о 600 сверхфирм, называемых обычно "транснациональными". Сейчас им принадлежит примерно пятая часть сельскохозяйственной и промышленной продукции, выпускаемой в мире4. Однако термин "транснациональные" устарел. Сверхфирмы абсолютно вненациональны.
Вплоть до недавнего прошлого корпорации, охватывающие весь земной шар, обычно "принадлежали" той или иной стране, даже если действовали по всему миру. Компания IBM без сомнения была американской фирмой. При новой же системе создания материальных ценностей, с появлением компаний из разных стран, собравшихся в глобальные "альянсы" и "созвездия", стало трудно определить национальную принадлежность корпорации. Японская "Ай-би-эм Джапэн" во многих отношениях является американской фирмой. "Форд" владеет 25% фирмы "Мазда". "Хонда" строит автомобили в Соединенных Штатах и перевозит их в Японию. "General Motors" имеет самый большой пакет акций "Исузу". Вот что пишет консультант по управлению Кеничи Ома: "Трудно определить национальную принадлежность... глобальных корпораций. Они несут флаг своих покупателей, а не своей страны".
Какова "национальность" корпорации "Виза интернейшнл"? Пусть ее главная квартира - в Соединенных Штатах, но ей принадлежит около 21 000 финансовых учреждений на земле 187 стран и территорий. Ее совет управляющих и региональные советы обязаны заботиться, чтобы одна страна не получила 51% голосов акционеров5.
При межнациональных слияниях, объединениях и перекупке компаний фирма в принципе может перейти из одной страны в другую за какой-нибудь день. Таким образом, корпорации все более становятся вне- или транснациональными; они собирают капиталы и управленческую элиту из многих разных стран, создают
562

рабочие места во многих государствах и там же распределяют поток доходов среди держателей акций.
Подобные перемены заставят нас пересмотреть такие эмоционально нагруженные понятия, как экономический национализм, неоколониализм и империализм. Например, у жителей Латинской Америки есть твердое убеждение: империалисты-янки выкачивают сверхприбыли из их стран. Но что будет, если завтра "сверхприбыли" от деятельности в Мексике распределятся среди инвесторов в Японии, Западной Европе и, скажем, Бразилии (или еще когда-нибудь - в Китае)? Кто тогда окажется истинным неоколониалистом?
Что, если транснациональная компания номинально базируется в Макао или, скажем, на острове Кюрасао, если ее бумагами владеют 100 000 постоянно меняющихся держателей акций из десятков стран и она участвует в игре на десятке фондовых бирж - от Бомбея и Сиднея до Парижа и Гонконга? Что, если основные ее вкладчики также транснациональны? И ее управляющие набраны по всему миру? Какая страна должна тогда считаться "империалистическим деспотом"?
Когда такие компании утрачивают точную национальную принадлежность, меняется весь объем отношений между ними и правительствами. В прошлом "домашние" правительства стран-хозяев компаний отстаивали их интересы в мировой экономике, оказывали ради них дипломатическое давление и, при необходимости, зачастую угрожали военными акциями в защиту их имущества и персонала (и не только угрожали).
В начале 70-х годов в Чили ЦРУ по просьбе Ай-ти энд ти и других американских корпораций энергично расшатывало власть президента Альенде. В будущем правительства могут с куда меньшей готовностью отзываться на крики о помощи, исходящие от фирм, не являющихся более ни национальными, ни многонациональными, а по-настоящему транснациональными.
Но в таком случае что будет, когда террористы, партизаны или враждебные страны станут угрожать персоналу или производственным мощностям одной из гигантских корпораций? К кому она обратится за помощью? Придется ли ей смиренно проститься со своим имуществом?
563

КОНДОТЬЕРЫ НА СЛУЖБЕ У КОРПОРАЦИЙ
Военная сила - именно та принадлежность государства, которой обычно не хватает другим соискателям власти. Но если войска одной страны или межнациональные силы не сумеют обеспечить порядок, может наступить день, когда вполне обычные транснациональные корпорации решат, что пора пускать в дело свои собственные батальоны.
Возможно, я высказываю экстравагантное мнение, но тому есть исторический прецедент. Сэр Фрэнсис Дрейк вел войну не только с груженными серебром испанскими кораблями, но и с городами всего тихоокеанского побережья Центральной и Южной Америки и Мексики. Его финансировали частные инвесторы6.
И так ли уж трудно представить себе нечто вроде итальянских кондотьеров на службе у корпораций XXI в.?
В романе "Апокалипсическая бригада" Альфред Коппель точнейше изобразил эту ситуацию: нефтяная сверхкорпорация организовала собственную армию для защиты нефтяных полей от удара террористов. Компания действовала самостоятельно, поскольку не смогла получить помощи от правительства своей страны.
Ситуация, изображенная писателем, может показаться экстремальной, но в ней есть некоторая логика. Неспособность государств, со всеми их армиями, остановить терроризм уже принудила некоторые большие корпорации взять дело в свои руки. Они держат обученных водителей, вооруженных телохранителей, специалистов по современным охранным устройствам и так далее. И когда Иран взял в заложники нескольких служащих миллиардера Росса Перо, последний нанял и послал им на выручку отставных спецназовцев армии США7. Отсюда - лишь малый шаг до наемных подразделений.
ООН - ПЛЮС
Несомненно, мы придем к хаосу, если не будут созданы новые международные законы, а также новые организации, приводящие эти законы в исполнение, или если в этом откажутся участвовать
564

основные "глобальные воители" - такие, как транснациональные корпорации, религиозные движения и им подобные силы.
Со всех сторон сыплются проекты новых всемирных учреждений по управлению экологией, контролем над вооружениями, денежным обращением, туризмом, телекоммуникациями, а также региональными экономическими делами. Но кто должен руководить такими учреждениями? Одни только национальные государства?
Чем менее отзывчивыми становятся правительства и межправительственные структуры к нуждам транснациональных фирм, тем больше вероятности, что последние отвернутся от правительств и потребуют прямого участия в глобальных институтах.
Не так сложно представить себе Всемирный совет глобальных корпораций, обеспечивающий противовес власти национальных правительств и выступающий от имени фирм нового типа. Другой вариант: ведущие корпорации могут потребовать представительства в таких организациях, как ООН, Всемирный банк, ГАТТ* - под собственными наименованиями, как членов нового типа.
С учетом растущей и многообразной мощи "глобальных воителей" ООН, которая до сих пор едва выходила за рамки профессионального объединения правительств, может быть вынуждена со временем принять в свои ряды негосударственные организации (как полноправных членов, а не на символическую роль наблюдателей, ныне дарованную некоторым неправительственным объединениям).
Очень возможно, что ООН придется учредить дополнительный вид членства с правом голоса для транснациональных компаний, религиозных и иных объединений, что весьма усилит ее влияние в мире. Если же государства, заправляющие в ООН, не пожелают расширить представительство, а глобальные корпорации умножатся в числе и наберут силу, могут появиться организации, конкурирующие с ООН.
* Генеральное соглашение о тарифах и торговле - многостороннее межправительственное соглашение, подписанное в 1946 г. - Примеч. пер.
565

ВСЕМИРНЫЕ ОРГАНИЗАЦИИ НОВОГО ТИПА
Вопрос о том, должны ли некоторые вненациональные "воители" иметь представительство в мировых структурах, тесно связан с формой новых международных организаций. Ключевой вопрос для архитекторов нового мирового порядка: как должна строиться власть - по вертикали или по горизонтали?
Чистым примером вертикальной организации служит Европейское Сообщество. Оно стремится со временем построить сверхправительство, которое - по мнению критиков Сообщества - снизит статус стран Европы до статуса провинций, введя наднациональный контроль над валютой и центральными банками, образовательными стандартами, состоянием среды, сельским хозяйством и даже национальными бюджетами.
Традиционная вертикальная система тщится разрешать проблемы, добавляя к властной иерархии еще один ярус. Такова "многоэтажная" организационная архитектура.
Альтернативная система соответствует формам организации, возникающим в деловом мире и высокоразвитых структурах; это - "выравнивание" властной иерархии взамен развития ее по вертикали. Такая система, более обширная, чем любое государство, будет основываться на сетях объединений, консорциумов, специализированных управляющих агентств. В ней нет высшего уровня вертикального управления, и специализированные агентства не разделены по уровням под началом единого неспециализированного подразделения. Она эквивалентна "одноэтажной" архитектуре. Это - гибко-жесткая система.
Сейчас за ЕС внимательно наблюдают и очень часто полагают его единственной моделью региональной организации. Поэтому громогласные предложения скопировать ЕС слышатся от Магриба и Ближнего Востока до Карибского бассейна и Тихого океана. Более революционным подходом было бы связать воедино уже существующие в этих регионах организации, не вводя нового органа управления. То же может быть сделано и со странами.
Например, Япония и Соединенные Штаты так тесно переплелись экономически, политически и в военном отношении, что
566

решения, принятые в одной стране, вызывают прямые и весьма существенные последствия в другой. При таких обстоятельствах может настать день, когда Япония потребует для своих представителей мест с правом голоса в конгрессе Соединенных Штатов. Со своей стороны, США, без сомнения, затребуют эквивалентного представительства в парламенте Японии. Таким путем может появиться первый из многих "двунациональных" парламентов или иных законодательных органов.
Демократическое устройство предполагает, что те, на ком отражаются решения, имеют право участвовать в принятии этих решений. Если так, то многие страны фактически должны иметь голос в конгрессе США, решения которого влияют на их жизнь сильнее, чем решения их собственных политиков.
Поскольку мир становится единым и распространяется новая система создания материальных ценностей, должна подняться волна требований двунационального участия в политике и даже двунационального голосования. Этого потребуют большие группы населения, ныне чувствующие себя отстраненными от принятия решений, определяющих их жизнь.
Однако же какие формы бы ни приняли глобальные организации завтрашнего дня, им придется уделять больше внимания - и в положительном, и в негативном смыслах - "глобальным воителям".
В какой мере должны быть представлены в институтах, планируемых для мира близкого будущего, религиозные и подобные им группировки, глобальные корпорации, движения в защиту среды и прав человека и иные составляющие гражданского общества?
Как удержать на глобальном уровне решительное разделение церкви и государства и тем не допустить ужасного кровопролития и диктатуры - обычных последствий слияния этих двух структур? Как справиться с террористами и преступниками, военными диктаторами и наркоубийцами? Как дать право голоса на мировом уровне национальным меньшинствам, угнетаемым в своих странах? Какие меры противоракетной и противохимической обороны должны стать региональными или глобальными и выйти из сферы ответственности национальной власти?
567

Никто не вправе догматически отвечать на эти опасные вопросы, касающиеся не столь отдаленного будущего. Без сомнения, в мире, который все еще видит себя выстроенным из национальных государств, вопросы могут показаться странными. Но ведь на рассвете промышленной эпохи ничто не могло выглядеть более странным, более радикальным и опасным, чем взгляды французских, английских и американских революционеров, которые полагали, что народы и парламенты должны править королями - а не наоборот - и что отсутствие представительной власти есть повод для восстания.
Изложенные идеи могут вызвать страстные возражения патриотов во многих странах. В XIX в. французский писатель Шарль Моррас, провозвестник фашизма, излагал традиционное мнение, что "из всех свобод самой драгоценной для человека является независимость его страны"8. Но абсолютный суверенитет и полная независимость всегда были мифическими.
Только страны, которые пожелают навсегда остаться в стороне от новой системы производства материальных ценностей, не будут впрессованы в новую глобальную экономику. Страны же, связанные с миром, неизбежно будут втянуты в мировую систему, состоящую из независимых элементов, среди которых будут не только страны, но и "глобальные воители".
Мы присутствуем сейчас при знаменательном переходе власти от отдельных государств или их объединений к "глобальным воителям". Это означает не что иное, как очередную всемирную революцию в области государственных формаций.
В развивающейся мировой системе движение к гетерогенности резко ускорится, если начнут раскалываться огромные страны - а это сейчас кажется весьма вероятным. Советский Союз стремительно распадается вопреки отчаянным усилиям Горбачева удержать страну в единении на более свободных условиях. Однако в грядущие десятилетия некоторые ее части почти наверняка отделятся и примут новые странные формы. Некоторые регионы, будь то части постсоветского Союза или нет, с неизбежностью втянутся в экономический водоворот Европы, где доминирует Германия.
568

Другие - в нарождающуюся азиатскую сферу влияния Японии. Отсталые республики, все еще зависящие от сельского хозяйства и добычи полезных ископаемых, могут создать федерацию, более свободную, чем прежняя. Однако рациональные с точки зрения экономики решения вполне могут быть сметены вздымающейся волной религиозной и этнической борьбы, так что Украина, Российская республика и Белоруссия сольются в гигантскую страну. основой которой будут славянская культура и возродившаяся православная церковь. Некоторые республики Средней Азии может собрать воедино ислам.
Может разделиться и Китай, когда наиболее развитые в промышленном отношении области юга и востока страны разрубят связи с огромным крестьянским Китаем и создадут содружества новых видов с Гонконгом, Тайванем, Сингапуром и, возможно, воссоединенной Кореей. Не исключено, что в результате появится гигантское новое Конфуцианское экономическое сообщество, противостоящее подъему Японии, причем в мировой системе будет повышаться значение религиозного фактора.
Предположение, что такие перемены произойдут без гражданских войн и других конфликтов либо смогут пройти в отмирающих рамках глобального порядка, основанного на государственных отношениях, было бы до крайности близоруким. С уверенностью можно сказать лишь одно: будущее всех нас удивит.
Однако совершенно ясно, что, охватывая земной шар, новая система созидания ценностей опрокидывает все наши представления об экономическом развитии так называемого Юга, разрушает социализм на Востоке, втягивает в губительное состязание союзников и вызывает к жизни абсолютно иной мировой порядок - многообразный и преисполненный риска, внушающий надежду и одновременно пугающий.
Новые знания перевернули наш прежний мир и подорвали опоры власти, на которой он держался. Мы осматриваем обломки крушения и, вновь приготовившись творить новую цивилизацию, стоим сейчас - теперь уже все вместе - на нулевом уровне.
569

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: СВОБОДА, ПОРЯДОК, СЛУЧАЙ
В этой книге шел рассказ об одной из самых важных революций в истории власти, о переменах, которые заново формируют облик планеты. В течение жизни последних поколений были сказаны миллионы слов о переворотах в технике, в обществе, экологии и культуре. Но относительно мало внимания уделялось природе власти - того, что управляло многими из этих поворотов.
Теперь мы увидели, как изменяется власть на всех уровнях общественной жизни, от бизнеса до правительств и мировых взаимоотношений.
Власть - одно из наиболее важных социальных явлений; она связана с самой природой человечества.
Три сотни лет западная наука изображала мир как гигантские часы, как механизм, в котором познаваемые причины дают предсказуемые следствия. Это - картина детерминированной, абсолютно упорядоченной вселенной; она была единожды приведена в движение, и все последующие события в ней предопределены.
Будь то верным описанием реального мира, все мы были бы безвластны: если исходные условия любого процесса определяют его результат, вмешательство человека ничего изменить не может. В машиноподобной вселенной, приведенной в движение Первым строителем - божественным или каким-то еще, - никто не имел бы власти ни над чем и ни над кем. В лучшем случае, это была бы иллюзия власти.
Коротко говоря, власть обусловлена разрывами в цепи причин, незапрограммированными обстоятельствами. Или так: она зависит от случайностей, наличествующих во вселенной и в поведении людей.
Однако власть не может осуществляться и в мире, подчиненном только случаю. Если бы обстоятельства и людское поведение были целиком неупорядоченными, мы бы не сумели никому навязывать свою волю. Без некоторой рутинности, постоянства и пред-
570

сказуемости жизнь принуждала бы нас к бесконечным случайным решениям, каждое - с непредсказуемыми последствиями, что поставило бы нас в полнейшую зависимость от жребия.
Поэтому власть возможна лишь в мире, в котором сочетаются случайность и необходимость, хаос и порядок.
Но власть связана также с биологической природой личности и ролью правителей или, в более общем виде, с государством.
Это проистекает из того, что в каждом из нас есть неудержимое, физиологически обусловленное стремление к минимуму порядка в повседневной жизни - наряду с потребностью в новизне. Именно тяга к порядку в основном оправдывает существование руководства как такового.
По крайней мере после выхода "Общественного договора" Руссо и прощания с понятием божественного права королей государство стало рассматриваться как сторона в договоре с народом - в договоре, гарантирующем или обеспечивающем необходимый порядок в обществе. Нам говорят, что без солдат, полиции и управляющего аппарата улицы заполонят разбойники и налетчики. Что вымогательство, насилие, воровство сметут последние обрывки "тонкого налета цивилизации".
Отрицать такие заявления трудно. Действительно, есть неопровержимые свидетельства, что в отсутствие системы, ранее названной нами вертикальной властью, т. е. без приказов, отдаваемых сверху, жизнь очень скоро становится ужасной. Спросите у жителей некогда прекрасного Бейрута, каково жить там, где правительство не обладает эффективной властью?
Однако если главная обязанность государства - обеспечивать порядок, то какова мера этого порядка? И изменится ли положение, когда людские сообщества усвоят другие системы создания материальных ценностей?
Если государство устанавливает железный контроль над повседневной жизнью, пресекает малейшую критику, запугивает своих граждан, цензурирует прессу, закрывает театры, отбирает заграничные паспорта, стучится в двери домов в четыре часа утра и уводит родителей от плачущих детей - кому это на пользу? Гражданину, который нуждается в минимальном порядке, или самому государству, защищающему себя от посягательств на его власть?
571

При каких условиях порядок обеспечивает необходимую для экономики стабильность - и при каких душит ее развитие?
Определяя это коротко, скажем по аналогии с Марксом, что есть две разновидности порядка. Одна может быть названа "общественно необходимым порядком". Другая - "прибавочным порядком".
Прибавочный порядок является тем избыточным порядком, который навязывается обществу не для его пользы, а исключительно для блага людей, управляющих государством. Прибавочный порядок противоположен полезному или общественно необходимому порядку. Существование режима, навязывающего такой порядок своим страдающим гражданам, лишается, по идеям Руссо, всякого оправдания.
Государства, устанавливающие прибавочный порядок, теряют то, что конфуцианцы называют "мандатом Небес". Ныне в мире, где все зависят друг от друга, они лишаются легитимности и в нравственном смысле. В с