последние   пенсионные   копейки
покупающий глянцевые журналы и. мечтающий устроиться истопником-банщиком
в девичий интернат. - Наши очень похожи на спортсменок,  так?  Ведь  они
действительно не боятся смерти! В отличие и от тебя, и от меня,  и  даже
от Маэстро. Потому что они не,  способны  в  нее  поверить.  Возраст  не
позволяет. Наша с, тобой задача, Глостер, поддерживать в них эту иллюзию
как можно дольше. Иначе они станут опасны настолько, что лучше... Ну  да
ты и сам знаешь.
   - Хороший пионер - это мертвый пионер, - осклабился Глостер.
   Лир его реплику, казалось, даже не заметил. Некоторое время он  сидел
неподвижно, потом произнес медленно, как бы размышляя вслух:
   - Вот что, Глостер. Какой бы ты ни был человечек, но профессионал  ты
неплохой. Тебя ничто не смущает во всей случившейся, заварухе?
   - С устранением Ландерса и Батеякова?
   - Естественно.
   - Теперь ничего.
   - А раньше?
   Глостер   задумался   было,   по-видимому   стараясь   сформулировать
собственные ощущения, но Лир уже продолжил:
   - С  появлением  нововоскресшего  Маэстро  уж  очень  славненько  все
вписывается в. схему. Просто очень душевненько и хорошо: появился барин,
грозный и авторитетный, всех рассудил, роздал всем сестрам по, серьгам и
всем боевичкам по пуле - и исчез.  А  операция  оказалась  под  угрозой,
полного, срыва.
   - Я думал над этим но когда поступили данные от моих оперативников...
   - Мой ми-и-илый Глостер... - тихо, почти ласково произнес  Лир,  и  в
этой. приторной патоке слов чувствовалась, неотвратимая угроза...  -  Ты
не представляешь себе масштаба задуманной операций!  И  тем  самим  меры
своей ответственности за ее провал!
   - Лир, я...
   - Молчи. И слушай. Учись слушать  старших  не  перебивая.  Ты  можешь
догадываться, но знать наверняка... Так вот: я тебе скажу. Потому что ты
в этой лодчонке человечек не последний, и сойти с нее тебе можно  только
в небытие. И ты себе это  представляешь  оч-ч-чень  хорошо.  Какая  была
основная цель задуманного дуплета Батенков-Ландерс?
   -  Устранить  авторитетов,  развязать  разборки  на  их  территориях,
поставить территории под контроль своих людей.
   - Правильно. Зачем? Глостер пожал плечами:
   - Деньги.
   - Мы что, жадные, Тлостер? У нас нехватка денег? Мы спускаем в казино
такие немереные суммы, что решили подзанять их с территорий?
   - Нет...
   - Во-о-от. Нам  нужны  не  деньги,  Глостер,  нам  нужны  оперативные
финансовые средства. Ты представляешь себе, о каких суммах идет речь?
   - Смутно.
   - И это правильно. Не твоя это прерогатива и не  твой  приоритет.  Но
сейчас я решил: пришло время тебе быть посвященным в масштаб игры. Хм...
А все же любопытно... О чем ты догадался сам?
   - Наркотики. Транзит и производство.
   - Ты умнеешь,  Глостер,  и  это  радует.  Помнишь,  как  мы  похерили
возможность завладеть мешком наркоты стоимостью около  сорока  миллионов
зелени?
   - Естественно.
   - Не-е-ет, Глостер, выбросить в мусор сорок миллионов долларов -  это
совсем не естественно! Совсем! Это хорошие деньги! Сказать, почему  я  и
не шибко горевал о потере?
   - Вы были  заняты  обеспечением  покупки  контрольных  пакетов  акций
оборонных предприятий Княжинска и Днепровска.
   - Как ты все красиво научился излагать! - Лир обнажил безукоризненный
ряд неестественно белых зубов, имитируя улыбку. - Так вот, мил  человек,
все  эти  акции,  предприятия,   колхозы-совхозы   и   прочие   трудовые
коооперативы в нашей кастрированной на три буквы  Сээнговии  могут  дать
прибыль только при наличии власти.  А  власть,  как  и  войну,  будущими
деньгами не купишь! Ты понял, Глостер?
   Эти потаскушки  продаются  только  за  наличные!  За  красивые  такие
зеленые купюры!
   Глостер  снова  поразился  перемене,  происшедшей  с  Лиром  в   одно
мгновение: глаза старика  заблестели,  щеки  налились  румянцем,  как  у
азартного игрока, замершего перед зеленым полем рулетки.
   - Так вот,  Глостер!  Тогда  мешок  наркотиков  неизбежно  потряс  бы
складывавшийся рынок юга России и Украины, вызвал неизбежные и, главное,
несвоевременные разборки между всеми сторонами! А мне нужно было,  чтобы
отладили тропы, отработали рынки сбыта и пути транзита на Запад;  сейчас
все это есть и контролировалось частично людьми  Батенкова,  частично  -
Ландерса и, процентов на семь-десять, авторитетами пожиже.  Ну  а  чтобы
тебе лучше представить картину  нынешней  битвы  за  "великое  испанское
наследство", так речь идет  о  годовом  доходе  в  три-три  с  половиной
миллиарда долларов! Миллиарда! Уразумел, помощничек?
   Миллиард - это тысяча миллионов! А миллион -  это  дипломат,  доверху
набитый пачками сотенных зеленых купюр! Представил? Вот такие  пироги  с
начинкою!  Ради  таковой  суммы  всякие  вице-дрице-премьеры  и   прочие
засланцы летают в МВФ на придверный коврик да ласково там  сопят  в  две
дырочки: дайте, за Христа ради, на пропитание живота!
   Лир перевел дух, быстренько нарисовал на бумажке мешочек, похожий  на
кисет, перевязал его ленточкой и рядом изобразил толстого  Дядю  Сэма  в
цилиндре, полосатых брюках и звездном пиджачке -  каким  его  изображали
крокодильские карикатуристы лет тридцать-сорок назад.
   - Власть стоит нынче так дешево? - позволил себе иронию Глостер.
   - Милок, эта профурсетка  порой  отдается  за  гроши!  -  принужденно
рассмеялся Лир, но глаза его  остались  зоркими  и  злыми.  -  Но  нужно
разделять саму власть и людей, пользующихся ею, словно дешевой  шлюшкой!
У этих сутенеров воображения хватает лишь на то, чтобы выбить из грозной
барышни, превращенной в публичную девку, денежки на молочишко! - Лир  не
сдержался, выругался, вздохнул:
   - Порой, когда смотришь на эту мелкотравчатую свору, на  эту  падаль,
на  эту  камарилью  придворной  челяди,  зудливых  насекомых   -   тошно
становится: ужель это происходит в великой непостижимой России? Жулики и
авантюристы, косноязычные  и  велеречивые  правят  бал  и  расправу!  Ум
меркнет и отказывается понимать!
 
Глава 27 
 
   Лир перевел дух и продолжил, причем совершенно спокойно, равнодушно и
выверенно,  словно  это  не  он  только  что  произнес   гневные   слова
"мошенникам в белых воротничках":
   - А на самом деле мы с тобой не  только  поприсутствуем,  но  и,  как
писали некогда в прессе, примем непосредственное участие... В подъедании
разлагающегося трупа мертвого колосса. - Лир вздохнул, подошел к  шкафу,
взял коньяк, налил себе рюмку, сделал глоток:
   - За кремлевской блошиной помойкой и  прочими  навозными  тварями  ох
какие серьезные люди стоят! Эти не пощадят никого, ни страну, ни  народ,
все силы приложат, абы добить! Но и им противостоять станут гиганты,  до
поры за шторками схороненные... А  что  усмотрит  публика?  Как  всегда:
войну,  взрывы,  снова  войну...  Демонстративное  убиение  младенцев  с
матерями, трупы, на куски изорванные, кровь по тротуарам,  да  где  -  в
столицах, городах и весях!
   Власть никогда не задумывается о подобных пустяках, как "жертвы среди
мирного населения", вернее... Люди эмоциональны и боязливы, но дело не в
том... Как говаривал Федор Михайлович Достоевский, слеза одного  ребенка
способна превратить мирных допреж обывателей в стадо  дикой  сволочи,  в
орду, сметающую  на  своем  пути  все  -  обидчиков  того  ребенка,  его
родителей, братьев, сестер, маршевые роты, строения из стекла и  бетона,
восстановленные храмы, матерей с младенцами на руках... И кто  остановит
эту сволоту? Только силы правопорядка, подчиняющиеся как  раз  тем,  кто
скрыт в непроницаемой тени кремлевских беседок... М-да...
   Скажешь, Фед Михалыч ничего этого не говорил? Ну, на нет и суда  нет.
Значит, опять стариковские бредни.
   Лир  присел  в  кресло,  ненаигранно  загрустил  глазами,  устало   и
обреченно пожевал губами, словно примериваясь  к  черствому  и  горькому
куску одинокой старости, заговорил едва слышно, будто причитая:
   - Так о чем я? Ну да, о барышне-власти, о больной шалаве, о шалашовке
гнутой, лихоманке запойной, стервозе, гангрене, пустоши... - Лир закатил
глаза, и тут лицо его преобразилось, он глянул на  подчиненного  лукаво,
скоро, азартно:
   - А что нас с тобой интересует,  Глостер,  в  этом  сучьем  дерьмеце?
Только одно: пока две  команды  мастеров,  две  армии,  две  своры  псов
шелудивых горлянки друг дружке будут сворачивать, подбрасывая  человечьи
трупы в огонь тысячами, тысячами тысяч, будто сухой хворост, мы с  тобой
затаимся...  Победитель  не  получает  ничего.  Поле  битвы  принадлежит
мародерам. Всегда. Ты готов стать мародером, Глостер,  или  тебя  словцо
коробит?
   Глостер вежливо улыбнулся одними губами: мешать Лиру в  разыгрываемом
длясобственного тщеславия представлении он не  смел,  а  подыгрывать  не
желал.
   Лир, если и заметил этот холодно-змеистый ухмыл подчиненного, виду не
подал, закончил, впрочем, на полтона ниже, спокойно и вполне здраво:
   - Так вот, Глостер. На самом  деле  власть  не  продается,  поскольку
бесценна, а вот людишки, "жадною толпой стоящие у трона", хлебалово наше
биндюжное, эти продаются, еще как продаются, с радостью, с "наше  вам  с
кисточкой", прогибаясь так, чтобы клиенту было удобнее.
   Глостер едва заметно передернул плечами, процедил  брюзгливо,  сквозь
зубы:
   - Мне кажется, в этом лапинарии клиенты уже все расписаны.
   - Что?! Ты знаешь римское название борделя?  Хм...  Если  так  пойдет
дальше, ты научишься понимать Шекспира. Ты прав, клиенты распределены. У
этих. Но...  любой  бордель  на  том  и  стоит,  что  ему  нужны  свежие
девочки... А  музыку  им  заказывает  тот,  кто  платит.  Любую  музыку,
включая, похоронную. Я прав?
   - Абсолютно.
   - Ну тогда -  вернемся  к  нашим  баранам  и  прочему  скоту.  -  Лир
вздохнул-. - Дай-ка мне матерьялец, что нарыли твои хряки.
   - По Маэстро?
   - Да.
   Бумаги Лир просмотрел  быстро.  Откинулся  на  стуле,  прикрыл  веки,
помассировал переносье, брюзгливо, опустил вниз уголки рта:
   - А ведь  ты  лажанулся,  Глостер.  Тогда.  В  прошлой  операции.  Ты
допустил прокол. Ошибку. Грубую.
   Глостер стоял перед столом молча, лишь  обеспокоенно  переминаясь  на
месте.
   - А я, старый-травленый, пропустил ее - вздохнул" Глостер.  -  И  тем
утвердил.
   - Вы имеете в виду...
   - Только одно. Никто тогда не видел Маэстро мертвым. Ты понял? Никто.
- Лир растянул тонкие губы в улыбке, но при пустом слезящемся взгляде  и
фарфоровой белизне зубов она выглядела жутковатым  смертным  оскалом.  -
Зарывая гроб, убедись в наличии трупа. - Лир  пожевал  тонкими  блеклыми
губами, словно смакуя несуществующий коньяк.
   - Случай... - отозвался утомленный затянувшейся паузой Глостер.
   - Случай - как эхо повторил Лир, - который может стать фатальным.  Ты
фаталист, Глостер?
   - Не думаю.
   Лир откинулся в кресле, рассмеялся, на этот раз скрипуче, жестоко:
   - Тебе придется стать, им. Маэстро легок, как смерть.
   - Он сошел с ума. Остается его  отловить  и  вернуть  туда,  где  его
заждались.
   В ад.
   - Сошел с ума, говоришь? - вскинулся Лир. - Да, Маэстро  сумасшедший!
И он всегда был таким! Но это его сумасшествие сродни гениальности, чего
о тебе, майн либер Глостер, не скажешь! И его участие в игре в  той  или
иной степени может так поломать все славные расписные расклады, что... -
Лир замолчал, волей пережигая гнев. - В одном  ты  прав:  Маэстро  нужно
убирать с этого поля, убирать жестко.
   Если  потребуется,  задействуй  все  контакты   силовиков   на   всем
побережье,  задействуй  всех!  Я  дам  тебе  людей  Ричарда:  они  умеют
работать. Быстро и результативно.
   - Кому будут подчиняться люди Ричарда?
   Лир пожал плечами:
   - Только ему. Или ты забыл наши правила?
   - Не забыл.
   - С тобой будут люди Лаэрта. В полном подчинении. Мало?
   - Умному достаточно.
   - Вот и славно. Ну а что до правил... Правила надо  выполнять,  чтобы
сохранить жизнь. Но побеждает в ней тот, кто устанавливает свои.
 
Глава 28 
 
   - Как видишь, я все продумал, а потому - ждет нас полный консенсус  и
общее  взаимопонимание!  -  Лир,  похоже,  снова  впал   в   агрессивное
легкомыслие. Помолчал, по-птичьи склонив голову набок, посоветовал:
   - И не ревнуй, мой славный Глостер, к власти. И Ричард и Лаэрт -  мои
резиденты, ты - мои глаза и уши. Ты единственный, кто знает, что я  стою
за двумя десятками операций. Ты и Дик.
   Кстати, как он? Нервного потрясения от неудач не наступило?
   - У Дика? - вздрогнул от неожиданности Глостер.
   - Прекрати юлить и отвечать вопросом  на  вопрос!  -  В  голосе  Лира
зазвучал металл. - Так что Дик?
   - Похоже... - Противный пот помимо воли снова  обильно  оросил  спину
Глостера. Он старался говорить медленно, подыскивая круглые,  обтекаемые
слова. - Похоже, Дик был несколько обескуражен появлением Маэстро.
   - О-бес-ку-ра-жен. Красивое слово, Глостер. Точное. Без куражу в  его
деле - никак нельзя. -  Лир  замолчал,  с  каким-то  новым  любопытством
уставился на Глостера, по-птичьи склонив голову набок.  -  Ну  и  каково
будет твое решение по Дику?
   - Лир, принимать решения по людям - ваша компетенция.
   - И моя прерогатива.
   - Точно так.
   - Глостер, если я спрашиваю, то хочу услышать ответ. Четкий и  ясный.
Ты расстроил меня: по  всему  видать,  в  твоей  душе  объявились  некие
сомнения, которых раньше не было. На чей счет, позволь спросить? На мой?
- Неожиданно Лир подвинулся вплотную к крышке стола, его блеклые  глазки
цепко уставились в глаза Глостера:
   - Отвечать!
   - Лир, я...
   - Правду! Быстро!
   Глостер почувствовал полную растерянность  и  полное  свое  бессилие,
бессилие лягушонка перед питоном. Признаваться было убийственно, все  их
"потусторонние"  разговоры  с  Диком  сродни   предательству,   Лир   не
простит... Но и не отвечать  он  не  мог.  Кое-как  собравшись,  Глостер
разлепил губы, но изо рта его не донеслось ни звука;  он  был  похож  на
глубоководную рыбу, выброшенную накатной волной далеко на берег:  жгучее
безжалостное солнце сушило кожу, жабры забивались песком,  окружающее  в
одночасье, вдруг превратилось в пустынный знойный мираж, и  спастись  от
этого миража было нельзя.
   - Ну? Чем обескуражен Дик? - бросил ему спасительную соломинку Лир.
   Глостер хватанул воздуха, произнес натянутым, чуть  вибрирующим,  как
надрезанная струна, голосом:
   - Дик считает, что операции были слишком усложнены.
   - Да? И в чем это "слишком"?
   - Девки. Он полагает, это... - Глостер замялся.
   - Ну-ну, я слушаю... Внимательно слушаю. Формулируй  без  эвфемизмов,
как прозвучало.
   - Он полагает, введение в  операцию  малолеток  -  это...  старческая
прихоть.
   - Вот как?
   Глостер стоял навытяжку, взгляд его застыл в оловянном покое,  ничего
не выражая, уставясь в стенку над головой Лира.
   - Старческая прихоть? Маразм? Или - похоть обессилевшего пачкуна? Ну,
договаривай, Глостер, договаривай..., - Я сформулировал именно так,  как
услышал.
   - А сам ты как считаешь, Глостер?
   - Это не мой приоритет.
   - Не прячься за формулировками. Повторяю: если  спрашиваю,  то  желаю
услышать ответ. Твой ответ. Максимально искренний. Ну? Или ты, зная  всю
картину  задуманной  акции-дуплета,  считаешь,  что   все   можно   было
осуществить проще?
   - Вряд ли.
   - Я хочу ясного ответа, Глостер.
   - Нет, проще было бы... рискованно. - Осторожно, стараясь не привлечь
внимания Лира, Глостер неловким  движением  достал  платочек,  промокнул
вспотевший лоб, вполвздоха перевел дыхание...  Но  -  он  попал.  Ответ,
по-видимому, устроил Лира полностью:  тот  заговорил  быстро,  уверенно,
время от времени бросая на Глостера быстрый взгляд, но  не  как  грозный
босс на проштрафившегося сотрудника, скорее, как популярный профессор на
подающего надежды студиозуса: все ли понятно? Лир говорил  размеренно  и
спокойно:
   - Именно. Проще было бы не просто рискованно -  это  граничило  бы  с
тупой  мужичьей  глупостью,  глупостью  базарной  и  оттого  -  уязвимой
изначально! В нашем деле, как и  во  всяком  другом,  кондовая  простота
порой хуже воровства! Победит тот, кто разрушит стереотип; Маэстро был в
этом мастер, непревзойденный мастер!
   Так вот, подготовка киллеров из четырнадцати-пятнадцатилетних пацанок
- это и есть разрушение стереотипа! Кто?!  Кто  из  волкодавов,  которых
натаскивали годами,  десятилетиями,  заподозрит  в  отвязанной  нимфетке
смертельное оружие? Не так?
   Глостер стоял неподвижно. Он был почти счастлив тем, что  Лир  больше
не упоминал о его, Глостера, разговоре с Диком. И вот  почему:  Глостер,
находясь вдали от Лира, забыл об  этой  странно-мистической  способности
старика внушать даже не страх - какой-то потусторонний трепет; он бы  не
смог противостоять этому страху и выложил бы все то, чего никогда  и  ни
при каких обстаятельствах говорить не следовало. Глостер  вспомнил,  как
определил Лира  десять  лет  назад  один  полковник,  тогда  -  командир
подразделения, сейчас -  догнивающий  в  безвестных  лесах  неопознанный
остов, костяк... Он назвал Лира просто: ведьмак. Ну да: с  этими  своими
превращениями, фиглярством, кривляниями он похож на  жуткого  вурдалака,
волка-оборотня...  Глостер  почувствовал,  как  холодный  пот   насквозь
пропитал сорочку и она горячей простыней  липнет  к  спине...  Он  кинул
беглый взгляд на Лира - и  успокоился:  тот  заливался  игривым  курским
соловьем,  слушая  только  себя;  по-видимому,  другой  слушатель,   был
необходим Лиру исключительно как повод.
   - Ты помнишь, дорогуша Глостер, как  сложно  было  найти  тех  девиц,
которых мы и привлекли к работе? А как  вытаскивали  девок  из  зон  для
малолеток, существующих под эгидой фонда "Счастливое детство"?! Песня, а
не кампания! И нам не нужны были человеческие отбросы! Нам не нужны были
сломанные и сломленные!
   Нам не нужны были опустившиеся и ожесточившиеся настолько, что  убить
человека для них - как спичку погасить! Ты помнишь,  сколько  времени  я
потратил, пока нашел человечка на роль Робин Гуда? Дескать, мы -  тайный
отряд борьбы с гадами, шкурами и подлецами?! И пацанки -  поверили!  Все
поверили! Ибо идея всегда эффективнее материи, когда она, как  выражался
один великий душегуб, овладевает массами!
   Лир по-волчьи оскалил искусственные белые клыки, откинулся в кресле.
   Длинный монолог утомил его. Он снова склонился  над  листком  бумаги,
исчерченным  свиными   рылами,   стилизованными   фигурками   обнаженных
нимфеток, какими-то крючконосыми профилями; по краю лист был. обрамлен в
виньетку из ножей, кинжалов, шпаг, сабель,  палашей,  ятаганов;  сверху,
нависая над всем рисунком, темнел прямоугольником готовый  упасть  топор
гильотины. Лир подправил нечто в рисунке,  склонив  голову  чуть  набок,
так, что зачесанная прядь жиденьких белесых волос заблестела от упавшего
косо света, спросил, не поднимая головы, буднично:
   - А что, Глостер,  ножичком  не  разучился  махать?  Глостера  вопрос
застал врасплох; просчитать, что за каверзу задумал его артистичный шеф,
он не успел, ответил просто:
   - Думаю, нет.
   Лир вздохнул, вернее, зевнул, прикрыв рот ладонью.
   Помолчал, резюмировал грустно:
   - Похоже, у нас появилась небольшая проблема.
   - Маэстро?
   - Глостер, душа моя, порой ты удивительно тугодумен! Маэстро - это не
проблема, эта наша беда, и пока мы  от  него  не  избавимся...  Но,  как
гласит  старинная  шотландская  мудрость:  лучше  иметь  врагом  льва  в
пустыне, чем бешеную кошку в соседней комнате. Я имею в виду Дика.
 
Глава 29 
 
   - Дика? - Мысли Глостера заметались, как тараканы по полу: Лир  знает
об их разговоре в машине? Была запись?
   Или просто... Ну да: ведьмак!
   -  Дик  стал  много  думать,   -   продолжил   Лир.   Тон   его   был
отстранение-равнодушным, и оттого Глостер чувствовал себя так, будто его
разгоряченную кожу поливают стылой январской водой, и еще  миг  -  и  он
превратится в безгласную ледяную