ою
кошачьей лапой метнулась  ж  лицу  мужчины,  ногти  царапнули  по  коже,
оставляя рельефный кровяной след. Девушка готова была уже  нанести  удар
кулаком с левой, но  Глостер  оказался  быстрей.  Он  .цепко  перехватил
запястье девушки так, что кисть разом побелела, вывернул  руку,  толкнул
Алю назад, на диван. Девушка одним движением подтянула спутанные ноги  к
животу и, выгнувшись, попыталась пятками ударять мужчину  в  лицо.  Удар
пришелся вскользь, Глостер ушел уклоном, рывком схватил Алю  за  волосы,
притянул к себе.
   Глаза его горели азартом и восторгом:
   - Кровь! Кровь бунтует! .Кровь! -  Глостер  хлестнул  дважды  Алю  по
щекам, наотмашь, снова толкнул на  диван  и  теперь  смотрел  на  нее  с
восхищенной яростью зверя. - Чудо что ты за девка! Чудо! Я не ошибся! За
такой Маэстро приползет...
   И - найдет свою смерть и свой покой! С этого  благословенного  берега
уйдет только один из лас. - Глостер плеснул на ладонь  водки,  промокнул
царапину, поморщился... Не глядя бросил девушке покрывало. - В тебе есть
грация дикой кошки, но что такое любовь  в  сравнении  со  смертью?  Там
результат  -  легкое  мгновенное  содрогание,  здесь  -  восторг   перед
непознаваемым! Восторг!
   Аля, полуоглушенная ударами, сначала слабо понимала, о чем это он.
   Единственное  слово,  которое  болталось  в  голове,  было   простым:
"Безумец. Он  настоящий  безумец".  Ярость  мешалась  с  болью,  девушка
закуталась в покрывало, подняла лицо... Что-то было в ее взгляде  такое,
что заставило Глостера даже не замолчать - заткнуться на полуслове.
   - У тебя такай взгляд, словно ты хочешь меня убить, -  проговорил  он
очень медленно и очень четко.
   - Да. Хочу. Очень хочу. Но не смогу.  -  произнесла  Аля  и  сама  не
узнала своего голоса: таким он был хриплым и чужим.
   - Ты человеколюбива?
   - Тебя убьет Маэстро.
   - Вот как? И ты этому будешь рада? Аля пожала плечами.
   - А если удача будет не на его стороне?
   - Маэстро тебе не победить. Никогда.
   - Ну? Что ты замолчала! Договаривай! Мне его не победить...  Почему?!
Ты ведь знаешь почему! - Голос Глостера стал высоким, как скрежет железа
по стеклу, и к концу фразы вообще сорвался на  истеричный  визг,  словно
лай  оголтелой  балованной  болонки,  которой  в  благородном   подъезде
прищемили лапу полутонной дверью. - Ты ведь знаешь, да?.. Потому  что  у
него... договор со смертью?!
   Аля промолчала.
   - Ну что ж... Даже если и так, -  неожиданно  спокойно  констатировал
Глостер после минутной паузы, за это время или совершенно  успокоившись,
или - приняв для себя какое-то решение. Ухмыльнулся:
   - Но это не значит, что я не смогу его  убить.  Ведь  смерть  -  дама
переменчивая... Сегодня одного любит, завтра - к  другому  благоволит...
Впрочем, даже в смерти есть  что-то  хорошее.  Тот  из  нас,  кто  умрет
сегодня, не  состарится  никогда.  "Давай  вечером  умрем  весело..."  -
замурлыкал Глостер вполне жизнерадостно, с удобством устроился в  кресле
и как ни в чем не бывало отхлебнул из бокала. - Чтобы у тебя не осталось
иллюзий, красавица... Тебе рассказать, кто такой Маэстро? Демон?  Герой?
Демиург? Как бы не так! Фигляр, актеришка,  превративший  свою  жизнь  в
жестокую балаганную пьесу... "Весь мир театр, и люди в нем -  актеры..."
Вот только умирают в этом балагане по-настоящему! Дьявол!
   Глостер зачиркал кремнем зажигалки, пытаясь прикурить, но это ему все
не удавалось. Он пробежал взглядом по  полкам,  увидел  коробок  длинных
сувенирных  спичек,  одним  движением   выскочил   из   кресла,   словно
вытолкнутый пружиной болванчик, подошел к  секретеру,  схватил  коробку,
прикурил,  затянулся  с  видимым  наслаждением,  застыл,  перехватил  за
остывшую головку, с удовольствием наблюдая  за  огнем,  пока  спичка  не
сгорела дотла, превратившись в скрюченную черную каргу... Перетер  остов
большим и указательным пальцами в труху, сдунул остатки сажи.
   - Вот и вся жизнь... Без прикрас. А иллюзии... Все иллюзии лепятся  в
Голливуде, особенно по поводу смерти! Все! Даже мода  на  убийство.  Как
говорят?
   "Это только  кино".  Кино.  Там  -  чистенькие  агенты  и  агентессы,
компьютеры, обеспечение... И это - война?.. Чушь, вонючая собачья  чушь!
Сначала бывает дерьмо, и ничего, кроме дерьма! И выживает  в  нем  самый
гнусный червь из тех, что рождены под солнцем, луной или звездами!  Тот,
что может слиться с окружающей грязью, стать  тленом,  пустотой,  ничем.
Только он выживает! Зачем? Чтобы жить с психологией выползка?.. Вернее -
с  психопатией  змея?..  С  навязчивым  страхом  смерти  и  желанием  ею
повелевать! Ибо это - единственный способ ей хоть как-то противиться!
   Маэстро - выжил, и ты думаешь, он  другой?  Этакий  полубезумный,  но
благородный Гамлет?.. Как бы не так! Да его давно не интересует ничто  в
этом мире, даже власть! Он забавляется только смертью! И ты  еще  смеешь
надеяться на этого жестокого  шута,  на  этого  палача  из  бродвейского
мюзикла?
   На лбу  Глостера  выступил  пот,  глаза  лихорадочно  заблестели.  Он
опустился  в  кресло,  прикурил  очередную  сигарету,  произнес  гораздо
медленнее, словно за несколько последних часов устал больше, чем за  всю
жизнь:
   - Забавы со смертью... А кто из людей не забавлялся ею? Все в  мечтах
только и делают, что примеривают смерть - сначала на недругов, потом  на
друзей и близких, потом на себя... Одни - из жалости к себе, другие - из
неутоленного тщеславия... Игра такая у нас, нелюбимых обезьянок  Господа
Бога... выродков животного племени... Ты хоть знаешь, что наши ближайшие
сородичи, шимпанзе, единственные изо всех животных ведут друг  с  другом
продуманные войны на уничтожение и убивают друг друга из  чувства  мести
или зависти?! А человек? В  свое  время  хилый  духом  ницшеанец  Максим
Горький возглашал с самоуверенностью посредственности:  "Человек  -  это
звучит гордо!" А по Шекспиру?.. "Ведь даже дикий зверь имеет жалость!  Я
- жалости лишен. Так я-не зверь!" Человек...
   Продажная тварь, жалкое,  жадное,  никчемное  создание,  предавшее  и
Создателями мир, и само себя.
 
Глава 61 
 
   Глостер упал  в  кресло,  длинное  лицо  его  сделалось  печальным  и
бледным; вернее, даже не бледным - белым, будто усыпанная тальком  маска
арлекина.
   - Может быть, а кажусь тебе извергом? Или исчадием ада?
   -  К  чему  так  громко?  -  Хмель  ударил  девушке  в  голову,   она
чувствовала, щеки ее пылают - от гнева  или  азарта,  Бог  знает.  -  Вы
никакое не исчадие, вы просто обезумевший от страха  кретин!  Преодолеть
этот страх не можете, а поделиться им вам  не  с  кем  -  вокруг  только
суетящаяся толпа жвачных или хищных,  одержимых  тем  же  бесом:  ужасом
скорой  смерти,  даже  нет,   не   то...   ужасом   ее   неотвратимости,
приговоренности к ней! Вы не верите в Бога! Вы ни во что не верите!
   - Браво! Ты неповторима в своем гневе!  Если  так  пойдет  дальше,  я
начну верить... верить  в  то,  чта  ты,  красавица,  не  просто  пустая
оболочка для услаждения похоти... Я поверю, что в тебе - дух! Не  Божий,
нет... Или - душа?
   Страстная, неутоленная душа грешницы и куртизанки, красавицы Изабеллы
Гриделли... Бедной, искренней и кокетливой восемнадцатилетней  девчонки,
признанной ведьмой и сожженной  завистливой  и  распутной  толпой  черни
ранней весной 1493 года  по  наущению  приора  флорентийского  монастыря
беспощадного Джироламо Савонаролы! Зачем? Зачем ему было это нужно? Быть
замаранным кровью совсем не праведницы  -  гулящей  девки?..  Словно  ее
смерть могла уберечь  Флоренцию  от  чумы,  унесшей  жизни  двух  третей
населения Европы! Впрочем, и сам Савонарола, этот  фанатичный  моралист,
не уберегся: нет, не от чумы, - от власти!  Болезнь,  даже  смертельная,
разит как кистень - безрассудно  и  неразборчиво;  власть  -  ты  только
вслушайся, вслушайся в само слово - это шелест рассекающего воздух меча,
это посвист аркана, захлестывающего  горло  того,  кто  смеет  поднимать
против нее чернь,..  Джироламо  Савонаролу,  грозу  еретиков  и  ведьмы,
приказал повесить сам Папа... Труп "благочестивого приора" сожгли, пепел
- развеяли... Или - Папа хотел остановить чуму кровью этого  хищника?  -
Глостер вздохнул, прошелестел одними губами:
   - Неисповедимы пути Господни... Как и путь дьявола! - При этих словах
он резко обернулся к  девушке  и  уставился  на  нее;  зрачки  его  были
неестественно расширены, веки - воспалены, словно у того самого фанатика
и  аскета,  проведшего  несколько  ночей  без  сна  в  подвалах   святой
инквизиции за допросами обольстительных испанских ведьм. - А ты?  Ты  не
боишься сгореть?
   - Прекратите,  Глостер!  Прекратите!  Это  вы,  вы  безумно  боитесь!
Боитесь и жизни, и людей, а потому - убиваете!
   - Люди... Девочка, ты предлагаешь их любить?
   - Я предлагаю их жалеть.
   -  Жалеть?  Людей?  -  На  лице  Глостера  было  написано   искреннее
изумление.
   - Люди хотят быть счастливыми? Только и всего.
   - Хуже.  Люди  хотят  быть  бессмертными.  Вот  в  чем  вся  пакость.
Бессмертными.
   - Глостер не спеша налил Але почти полный стакан коньяку, протянул:
   - Пей!
   Девушка замотала головой, но Глостер напиток не убрал, ей не осталось
ничего, как взять толстостенный стакан обеими  руками...  А  собственно,
что она  потеряет?  Координацию  движений?  Девичью  честь?  Аля  нервно
скривила губы от идиотизма болтающихся, как беспризорные коты, мыслей...
В несколько глотков осушила  стаканчик,  откинулась  на  спинку  дивана,
подобрав под себя ноги и укутавшись в покрывало. Алкоголь мягко коснулся
мозга бархатными лапками, окутал мерцающим теплым туманом...
   Что происходит? Чего добивается Глостер? Ждет. Тянет время.  И  снова
ждет.
   Есть хоть что-то более изматывающее, чем ожидание? Особенно если  это
ожидание схватки с Маэстро, которое должно закончиться смертью одного из
них... Стоп!
   Почему - одного?  Глостер  навязчиво,  параноидально  ненормален,  но
притом он - боится и жаждет... Жаждет славы и короны "черного демона"! А
неверная молва тех, среди кого они оба жили последние годы,  приписывает
этот сомнительный титул, эту жутковатую доблесть Маэстро!  И  важно  то,
что он, Глостер, в этот титул верит, верите мистической искренностью!  А
это означает, что подсознательно он ждет не  схватки,  а  смерти!  Своей
смерти! Он верит, что умрет через несколько часов - или минут? -  потому
что нельзя победить человека, у которого договор со смертью!
   А что ей от этого? И почему  она  жива  до  сих  пор?  Потому  что  -
наживка? Или просто Глостер играет7 Играет только затем, чтобы  показать
себя равным Маэстро!
   А  это  означает...  Господи,  что  же  делать?!  Этот  псих,   "враг
целесообразности", может убить ее в любую минуту! Это будет  его  вызов,
его месть Маэстро. "Да, я не смогу победить тебя, но смогу отнять у тебя
то, зачем ты пришел, - девчонку!"
   Или - еще хуже: Глостер не просто убьет ее,  он  как  бы  принесет  в
жертву повелителю, князю тьмы, как залог  послушания  и  преклонения,  и
тогда - ему даруется победа над Маэстро?! Надежда на жизнь от  хранителя
смерти! Господи, какой страшный бред!
   - Э-эй? Ты там  жива?  -  услышала  девушка  голос  Глостера.  -  Или
уснула?
   - Нет. Я не уснула.
   - Не  время  спать  перед  рассветом...  Хорошая  строка  для  начала
стихотворения, а?.. Может, мне пристало бы быть поэтом?
   Как время сглаживает годы - так море сглаживает раны.
   Не те глаза у непогоды,  а  сны  тревожны  и  желанны,  А  сны  полны
непостоянства - то  недоверчивы,  то  строги,  И  хрупкий  бред  ночного
пьянства простят языческие боги.
   Светясь сиренью и рубином, вино лукаво и надежно - Оно,  как  прежде,
правит миром, ему, как прежде, верить можно!
   И фиолетовые грезы, как лунный свет, мягки и гибки .
   Несостоявшиеся слезы несостоявшейся ошибки.
   И в аромат осенних листьев  бреду  покорно  и  устало,  Тону,  как  в
наважденье истин, : в пурпурном золоте бокала...
   Лишь в днях, составленных по  датам,  лишь  в  снах,  оставленных  по
годам,Неотсиявшие закаты и - невзошедшие восходы.
   - И невзошедшие восходы... -  повторил  Глостер  с  такой  внутренней
тоской, что Але пусть на миг, но стало жалко этого  странного  человека,
похожего то на религиозного фанатика, то  -  на  смертельно  запуганного
обывателя, призванного играть совершенно чужую и чуждую  ему  роль...  -
Восходы остались там, за несуществующей линией горизонта... Хотя... были
и поэты, но разве они сумели исправить хоть что-то?.. Разве успели?..  -
Глостер Вздохнул непритворно грустно:
   - "Мне на  плечи  бросается  век-волкодав,  но  не  волк  я  по  сути
своей..." А теперь "век-волкодав"  прибрел  к  закату  старой  шелудивой
псиной - и каков итог?
   Девушка ничего не ответила, да и не нужен был Глостеру  ничей  ответ.
Он привольно и, как казалось,  вальяжно  развалился  в  кресле,  вытянув
ноги, рассмеялся в голос, продолжил свой темпераментный  монолог,  но  в
интонациях Глостера было куда больше тоскливого разочарования  и  желчи,
чем веселости...
   - Жизнь должна хоть как-то скрашивать людям ожидание  смерти,  а  что
вместо этого?.. Хомут и плеть, называемая властью. И никого на  деле  не
обманывает  отсутствие  колючей  проволоки,  сторожевых  вышек,   лающих
псов... Бежать все одно - некуда! Вывернуться-,  выдернуться  из  своего
навозного житья-бытья не дано никому,  и  именно  потому  наши  быдлатые
"новые русские" отличны от своих  "старых"  собратьев  чаще  всего  лишь
объемом брюшка да тяжестью  бульдожьих  брылей!  А  слюна  у  "новых"  и
"старых" течет по-прежнему обильно; людишки -  животные  ненасытные,  их
неистребимое желание жрать, хавать, глотать все, что попадает в пасть, и
лапать, хватать, вылизывать истекающих соком самок или самцов  да  млеть
под тихую, злобную завистливость менее удачливых тварей или то, что  он,
Глостер, в этот титул верит, верит с  мистической  искренностью!  А  это
означает, что подсознательно он ждет не схватки, а смерти! Своей смерти!
Он верит, что умрет через несколько часов -  или  минут?  -  потому  что
нельзя победить человека, у которого договор со смертью!
   А что ей от этого? И почему  она  жива  до  сих  пор?  Потому  что  -
наживка? Или просто Глостер играет. Играет только затем, чтобы  показать
себя равным Маэстро!
   А  это  означает...  Господи,  что  же  делать?!  Этот  псих,   "враг
целесообразности", может убить ее в любую минуту! Это будет  его  вызов,
его месть Маэстро. "Да, я не смогу победить тебя, но смогу отнять у тебя
то, зачем ты пришел, - девчонку!"
   Или - еще хуже: Глостер не просто убьет ее,  он  как  бы  принесет  в
жертву повелителю, князю тьмы, как залог  послушания  и  преклонения,  и
тогда - ему даруется победа над Маэстро?! Надежда на жизнь от  хранителя
смерти? Господи, какой страшный бред!
   Восторженное холопство пресмыкающейся и жестокой толпы -  вот  и  все
удовольствия, доступные смертным... Смертным!
   Да, еще я зависть! А у нее все виновны изначально! Одни  в  том,  что
талантливы,  другие  в  том,  что  бездарны!  А  правит...  правит  всем
агрессивная, заполняющая собою все и вся  посредственность!  Именно  она
придает  мерному  чередованию  времен  образ  то  ли  катящейся  с  горы
колесницы, то ли отрезанной Юдифью головы Олоферна.
   Впрочем, есть у человечков еще удовольствие  куда  более  утонченное;
аскеза и связанное с нею помрачение рассудка, считающиеся "просветленным
состоянием души"... Да-да, вера в загробную жизнь, в бессмертие - не что
иное, как душевная болезнь, сумасшествие,  безумие,  присущее  человеку,
самому злобному и тщеславному из всех животных...  Почти  как  в  Книге:
"Змей был хитрее всех зверей полевых..."
   Лукавое самомнение человека столь велико  и  самодостаточно,  что  он
выдумал себе тотем и назвал его Богом...  Или  -  Бессмертием.  А  затем
поступил просто: уподобил его себе, только  и  всего!  Не  нашел  ничего
лучшего, как обвинить человекобога  в  собственных  грешках,  великих  и
малых, и - казнил! Казнил! Человеку не нужен  никакой  Бог,  кроме  него
самого, но вот дать бессмертие он бессилен. А  потому  сохранить  власть
над паствой может лишь тот, кто сеет смерть. Господствует над нею. А  уж
как он называется - вождь, фюрер, везир, конунг,  каган,  хан,  князь  -
никакой разницы. Никакой. Ведь над  смертью  он  господствует  временно,
лишь на тот краткий  миг,  что  ему  позволено  ею!  Это  только  смерть
приходит навсегда.
   На-всег-да!
   В этом и завет, и закон, и пророки! "И земля была безвидна и пуста, и
тьма над бездною". Ты скажешь, там далее - "...и Дух Божий  носился  над
водою"? И Он создал и твердь, и звезды?.. - Глостер закинул голову назад
и уставился в потолок, словно за этой мнимой преградой он видел лучистые
и ясные глаза звезд на небесной тверди... - Далее - всего лишь  словеса.
Декорации. О, Господь был великий путаник, вот Он и расцветил  мир,  как
ребенок - белый лист бумаги. Травка зеленеет, солнышко блестит... Но под
этой травкою, за раскрашенной декорацией дворца  -  все  та  же  бездна,
бурая земелька, в которую и ляжем. Все. И земля будет безвидна и пуста и
тьма над бездною.
 
Глава 62 
 
   Аля  сидела  оглушенная,  опустошенная  и  подавленная.  Сначала   ей
показалось даже, что там,  за  окном,  за  маревом  тюлевых  штор  уныло
плавает серый сумрак рассвета, но потом она поняла: нет, ночь еще темна,
это люминесцентные лампы заливают  двор  неведомого  ей  особняка  белым
неживым светом. Наступила апатия и вялость. Ее  взгляд  медленно,  будто
птица с перебитым крылом, блуждал по  комнате,  и  Аля  даже  не  вполне
осознала, что она хочет найти и зачем... Она искала пистолет. И мысль  у
нее тоже была одна: найти, приставить вороненый ствол к виску - и нажать
спуск. Ибо только смерть спасает от страха небытия.
   Судорога омерзения и гадливости передернула все ее  тело,  будто  она
только что руками схватила липкую и скользкую тварь! Ну надо же! И мысли
бывают подло-змеиные ! По спине неслись волны ледяной изморози,  девушку
трясло как в лихорадке... Как?! Как этот дешевый  балаганный  шyт,  этот
кривляющийся паяц, этот манежный ярмарочный клоун довел ее до того,  что
единственным спасительным действием ей показалась смерть?!
   Весь этот сор, мусор, хлам нужно вымести из  головы  немедленно,  или
она завязнет в паутине липких слов и пугающих понятий, которыми обвивает
ее этот человек... Зачем? Чтобы задушить?
   Против безумия есть только один довод - разум, но его логикой  нельзя
убедить безумца. Сумасшедшие  .живут  в  своем  собственном  мире,  мире
гротескного кино, и заставить больной, помутненный рассудок выйти оттуда
к свету невозможно... Но ведь и у нее нет другого пути и другого выхода!
А что, если Маэстро был ранен в этом  ночном  побоище?  Он  сумел  уйти,
скрыться, но был ранен , тяжело ранен и сейчас  умирает  где-то  один  -
среди моря, чаек и скал?.. И никто ее не  спасет,  и  этот  умалишенный:
Глостер будет издеваться над нею до тех пор, пока не убьет или хуже - не
сведет с ума, не превратит в подобное себе существо, липкое от страха  и
измученное  бесплодными  умствованиями!  Но...  этот  злой,   нескладный
человек  говорил  псевдологичные  вещи,  но  сейчас,  в  это   тревожное
предутреннее безвременье между светом и мраком - пес знает почему -  они
казались истинными! И это страшило девушку больше всего? Неужели она уже
сходит с ума?!
   - Жизнь моя никому  не  приносит  радости...  -  услышала  она  голос
Глостера и вздрогнула: настолько близким было совпадение, тождество  его
мыслей и ее собственных. - И мне  самому  противна,  и  окружающим  -  в
тягость.
   - Просто вы - трус, - услышала Аля свой голос будто со стороны.
   - Вот как?
   - Да. Знаете,  что  я  придумала?  Лучший  для  вас  способ  победить
Маэстро.,.
   - Неужели? И какой же?
   - Застрелиться.
   - Застрелиться? - Глостер откинулся  на  спинку  кресла  и  зах