покажется таким?
   Если бы люди лучше знали мифологические сюжеты или  хотя  бы  помнили
сказки своих бабушек - что бы их удивило сейчас?..  Ничто  не  ново  под
солнцем... "Что было, то и будет; и что делать, то и будет  делаться,  и
нет ничего нового под солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: "Смотри, вот
это новое", но это было уже в веках, бывших прежде нас..."
   Все - суета сует и всяческая суета... Советник смотрел на экран.
   Изображение  было,  по  его  мнению,  недостаточно  четким  и  ясным.
Увеличение. Еще.
   Закрыл глаза, проверяя впечатление...

***

   Нет. Чего не хватает, он понять не мог, но впечатление от  настоящего
было другим. Нажал зуммер, предварительно затенив экран монитора  фоном.
Вошла девушка - высокая и стройная, как фотомодель. Лицо ее  можно  было
бы  назвать  красивым,  по  крайней  мере   -   черты   его   правильны,
пропорциональны, но - какие-то  мелкие.  И  главное  -  выражение  глаз:
безразлично-отчужденное. Большие и ясные до пустоты, они смотрели словно
сквозь тебя или просто отражали свет... Но она  его  возбуждала.  Такая,
как есть, - похожая на куклу Барби.
   - Я хочу расслабиться, - произнес Советник.
   - Здесь? - спросила девушка безо всякого удивления.
   Помещение было похоже на бункер,  а  скорее  -  на  центр  управления
полетами.
   Огромная,  пульсирующая  карта  мира  и  двадцать  четыре   монитора,
показывающие  различные  программы  мирового  ТВ;  большой  монитор,  за
которым работал Советник, стоял прямо перед ним на специальном столике и
светился изумрудно-зеленым.
   Девушка запустила руки под платье, сняла  трусики,  прошлась,  быстро
повернулась, взметнув подол, сбросила платье, оставшись в очень короткой
маечке, чулках и туфлях. Постояла, расставив ноги и раскачиваясь,  давая
мужчине рассмотреть себя, подошла к вращающемуся  стулу  на  котором  он
сидел, опустилась на колени, ее руки заскользили вверх по брюкам...
   Работала девушка хорошо. На мгновение она подняла  глаза,  взгляд  ее
перестал быть равнодушным -  в  нем  была  искренняя  заинтересованность
профессионала в качестве проделанной работы. Он понял! Взгляд!
   - Благодарю. Ты свободна.  -  Советник  переключил  все  внимание  на
монитор.
   Женщины и деньги нужны только затем, чтобы о них не думать...
   Набрал код файла, вернул изображение на экран. Да, взгляд. У этого  -
взгляд раба. У настоящего - другой. Нажал кнопку на панели:
   - Доставьте мне Эрика. Сейчас.
   - Есть.

***

   Тор сделал знак остановиться. Чуть склонил голову,  снял  кислородную
маску.
   Делаю то же самое. Спрашивает:
   - Зажигалка есть?
   - А как же. Комбат разрешает перекурить и оправиться?
   - Оправляйся хоть по самые уши, а с перекурить - повременим.
   Чиркает кремнем, смотрит  на  огонек.  Он  почти  неподвижен.  Совсем
легкий сквознячок никак не заметен в тяжелом и спертом воздухе, но  едва
горящее пламя отклоняется в сторону.
   Метров через пятьдесят туннель упирается в бетонный завал.
   - Если это - Тверской, то я - Макиавелли...
   Тор не  обращая  внимания  на  комментарии,  внимательно  осматривает
завал. Если его и можно разобрать, то только при помощи мини-бульдозера.
На эту роль Top не годится, а я  -  не  претендую.  Хотя  -  строили  же
египтяне как-то свои пирамиды!
   Строить - не ломать Тор направляет тоненький луч вверх:
   - Тверской не Тверской, а проходным двором просочимся...
   Смотрю  туда  же,  но  ничего  не  замечаю.  Зазоры   между   кусками
железобетона, проржавевшая арматура...
   - Вентиляционная шахта. При Сталине делали если не за совесть, то  за
пайку.
   - Туда если и просочится - то  мышь.  Бетон  киркою  не  свернуть,  а
"пластиком" я тут делов понаделаю - не расхлебаем...
   - Трещинку видишь?
   - Нет.
   - Рассмотреть - навык  нужен.  Ее  расширить  чуток,  силу  правильно
приложить - весь кусок сам пойдет. Я полез.
   - Помочь?
   - Вот уж нет. Кто на что учился. Ты только поосторожнее,  под  "дуру"
не попади, она может пластом съехать, а может - и балдой упасть...
   "Расширить чуток" - это он поскромничал. Силищи у мужика - на пятерых
таких, как я. Мощный и точный удар - словно бревно-таран.  Еще.  Еще.  К
моему полному удивлению, никакого особого грохота - звук словно  вязнет.
Бетонная плита сначала поплыла, потом накренилась и осталась  висеть  на
нескольких "нитках" арматуры. Тор глянул на меня:
   - Стрелять из своих железяк не разучился?
   - Мастерство - его не пропьешь!
   - Шмальни аккуратненько...
   Тор отошел в сторону. Я поднял кольт. Напарник уважительно  посмотрел
на вороненую  трубу  глушителя...  Ну,  с  уважением  он  поторопился...
Выстрел, другой, третий...
   Пули искрами чиркают об арматуру и с  противным  визгом  рикошетят  о
бетон.
   Плита продолжает зависать.
   - Слушай, Соколиный Глаз, если  ты  решил  покончить  с  собой  таким
экстравагантным способом - то кто ж тебе лекарь...  У  меня  на  предмет
смерти - свои планы. - Тор  беспокойно  оглянулся,  ища  укрытия.  -  Ты
Повремени с пальбой, я залягу...
   Чувствую, что покраснел. Нет, можно, конечно, объяснять, что стрельба
- у  меня  не  профилирующий  предмет,  что  кольт  я  пристреливал  без
глушителя и "рука привыкла", а теперь - смещен  центр  тяжести,  что  от
спертого воздуха  и  непривычной  обстановки  -  "зайчики"  в  глазах...
Разговоры в пользу бедных, да еще  в  строю.  Тор  тоже  провел  крайние
полгода  не  на  тренировках  в  альплагере  и  не  в   спелеологических
экспедициях где-нибудь в Кордильерах... А работу свою сделал "на раз".
   Чтобы произвести один точный выстрел,  стрелок  должен  стать  частью
оружия, его продолжением. Потому  каждый  подбирает  оружие  по  себе  -
включая вес, систему, конфигурацию...  "Кольт  спешиал"  я  выбрал  "под
себя", надеюсь, он меня тоже.
   Револьвер держу  левой  рукой,  укладываю  на  ладонь  правой,  спина
прямая, ноги расставлены носками внутрь... Возникает "момент выстрела" -
здесь, как  в  поединке,  нельзя  увидеть  удар  противника,  его  можно
предугадать; когда становишься словно  частью  оружия,  момент  выстрела
нужно  почувствовать.  Плавно  веду  спусковой  крючок  первой  фалангой
указательного пальца...
   Оружие подскакивает едва заметно, еще... Даже не смотрю, что попал, -
я это знаю. Плита медленно и плавно опускается на уровень пола.
   - А вот это - класс... - спокойно комментирует Тор, пока  я  пополняю
освободившиеся гнезда барабана. -  Вход  свободен.  Добро  пожаловать  в
Город мертвых.
   На упавшей плите - какие-то буквы. Направляю лучик фонарика:
   "Стой! Запретная зона! При приближении - расстрел на месте!"
   Тор стоит рядом, читая надпись...
   - Сказано сурово, но без учета характера... - говорю я.
   - Чьего?
   -  Русского.  Анекдот  помнишь:  "С  этого   моста   прыгать   строго
воспрещается!"

***

   - А не гребет! - бодро отзывается Тор и лезет наверх.
   Что-что, а пужать и запрещать у нас любят. Кто  бы  еще  выполнял  те
запреты... А уж писаные - и подавно тем более...
   "Если на клетке со слоном написано: "Буйвол" не верь глазам своим!"

Глава 45

   "Путники спешили оставить место боя. Скоро пещера начала суживаться и
перешла в скалистый коридор, круто подымавшийся вверх...
   ...Колоссальная пещера раскинулась на десятки миль  в  глубину  и  на
много миль в стороны.  Дно  ее  было  глубоко  внизу,  а  свод  скрывали
клубившиеся в высоте золотистые облака. По-видимому, они и освещали  все
пространство мягким светом, похожим на тот, какой бывает во время захода
солнца...
   ...Летящий ящер быстро приближался. Он взмахивал громадными кожистыми
крыльями, широкая пасть его была  раздвинута,  и  в  ней  среди  длинных
острых зубов трепетал красный язык... Но самым  поразительным  было  то,
что на спине этого чудища сидел человек...
   ...У него было длинное  бледное  лицо  с  крючковатым  носом,  крепко
сжатые губы, огромные, широко расставленные черные глаза... И эти  глаза
с неумолимой злобой смотрели на Элли!"
   Лека захлопнула книжку.  Ей  вдруг  стало  страшно,  как  когда-то  в
детстве, когда папа впервые прочел эту главу...
   Она тогда забилась в угол кресла, торшер под тяжелым желтым  абажуром
казался ей невнятным лунным пятном, и ей казалось, что из темноты на нее
несется чудовище...
   "Папа, перестань, не нужно!"
   "Что случилось?" Папа встал, подошел к Леке, погладил по голове.
   "Я боюсь".
   "Со мной тоже боишься?"
   "Нет. С тобой - не боюсь. Но оно такое страшное..."
   "Чудище?"
   "Да". "Засни. Проснешься - и все будет хорошо".
   "А чудище не схватит Элли?"
   "Нет".
   "Никогда?"
   "Никогда".
   - Ты чего не спишь? - Юля привстала на постели, сонно  посмотрела  на
сестру и снова уткнулась в подушку.
   Макбейн привез их  в  двухкомнатную  квартирку  в  Лианозове;  бросив
"Волгу"  на  Юго-Западе,  добрались  на  трех  "извозчиках"  до  центра,
пересели в полуживой с виду "жигуленок", на котором и приехали сюда. Юлю
для скорости  передвижения  Макбейн  разбудил  уколом  ровно  настолько,
насколько было необходимо; когда  добрались  до  квартиры  -  она  сразу
залезла в постель и мгновенно уснула.
   А у Леки с Макбейном был длинный тяжелый разговор.
   Она ушла в спальню, Мак остался сидеть на кухне, прихлебывая  джин  с
тоником. Глаза его казались безучастными и равнодушными... Он смотрел  в
темень московской ночи, видел смутное отражение  себя  самого  в  черном
стекле... Усталый, уже немолодой человек с убийственной профессией... Он
размышлял. И пришел  к  тому,  что  знал  и  раньше,  только  на  уровне
ощущений:  человеку  просто  необходимо,  чтобы  о  нем  заботился   еще
кто-нибудь, кроме "Джонсон и Джонсон".
   Макбейн принял решение.

***

   Эрик  сидел  в  кресле  перед  монитором.  Открыл  глаза,  огляделся,
стряхивая остатки сна... Провел рукой по волосам, посмотрел на  сидящего
в кресле Советника:
   - Го-о-о-ша, без приколов ты не можешь, да?
   - Работа такая.
   - Не-е-ет, ты всегда  стремился  унизить  меня,  забывая  что  братья
должны помогать друг другу. Когда подошел  этот  красивый  мальчик...  Я
думал, у него другие намерения... Вместо этого меня, как  полиэтиленовый
пакет, погрузили в машину... У тебя тут зеркало есть?..
   Советник нажал кнопку - панель отошла  в  сторону  за  ней  открылась
оборудованная комната отдыха.
   - Видишь дверь в дальнем конце? Там ванная...
   М-да... Подарила мамашка братика... Оказавшегося  "сестричкой".  Мать
Советника никогда не отличалась строгими нравами, после разбега с  отцом
встречалась с  таким  множеством  мужчин...  Когда  она,  забеременев  в
очередной раз, решила родить, вычитав в  каком-то  журнале,  что  аборты
старят, а роды, наоборот, омолаживают организм женщины,  бабка  ворчала,
влепив Гоше очередную воспитательную  затрещину:  "Одного  выбляд-ка  ей
мало! Щас еще и негром нас одарит! Или - того хуже!" Кто  хуже  негра  -
Гоша тогда спрашивать не стал: ответом была бы новая затрещина...
   Эрик - имя выбрала бабка только по ей одной  ведомым  соображениям  -
родился  этаким  кудрявым  белокурым  херувимчиком;  как   ни   странно,
относиться к нему суровая бабка стала с самым  нежным  вниманием,  может
быть испытывая неосознанную благодарность к младенцу уже за то,  что  он
не негр; еще через пять лет мамаша "вышла в  тираж",  обзавелась  мужем,
беззлобным и никчемным терапевтом  дядей  Мишей,  высиживающим  срок  до
пенсии в заводской амбулатории, располнела и всю нерастраченную нежность
направила на слюнтявого Эрика. С бабкой у них  завязалось  что-то  вроде
соцсоревнования - за право целовать этого сосунка в задницу... Гоша стал
Георгием, закончил  с  отличием  школу,  университет,  аспирантуру,  его
зализанный брательник оставался  Рикой...  Все  его  истинные  и  мнимые
таланты развивались двумя любвеобильными женщинами,  в  результате  Рика
стал вдруг интересоваться миром  подиума,  одеваться  начал  на  изящный
манер, сделался постоянным  членом  тусовки  балетоманов  с  Театральной
площади... Хм... Скорее не членом,  а...  Потом,  следуя  моде,  увлекся
каратэ,  когда  его  запретили  -  восточными  религиями   и   позже   -
единоборствами. Тело его стало гибким и изящным, жаль только использовал
он его не по природному назначею. Впрочем, случались у Рики  и  девушки,
но юноши ему нравились больше...
   - Да у тебя там настоящий будуар! Так мило... Это твои мальчики?
   - Которые?
   - Ну те, что меня привезли...
   "Мальчики" уровня "Регент" созданы не для любви, а совсем наоборот...
   Советник посмотрел на этого придурка  с  нескрываемым  презрением.  А
если честно, он довольно сложно относился к  своему  сводному  брату:  с
одной стороны, не мог забыть своей детской  ревности,  с  другой...  Его
теперешний статус подчеркивал разницу в положении  между  этим  "фиговым
мальчиком" и им, Советником... Даже если  этого  не  знал  никто,  кроме
него.
   - Тебя привезли поработать.
   - Да?  Ты  собираешься  переменить  обстановку  в  будуаре?  Пожалуй,
предложу тебе обить стены муаровым крепом - это сейчас самое то. -  Рика
сложил тонкие наманикюренные пальцы ноликом, отведя  мизинчик  далеко  в
сторону. - Кстати, где мы?
   - Не важно. Твоя помощь нужна в другом. Ты ведь работал визажистом?..
   - Визажист, стилист... Я давно не занимался этим лично.
   - Совсем?
   - Бывает...
   - Я наводил справки. Мне сказали, что мой брат  лучший  специалист  в
этой области.
   - И не соврали. Это, видишь ли, искусство. - Эрик скроил гримаску.  -
Тебе не понять.. Ты всегда был человеком.... практическим. Даже слишком.
   Советник поморщился, но сдержался:
   - Мне нужно, чтобы ты проявил свое искусство. Сейчас.
   - Сейчас я занимаюсь этим крайне редко. Только по специальным заказам
или в особых случаях. , -Сейчас, Рика, именно такой случай.
   - Ну, если ты просишь...
   Советник сделал над собой усилие, произнес, едва разлепив губы:
   - Да.
   - Кому же нужно "поправить лицо"?
   - Президенту.

***

   "Это ж не гроб, а огурчик! В нем жить можно!" Слова мастера Безенчука
пришли на ум сразу,  как  только  мы  преодолели  вентиляционную  трубу,
выломали решетку  и  оказались  в  большой  комнате,  едва  подсвеченной
дежурным темно-зеленым освещением...
   Город  под  землей,  тянущийся   на   сотни   километров...   Системы
жизнеобеспечения, системы управления... Это похоже на...
   Несколько лет назад сидел я в  одном  губернском  городе.  Жара  была
жуткая; улочка, на которой я жил, стояла на уклоне, дальше - угадывалась
река... Забыв, что прямой путь не самый скорый, я двинулся к ней...
   Город был пуст, словно вымер. Россияне праздновали День независимости
- чего и от чего, никто не знал,  унизительный  для  людей  праздник  не
прижился, они просто отдыхали где-то: кто - по дачам, кто  -  в  лесу...
Река казалась совсем рядом, но... Какие-то заборы, линии  теплоцентрали,
снова бетонки, огороженные поверху ржавой колючей проволокой... Рядом  -
огороженная таким же сплошным забором стройка нового века...
   А я - искал тропку. Не один я такой умный - если присутствует река  и
имеет место жара, люди не станут ездить на пляж за  десять  остановок...
Тропка имелась.
   Я и пошел по ней...
   Прямой путь - не самый скорый. "Прямо - только вороны летают!" Тропка
уходила в дикие кусты - следы присутствия мыслящих индивидов  имелись  в
виде битой посуды, подсохших рыбных голов, пивных пробок... Но  вышел  я
вовсе не к реке: два абсолютно пустых двенадцатиэтажных  дома,  в  окнах
гулял ветер,  сложенные  из  необлицованных  плит  этажерки  производили
жуткое впечатление...
   Вокруг - песчаная насыпь, поломанный забор,  и-ни  души...  Дальше  -
построенная лет сорок назад автоматическая водокачка и заборы, заборы...
Близ реки пошли возделанные клоки земли. Вышел. Грязный  берег,  бегущие
переливом через водозабор волны... Окунулся - плавать все одно негде,  а
после такого  купания  -  тело  в  грязно-коричневых  разводах...  Но  -
посвежело.
   Не желая возвращаться тем же путем, погнал  напролом  через  кусты...
Вышел к заброшенной  железнодорожной  насыпи,  которая  мимо  безымянных
ангаров вывела меня на самую окраину промышленного района. Здесь имелась
и остановка троллейбуса, но безмолвие и безлюдье было таким  же  полным,
как и везде. Снова пошел пешком, вдоль улицы. Распахнутые  окна  нежилых
цехов, в них - застывшие тяжелые механизмы... Огромный, красного кирпича
забор, закончившийся наглухо  забитой  проходной;  рядом  -  табличка  с
нечитаемым названием предприятия. Чуть дальше  -  такой  же  нежилой,  с
непрозрачными,  словно  бельма,  стеклами   административный   корпус...
Мертвый завод, мертвый город... Город-призрак?..
   И тут - на двери  неприветливого  дома  -  самый  обычный,  новенький
почтовый  ящик,  на  котором  свежей  синей  масляной  краской  от  руки
выведено: "РЕЗЕРВ". Что есть "Резерв" - название завода, позывной или  -
шутка?.. Тогда кто тот шутник?..
   А люди - живут себе рядом, непонятно зачем, непонятно на что, их дети
учатся в профтехучилище, переименованном  в  технический  колледж  имени
Героя Соцтруда Н.Н. Кожухова... "Это не гроб,  а  огурчик!  В  нем  жить
можно!"
   Встряхиваю головой...
   - Откуда свет? - спрашиваю Тора.
   - Плафоны вдоль стен.
   - Да я вижу, что не фары. Источник...
   - Здесь несколько дублирующих подстанций.
   - Что за дверью?
   - Коридор. Охраняется телекамерами. Изображение - на пульт.
   - Кто несет охрану?
   - А хрен его знает. Судя  по  всему,  это  бывший  объект  ЦК,  тогда
сторожила "девятка", сейчас скорее всего Главное  управление  охраны.  А
может, и еще кто.
   Черт их теперь разберет!
   Оглядываю комнату. Провода высоко вверху, по стенам... В американских
фильмах тамошние умельцы подключаются к телекоммуникациям, запускают  на
мониторы охраны "картинку" типа "в Багдаде все спокойно" и скоренько, по
секундам, делают свое шпионско-бандитское дело.  Одни  -  банки  грабят,
другие - дискеты с управляющей программой зомби добывают... Так  сказать
по интересам... А у нас - кого волнуют эти тонкости! Слава  Богу,  не  в
Америке живем! "Бить буду аккуратно но сильно!"
   - Оружием владеешь? - спрашиваю Тора.
   - Выборочно... Дрон... Меня - "сифонит"... Скоро пузыри пойдут. Кубик
добавить нужно...
   - Что ж у тебя за дозы были?
   - Убийственные...
   -  Сам?  -  протягиваю  ему  "причиндалы",  -  Не...  Сам  не  смогу,
погорячусь. Давай ты. Один кубик.
   Обламываю кончик ампулки, наполняю шприц...
   - Да не мандражируй ты! - прикрикнул на Тора. Вены, пока он отдыхал в
"дурке", стали вполне приемлемые; ловко укалываю...
   Тор сидит, прикрыв глаза, пережидая  горячую  волну...  Поднимает  на
меня глаза... Оглядывается... Потягивается громадным телом...
   - Жить стало легче, жить стало веселее.
   - Тор... Ты давно на иглу подсел?
   - Скорее-посадили...
   - Кто?
   - Долго рассказывать... - А ты - самую суть. Здесь курят?
   - Да  кроме  нас  -  некому.  -  Альберт  взял  протянутую  сигарету,
прикурил, прикрыл глаза. - Родом я из Ташкента. Отец  -  узбек,  мать  -
русская, в сорок третьем девчонкой в эвакуацию попала, да так и осела...
   - Родители живы?
   - Нет. Давно... В семьдесят девятом - армия. В стройбат  угодил,  под
Оренбург. А там - ни Богу свечка, ни  черту  кочерга...  К  "чуркам"  не
приписался - не  в  масть,  к  остальным...  Встретили  меня  "дедки"  в
умывальне за жизнь посудачить, а я возьми и развяжись... Короче,  вместо
дисбата - Афган... И там я вроде пришелся... разведрота... Домой съездил
в Ташкент - отец при смерти, через  месяц  схоронил,  за  ним  следом  -
мать... Подумал, подал на прапорщика, и -  снова  в  Афган...  Прослужил
четыре месяца - землячки объявились. Ташкент - город маленький...
   - Как любой...
   - Как любой. Землячок... Сука одна  штабная,  майор  Алиханов...  Все
крутил носом, вынюхивал... С ним -  сволочь  прокурорская,