ова, а с тех двоих! Да  их  папаш
заодно! - полковник повысил голос.
   - Не надо незрелых суждений, товарищ Ламов! - перебил  Кочетков.  Но  тот
уже "завелся".
   - И кстати, вполне возможно, что с них действительно  спросят!  Волков  -
скромный  парень,  он  никогда  не  хвастает  орденами  или  знакомством   с
Грибачевым. Но стоит ему позвонить...
   Шепитько сделал шаг вперед.
   - Такое намерение высказывал. Так и сказал: позвоню куда следует!
   Офицеры переглянулись. Очередной дряхлый Генсек вот-вот собирался  отойти
в мир иной, наиболее вероятным преемником считался Грибачев. Да и  без  того
эта фигура покрупнее папаш Дерибасова и Тверзлова! В их практике еще не было
случая, чтобы обычный курсант имел выходы на такой уровень... Да и  генералу
Лисанову такая возможность даже не снилась!
   - С учетом всех обстоятельств предлагаю ограничиться этим обсуждением,  -
после короткой паузы подвел итог начальник школы. На том и порешили.
   Но когда Лисанов и Кочетков остались наедине, обсуждая,  что  написать  в
официальном ответе, секретарь партбюро неодобрительно покрутил головой.
   - Во всем должен быть порядок и единообразие. Одно исключение ставит  все
с ног на голову, - он ткнул пальцем в личное  дело  курсанта  Волкова.  -  И
тогда уже порядку не бывать. Чувствую,  что  у  нас  еще  будут  проблемы  с
этим... парнем.
   - Пожалуй. При подборе кадров исключений быть не должно.
   Генерал еще раз вздохнул и кивнул головой.
   * * *
   Волк ожидал приговора на скамейке у главного корпуса.
   - Куда ты смог спрятаться? -  не  уставал  восторгаться  Федирко.  -  Мы,
правда,  близко  не  подходили,  но  там-то  и  мест  потайных  нет!  Словно
шапку-невидимку надел!
   - Как учили...
   - А эти двое влюбленных разыгрывали. Вроде трахаются.  Только,  по-моему,
они и взаправду трахались! - вытаращив глаза, сообщил Любавин.
   - Да брось! Какие двое? - Волк вышел из тягостного оцепенения.
   - Ну парень с девчонкой из Управления! Такая, в синей юбке. Они вроде для
маскировки, но слишком уж натурально! А что, это разрешается! -  со  знанием
дела подтвердил Федирко. - Когда особо важное задание -  все  по-настоящему!
Специальный приказ есть.
   Волк улыбнулся.
   - И тебя с этим приказом ознакомили?
   - Ознакомили, ознакомили, не сомневайся! - Федирко похлопал его по плечу.
   - И меня тоже ознакомили, - вмешался Любавин. -  Там  еще  написано,  что
после задержания иноразведчика участники операции всю ночь пьют и  гуляют  с
девочками! Причем в обязательном порядке!
   Волк с благодарностью обнял товарищей за плечи.  Они  искренне  старались
взбодрить его  и  отвлечь  от  тягостных  мыслей.  Крылков  же  сослался  на
занятость и пошел  писать  реферат.  Да  и  остальные  ребята  старались  не
подходить близко к опальному курсанту.
   Из стеклянной двери вышел майор Шепитько. Он имел  озабоченный  вид,  но,
когда подошел поближе, расплылся в дружеской улыбке.
   - Прыгай до потолка, Волков, и скажи спасибо своему курсовому! С  большим
трудом сумел тебя  отстоять.  Генерал  был  настроен  на  отчисление,  но  я
сражался насмерть! И  полковник  Ламов  меня  поддержал...  Так  что  решили
оставить. Учись!
   Майор постоял,  очевидно,  ожидая  благодарности,  но  Волк  только  чуть
заметно улыбнулся.
   - Ну ладно... С тебя причитается! И больше так  не  чуди.  Надо  знать  -
когда можно лезть на рожон, а когда нет...
   Шепитько повернулся и, надев маску озабоченности, пошел к столовой.  Судя
по тому, что его перевели в Школу с оперативной работы за  безынициативность
и отсутствие показателей, он никогда не лез на рожон. И  ничего  -  дослужит
пару лет и выйдет на майорскую пенсию...
   - Волк, эй, Волк, ты что, заснул? - Федирко с силой потряс его за  плечо.
- Ты рад или нет?
   - Да вроде рад... Хотя чему? Если бы вину чувствовал,  а  меня  простили,
тогда конечно...
   - Хватит философию разводить! Могли выгнать, но не выгнали. Вот  и  повод
веселиться!
   -  Короче,  вечером  приступаем  к  выполнению  специального  приказа,  -
удовлетворенно констатировал Любавин.
   - Нет, парни, у меня свидание. А вам спасибо! Большое спасибо!
   - Нам-то за что, - хмыкнул  Федирко.  -  Вот  Костик  -  настоящий  друг.
Смотри, как он за тебя радуется...
   К скамейке вприпрыжку спешил сияющий Крылков.
   Лаура жила в восемнадцатиэтажной крестообразной башне недалеко от  метро.
Кодовый  замок,  комфортабельный  скоростной   лифт,   светлые,   выложенные
узорчатой плиткой площадки, стерильная  чистота  просторных  коридоров...  В
подземном переходе Волк  купил  пять  роз  с  тугими  бордовыми  бутонами  и
чувствовал себя довольно уверенно, но сейчас  уверенности  поубавилось.  Как
скромная медсестра-разведенка попала в такой дом? Надо было еще  шампанского
взять для солидности...
   Многократно вытерев ноги о влажную, тщательно  расправленную  тряпку,  он
наконец решился позвонить.  Послышались  быстрые  шаги,  щелкнул  замок.  На
пороге стояла Лаура в облегающем красном платье и белых  туфлях  на  высокой
"шпильке". Тех самых, из  метро.  На  левой  должен  быть  сильно  поцарапан
каблук.
   - Ой, шикарные розы! - воскликнула она. -  Мама,  посмотри,  какие  цветы
принес Володя!
   Из кухни вышла  высокая  статная  блондинка,  почти  сохранившая  девичью
фигуру. Но раздавшаяся талия и начинающая  увядать  кожа  лица  предательски
выдавали возраст. В руке женщина держала незажженную сигарету.
   -  Да-а-а,  хорошие,  -  задумчиво  протянула  она,  поплотнее  запахивая
тесноватый халатик и испытующе вглядываясь  в  лицо  гостя.  Таким  взглядом
встречал посетителей швейцар "Метрополя" дядя Коля. -  И  кавалер  ничего...
Если, конечно... Ладно! Меня зовут Александра Сергеевна. Проходи, красавчик!
   Квадратный  холл  и   две   просторные   комнаты   с   огромными   окнами
соответствовали общему великолепию здания, но мебель была довольно скромной,
как в панельной пятиэтажке. Словно получали квартиру одни люди, а обставляли
другие - совсем иного достатка и возможностей.
   И другого вкуса... Необычные шторы, скромная, но явно дорогая акварель на
гладкой стене,  маленькие  статуэтки  на  серванте...  Волк  подошел  ближе.
Пластмассовая  пизанская  башня,  угольно-черная  сова  с  желтыми  глазами,
убранная  золотыми  лентами  стеклянная  елочка,  бронзовая   волчица...   В
магазинах такие не продаются! И стол накрыт непривычно: вместо  обязательной
гостевой  белой  скатерти  по  полированной  столешнице   разбросаны   яркие
салфетки, на которых стоят тарелки и бокалы.
   Лаура достала из холодильника бутылку шампанского  и  магазинный  торт  с
двумя ядовито-красными розочками из крема.  Александра  Сергеевна  сидела  в
шезлонге на балконе и курила. Волк встал в дверях. Он никогда не смотрел  на
Москву с шестнадцатого этажа.
   - Красиво...
   Рядом возвышалась еще одна бордово-голубая  крестообразная  башня,  внизу
чернели прямоугольники крыш  обычных  девятиэтажек,  вдали  виднелась  чудом
сохранившаяся многокупольная церквушка,  по  проспекту  Вернадского  неслись
плотные потоки маленьких, как муравьи, машин.
   - Из-за  этой  красоты  всех  жильцов  проверяли  на  благонадежность,  -
Александра Сергеевна раскачивала ногой  с  повисшим  на  пальцах  золотистым
шлепанцем. Ногти у нее были ровно подстрижены и покрыты перламутровым лаком.
Волк замер, не в силах отвести взгляд. Ассоциативная связь молнией пронизала
слои  памяти  и  угодила  в  болезненное,  глубоко  спрятанное  в   сознании
воспоминание.  Два  времени  наложились  одно  на  другое,  а  он   оказался
посередине, не понимая, в какой реальности находится.
   - Что?
   - Правда проверяли, - подтвердила Лаура. - Видишь, трасса как на  ладони.
А по ней идут правительственные кортежи в аэропорт  и  обратно.  Так  что  в
нашем доме должны жить только благонадежные граждане, которым  не  придет  в
голову выстрелить в кремлевский лимузин!
   - Что за чушь! - Волк искренне рассмеялся. - С такой дистанции  никто  не
попадет в движущуюся цель. Разве что "ПТУРСом"... И то вряд ли.  К  тому  же
его не установишь на балконе. Не говоря уже о том, что такую штучку нигде не
достанешь!
   -  А  твой  кавалер  хорошо  разбирается  в  предотвращении  политических
покушений, -  ядовито  сказала  Александра  Сергеевна  и  бросила  окурок  с
балкона. - Где вы этому научились, молодой человек?
   - Обращению с "ПТУРСом" - в армии. А в  остальном,  о  чем  вы  говорите,
боюсь, я ничего не смыслю.
   - И  он  находчив...  Молодец,  красавчик!  Взгляд  Александры  Сергеевны
пронизывал, как рентген. Волку стало неловко.
   - Давайте пить шампанское! -  Лаура  протянула  ему  бутылку.  -  Володя,
открывай!
   Волк проголодался и предпочел бы котлеты, отбивную, жареную картошку  или
яичницу, но  пришлось  набивать  желудок  жирным,  приторно-сладким  тортом,
который хотелось запить чаем или, на худой конец, обычной водой. Но  чай  не
предлагали, воду просить было  неудобно,  а  сладкая  пузырящаяся  газировка
только усиливала жажду.
   Когда шампанское закончилось, он с облегчением перевел дух, но Лаура  тут
же достала новую бутылку. Это уже было свыше  его  сил.  Улучив  момент,  он
вышел в ванную и напился прямо из-под крана.
   Вторую бутылку Александра Сергеевна выпила практически в одиночку. Лицо и
шея покрылись красными пятнами, глаза горячечно заблестели. Вначале разговор
шел на общие темы, потом она стала  расспрашивать  Володю  о  его  учебе  на
юрфаке. И совершенно неожиданно заявила дочери:
   - Он из КГБ. Сто процентов!
   Волк почувствовал себя так, будто с него принародно  сняли  штаны.  Лаура
успокаивающе взяла его за руку.
   - Перестань, мама, ты опять за свое? У тебя все из КГБ. Помнишь, ты  даже
сантехника заподозрила?
   - И не зря, - упорствовала Александра Сергеевна.  -  Он  ведь  больше  не
пришел! И до этого приходил совсем другой. Значит, я оказалась права!
   - Не обращай внимания, - наклонившись к Волку, шепнула Лаура, и  он  ухом
ощутил прикосновение ее губ. - У нее  мания  преследования.  Особенно  когда
выпьет. Но она скоро уйдет...
   Это прикосновение и похожая на обещание фраза возбудили Волка. И вместе с
тем зародили тревогу.
   Уже несколько раз попытки сблизиться с женщиной заканчивались неудачей. С
красивой и стройной медичкой Ниной он  встречался  почти  месяц,  когда  они
танцевали в баре  и  он  сквозь  одежду  ощущал  горячее  упругое  тело,  то
буквально сгорал от  желания.  Но  в  убогой  комнатке  студенческой  общаги
девушка сняла сапоги, явив на свет заношенные колготки с большой  дыркой  на
пятке, и желание мгновенно улетучилось, вытесненное другим -  оказаться  как
можно дальше и от этой комнаты и от Нины... Он поспешно  и  постыдно  бежал,
несказанно удивив девушку, да и приятелей, никогда не обращавших внимания на
такие мелочи.
   С дородной официанткой Вероникой вышло еще хуже: он уже раздел ее  догола
и принялся  нетерпеливо  ласкать  крупное  тело,  когда  вдруг  почувствовал
мускусный запах - то ли едкого пота, то ли  еще  каких-то  выделений.  Запах
усиливался,  густел,  он  пропитывал  все  вокруг  -  воздух,  одежду,   его
собственное тело... Казалось, что это он сам  так  отвратительно  потеет,  и
хотелось немедленно плюхнуться в ванну, густо намылиться и жесткой  мочалкой
содрать с себя зловоние  вместе  с  кожей...  Его  активность  резко  упала,
озабоченная Вероника прибегла к минету, но успеха не  добилась.  Дело  вновь
кончилось ночным побегом через весь город.  Тошнотворный  запах  преследовал
его и на улице, и в троллейбусе, и в метро, и в душе. Он извел  целый  кусок
мыла, но мускусная вонь мучила его до полудня, хотя никто из  окружающих  ее
не чувствовал. И снова Федирко удивлялся: "Чего ты дурью маешься?  Ну,  п...
вонючая у бабы, это бывает. Тебе же на ней не жениться! Делай  свое  дело  и
иди мойся. Чего привередничать?"
   Сам Волк знал, чем вызвана такая привередливость. Если бы его сексуальный
дебют состоялся с Ниной или Вероникой, то  скорей  всего,  и  он  считал  бы
порванные колготки или вонючий секрет  тела  не  имеющими  значения  мелкими
бытовыми деталями. Но  Софья  Васильевна  приучила  его  к  совершенно  иным
стандартам... Те женщины, которые попадались ему после нее, даже  близко  до
них не дотягивали. Больше того, они и не подозревали,  что  такие  стандарты
существуют...
   Софья... Аккуратная, чистоплотная, с гладкой ароматной кожей  и  нежными,
пахнущими кремом ногами... Впрочем, когда ее  ноги  пахли  пылью  и  обувной
кожей, это ничего не меняло: они все равно были самыми  лучшими  в  мире!  С
Софьей не сравнится ни одна женщина. И Лаура тоже.  С  этой  мыслью  он  уже
примирился. Главное, чтобы разница не была слишком  убийственной.  Иначе  он
вновь потерпит фиаско...
   Вскоре Александра Сергеевна стала собираться. Подкрасившись в ванной, она
вызвала дочь в другую комнату и вышла в ее туфлях. Высокие каблуки стройнили
полные икры, узкая черная  юбка  и  белая  блузка  подчеркивали  достоинства
фигуры, макияж освежил кожу, красные пятна исчезли. Женщина  помолодела  лет
на десять.
   "Красивая",- подумал Волк.
   Александра Сергеевна перехватила его взгляд и довольно улыбнулась.
   - Аривидерчи, красавчик! У меня дежурство, - небрежно помахав рукой,  она
перебросила через плечо белую сумку на  длинном  ремне  и  упругой  походкой
направилась к двери. Звонко щелкнул замок.
   - Не думал, что так одеваются на  дежурство,  -  сказал  Волк,  деликатно
умолчав о выпитой Александрой Сергеевной дозе шампанского.
   - Не обращай внимания. Мама очень  болезненно  переживает  одиночество  и
хочет устроить личную жизнь. Но не говорить же об этом вслух...
   Теперь Лаура была в золотистых шлепанцах, явно не подходящих к  вечернему
платью. Похоже, это ее совершенно не смущало. Вот если бы Софья переобулась,
то наверняка сменила бы и наряд...
   Лаура включила "Спидолу", прошлась по  диапазонам  в  поисках  подходящей
музыки. Наконец из динамика полилась тягучая восточная мелодия.
   - Потанцуем?
   Девушка прижималась к нему всем телом,  пушистые  волосы  щекотали  Волку
лицо. От них пахло травяным шампунем, и, судя по всему,  ожидать  неприятных
неожиданностей на этот раз не приходилось. И все же он действовал осторожно,
будто имел дело не с  девушкой,  а  с  миной-сюрпризом:  опасливо  поцеловал
гладкую щеку, потом ухо, потом шею... Нет, все  в  порядке  -  только  запах
духов и чистой кожи. Волк расслабился, сильней прижал к себе  хрупкое  тело,
нащупал послушно раскрывшиеся губы. Рука скользнула под юбку.
   - Не надо...
   Волк замер, будто уперся в невидимую преграду. Может,  она  еще  девочка?
Вот будет номер!
   - Почему "не надо"?
   Лаура молчала.
   - Почему?
   - Ну... Мы еще мало знакомы...
   - И только?! Тогда надо познакомиться поближе...
   Легко, как тренировочную куклу для борьбы. Волк поднял девушку и отнес на
накрытый гобеленом диван.
   - Где у тебя застежка?
   - Здесь, на боку...
   Платье полетело в сторону. Лифчика под ним не оказалось, и Волк поцеловал
крохотную  грудь  с  розовым  пупырышком  соска,  потом   россыпь   родинок,
спускавшихся  по  животу,  довольно  ловко  стащил   узенькие   трусики   из
прозрачного гипюра. Лаура закрыла глаза. Лобок у нее был коротко  подстрижен
- это специально для секса, вот  тебе  и  "девочка"...  Волк  развел  вялые,
податливые ножки, рассматривая миниатюрную, словно детскую, промежность - из
небольшой щелки в  коричневатой  коже  вытарчивали  розовые  складки.  Волку
почему-то вспомнилась шаурма в  чайной  Рохи  Сафед:  из  свернутой  лепешки
похоже выглядывали обрезки свежепожаренной  баранины.  Только  эта  "шаурма"
слишком маленькая, на миг он даже засомневался: устроено ли там все так, как
надо, и поместится ли туда то, что должно поместиться?
   - Не  рассматривай  так,  -  сдавленным  шепотом  сказала  Лаура.  -  Мне
стыдно...
   "Интересно, - подумал Волк. - Подстриглась  специально  для  того,  чтобы
смотрели, а теперь "стыдно"!"
   Неразобранный диван узок для упражнений  подобного  рода,  Волк  принялся
неловко громоздиться сверху, но ничего не получалось, пока Лаура не помогла,
забросив одну ногу на спинку дивана, а второй обхватив  его  торс.  Опасения
оказались напрасны: там, внизу, у нее все было устроено так, как надо, и  он
сразу  попал  туда,  куда  стремился.  Лаура  ритмично   подергивалась   ему
навстречу, диван отчаянно скрипел, и Волку вдруг пришла в голову мысль,  что
расшатали его именно такие упражнения.
   Лаура начала всхлипывать. У Волка вдруг сильно  забурчало  в  животе,  он
напряг пресс, пытаясь взять  под  контроль  бунтующие  кишки.  Но  партнерша
ничего не слышала: она уткнулась головой ему в грудь и тихо подвывала, будто
плакала. Все было настолько не похоже на близость с  Софьей,  что  казалось,
будто сейчас он занимается совсем другим делом.  Там  была  битва,  яростная
схватка, в которой измотанные стороны находили отдохновение и в  которой  не
оказывалось победителей. Сейчас он владел маленькой беззащитной девочкой, он
был всемогущим господином, а она -  покорной  рабыней.  И  осознание  своего
могущества дало толчок к  развязке:  Волк  застонал,  а  его  рабыня  громко
всхлипнула и забилась в конвульсиях.
   Некоторое время они  лежали  неподвижно,  потом  Волк  повернулся  и,  не
удержавшись, скатился на пол.
   - Надо было сразу тут устроиться...
   - Я люблю тебя, - прерывающимся голосом сказала Лаура.
   - Что?
   - Я те-бя-люб-лю! - по слогам произнесла она. - И ты должен  сказать  мне
правду...
   - Какую правду?
   Волку было не до  откровений:  кишечник  крутило  все  сильнее,  он  даже
покрылся испариной, проклиная жирный торт, шампанское и сырую воду.
   - Ты имеешь отношение к КГБ? - Лаура легла на бок и взглянула на  него  в
упор. - Можешь не отвечать, и так видно... Ты покраснел и вспотел!
   - Да вы что, с ума посходили? Просто мне  в  сортир  надо!  -  в  крайнем
раздражении  воскликнул  он  и  ринулся  к   Двери,   украшенной   небольшим
пластмассовым горшком. - Откуда у вас эта мания?! - в  сердцах  спросил  он,
вернувшись в комнату. - Почему вы с  матерью  зациклились  на  КГБ?  Сколько
таких, как ваша, семей по Москве, неужели вы думаете, что за  всеми  следят?
Но зачем?
   - Конечно, не за всеми, - пальцы Лауры нервно тарабанили по дивану. -  Но
мама была одной из первых советских гражданок, вышедших замуж за иностранца.
В шестьдесят третьем году это было  равносильно  измене  родине!  Ее  лишили
гражданства и вообще попили много крови... А потом, когда  она  развелась  с
отцом и мы вернулись, -  все  повторилось.  В  нас  подозревали  шпионок,  с
большим трудом выдали советские паспорта... Так что наша "мания"  имеет  под
собой основания!
   - Подожди, подожди... Твой отец - иностранец?!
   - Да. Урбано Маркони - инженер макаронной фабрики во Флоренции.
   - А ты итальянка?!
   - Ну  конечно!  Так  и  записано  в  паспорте.  Мне  предлагали  изменить
национальность и взять фамилию Маркова, но тогда отец  перестал  бы  платить
алименты... Что с тобой?
   - Да нет. Ничего...
   Курсанту  Высшей  школы,   как   и   любому   сотруднику   контрразведки,
категорически запрещалось вступать в неделовые контакты с иностранцами. Если
все-таки  это  происходило,  он  был  обязан  немедленно   написать   рапорт
руководству с изложением всех обстоятельств происшедшего.  А  обстоятельства
"контакта"  с  Лаурой  дадут  стопроцентное  основание  для  увольнения   со
службы...
   - Ты мне так и не ответил.
   - Хорошо. Я не работаю в КГБ. Просто после армии я поступил в школу КГБ и
сейчас заканчиваю первый курс. С тобой я познакомился чисто  случайно,  и  о
том, что ты итальянка, узнал только сейчас.
   - У меня с самого начала было подозрение... Да и мама сразу определила...
   - Но ведь все это просто совпадение, стечение обстоятельств!
   - Совпадение...
   Лаура резко  села,  подтянув  колени  к  подбор