от вертячки. Дети
почти так же мудры, как кошки. Истинно, что они используют воду множеством
способов, например, для уничтожения скатерти или фартука, а также я
наблюдал, как они смазывают лестницу мылом, выказывая при этом глубокое
знание свойств этого вещества.
   - И вправду, почему бы и нет? - сказал Михаул МакМурраху. - У вас не
найдется спички, сэр?
   - Никоим образом, - сказал Философ. - Опять же, воробьи - весьма
бойкий и рассудительный народ. Они используют воду для утоления жажды, но
когда они грязны, то принимают пылевые ванны и немедленно очищаются.
Безусловно, птиц можно часто увидеть в воде, но там они ловят рыбу, а не
моются. Я часто думал, что рыбы - грязный, скользкий и неумный народ: это
потому, что они столько времени проводят в воде, и неоднократно было
замечено, что, будучи извлеченными из этой стихии, они тотчас задыхаются
от невероятной радости, избавившись от своего длительного мытья.
   - Это я видел сам, - сказал Михаул. - А вы, сэр, слыхали о рыбе,
которую Подин МакЛохлин поймал в шляпу полицейского?
   - Никоим образом, - сказал Философ. - Первый умывшийся, вероятно,
был человеком, искавшим дешевой популярности. Любой глупец может вымыться,
но каждый мудрец знает, что это - ненужная работа, потому что природа
очень скоро вернет его к естественной и здоровой грязи. Поэтому следует
искать не способа очиститься, а способа стяжать более редкую и отличную
грязь, и тогда, возможно, собранные слои материи смогут, путем обычного
геологического спрессовывания, соединиться с человеческим покровом и
сделать одежду ненужной...
   - Я про стиральную доску, - сказал Михаул. - Я как раз собирался
сказать...
   - Не имеет значения, - ответил Философ. - В некоторых случаях я
признаю необходимость воды. В качестве того, по чему плывут корабли, она
практически незаменима (как ты понимаешь, не то, чтобы я вполне одобрял
корабли, от них происходят и длятся в веках международное любопытство и
малые паразиты разных широт). Как элемент, которым гасится огонь, которым
заваривается чай, или по которому можно скользить зимой, она полезна, но в
жестяном корыте она приобретает отталкивающий и недостойный характер.
Теперь по поводу твоей стиральной доски...
   - Желаю вам удачи, ваша честь, - сказал Михаул.
   - Твоя жена говорит, что она либо у эльфов, либо у женщины с козьей
ногой.
   - Усами, - поправил Михаул.
   - Они хромые? - спросил Философ с усмешкой.
   - Будь по-вашему, сэр; я уже и сам не уверен, при чем там она.
   - Ты говоришь, что эта нездоровая женщина не брала стиральную доску
твоей жены.
   Следовательно, остается предположить, что ее забрали эльфы.
   - Похоже на то, - сказал Михаул.
   - По соседству с нами живут шесть кланов эльфов; но метод исключения,
приспособивший мир к земному шару, муравья к его окружению и человека к
господству над позвоночными, не подведет и на этот раз.
   - Видели ли вы, как в этом году расплодились осы? - спросил Михаул.
- - Честное слово, просто сесть невозможно, как тут же все штаны...
   - Никоим образом, - сказал Философ. - Выставил ли ты в прошлую среду
на крыльцо блюдце с молоком?
   - Выставил.
   - Снимаешь ли ты шляпу, когда встречаешь пыльный смерчик?
   - Не забываю, - ответил Михаул.
   - Не срубил ли ты в последнее время тернового куста?
   - Скорее я выколол бы себе глаз, - ответил Михаул, - и ходил бы
одноглазый, как осел Лоркана О'Нуалайна: честное слово. А вы не видели его
осла, сэр? Он...
   - Никоим образом, - сказал Философ. - Не убивал ли ты малиновки?
   - Никогда, - ответил Михаул. - Елки-палки! - добавил вдруг он, -
мой старый лысый кот вчера поймал на крыше птичку!
   - Ага! - воскликнул Философ, придвигаясь, если это возможно, еще
ближе к своему клиенту, - вот оно! Твою стиральную доску взяли лепреконы
Горта-на-Клока-Мора(5). Иди скорее на Горт. Там на юго-восточном краю поля
есть дерево, а под ним - нора. Поищи в той норе.
   - Так я и сделаю, - сказал Михаул. - А вы не...
   - Никоим образом, - сказал Философ.
   И Михаул МакМурраху пошел и сделал так, как ему было сказано, и под
деревом на Горте-на-Клока-Мора он нашел кувшин золота.
   - Да в нем - силища стиральных досок! - сказал он.
   Посредством этого происшествия слава Философа стала еще больше, чем
прежде, а еще по этой причине произошли многие другие события, о которых
вы узнаете в свое время.
 
 
 
 
 
 
   Глава IV 
 
 
 
   Вот как вышло, что лепреконы Горта-на-Клока-Мора не были благодарны
Философу за то, что он послал Михаула МакМурраху на их поле. Похищая
собственность Михаула, они были вполне в своем праве, потому что их
птичку, без сомнений, убил его кот.
   Теперь же не только их отмщение аннулировалось, но и кувшин золота,
который их община собирала много тысяч лет, украли. Лепрекон без горшка
золота - как роза без аромата, птица без крыльев или внутренность без
внешности. Лепреконы решили, что Философ поступил с ними дурно, что
действия его были злодейскими и недобрососедскими, и что пока с ним не
рассчитаются сполна за потерю как сокровища, так и достоинства, между их
народом и маленьким домиком в сосновом лесу не может быть других
отношений, кроме войны. Более того, ситуация для них казалась невероятно
сложной. Они не могли враждовать со своим новым врагом прямо и лично,
поскольку Тощая Женщина с Инис-Маграта наверняка вступилась бы за своего
мужа. А она принадлежала к Ши Крогана-Конгайле(6), у которых родственники
были во всех эльфийских крепостях Ирландии, и которые были широко
представлены в замках и дунах непосредственно по соседству. Лепреконы
могли, конечно, собрать внеочередной сбор шеогов, лепреконов и клуриканов
и вчинить Ши Крогана-Конгайле иск об убытках, но этот Клан наверняка снял
бы с себя всякую ответственность за беспорядки в области, за которую не
отвечает ни один из членов их братства, поскольку проступок совершил
Философ, а не Тощая Женщина с Инис-Маграта.
   Несмотря на это, лепреконы не намерены были так все это оставить, и то,
что справедливость была им недоступна, лишь усугубляло их гнев.
   Один из них был послан переговорить с Тощей Женщиной с Инис-Маграта, а
остальные сосредоточились ночью у жилища Михаула МакМурраху, дабы
попытаться вернуть себе сокровище, что оказалось затеей безнадежной. Они
обнаружили, что Михаул, прекрасно знакомый с обычаями Земляного Народца,
зарыл кувшин с золотом под терновым кустом, таким образом поместив его под
защиту всех эльфов мира - в том числе и самих лепреконов - и пока руки
человека не выроют кувшин оттуда, они обязаны чтить то место, где его
спрятали, и даже гарантировать его безопасность своей собственной кровью.
   Лепреконы поразили Михаула необычайным приступ ревматизма, а его жену
- таким же злостным ишиасом, но стоны Михаула и его жены не доставили им
большого удовольствия.
   Лепрекон, которому поручено было посетить Тощую Женщину с Инис-Маграта,
прибыл в хижину в сосновом лесу и заявил об их жалобе. Человечек плакал,
рассказывая свою историю, и двое детей заплакали тоже от жалости к нему.
Тощая Женщина сказала, что она искренне огорчена всем этим неприятным
происшествием, и что ее сочувствие - на стороне Горта-на-Клока-Мора, но
что она хотела бы отмежеваться от любой ответственности за это, поскольку
виновен ее муж, а она не может вмешиваться в его мыслительную
деятельность, которая, как закончила она, является одним из семи чудес
света.
   Поскольку муж ее как раз прогуливался в одной из отдаленных частей
соснового леса, сделать в тот момент больше ничего было нельзя, и поэтому
лепрекон отправился обратно к своим товарищам без добрых вестей, но
пообещал вернуться рано утром на следующий день.
   Когда поздно вечером того дня Философ вернулся домой, Тощая Женщина
ждала его.
   - Женщина, - сказал Философ, - ты уже должна быть в постели.
   - Должна? - переспросила Тощая Женщина. - Хочу, чтобы ты знал, что я
ложусь, когда мне нравится, и встаю, когда мне нравится, не спрашивая
разрешения ни у тебя, ни у кого другого.
   - Это не так, - сказал Философ. - Ты засыпаешь, нравится тебе это
или нет, и когда ты просыпаешься, у тебя тоже никто не спрашивает
разрешения. Как и многие другие обычаи - такие, как пение, танцы, музыка
и театральные представления, сон попал в почет у людей как часть
религиозной церемонии. Нигде так легко не засыпаешь, как в церкви.
   - Ты знаешь, что сегодня приходил лепрекон? - сказала Тощая Женщина.
   - Никоим образом, - ответил Философ, - и невзирая на бессчетные
столетия, что пролетели с тех пор, как первый спящий - вероятно, с
огромным трудом - погрузился в свой религиозный транс, сегодня мы можем
спать во время религиозной церемонии с легкостью, которая стала бы для
этого доисторического служителя культа и его последователей источником
богатства и славы.
   - Ты будешь слушать, что я тебе говорю про лепрекона? - спросила
Тощая Женщина.
   - Никоим образом, - ответил Философ. - Были предположения, что мы
отправляемся спать по вечерам потому, что становится слишком темно, чтобы
заниматься чем-либо другим; однако совы, кои являются народом почтенным и
мудрым, не спят ночью. Летучие мыши - также народ с весьма ясным умом;
они спят среди бела дня, и делают это совершенно очаровательным образом.
Они цепляются за ветку дерева лапами и висят вниз головой - позиция,
которую я считаю исключительно удачной, поскольку приток крови к голове,
происходящий от этого перевернутого положения, должен порождать сонное
состояние и определенную слабость ума, который должен либо заснуть, либо
лопнуть.
   - Да наговоришься ли ты когда-нибудь? - воскликнула Тощая Женщина в
сердцах.
   - Никоим образом, - отвечал Философ. - В некотором смысле сон
полезен. Это отличный способ слушать оперу или смотреть синематограф. Что
же касается занятия для тихого часа днем, то я не знаю ничего, что могло
бы сравниться со сном. Как достижение, сон весьма благодатен, но как
манера проводить ночь - невыносимо смешон. Если ты собиралась что-то
сказать, любовь моя, то говори сейчас, но помни, что всегда надо думать
прежде, чем сказать что-либо. Тишина есть начало добродетели. Молчание -
прекрасно. Звезды не производят шума. Дети всегда должны быть в постели.
Это серьезные истины, которым невозможно противоречить; поэтому их
подобает чтить в молчании.
   - Твоя каша - на полке, - сказала Тощая Женщина. - Положи себе. Я и
пальцем не пошевелю, даже если ты будешь умирать с голоду. Надеюсь, что в
ней осталось мясо. Лепрекон с Горта-на-Клока-Мора был здесь сегодня. Тебе
достанется от них за кражу их горшка с золотом. Ах ты ворюга! длинноухий,
кривоногий жирноглаз!
   И Тощая Женщина прыгнула в постель. Из-под одеяла она острым злобным
глазом выглянула на своего мужа. Она пыталась устроить ему ревматизм,
зубную боль и вывих челюсти одновременно. Если бы она удовольствовалась
каким-либо одним из этих мучений и смогла бы сосредоточиться на нем, ей
удалось бы поразить своего мужа тем, чем ей хотелось, но этого она сделать
не смогла.
   - Завершение есть смерть. Совершенство есть завершение. Ничто есть
совершенство. В ней осталось мясо, - сказал Философ.
 
 
 
 
 
 
   Глава V 
 
 
 
   На следующий день, идя через сосновый лес, лепрекон встретил неподалеку
от домика двух детей. Он поднял раскрытую ладонь правой руки - таково
приветствие у эльфов и у ирландцев - и прошел бы мимо, но тут его
остановила одна мысль.
   Сев перед детьми, он долго смотрел на них, а они - на него. Наконец,
он спросил мальчика:
   - Как твое имя, вик виг(7) о?
   - Шеймас Бег, сэр, - ответил мальчик.
   - Это маленькое имя, - сказал лепрекон.
   - Так меня зовет мама, сэр, - сказал мальчик.
   - А как зовет тебя отец? - был следующий вопрос.
   - Шеймас Эоган Маэлдуйн О'Карбайл Мак ан Дройд.
   - Это большое имя, - сказал лепрекон и повернулся к девочке. - А как
твое имя, кайлин виг(8) о?
   - Бригид Бег(9), сэр.
   - А как зовет тебя твой отец?
   - Он никак меня не зовет, сэр.
   - Итак, Шеймасин и Бридин(10), вы отличные дети, и вы мне очень
понравились.
   Будьте здоровы до нашего следующего свидания.
   И лепрекон вернулся туда, откуда пришел. На ходу он подпрыгивал и
щелкал пальцами, а иногда чесал ногу об ногу.
   - Славный лепрекон, - сказал Шеймас.
   - Мне тоже понравился, - сказала Бригид.
   - Слушай, - сказал Шеймас, - давай, я буду лепрекон, а ты будешь
двумя детьми, и я буду спрашивать у тебя, как наши имена.
   Так они и сделали.
   На следующий день лепрекон пришел снова. Он сел перед детьми и, как
раньше, некоторое время молчал.
   - Вы не будете спрашивать, как наши имена, сэр? - спросил Шеймас.
   Его сестренка застенчиво оправила платьице:
   - Меня зовут Бригид Бег, сэр, - сказала она.
   - А вы играли когда-нибудь в камешки? - спросил лепрекон.
   - Нет, сэр, - ответил Шеймас.
   - Я научу вас играть в камешки, - сказал лепрекон, нашел несколько
шишек и научил их этой игре.
   - А играли ли вы когда-нибудь в лапту?
   - Нет, сэр, - ответил Шеймас.
   - А доводилось ли вам играть в "я выкую гвоздь ри-роу-рэдди-о, я выкую
гвоздь ри-роу-рэй"?
   - Нет, сэр, - ответил Шеймас.
   - Это отличная игра, - сказал лепрекон, - ничуть не хуже, чем "шапку
на затылок", или "двадцать четыре ярда на козлином хвосте", или "города",
или "море волнуется", или чехарда. Я научу вас всем этим играм, - сказал
лепрекон, - и научу вас, как играть в ножички, и в шарики, и в "казаки и
разбойники". Лучше всего начать с чехарды, поэтому сейчас я вас научу. Ты,
Бридин, нагнись вот так, а ты, Шеймас, нагнись так же и встань на вот
таком расстоянии от нее. Теперь я перепрыгиваю через Бридин, потом
пробегаю и прыгаю через Шеймасина, вот так, а потом отбегаю вперед и
нагибаюсь. Теперь, Бридин, ты прыгай через своего братца, потом через
меня, а потом отбегай чуть-чуть и нагибайся. Теперь, Шеймасин, твоя
очередь; ты прыгай через меня, а потом через свою сестричку, а потом
отбегай немного и нагибайся, и я буду прыгать.
   - Это хорошая игра, сэр, - сказал Шеймас.
   - Так и есть, вик киг - пригни голову! - ответил лепрекон. -
Отличный прыжок; лучше тебе и не прыгнуть, Шеймасин!
   - Я уже прыгаю лучше, чем Бригид, - крикнул Шеймас, - и буду прыгать
так же хорошо, как вы, когда немного потренируюсь - пригните голову, сэр!
   Почти не замечая, они упрыгали за опушку леса, и играли теперь на диком
поле, посреди которого лежали большие серые камни. Это было самое крайнее
поле, а за ним вдаль к горизонту уходил вверх дикий, поросший вереском
склон горы. Вокруг поля шла неровная ежевичная изгородь, там и сям пучками
росли какие-то длинные, крепкие, потрепанные ветром растения. В углу этого
поля стояло низкое широкое дерево, и, играя, они подбирались все ближе и
ближе к нему. Лепрекон встал возле самого дерева. Шеймас разбежался,
прыгнул и попал в нору у подножия дерева.
   Бригид разбежалась, прыгнула и попала в ту же нору.
   - Мама! - сказала Бригид и пропала в норе.
   Лепрекон щелкнул пальцами, почесал ногу об ногу, тоже нырнул в нору и
исчез из виду.
   Когда время возвращаться домой пришло и прошло, Тощая Женщина с
Инис-Маграта несколько встревожилась. Раньше дети никогда не опаздывали к
обеду. Одного из них она терпеть не могла; это был ее собственный ребенок,
но она забыла, кто из них кто, и, поскольку одного из них любила,
приходилось любить обоих, чтобы не ошибаться и не наказывать того ребенка,
к которому в глубине души лежало ее сердце. Поэтому она одинаково
заботилась об обоих.
   Прошло время обеда и пришло время ужина - только дети не пришли. Раз
за разом Тощая Женщина выходила в темные сосны и звала их, пока не охрипла
так, что сама почти не слышала своего крика. Вечер сменился ноч