впервые повез меня в офицерский клуб.
   - Очень важно понравиться генералу, -  сказал  он  мне  и,  видя,  как  я
поморщился, добавил: - Понимаю,  ты  не  хочешь  строить  карьеру  благодаря
"пуллу22", но надо смотреть фактам в глаза: даже на войне, а в мирное  время
особенно, ордена и  звания  зарабатываются  не  столько  геройством  в  бою,
сколько "пуллом", связями, хорошими отношениями с начальством. Очень хорошо,
что  генерал  знает  о  твоем...  знакомстве  с  Ширли.   Генерал   так   же
заинтересован в хороших отношениях с Ширли и с ее  муженьком,  как  ты  -  в
хороших отношениях с генералом. На "пулле", малыш, весь  свет  стоит,  а  не
одна только армия Соединенных Штатов. Генерал Трой Мидлборо  далеко  пойдет.
Говорят, его скоро назначат командующим специальными войсками во Вьетнаме. Я
с ним познакомился в Арми-энд-Нэйви-клаб23 в Вашингтоне. И на встречу с  ним
я шел - по секрету тебе скажу, - изучив от корки до корки его личное дело.
   И Лот подробно рассказал мне о генерал-майоре Трое Мидлборо,  командующем
Центром специальных войск в Форт-Брагге:
   - Если ты знаешь одного генерала, то ты знаешь  всех  генералов.  Генерал
Трой Мидлборо - типичный американский генерал, а генералы армии  Соединенных
Штатов почти так же похожи друг на  друга,  как  оловянные  солдатики.  Само
собой разумеется, что он, как две трети всех американских генералов, окончил
военную  академию  в  Вест-Пойнте  и   всю   жизнь   завидовал   выпускникам
военно-морской академии  в  Аннаполисе  ("Каждый  штатский  дурак  возьмется
командовать полком, но  нет  такого  штатского  дурака,  который  взялся  бы
командовать крейсером"). Родился он где-то в начале века, так что сейчас ему
за  шестьдесят.  Родители,  разумеется,   американцы,   причем   британского
происхождения.
   Типично и то, что Мидлборо - выходец из верхнего  слоя  среднего  класса,
протестант-пресвитерианец.
   Тридцатые годы для Троя Мидлборо, как и для всего офицерства, были годами
Великой Депрессии из-за засилья изоляционистов и пацифистов в стране. В  эти
черные годы безденежья в армии не хватало патронов даже для учебной стрельбы
по мишеням. Тогда  до  пятидесяти  лет  ходили  в  капитанах,  ожидая,  пока
перемрут или выйдут в отставку старшие офицеры.
   Зато вторая  мировая  была  "золотым  временем",  когда  дождем  сыпались
награды и ускоренными темпами присваивались очередные звания. Трой  Мидлборо
начал войну первым лейтенантом, командовал ротой военно-воздушных  войск  во
время высадки в Нормандии, отступал в Арденнах, дрался за Бастонь,  к  концу
войны уже был подполковником. В корейскую войну он  уже  командовал  полком,
высаживался в Чемульпо, стал  лично  известен  командующему  восьмой  армией
генералу Максуэллу Тейлору.
   Несмотря на высокую протекцию,  Мидлборо  продолжал  оставаться  типичным
офицером. Женился на дочери типичного генерала, избрав, как водится, в  жены
девушку побогаче и стоящую выше его по положению в  обществе.  К  пятидесяти
годам  накопил  50  тысяч  долларов  страховки.  Ведь  американские  офицеры
получают самое высокое жалованье в мире, намного больше, чем в любой  другой
армии мира. Однако офицер, не имеющий побочных источников дохода, не  может,
например, заступить на блестящий пост военного атташе за границей.
   После корейской войны Трой Мидлборо окончил школу  командно-генеральского
штаба и долго служил в Пентагоне, где был типичным  военным  чиновником,  то
есть читал бесконечную переписку по какому-то узкому вопросу,  приклеивал  к
входящим документам разноцветные квитки: красный квиток - первой  срочности,
зеленый - второй срочности, желтый  -  третьей  срочности  и  передавал  эти
документы по инстанции.
   Работа адски скучная, но в карьере любого офицера крайне важна  служба  в
Пентагоне - там офицер на виду, там завязываются  важные  связи  с  сильными
людьми. Через тридцать четыре года службы,  включая  академию,  в  пятьдесят
один  год  он  стал  генералом  -  это  как  раз  на  год  раньше  обычного,
среднестатистического срока. В 1959 году, когда Тейлор ушел в отставку из-за
разногласий с президентом  Эйзенхауэром,  всем  казалось,  что  звезда  Троя
закатилась. Но в прошлом году новый президент назначил Тейлора руководителем
совершенно  секретной  группы  по  изучению  состояния  военной  разведки  и
готовности  к  партизанской  войне.  В   июне   он   стал   личным   военным
представителем президента, а в июле последовало  его  назначение  на  высший
пост в Пентагон.
   Тут, само собой, и Трой Мидлборо пошел в гору,  получил  "Форт-Брагг.  Он
член Клуба армии и флота, ему присвоены две почетные  академические  степени
и, что очень модно, он считается автором двух мемуарных книг о  войне,  хотя
всем известно, что эти книги за него писали "писатели-призраки" из отделения
книжно-журнальной литературы отдела шефа информации департамента армии.
   Поговаривают, что генерал, подобно многим мемуаристам с лампасами,  нагло
обжулил своих "авторов-призраков" по части гонорара, но это отнюдь не мешает
ему добиваться литературного признания. В последней книге  генерал  Мидлборо
развивает мысль генерала Ван-Флита: надо исключить Россию из ООН, по рвать с
ней   дипломатические   отношения,   раздавить   с    помощью    специальных
антипартизанских  войск  все  так   называемые   национально-освободительные
движения.
   Таков послужной список генерала. А что  он  за  человек?  Что  у  него  в
голове?
   Да то же, что и у каждого обычного генерала. Ведь  все  они  прошли  одну
школу, одну дорогу. Азы военной науки и офицерский  катехизис  восприняли  в
юные  годы,  когда  лепится  сознание  и  выковывается  характер.  Стереотип
закреплялся в казармах, гарнизонах, штабах. Эти люди никогда  не  занимались
созидательным, творческим  трудом.  Они  командовали  солдатами,  хотя  сами
никогда не были солдатами. Они были густопсовыми бюрократами, чиновниками  в
погонах. Пройдя довольно суровую школу ломки и военной унификации  характера
и образа мыслей в Вест-Пойнте, они всемерно  добиваются  еще  более  суровой
ломки и переделки своих подчиненных.
   Я нередко сравниваю американскую армию с  германской  армией,  -  заметил
Лот, - американских генералов с генералами  вермахта.  Отличия,  разумеется,
имеются.  Наши  генералы  были  воспитаны   в   вековых   тевтонско-прусских
традициях, принадлежали  к  военно-дворянской  касте,  им  чужд  был  всякий
внешний демократизм, они были чопорными военными роботами в  высоких  тесных
раззолоченных воротниках. У нас в вермахте  их  недаром  называли  "золотыми
фазанами" в отличие от нас, офицеров -  "серебряных  фазанов".  Американские
генералы - это бизнесмены, менеджеры, директора в мундирах, которые не прочь
поболтать о демократии, о звездно-полосатом флаге защиты свободного  мира  и
идеалов западной культуры, а в сущности, генералы - всегда генералы.
   На протяжении десятилетий, - продолжал Лот, - генерал учится казарменному
конформизму,  бездумному  выполнению   приказов,   воздержанию   от   всякой
инициативы и критики. Учится скрывать свои пороки и всячески подавлять  свою
индивидуальность в соответствии с золотым армейским  правилом:  если  хочешь
повелевать, научись сначала повиноваться.  До  генеральских  звезд  доживает
только тот, кто умеет ладить с начальством, не рискует ни  на  войне,  ни  в
мирное  время  в  карьеристских  баталиях,  тот,  кто  научился  не   думать
собственной головой за долгие годы в младших офицерах.
   При этом генерал  Мидлборо  всерьез  заботится  о  своей  популярности  и
репутации. Подобно генералу Лемницеру, несмотря на свои  солидные  годы,  он
повторно сдал норму парашютиста-десантника.
   На словах генерал за мир, а на деле - за "хорошую", большую войну любого,
пусть глобального, масштаба, которая бы достойно увенчала его карьеру,  лишь
бы она не угрожала жизни и благополучию его самого и его близких.
   Что думает генерал-майор Трой Мидлборо  о  войне  и  мире?  Официально  -
исповедует официальную военную доктрину. Неофициально -  он  по-прежнему  за
"массированное возмездие", то есть за тотальный термоядерный удар  в  случае
советского нападения или даже за превентивный удар, пока  русские  не  стали
слишком сильными.
   Генерал Мидлборо, -  сказал  Лот,  -  отказывается  признать,  что  время
упущено и теперь ни одна из сторон не может выиграть ядерную войну. В первое
же столкновение та и другая стороны потеряют по меньшей  мере  по  пятьдесят
миллионов человек. Большая  война  бесперспективна,  но  генералитет  крепко
держится за свои права и привилегии, за эту дойную корову - доходную военную
экономику. Американский парадокс  двадцатого  века  -  это  то,  что  именно
перспектива бесперспективной большой войны  открыла  генералам  и  адмиралам
двери в элиту правителей США!
   Я с  интересом  выслушал  Лота,  острым  резцом  своего  недюжинного  ума
нарисовавшего яркий и не слишком лестный  портрет  генерала  Троя  Мидлборо,
типичного армейского генерала. Но от меня  не  укрылись  и  горько-ироничные
нотки в голосе Лота. Не считает ли Лот, что для него, не потомственного,  не
стопроцентного американца, закрыты пути к большой карьере? Не потому  ли  он
так строго, так беспощадно судит типичного американского генерала?
   Лот  остановил  машину  у  главного  офицерского   клуба   военной   базы
Форт-Брагга. Через пять минут мы встретились  с  генералом  Троем  Мидлборо.
Генералу я, кажется, нравлюсь...

   12 декабря.
   Я поговорил по телефону с Лотом, и он все  устроил;  меня  пошлют  в  мою
старую команду. Наша команда "альфа" может действовать на расстоянии до 2500
миль вдали от собственных сил, может  руководить  повстанческим  отрядом  до
1500 бойцов. В нашей 7-й группе спецвойск в Форт-Брагге 48 таких  команд,  и
еще 12 - типа "Бета" (штабных).

   13 декабря
   Я узнал сегодня, что существует две категории работников ЦРУ - "белые"  и
"черные". "Белые" - это постоянный состав (кабинетные начальники,  штабисты,
ученые и техники, специалисты, эксперты). "Черные" - это  переменный  состав
(исполнители, "зеленые береты", шпионы и диверсанты).
   Выходит, Лот - "белый" разведчик. А  я  -  "черный",  Так  сказать,  негр
разведки.
   Над этим стоит поразмыслить.
   Когда я играю черными в шахматы, почему-то всегда проигрываю Лоту.
   И верно, "черные" всегда проигрывают "белым" в разведке.

   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
   ОПЕРАЦИЯ "ВЕЛИКИЙ МЕДВЕДЬ"
   Ни  Джин,  получивший  вместе  с  офицерским  званием  должность  Экс-оу,
начальника штаба команды, ни его новый командир - Флойд Честертон не  знали,
куда они летят и на какую землю будут прыгать.
   Из встречи с  генералом  Троем  Мидлборо  стало  ясно,  что  их  операция
сверхсекретная, а  положение  в  мире  чрезвычайное:  месяц  назад  ураганом
пронесся карибский кризис, никто не знал, что будет через неделю.
   - Есть ли у вас просьбы, пожелания?  -  спросил  у  Джина  генерал  после
короткого напутствия.
   - Я хотел бы, если это возможно, сэр, лететь на задание со своей  прежней
командой. Этих людей я знаю.
   - Что вы на это скажете, капитан?
   - Не возражаю, сэр, - поддержал Джина капитан Честертон.
   - Будет так, -  генерал  велел  адъютанту  вызвать  старшего  офицера  по
кадрам.
   - Где я смогу сменить куртку? - спросил  в  приемной  Флойд  Честертон  у
подчеркнуто важного адъютанта.
   - Где хотите, сэр, - развел руками тот.
   - Вас еще не учили вежливости?!
   - Я не думал, что это вас обидит, сэр. Джину понравилась резкость  нового
командира, и "фруктовый салат" на груди Честертона тоже импонировал ему.
   Он был благодарен капитану за поддержку в кабинете генерала, и ему  вдруг
захотелось сказать этому мужественному человеку что-то приятное.
   - У вас, кажется, все имеющиеся в природе знаки отличия? - сказал он.
   - Отсутствует почетная медаль конгресса. У нас ее пока что  носит  только
один человек: Роджер Хью Донлон.
   - Чем же он отличился?
   - Говорят, это действительно отчаянный человек. Но главное - счастливчик.
Среди мертвецов можно было бы подыскать и похрабрее... Я  тоже  счастливчик.
Меня так и прозвали на фронте - Лакки - счастливчик. Так что,  Джин,  зовите
меня Лакки.
   Всю дорогу в машине Флойд молча смотрел в окно. Иногда он закрывал глаза,
то ли думая о чем-то, то ли  что-то  припоминая.  Он  не  дремал,  а  просто
отключался.
   На аэродроме незадолго до посадки командир неожиданно сухо произнес  чуть
ли не речь.
   - Прыгать  будем  по  шесть  человек  из  двух  люков.  Этим  достигается
наименьшая площадь рассеивания. Если мы точно выйдем  на  ди-зи,  -  а  наши
летчики, как правило, на цель  выходят  точно,  и  нас  не  подведут  данные
зондирования и метеосводки, - разброс группы  должен  быть  не  больше,  чем
четыреста пятьдесят ярдов, и никто не угодит на деревья. На то,  чтобы  всем
собраться, уйдет десять-пятнадцать минут.
   - Вас понял, Лакки, - Джин подтянулся с тошнотворным,  сосущим  чувством,
впервые ощутив дыхание опасности.
   - Вы, надеюсь, тренировались в прыжках на деревья?
   - Нам случалось прыгать.
   - Удовольствие не из приятных? - Чего уж там... - Что говорят ребята?
   - Сидят на пятисотфунтовых бомбах и ждут посадки.
   - Они о чем-то вас спрашивали?
   - Их смутило арктическое белье, выданное перед полетом.
   - Кто из них самый храбрый?
   - Думаю, что Бастер - Бак Вуд.
   - А самый надежный?
   - Берди... Стиллберд.
   - Долговязый такой... Левое плечо тянет?
   - У вас наметанный глаз. К ним подошел бортмеханик.
   - Все в ажуре, сэр.
   - Благодарю. У нас еще есть время... Скажите, Джин, если это, конечно, не
тайна, каким ветром вас занесло сюда? Вы ведь врач. Не так ли?  Из  семьи  с
приличным доходом. На кой вам черт прыгать в черную дыру люка?
   - Это длинная история, - отмахнулся Джин.
   - А время на исходе, не правда ли? - Честертон замолчал.
   Они молча обогнули толстопузый "Си".
   - Ведите людей на посадку! - спокойно приказал Флойд
   - Слушаюсь.
   Первым, кого  увидел  Джин,  был  джамп-мастер24:  плечистый  человек,  с
крючковатым, с римской горбинкой носом, с  широкими,  массивными  плечами  и
серо-голубыми глазами.
   - А ну, веселей! - прикрикнул он на  десантников,  медленно  ползущих  по
трапу - В вашем возрасте я был  гуттаперчевым  и  переходил  на  спор  через
площадь на руках..
   Они летели на высоте свыше двадцати пяти тысяч футов. Под  ними  менялись
только формы и цвет облаков, но и об этом никто не знал, так  как  шторы  на
всех иллюминаторах самолета были плотно задраены. Компасы  лежали  где-то  в
контейнере, и невозможно было определиться.
   Как ни прикидывали, а арктическое белье путало карты любых предположений
   Берди трижды с загадочным видом выходил в  туалет  и  возвращался  оттуда
повеселевшим.
   Бастер спал почти весь полет.
   В последнюю тридцатиминутку его разбудил бортмеханик.
   - Бутерброд, кофе? - предложил тот.
   - Храню живот перед прыжком. Главное - пустой живот, - не открывая  глаз,
пробормотал Бастер.
   - Нужно подкрепиться! - настаивал бортмеханик.
   - Убирайся! - наконец-то проснулся Бастер.
   Сонни играл  с  Тэксом  в  "лавитора".  Они  плавно  бросали  друг  другу
раскрытый "спринг-найф". Тот, кто не ловил нож за ручку, проигрывал доллар.
   Это кончилось тем, что они поссорились и съездили друг другу по роже.  Им
пригрозил джамп-мастер, и спорщики присмирели.
   Доминико сидел за Джином, крайним справа. Он был бледен. Джину  казалось,
что его мутит от страха. Черные подглазники итальянца теперь особенно  резко
подчеркивали его матово-бледное лицо.
   Джин и Флойд то дремали, то говорили о чем-то отвлеченном.
   После снижения до высоты 1200 футов самолет начало бросать из  стороны  в
сторону - это летчик менял курс, сбивая с толку наземные радары.
   - Прыгать будем с тысячи футов, - сказал Флойд, вытянув ноги поудобней. -
Интересно, где вы были, Джин, в это время в прошлом году?
   - Играл в кегельбане, построенном миллиардером Аристотелем Онассисом. Это
напротив его же казино в Монте-Карло.
   - А я лежал в госпитале после ранения в Лаосе. Меня  подстрелили  солдаты
Патет-Лао В госпитале всегда хорошо лежится после того,  как  снимут  швы...
Розовый рубец еще тянет, он кажется непрочным,  но  его  края  уже  схвачены
намертво. В такое время неплохо подружиться с  медсестренкой.  У  меня  была
самая красивая - Банни. Я ее называл Блэк Банни - Черный  Кролик.  Она  была
мне по пояс и говорила так, словно полоскала воду в горле.
   - Вы, оказывается, лирик, Лакки.
   - Нет. Мне просто было тогда хорошо. Наши палатки стояли входом  к  морю.
Дул бриз. Мои соседи - все ходячие. И мы с ней встречались... Солдат,  Джин,
живет на войне от ранения до ранения, от отпуска до отпуска, от  женщины  до
женщины. - Флойд посмотрел на часы.
   Джин заметил,  что  они  были  крупные,  с  толстой  секундной  стрелкой,
фосфоресцирующие,  на  широком  золотом   браслете,   охватывающем   широкое
запястье.
   - Я прыгаю в левый люк. Вы - в правый. Кто у нас радист?
   - Мэт...
   - Он прыгает вслед за мной, четвертым. Вы - предпоследним.
   Впереди зажглась красная сигнальная лампочка.  На  металлических  скамьях
стихли разговоры.
   У Джина засосало под ложечкой.
   Что это, страх?.. Возможно. Джин еще не знал, как бывает страшно в боевой
обстановке. Зато про все это знал Лакки.
   Он знал, что страшно всегда: и перед прыжком в бездну, и  перед  высадкой
на чужой берег, когда черная полоска земли неумолимо надвигается на  тебя  в
ночи.
   Страшно, когда бредешь по клочку чужой земли, не зная,  заминирована  она
или нет, и когда в сплошной мгле продираешься  сквозь  чужой  лес  и  каждый
черный ствол кажется тебе притаившимся врагом, и когда ты лежишь  на  спине,
подняв над собой ножницы, перед тем как прорезать  первую  дыру  в  колючках
"концертины". Потом страх пропадает. Стоит только увидеть противника и войти
с ним в соприкосновение. Страшно до. Иногда и после. К этому не  привыкнешь.
Это можно или пересилить... или не пересилить.
   - Хук-ап! - скомандовал джамп-мастер.  Все  встали  и  зацепили  карабины
выбросных  фалов  за  стальной  трос  над  головой.  Джамп-мастер  проверил,
правильно ли у всех зацеплены карабины. Они были зацеплены правильно.

   Самолет вышел на ди-зи, но пролетел дальше, совершил крутой вираж и вновь
вернулся в район выброски.
   Он продолжал вводить в заблуждение наземные радарные посты противника. От
резкого снижения у всех заломило в ушах.
   Инструктор поднял руку: пять растопыренных пальцев - осталось пять минут.
   Люки открыты. К их бортам плотно придвинуты контейнеры.
   В темном полукруге люков, словно  трассирующие  пули,  тянутся  и  гаснут
красные искры выхлопных моторов.
   Флойд Честертон, Мэт, Берди, Бастер, Сонни - у правого люка. Джин,  Дуче,
Тэкс и остальные - у левого.
   Под левым плечом у всех - автомат Ар-15. За спиной - основной парашют. На
груди - запасной.
   Руки лежат на груди. Правая рука у кольца запасного парашюта.
   Инструктор поднял три пальца: самолет вышел на прямую.
   Осталось три минуты. Сто восемьдесят секунд они еще будут стоять,  плотно
прижавшись друг к другу. Их еще объединяет палуба самолета.
   Один палец, как перст божий, поднят в воздух.
   - Одна  минута!  -  выкрикнул  джамп-мастер.  Мало  ли  что  случается  с
человеком. То  у  него  не  хватает  сил  переступить  порог  люка,  человек
выключается от страха или зажмется вдруг  неожиданно.  Тогда  баунсэр  резко
толкнет его в спину и скажет: "Пошел!"
   Ко всеобщему  удивлению,  джамп-мастер  еще  раз  проскочил  вдоль  строя
десантников, проверяя, все ли правильно зацепили карабины вытяжных фалов  за
трос.
   - Проверьте свой карабин! -  крикнул  он  Джину.  Джин  поднял  голову  и
увидел, что карабин его вытяжного фала отцеплен.
   Инструктор поглядел в сторону Доминико, но ничего не  сказал,  пристегнул
карабин Грина.
   - Реди, готовьс