нзительный  лед  недоверия,  обычный  для
человека, который всю свою жизнь искал и разоблачал врагов.
   Волк как можно равнодушнее пожал плечами.
   - Просто сказал, что на ум пришло. А сколько все-таки ему было лет?  Ведь
это имеет значение.
   - Не знаю, Петрунов описал случай из своей практики.  Александр  Иванович
два года преподавал у нас, но сейчас он в центральном аппарате,  и  вряд  ли
уместно обращаться к нему с такими вопросами. Тем более что  частности  дела
не меняют.
   Александр Иванович! Человек с замечательной улыбкой!
   - Он работал в Тиходонске? - вырвалось у Волка.
   - Откуда ты об этом знаешь? - встрепенулся полковник.
   - Я ведь тоже из Тиходонска. Мы встречались.
   - И он рассказывал  тебе  подробности  своей  работы?  -  ледяной  взгляд
прожигал курсанта насквозь.
   - Нет. Конечно, нет...
   - Можешь идти. Вряд ли этот "труд" заслуживает положительной оценки!
   Когда Волк ушел, Ламов, поколебавшись,  набрал  номер  Петрунова.  Бывший
сослуживец  теперь  занимал  солидную  Должность  в  Главке   контрразведки,
беспокоить его без повода было неудобно, но сейчас  имелся  хороший  предлог
напомнить о себе.
   Вопреки опасениям, Александр Иванович отнесся  к  звонку  соавтора  очень
благожелательно, будто они по-прежнему работали на одной кафедре.
   - Тебе что-нибудь говорит фамилия Волков? - после обычного вводного трепа
Ламов перешел к делу.
   - Да вроде нет, - ответил Патрунов. - Кто это?
   -  Наш  курсант.  Он  из  Тиходонска  и  откуда-то  знает  про   дело   о
националистах. И тебя тоже знает. А ту твою вербовку назвал  безнравственной
и недопустимой.
   -  А-а-а...  -  после  паузы  совсем  другим  тоном  отозвался  Александр
Иванович. - Это нормальный парень, он мне помогал. И я  перед  ним  виноват.
Так что поддержи его, чем можешь.
   За реферат. Волк, к своему удивлению, получил "четверку".
   * * *
   В бар гостиницы "Метрополь" случайную публику не пускали.  Сюда  попадали
только иностранцы, фарцовщики  и  проститутки.  Вторые  и  третьи  поголовно
являлись   агентами   КГБ.   Контроль   за    поведением    иностранцев    и
добросовестностью агентов  осуществляли  штатные  сотрудники  контрразведки.
Чтобы не засвечивать на постоянном присутствии  офицеров-кураторов,  к  этой
работе привлекали и курсантов Высшей школы.
   Смена Волка начиналась в шесть вечера. В пять тридцать он уже  поднимался
на  переполненном  эскалаторе  к  выходу  из  метро.  При  нем  не  было  ни
удостоверения, ни технических средств, ни тем более оружия. Обычный парень в
синей рубашке с распахнутым воротом, черных брюках и разношенных  мокасинах,
внешне  ничем  не  отличающийся   от   обычных   людей.   Принадлежность   к
могущественной Системе, специфические знания, особые задачи, которые на него
возлагались, - все это оставалось недоступным  для  окружающих.  Простота  и
надежность маскировки вызывали у курсанта просто щенячий восторг.
   На две ступеньки выше стояла высокая  девушка  с  распущенными  по  спине
волосами. Волк машинально уставился  на  ее  длинные  тонкие  ноги.  Высокие
каблуки белых "лодочек" отчетливо обозначали крепкие мышцы на икрах.
   "Спортсменка, - подумал он. - Бег или велосипед... Нет, слишком  хрупкая,
скорей гимнастика..."
   - Ой! Ой!
   Лента эскалатора стремительно нырнула под  приемную  "гребенку",  девушка
замешкалась, каблук въехал между хищными, стертыми добела зубьями и намертво
застрял  там.  Девушка  теряла  равновесие,  отчаянно  размахивая  руками  и
безуспешно пытаясь освободиться. Еще секунда, и хрустнет кость,  а  центнеры
отрыгиваемой подземкой людской массы невольно растопчут беспомощное тело...
   Волк пригнулся, одной рукой схватил  застрявшую  туфлю,  другой  -  узкую
щиколотку, рванул, успел выпрыгнуть на недвижную поверхность, но выпрямиться
не  смог:  сила  инерции  повалила  тренированное  тело  на  мраморный   пол
вестибюля, прямо под ноги, выбрасываемые  движущейся  лентой.  Он  мгновенно
сгруппировался, рванулся, сбивая наступившего на спину  мужика,  перекатился
вперед,  упруго  вскочил...  Упавший  мужик  перегородил  проход,  об   него
спотыкались и падали все новые извергаемые эскалатором пассажиры...
   - Что вы делаете, задавите!
   - Не давите, больно!
   - Пустите меня, пустите!
   Женщина в форме  растерянно  металась  в  стеклянной  будке,  то  и  дело
хватаясь за бесполезный телефон. Сознание Волка  раздвоилось:  эмоциональный
порыв гнал на помощь попавшим в беду людям, но холодный расчет  подсказывал,
что этим ситуацию не изменишь. Уроки капитана  Синицкого  не  прошли  даром:
осмотревшись,  он  обнаружил   аварийный   выключатель,   перемахнул   через
ограждение и резко повернул тумблер. Эскалатор остановился. Тогда он прыгнул
обратно и принялся растаскивать стонущую и кричащую кучу-малу.
   Выдернул и  отбросил  в  сторону  мужчину  средних  лет,  потащил  тучную
женщину, та безвольно обвисла, белая блузка треснула, посыпались пуговицы...
Еще две женщины сцепились как сиамские близнецы... Куча-мала  распадалась  -
молодой  парень  с  оторванным  рукавом  сам  вскочил  на  ноги  и   вытащил
испуганного, но невредимого мальчика, пожилой дядя, надрывно кашляя,  отполз
и облокотился на поручень, люди вставали, сползали и скатывались с тех,  кто
лежал под ними. Через минуту на полу среди россыпи пуговиц, разбитых  очков,
потерянной обуви остался недвижно распластанный мосластый мужик  в  потертой
одежде. Ему досталось больше всех, и Волк  подумал,  что  придется  вызывать
"Скорую помощь", но мужик неожиданно  зашевелился,  сел  и  мутным  взглядом
осмотрелся по сторонам.
   - Это ты все затеял! - он обличающе уставил на Волка заскорузлый палец. -
Упал - и лежи тихонько, тебя все обойдут... А ты меня свалил и всех повалял!
Думаешь, если я выпил, так ничего не пойму?
   - Он и мне руку вывихнул!
   - А мне блузку порвал!
   - Молодой человек, что вы стоите на дороге, мне надо свой кошелек  найти,
- озабоченная женщина оттолкнула Волка в сторону.
   - Эй вы, что дорогу загородили! - кричали с переполненного эскалатора.
   Раздвинув помятых и недовольных людей. Волк направился к выходу  и  почти
сразу увидел прислонившуюся к колонне девушку, с беспомощно  поджатой  босой
ногой. Она смотрела на него и улыбалась.
   - Я совсем забыл про вашу туфельку, - растерянно сказал Волк. Вообще-то в
возникшей кутерьме он забыл и про девушку. - А сейчас ее уже не найти -  там
такая давка...
   -Да вот же она! - девушка улыбнулась еще шире. У нее были большие  глаза,
выступающие скулы, короткий прямой нос и ровные зубы.  Волку  она  напомнила
какую-то итальянскую киноактрису.
   - Вот, у вас за поясом!
   Действительно! И когда он успел ее туда засунуть?
   - Извините...
   Девушка  обулась.  У  нее  была   широкая   стопа   и   короткие,   будто
деформированные пальцы.
   - Если бы не вы,  я  бы  сломала  ногу.  И  потом,  меня  бы  обязательно
затоптали... А вы так ловко вывернулись! Вы спортсмен?
   - В общем, да, - заторможено ответил Волк.  Они  вышли  на  улицу.  Здесь
весело светило солнце, дул  приятный  освежающий  ветерок,  неторопливо  шли
прохожие, которым не угрожала никакая опасность. Волк постепенно приходил  в
себя.
   - Как вас зовут?
   - Лаура.
   - А меня Владимир. Знаете что, Лаура... Пойдемте посидим  в  "Метрополе".
Мороженое, кофе, музыка. Согласны?
   - Да, но... Нас туда не пустят!
   - Ну почему же...
   Швейцар дядя Коля профессионально бросил короткий  оценивающий  взгляд  -
так индивидуальный зенитный комплекс "Стрела" посылает к  летящему  самолету
запрос  "свой-чужой",  ответ  на  который  определяет  дальнейшее  Поведение
готовой к старту ракеты. Волк едва заметно  подмигнул  бывшему  участковому,
который по  причине  отсутствия  образования  дослужился  лишь  до  старшего
лейтенанта  и  в  сорок   лет   сменил   милицейский   мундир   на   зеленую
золотопуговичную ливрею. Надменное выражение  на  обрюзгшем  лице  сменилось
радушной улыбкой.
   Дверь приветливо  распахнулась.  Эта  дверь  кормила  дядю  Колю  гораздо
сытнее, чем семидесятирублевая  зарплата  и  жалкая  милицейская  пенсия.  С
проституток и фарцовщиков он брал по червонцу, а солидные деловики, любившие
посидеть в престижном полузапретном ресторане, отстегивали и по  четвертаку.
Но, независимо от полученной мзды, швейцар подробно рассказывал  курирующему
офицеру обо всех посетителях.
   - Добро пожаловать, молодые люди.
   - Вот видишь,  а  ты  боялась,  -  покровительственно  сказал  Волк.  Ему
нравились такие метаморфозы, когда на высокомерных  лицах,  рожах  и  ряшках
вдруг    появлялось    уважение,    нравилась    причастность    к    важной
законспирированной  деятельности,  нравилось  знать   все   обо   всех.   На
профессиональном языке это называлось склонностью к оперативной работе.
   Они спустились в уютный полумрак бара. Бармен Гриша -  двадцатидвухлетний
пассивный гомосексуалист и пособник фарцовщиков, приветливо улыбнулся первым
посетителям,  почтительно  принял  заказ  и  мгновенно  принес  мельхиоровые
вазочки с разноцветными шариками мороженого и крохотные чашечки  густого,  с
пенкой кофе. Импортные сигареты, виски и джин продавались только за  валюту,
мороженое, фрукты, кофе и шоколад можно было приобрести за наши  деньги.  На
все время дежурства Волку выделялось три рубля, была еще  своя  трешка  -  в
принципе  нормальная  сумма,  но  на  угощение  красивой  девушки  явно   не
рассчитанная.
   Лауре было девятнадцать, она училась в балетной школе. Девушка  деликатно
ела мороженое и,  отпивая  кофе,  каждый  раз  промакивала  губы  салфеткой.
Развитая, остроумная и общительная, она нравилась Волку все больше и больше.
   Волк представился  студентом  МГУ,  будущим  юристом.  Привычно  завладев
инициативой разговора, он прибегнул к  тактике  разведопроса  и  ненавязчиво
выяснил, что Лаура живет с матерью на Юго-Западе. Мать работает медсестрой в
больнице, с мужем развелась пять лет назад, он живет не в  Москве  и  дочери
практически не помогает.
   Когда мороженое было съедено, а кофе  выпит.  Волк  подошел  к  Грише  и,
доверительно понизив голос, спросил:
   - Если денег не хватит, поверишь в долг до завтра?
   - Какой разговор! - дружески улыбнулся Гриша. Он был вполне искренен, ибо
знал, что работает в шикарном месте и вообще находится на свободе только  до
тех пор, пока этого  хочет  всемогущая  Контора,  представителем  которой  в
данный момент является этот крепкий парень в расстегнутой  синей  рубахе.  -
Кстати,  Владимир  Григорьевич,   мы   "Баварское"   получили,   вы   как-то
спрашивали... Могу за рубли продать, по курсу. Пятьдесят  центов  бутылка  -
сорок три копейки.
   - По курсу? - оторопел Волк.
   Официальный курс существует только в  газете.  Цена  доллара  у  фарцы  -
четыре-пять   рублей.   Предложение   бармена   выражает   высшую    степень
расположения, как к брату. Но Волк ему не брат и принять подобную  услугу  -
значит  сделать  шаг  по  пути,  ведущему  в  ад  предательства.  Маленький,
незаметный, такой безобидный шажочек. Но когда он сделан - путь начат.
   - Нет, спасибо...
   Он замешкался  у  стойки.  Попробовать  "Баварского"  очень  хотелось.  И
произвести впечатление на новую знакомую хотелось тоже.
   - Давай так - я заплачу по реальной цене, - Волк положил  перед  барменом
два рубля.
   Тот,  пожав  плечами,  привычно  откупорил   маленькую   трехсотграммовую
бутылочку с готическим  шрифтом  на  овальной  зеленой  этикетке.  На  срезе
горлышка выпукло проступила густая пена.  Испытывая  душевный  подъем,  Волк
вернулся к своему столику, гордо  подмигнул  Лауре  и  разлил  пиво.  Высоко
поднялись непривычно плотные белые шапки.
   - Смотри какое! - восхищенно выдохнул он. Конспиративные  ухищрения  ушли
на второй план, стажер-контрразведчик исчез, его место занял  Володя  Вольф,
для которого "Баварское" пиво являлось символом жизненного успеха. Подросший
мальчишка живым вышел из нешуточных передряг, он  сидел  в  недоступном  для
обычных людей баре, с красивой девушкой и вертел в руках бокал с вожделенным
"Баварским". Наверное, это и есть успех...
   - В "Жигулевском" жиденькая пена поднимается на палец  и  сразу  опадает,
будто мыло в тазу, а тут она как... как снег! Ты видишь?
   - Я больше люблю портер, - обыденно сказала Лаура. - Хотя вообще  избегаю
пива: в нем много калорий, а мне нельзя поправляться.
   Волк не знал, где обычная советская девушка  может  попробовать  какой-то
неизвестный портер,  только  понял,  что  она  просто  не  способна  оценить
значимость события. Если бы напротив сидел отец!  Но  между  ними  неизбежно
появилась бы тень дяди Иогана, с которым Генрих часто  спорил  об  успехе  в
жизни...
   Окрыленность вмиг пропала. Он отхлебнул из бокала раз, другой,  третий...
Ничего сверхъестественного, никакого волшебства, обычное хорошее пиво.  Вряд
ли оно может служить критерием жизненных успехов!
   Бар постепенно наполнялся. В одинаковых джинсовых сарафанах пришли  Цапля
и Щека, заказали бутылку минералки и замерли в скучающих  позах  на  высоких
вертящихся табуретах у стойки. Они  получали  по  сто  долларов  с  клиента,
правда. Волк слышал, что все проститутки половину сдают в  специальный  фонд
КГБ - разведке нужна валюта. Впрочем, и половина заработанной за пару  часов
суммы составляет месячное содержание двух курсантов Высшей школы.
   Потом спустились два инока31, буднично заплатили за джин долларами, Гриша
так же буднично отсчитал сдачу.  Граждане  СССР  за  подобную  сделку  могли
схлопотать восемь лет с конфискацией, интуристов  это  не  касалось.  Пришел
Жора Туз, чуть  позже  седой  импозантный  Граф  -  оба  торговали  валютой,
балансируя на грани  шикарной  богемной  жизни  и  жалкого  существования  в
мордовской  спецколонии  усиленного  режима.  Если  они  будут  вести   себя
правильно и во всем слушаться  курирующего  офицера,  то  удержатся  по  эту
сторону опасной грани.
   Появились фирменно прикинутые Ирка Лягушка и Таня  Целка,  взгромоздились
на табуреты и, привычно крутнувшись, навели  на  иноков  неплотно  сдвинутые
колени, как орудия главного калибра. Цапля и Щека досадливо  сморщились,  но
иноки увлеченно болтали между собой, не пытаясь рассмотреть,  что  открывают
короткие юбки.
   А вот интересное: худощавый американец  привел  двух  незнакомых  русских
парней, посадил за столик в углу, купил им виски и болтает,  как  с  лучшими
друзьями, улыбается во весь рот, и  они  лыбятся  в  ответ,  гадюки...  Щека
немедленно  переместилась  за  соседний  столик  и,  превратившись  в  слух,
принялась строить глазки американцу. Это выглядело очень правдоподобно.
   - Почему тебя сюда пропустили? - вдруг спросила Лаура. - Ведь  здесь  нет
ни одного простого человека.
   - Простого? А  что,  все  золотые?  -  попробовал  отшутиться  Волк.  Его
насторожил строгий  взгляд  зеленых  глаз.  Как  будто  девушка  видела  его
насквозь.
   - Ни одного человека с улицы. Да и без того всей Москве известно, что это
гостиница только для иностранцев!
   - От тебя ничего не скроешь. Я член комсомольского оперотряда, и здесь мы
много раз проводили рейды против фарцовщиков и спекулянтов.
   - А-а-а...
   Взгляд Лауры смягчился.
   В бар зашли еще двое. По свободным до развязности манерам  Волк  подумал,
что  это  иноки,  но  они  громко  крикнули  Грише:  "Привет!",  по-хозяйски
осмотрелись и сели за соседний стол. Похожие,  как  из  инкубатора:  лет  по
девятнадцать-двадцать,  холеные  физиономии,  надменные   взгляды,   крупные
рыхловатые фигуры. Джинсы-"варенки" на "молниях", такие же рубашки, у одного
невиданные кроссовки на толстой подошве, у другого легкие спортивные  туфли.
В Советской  России  ничего  этого  не  купишь  даже  в  "Березке".  Значит,
привозное...  Может,  коллеги?  Да  нет:  комитетчики  так  себя  не  ведут.
Наверняка чьи-то сынки.
   - Гришка, ты что, заснул? Тащи вискаря и грязи! -  скомандовал  парень  с
родинкой на округлом подбородке и недоброжелательно взглянул на  Волка.  Тот
безразлично отвел взгляд.
   Жизнь в баре становилась на наезженные рельсы. Музыка играла все  громче,
американец пригласил Щеку за свой столик,  пившие  джин  немцы  или  датчане
среагировали наконец на Таню и Ирку... Обычно в это  время  сюда  заглядывал
куратор гостиницы майор Михайлов, выпивал чашечку кофе перед тем,  как  уйти
домой, оценивал обстановку, если надо - незаметно  давал  указания.  Сегодня
его почему-то не было.
   - Гля, видишь тут сбоку такие кругляши, - "сынок" положил ногу на стол  и
тыкал  в  торец  подошвы  пальцем.  Они  с  дружком  мгновенно   ополовинили
прямоугольную бутылку "Джонни Уокера" и окончательно раскрепостились.
   Гриша неловко поставил тарелочку  с  зернистой  икрой  возле  замызганной
кроссовки и выпрямился.
   - Вижу.
   - Их подкручиваешь - меняется пружинистость подошвы. Для земли одна,  для
гальки другая, для тартана - третья! Клево? В Москве таких одна пара!
   - Клево! - принужденно улыбнулся бармен. - С вас пятнадцать долларов!
   - Да на, только заткнись!
   "Сынок", не  скрываясь,  вытащил  из  кармана  несколько  зеленых  купюр,
отслюнил две и сунул бармену в лицо. У Волка отвисла челюсть. Вести себя так
в тщательно контролируемом месте может только сумасшедший. Но в любом случае
пресечение государственного преступления - его прямая обязанность.
   -  Что  вылупился,  валенок?  -  угрожающе  оскалился  второй  "сынок"  с
родинкой. - У себя в деревне людей не видел? А биксу хорошую снял, сейчас мы
ее заберем. А ну, машка, иди сюда!
   Гриша с нейтральным лицом вернулся за стойку и принялся протирать  и  без
того чистые бокалы. Странно. Именно он отвечал здесь за порядок и  в  случае
любых эксцессов был обязан вызвать местную милицию.  Ну  ладно,  разберемся!
Волк встал, подошел вплотную к соседнему столику и навис над "сынками".
   - Пройдемте, молодой человек, надо переговорить.
   - Пошел  в  жопу,  вахлак,  -  лениво  сказал  обладатель  необыкновенных
кроссовок. - С кем говорить-то? Ты пустое место! Давай, Серый,  забирай  эту
блядь, и поехали.
   В следующую секунду, будто вздернутый  подъемным  краном,  он  взлетел  в
воздух и повис,  как  схваченный  за  шкирку  нашкодивший  котенок.  Жалобно
затрещала модная рубашка, грохнулся на пол стул. Раздался придушенный хрип.
   - Ах ты козел!
   Серый ухватил вилку и, вскочив, ткнул ею Волку в лицо. Он целил в глаз и,
если бы перед ним стоял  другой  человек,  наверняка  бы  попал,  но  лапища
бывшего спецназовца перехватила бьющую руку, резко вывернула  кисть...  Визг
боли перекрыл звяк упавшей на пол вилки.
   - Не надо, Владимир Григорьевич, я уже позвонил, отпустите их!
   Гриша вцепился ему в плечи и отчаянно тряс, так охотничьи  псы  отвлекают
разъяренного медведя-шатуна.
   Волк разжал пальцы.
   "Сынок" в кроссовках мешком грохнулся на пол и принялся надсадно  кашлять
и тереть горло. Серый отскочил в сторону и схватился за запястье.
   - Он мне руку сломал! Ты сломал мне руку! Теперь тебе конец!
   Через несколько минут  в  бар  быстро  зашли  два  человека  с  властными
манерами  и  уверенными  взглядами.  Короткие  прически,  белые  "шведки"  с
неподходящими для столь неофициальной одежды строгими черными  галстуками...
Волк понял, что это коллеги. Но он почему-то их не знал, хотя знакомился  со
всеми контрразведчиками, обслуживающими "Метрополь".
   - Этот молодой человек расплачивался валютой. А этот чуть не выколол  мне
глаз, - сообщил он.
   - Потом, потом, -  отмахнулся  один  из  вошедших.  Оставайтесь  здесь  и
ждите...
   Они увели "сынков", а Волк  вернулся  за  свой  столик.  Настроение  было
испорчено.
   - Зачем было вмешиваться, ты же не в рейде, -  сказала  Лаура.  Она  тоже
выглядела озабоченной, - Давай уйдем отсюда!
   - Если хочешь, иди. Мне надо побыть еще. Оставь только свой телефон.
   Девушка продиктовала номер, но не ушла.
   Бар наполовину оп