.  Он
работал  в то  время  над летательным аппаратом.  Там, у  решетки-сетки,  за
которой  жили  кондоры,  рядом  с  ним  оказалась  высокая  черноволосая   и
черноглазая  девица  в  большой красной  шляпке  видимо,  очень веселая. Она
болтала с подругой с ирландским акцентом и несколько раз, смеясь, посмотрела
на Хыога.  И Хыог,  сам  не  зная, как  он это сделал, заговорил с  ней. Они
вместе отошли  от кондоров и потом как-то вышло так, что они обошли  вместе
весь зоологический  сад. И хотя  Хыог совсем не собирался смотреть бизонов и
обезьян, ему  это доставило почему-то большое удовольствие. Хыог узнал,  что
Мадж  служит  переводчицей  и  стенографисткой в  немецкой  конторе, что  се
родители  умерли,  что  у  нее  есть  маленький  брат,  и  что  на следующее
воскресенье  они  поедут с  подругой к  морю.  Они встретились  в  следующее
воскресенье. Потом  стали  виднеться  по  вечерам.  Вместе  придумывали, как
отделаться от подруги. И, наконец, Хьюг почувствовал, что Мадж нужна ему так
же, как его изобретения. Тогда они решили пожениться. И Хыог был уверен, что
прекраснее и умнее Мадж нет ни одной жен-
 111


 Совесть: поиск истины
 щпны  на  свете.  Он чувствовал  себя  необыкновенно  счастливым  и  не
сомневался, что теперь он победит жизнь.
 Во  время  одной  из  прогулок  за городом, обсуждая их будущую женатую
жизнь,  Хыог сказать,  что  у  них  не  должно быть детей, пока их  дела  не
изменятся, т. с. пока его изобретения не начнут приносить настоящего дохода,
так,  чтобы он мог бросить  службу, и они могли  начать жить, как богатые  и
свободные люди. Мадж понравилось, что он заговорил об этом, т. е. понравился
сам разговор. Это было  иапп^  -  смело, --  как  она сказала сама себе.  Ее
приятно волновал этот  разговор о детях, которые у них будут или не будуг. И
она согласилась с  Хьюгом, делая вид, что вполне  понимает его. Было приятно
идти с ним пол руку в парке, чувствовать себя совсем взрослой и рассуждать о
чем-то  чуть-чугь неприличном.  Так оно  казалось  Мадж.  Она  была  немного
недовольна только тем, что Хыог не сказал больше, перевел разговор на что-то
другое,  не  объяснил, как они сделают, чтобы у  них не  было детей. В  этот
момент  сама тема  казалась Мадж рискованной  и заманчивой. И  она тогда  не
понимала, конечно,  что  их  решение заставит  ее  очень страдать  и  явится
причиной разлада с Хьюгом и целого ряда других событий.
 В то время Хыог  очень нравился  Мадж. И она  тоже чувствовала, что  не
могла бы отказаться от него. Ей  нравилось  слушать, что  он  рассказывал  о
своих будущих изобретениях, которые должны были дать им миллионы  -- о своих
предках из Южной Каролины, и о блестящих балах на плантациях,  после которых
толпа  негров  с  факелами провожала  возвращавшихся по домам гостей.  Но ей
часто хотелось  смеяться  во  время этих рассказов, до  такой  степени  Хыог
увлекался и рассказывал так,  точно он  сам видел эти  балы  и  праздники, и
точно он уже сделался знаменитым изобретателем  и  миллионером, и не  знает,
куда  девать деньги. Впрочем  Мадж,  верила, что Хыог изобретет какую-нибудь
необыкновенную  вещь,  и  они  будуг богаты. Но дальше  мечты Хыога  и  Мадж
расходились. Фантазия Хыога не знала ни границ, ни удержу. Вилла в Сорренто,
дворец  в  Венеции,  собственная  яхта,  путешествие   в  Индию,  в  Японию,
знакомство  со всеми знаменитостями мира,  с писателями, с художниками  все
столицы мира со всеми  их чудесами к его услугам. И  потом новые изобретения
одно удивительнее  другого, совершенно переворачивающие всю жизнь на земле и
приносящие им новые  миллионы и миллиарды. Когда  Хьюг мечтал таким образом,
Мадж  всегда  казалось,  что  она слушает своего  маленького  брата, который
собирался,  когда  вырастет, сражаться с индейцами.  И Мадж начинала думать,
что,  вероятно, все мужчины  -большие дети, с которыми  нужно разговаривать,
как  с  детьми.  Вилла  в  Сорренто  или  охота за  скальпами,  это  звучало
совершенно  одинаково  для  Мадж. Мечты самой  Мадж  были гораздо реальнее и
ближе к жизни. Она мечтала, как всякая женщина, о нарядах, о шляпках, о
 112


 П. Д. Успенский
 платьях,  но  ее  осооснностыо  было  то,  что  она  не  могла  мечтать
отвлеченно --  о вещах, которых не видала. Она могла мечтать только о  таком
платье, или  такой шляпке,  которые она видела в магазине, или  относительно
которых  она знала, что они продаются там. Недостаток  фантазии, скажешь ты?
Конечно. Хотя у нее были некоторые любимые мечты, например, ей казалось, что
было бы необыкновенно приятно поехать в город и истратить в один день на то,
что будет приходить  в  голову, сто  или  даже двести  долларов. Затем, Мадж
мечтала о хорошенькой  квартире или  об отдельном доме с новой мебелью прямо
из магазина, с новой посудой, с новыми медными кастрюльками
 мечтала  о поездке на  морские купанья  или  еще  лучше  куда-нибудь "в
горы". Это казалось ей  более аристократично. Потом она мечтала бывать,  как
можно чаще  в  театрах,  в  опере,  в концертах, сидеть  в ложе или в первых
рядах, слушать знаменитых певцов и певиц и видеть совсем близко от себя всех
тех  людей,  мужчин и  дам из иррег 1еп Июивапс!, имена которых она знала из
газет,   потому   что  великосветская   хроника,  балы,  приемы  и  особенно
великосветские скандалы, на которые прозрачно намекали репортеры, составляли
любимое  чтение девиц в конторе,  где  она служила. Но в то же время Мадж не
была совсем вульгарной. И она стояла гораздо выше уровня своих подруг, могла
читать  книги  в роде  "ЬооЬш@ Вас1 113


 Совесть: поиск истины
 нне всех ^хз и мечтаний должны  были принести его изобретения.  Но  на
пути  к этому стояла служба, утомлявшая его, бравшая все его время, мешавшая
его работе.
 Скоро Хьюг убедился, что завод очень широко пользуется его способностью
к изобретениям.  Придуманное  им приспособление  к  машине,  за  которое  он
получил награду в пятьсот долларов и место чертежника, с жалованьем огромным
после  десяти  долларов  в  неделю,  но  в сущности мизерным  и  уменьшенным
сравнительно с жалованьем его предшественника, дало заводу,  наверное, сотни
тысяч. Это приспособление, получившее имя фирмы, применялось теперь на  всех
станках,  выпускаемых заводом,  и  являлось  их характерной  чертой. За этим
первым изобретением последовало много других, за которые Хьюг не получал уже
никаких   наград.    Изобретения   стали   как   будто   его   обязанностью.
Ему[7]  ставили определенные  задачи и требовали  их  разрешения.
Завод  явно  эксплуатировал  его.  И   Хьюг  видел  и  чувствовал,  что  эта
обязательная работа  истощает  его изобретательность,  мешает  его настоящей
серьезной работе  над его собственными проектами  и  идеями. Тогда  он решил
меньше давать заводу. Его оскорбляло, что его заслуги не ценятся. И он часто
возмущался в душе. "Я мог бы для них очень много сделать", говорил он  себе,
"если бы они были способны ценить это и понимали, что за это нужно платить".
Хыог хорошо знал, что на заводе старого типа, где был бы хозяин, вникавший в
дело,  понимавший  и любивший дело и знавший служащих, за него держались  бы
обеими руками. Он  видел, что  его  способность к  изобретениям представляет
капитал, и что  он  имел бы полное  право стать пайщиком дела и участником в
прибылях. Но завод был  учреждением, организованным по  новому типу. А новый
тип  промышленных  предприятий  Н1гчсм  не отличается  от  самых  неприятных
бюрократических учреждений. Людей там не ценят, заслуг не помнят,  стараются
только  из всего возможно  больше выжимать и выколачивать, всегда и  на всем
делать  экономию, во  что бы то  ни  стало  сокращать расходы  и увеличивать
дивиденды.  И  на  этом  заводе  Хыог, конечно, никогда не  мог выбиться  из
положения мелкого  служащего,  не имеющего никаких  прав. Завод  принадлежал
акционерной компании.  Компания сама была проглочена трестом.  Директора все
были из акционеров.  И Хьюг прекрасно понимал,  что,  не  имея  достаточного
количества  долларов,  он всю жизнь  останется  здесь чертежником,  которого
самым обидным образом эксплуатируют,  и даже не замеча ют этой эксплуатации.
Директора  очень  быстро  менялись.  Новые  уже  ничего не знали  о  прежних
изобретениях Хыога. Все  сделанные  им приспособления  и  усовершенствования
были просто собственностью завода,  и было бы странно  даже заявлять на  них
какую-нибудь  пре  тензию. Но Хыог  знал стоимость  своих изобретений, и это
глубоко возмущало его и заставляло еще сильнее ненавидеть рабство. Нако-
 114


 П. Д. Успенский
 нец, он решил  сопротивляться.  И когда  ему поручали  составлять новые
чертежи с указаниями, где и что  следовало бы  изменить и улучшить, он  стал
делать чертежи  по  старым  образцам  и моделям,  не  внося  в  них  никаких
изменений, хотя часто  видел возможность улучшений.  Это  скоро заметили.  И
Хыог получил  замечание от  старшего инженера, небрежно заметившего ему, что
он, кажется, совсем выдохся.
 -- Я только  чертежник,  сказал Хыог,  -- и я получаю  даже меньше, чем
получал мой  предшественник, который ничего не изобретал.  --  Изобретал? --
сказал  инженер.   --  А  что  же  вы  за   изобретатель?  Ваша  обязанность
разрабатывать в деталях  проекты, которые  вам  передаются.  Если вы  можете
только копировать, мы  найдем на ваше место другого. "Ну и ищите!" -- сказал
про себя Хыог.
 И он решил, что с  этого дня ни одно его изобретение больше  не попадет
заводу. Но  это пассивное сопротивление эксплуатации очень быстро отразилось
на  его положении.  Первый год он не получил награды. Второй год  ему вместо
увеличения уменьшили жалованье.  А это означало, что его  могут уволить, как
"потерявшего трудоспособность". Хыог понимал это, но не хотел подчиняться.
 Нужно сказать  при этом, что отношения Хьюга  с Мадж  тоже складывались
неважно. Скоро стало очевидно,  что действительность совсем не оправдала  их
блестящих  ожиданий,  и  жизнь  шла  очень  серо  и скучно.  В  начале  Мадж
нравилось,  что  Хыог  "изобретатель",  и  это  приятно  действовало  на  ее
самолюбие. Но  потом  она стала желать, чтобы он был больше похож на других,
больше заботился о ней и меньше думал о своих  фантазиях. Уже  вскоре  после
брака Мадж стало  казаться, что  Хыог очень мало думает о ней, слишком много
оставляет се одну,  мало разговаривает с  ней, не старается  развлекать  ее,
доставлять  ей удовольствия.  Другие  мужья были  в  этом  отношении гораздо
лучше. Конечно, мечты Хыога были очень заманчивы, но раз так не выходило, то
лучше было давно все это бросить и брать от жизни то, что она могла дать. Но
Хыог  не  хотел понять  этого. Так казалось  Мадж.  В действительности Хыог,
конечно, все понимал, но он не хотел признавать неудачи и упрямо шел к своей
цели. Тут сказывалась  разница происхождения, Мадж  была  другой породы.  Ты
понимаешь,  у  дворняжки или у  комнатной  собаки может быть чутье, но у нее
никогда не  будет выдержки и упорства настоящей охотничьей собаки. Она будет
терять след,  чересчур  легко  будет  отказываться  от  него.  У  Хыога  же,
наоборот, было очень много  породы. И ему,  действительно, ничего не  стоило
жертвовать всем  ради достижения своей цели.  Он даже  почти не замечал этих
жертв, не считал их  жертвами. В самом  деле  это же  все делалось для того.
Значит,  что же об этом было разговаривать.  Но на Мадж очень тяжело ложился
деспотизм Хыога, обычный у людей, поглощенных одной идеей. Жертвуя
 115


 Совесть: поиск истины
 всем  сам,  Хыог невольно  требовал тех  же жертв от  Мадж.  Он слишком
привык думать известным образом, смотреть  на  вещи известным образом. И ему
было  странно  думать, что  Мадж  может принимать все иначе.  Ну, понимаешь,
например, ему было странно  думать, что Мадж хочется пойти в театр... "Стоит
ли теперь идти в  этот театр?" -- говорил  себе  Хыог. Ведь тогда мы  увидим
все. Но Мадж ощущала  иначе,  и она очень  скучала. Последние  два  года  их
отношения с Хыо-гом начали сильно портиться. Особенно,  когда  Мадж потеряла
место, и ничего другого не могла найти. Денег  у нее убавилось, а свободного
времени прибавилось. Она сидела  дома и скучала.  Больше всего ее заставляло
страдать их решение  не  иметь  детей. Перед свадьбой Мадж считала,  что так
будет во  всяком случае недолго и при том плохо понимала, что это значит. Но
затем все явилось  для нее совсем в другом свете и в  очень неприятном. Есть
специальные  бесы, занятые устройством  семейной  жизни людей, играющие, так
сказать,  на повышение  или на понижение в различных  случайностях  семейной
жизни. Они могли  бы лучше  рассказать тебе, как и почему все  так вышло.  Я
могу  сказать только одно.  Есть разные  люди. И бывают  люди  или настолько
примитивные, или наоборот  достаточно извращенные, что им не мешает, никакая
искусственность  в   делах  любви.  Но  Хыог  и  Мадж  были  и  недостаточно
примитивны, чтобы удовлетворяться тем, что им давала судьба, и в то же время
слишком  нормальны, чтобы переделывать  природу  по своему фасону. И природа
стала им мстить за покушение с негодными средствами.  Началось с незаметного
охлаждения. Но  чем дальше, тем все шло хуже. И последний год они были почти
совсем чужими. Мадж сама требовала этого, но внутренне это ее очень обижало,
потому что она искренно любила Хыога. И она очень хотела иметь детей, любила
их и мечтала  о  них. У всех ее подруг, выходивших замуж, были дети.  Везде,
куда она ни шла, на улицах, в парках Мадж видела детей, и дошло до того, что
она   просто   не  могла  равнодушно  смотреть  на  них.  Часто   она  прямо
галлюцинировала ребенком,  чувствовала  его маленькое теплое тело у себя  на
руках, разговаривала с ним, няньчнла его, учила ходить, играла. И ни на одну
секунду она не забывала, что все это могло бы  быть в действительности, если
бы только Хыог был обыкновенным человеком, как все, а не каким-то полоумным.
Она чувствовала, что нелепые  мечты Хыога о венецианских дворцах и о яхтах в
Средиземном море стоят на пуги се самых  глубоких  и самых  близких ее  душе
мечтаний женщины, и  дошло до -юго, что Мадж начинала испытывать прямо ужас,
когда Хыог пускался в свои мечты, с глазами устремленными  в даль, или когда
он заговаривал о рабстве, из которого он хочет и должен выйти. Все это  были
слова, не  доходившие до души Мадж,  и  казавшиеся ей ненужной  аффектацией,
позерством, выдумкой... Мечты Хыога давно потеряли для нее всякую реальность
и стояли на уровне романов из
 116


 ___П. Д. Успенский
 жизни  маркизов и  графов, которые она брала  в библиотеке.  И  она  не
понимала, как  можно до такой степени смешивать действительность  и вымысел,
как  это делал Хыог. Это все равно,  что я стала бы ждать, что к  нам на 235
авеню явится виконт де Бражелон и увезет меня в золотой карете, думала Мадж.
И  ей  часто теперь приходило  в  голову, что  другая на ее месте  давно  бы
развелась с Хыогом и вышла замуж за нормального человека. Хуже всего для них
было  то,  что они  уже  давно начали ссориться, и Мадж постоянно  говорила,
сначала,  чтобы подействовать на  Хыога,  а  потом, потому  что сама  начала
верить, что он се совершенно не любит, и что она ему совершенно не нужна.  И
все попытки  Хыога  рассказать  ей о своих видах  на  будущее и  заразить ее
своими мечтами и своим энтузиазмом кончались тем, что Мадж начинала  плакать
и кричать, что она этого больше слышать не хочет.
 А с изобретениями Хыога действительно  ничего не выходило. Или они были
непрактичны  и требовали для своего применения других изобретений,  или Хыог
опаздывал  и   получал  патент  через  полгода  после  кого-нибудь  другого.
Последнее,  что  он  изобрел,  это  был какой-то  очень  хитрый аппарат  для
измерения  и записывания  скорости паровозов. Это было нужное и практическое
изобретение,  потому что хороших аппаратов  таких не  было, и  союз железных
дорог объявил конкурс. Хыог придумал и построил удивительно простую и в тоже
время  точную  машину.  Но и тут  вышла неудача. Принцип,  который он считал
своим  собственным  и  совершенно  новым,  оказался  уже примененным  другим
изобретателем, который  опередил  его всего на три недели и получил  премию.
Когда  Хыог узнал об этом,  он первый раз в жизни почувствовал что-то  вроде
отчаяния. Если бы не было службы, моя модель была бы готова три  месяца тому
назад,  сказал  он  себе,  с этим ядром на ноге, я всегда буду опаздывать на
полчаса, и другие будут получать все, что предназначалось мне.  Ему хотелось
рассказать Мадж про  свою неудачу,  но  он  чувствовал,  что  у нее не будет
сочувствия.  Она  была  слишком сильно настроена против его изобретений. Она
скажет, что знала заранее, что из  этого ничего не выйдет, что он совершенно
напрасно потерял  почти целый  год, что она была права,  когда говорила, что
деньги, которые тратятся на мастерскую и на модели, гораздо приятнее было бы
истратить  на  что-нибудь,  другое:  --  поехать  куда-нибудь летом  купить
что-нибудь... Столько вещей им было нужно! Что  он мог ответить на  все это?
Сказать опять то же, что говорил всегда, что они должны ждать, что у них все
будет?  Но  Хьюг  и сам  чувствовал, что  все подобные  слова  не  только не
успокаивают и не утешают Мадж, но только еще больше раздражают и обижают ее.
И,  думая  все  это,  Хыог  особенно   сильно  почувствовал,  что  Мадж  уже
примирилась  с  жизнью,  как  она  складывалась, и  хотела  только  немножко
украсить эту жизнь. И Хыог не спорил в душе и понимал Мадж, но в то же время
он знал, что для того,
 117


 Совесть: поиск истилы
 чтобы исполнить  ее уже совсем реальные  желания, ему нужно бросить все
попытки  изобретений и заняться службой,  отдавая ей и  свое время,  и  своп
способности. Но на это он не мог согласиться. Все его существо возмущалось и
протестовало.  И  вот вечером того дня, когда Хьюг узнал, что его  последнее
изобретение, на которое он возлагал столько надежд, провалилось,  он сидел в
своей  комнате и думал, что ему дальше делать. Против  него  на стене висела
купленная  им   года   за  два  до  этого  гравюра,  изображавшая  Прометея,
прикованного к скале, и орла, выклевывающего у него печень. Прометен это был
он сам. А орел была его служба, каждый день выбиравшая из него все его силы.
Насколько  прекрасен  свободный  труд, настолько  же  ужасен  и отвратителен
подневольный, сказал  себе Хыог. Родоначальник  всей нашей культуры, это тот
дикарь, который, вместо того, чтобы съесть побежденного врага, заставил  его
работать  на  себя.  Мы побежденные, которых  медленно  едят победители. Как
видишь, Хыог иногда  говорил  афоризмами. В это время вернулась домой  Мадж.
Она была у жены одного из служащих  завода и в разговоре  узнала, что  Хыогу
сбавили жалованье. Это было  уже два месяца тому назад, и  он ей  ничего  не
сказал. Мадж была поражена в самое сердце. Во-первых, неискренность Хыога! А
во-вторых, чем же это кончится?  Его уволят со службы!  Мадж была обижена за
Хыога, возмущена, а, главное, ее, как всегда,  взволновали и наполнили самой
глубокой завистью трое  веселых ребятишек се подруги. Мадж шла домой с целым
вихрем мыслей и решений! Она чувствовала, что  должна серьезно  поговорить с
Хьюгом. Это  ее обязанность. Мадж чувствовала, что должна  спасти  Хыога  от
пего самого. Он  как пьяница  или  игрок, сказала она себе. Я скажу ему, что
уйду, если  он не  бросит, наконец,  всего этого.  И если он любит меня,  он
бросит.
 Ну, ты догадываешься, какой  разговор у них мог выйти.  Начать  с того,
что  Хыог, не надеясь  на  сочувствие Мадж, уже  поговорил с  ней  мысленно,
выслушал  очень недружелюбное мнение  о своих  изобретениях  и  решил  лучше
молчать и  пережить все одному.  Поэтому, услышав, что Мадж пришла домой, он
взял шляпу и хотел уйти.
 --  Мне нужно поговорить с тобой, Хыог, -- сказала Мадж, входя к нему и
садясь. Хьтог поморщился.
 -- Мне сейчас нужно идти, -- сказал он.
 -- Подожди  немного. Я