колени!
   Она  мгновенно  выполнила   команду,   круглые   светящиеся   коленки
стукнулись о потертый линолеум, влажные губы призывно раскрылись...  Все
началось заново: вначале Волк довольствовался обнаженной  частью  Софьи,
потом, рыча, сорвал сапоги, колготки и трусики... Все началось заново.
   День подходил к  концу,  когда  Софья  наконец  оделась  полностью  и
принялась застегивать шубу.
   - Я тебя провожу, - сказал Вольф.
   - Не надо, я возьму такси.
   - Это тебе. Небольшой сувенир...
   Он вложил в  мягкую  ладошку  полученные  от  Сержа  алмазы,  свернул
податливые пальцы в кулачок, закрывая подарок. Но она  тут  же  раскрыла
ладонь, камни отсверкнули колючими бело-зелеными лучиками.
   - Ничего себе небольшой...
   Софья смотрела с каким-то  новым  выражением.  Тщательно  накрашенные
губы округлились.
   - Почему ты это делаешь?
   - Я так хочу. Но их еще надо огранить.
   - Я знаю. Спасибо...
   Приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в небритую щеку.  Сердце
Волка снова учащенно забилось.
   - Ты записывал мой телефон... По-моему, там ошибка. Проверь последние
цифры - восемьдесят восемь...
   Вольф заглянул в записную книжку.
   - Черт, у меня семьдесят семь! Как ты узнала?
   - Интуиция. Звони, когда захочешь. Николая Павловича  целые  дни  нет
дома.
   - Обязательно позвоню! И буду звонить каждый день.  Я  еще  неделю  в
отпуске...

***

   Но  на  следующий  день  отпуск  закончился.  Ровно  в  восемь   утра
задребезжал старенький телефонный аппарат.
   - Что ты наделал,  Володя?  -  тревожно  спросил  Петрунов.  -  Здесь
поднялся такой переполох, будто ты взорвал бомбу в Кремле!
   Вольф сладко зевнул:
   - Ерунда. Ничего я не взрывал. Слегка поссорился с одним знакомым. На
личной почве.
   - Какая, к черту, "ерунда", какая "легкая ссора"! Дело на контроле  у
председателя, в одиннадцать тебя вызывает Вострецов! Назначено служебное
расследование! Имей в виду, закрутилась  очень  серьезная  карусель,  на
моей памяти еще такого не было! Быстро  приезжай,  тебя  ждут  в  отделе
внутренней контрразведки...
   Весь день Вольф писал рапорта, объяснения и отвечал на вопросы. - Да,
на фуршете после награждения я употреблял спиртные  напитки  в  компании
Генерального секретаря Грибачева, председателя КГБ Рябинченко,  министра
обороны Вахрушева... Нет, это имеет значение и должно  быть  записано  в
протоколе... Да, я опьянел, потому что не ел целый день, а у  фуршетного
стола было много народа, и я достал только один  бутерброд...  С  сыром.
Согласен, это не имеет значения. Да, я поссорился  с  полковником,  нет,
уже генералом, Чучкановым... Исключительно на личной почве... Он  ударил
меня, я уклонился и машинально  ударил  в  ответ...  Это  рефлекс,  меня
специально учили так реагировать  на  удар.  Нет,  это  имеет  значение!
Бытовая ссора, вот что произошло... Я  не  помню,  из-за  чего.  Никакую
женщину я тоже не помню. И этого не помню. Нет, действительно, тем более
все, чего  я  не  помню,  не  имеет  значения.  Если  надо  ответить  за
Чучканова, то я готов! Все остальное не имеет значения.
   Сотрудники внутренней контрразведки привыкли разоблачать "кротов",  а
не протоколировать драки в Кремле. Они закаменевшими пальцами выписывали
фамилии высших должностных лиц и морщились, выясняя рутинные подробности
обычного бытового скандала.
   Генерал Вострецов кипел от ярости. Если бы Вольф подрался  где-нибудь
на улице, он бы стер его в порошок,  но  обстоятельства  происшедшего  и
круг очевидцев сковывали начальника контрразведки по рукам  и  ногам.  К
тому  же  неизвестно  было,  чем  закончится   столь   непростое   дело.
Обласканному Грибачевым герою  могут  простить  и  помятую  генеральскую
физиономию. Поэтому он откладывал прием то на час, то на  два  и  вызвал
Вольфа уже в конце рабочего дня.
   Хотя обстановка так и не прояснилась, начальник  Управления  КР  взял
себя в руки и держался по-отечески: строго, но доброжелательно.
   - Вы отдаете себе отчет  в  том,  что  совершили?  Что  за  гусарские
выходки в Кремлевском дворце! Шампанское из женской туфли,  драка  из-за
женщины! Вы бы еще саблей стали махать!
   - Саблей не обучен, товарищ  генерал!  -  Вольф  зафиксировал  стойку
"смирно".
   - Ножом разведчика - другое дело, это я умею! А драться из-за женщины
лучше, чем из-за сигареты или кусочка сала.
   - Кстати, она законная жена генерала Чучканова! -  Вострецов  повысил
голос.
   - Пока да.
   - Что значит "пока"?!
   - То, что я собираюсь на ней жениться.
   Генерал вскочил с высокого кожаного кресла:
   - Час от часу не легче! Ты что, не  можешь  жениться  без  скандалов?
Брак с Лаурой Маркони привел к тому, что тебя отчислили из Высшей школы!
И чем он закончился? Недавно ты подал рапорт о разводе! А ведь разводы в
нашей системе карьерному росту никак не способствуют!  И  тебе  все  это
объясняли,  разъясняли,  уговаривали  не  делать  глупостей!  Теперь  ты
затеваешь новый скандал? Неужели нельзя  выбрать  невесту  из  свободных
женщин с гражданством Советского Союза?
   От отеческого тона ничего не осталось.  Сейчас  начальник  Управления
устраивал обычный разнос проштрафившемуся подчиненному.
   Вольф набычился:
   - Это мое личное дело.
   Вострецов угрожающе нагнулся, оперевшись кулаками о стол:
   - Ошибаешься! У чекиста нет личных дел! Потому что  иноразведки  ищут
любые промашки в жизни сотрудника, чтобы использовать их для вербовочных
подходов!
   Чистота личной жизни - залог его безопасности и  упешного  выполнения
служебного долга!
   - Но ведь человек живет не для того, чтобы выполнять служебный  долг,
- в сердцах сказал Вольф. Ему показалось, что он повторяет чужие  слова,
но чьи именно, он не вспомнил. Впрочем, чьи бы  они  ни  были,  но  явно
противоречили кодексу чекиста и всей системе чекистской идеологии.
   Вострецов побагровел:
   - А для чего?! Для сладкой жизни? Чтобы жениться-разводиться?
   - У меня сладостей в жизни было немного. Вряд ли  найдется  желающий,
чтобы я с ним поделился...
   Генерал снова выпрямился, обошел стол и  остановился  прямо  напротив
Вольфа.
   Их взгляды встретились.
   - На что ты намекаешь?! Какой желающий? Чем поделился?
   Мало кто выдерживал пронзительный взгляд Вострецова. Он  относил  это
на счет врожденного  гипнотизма,  свойственного  военачальникам  и  иным
сильным  личностям.   Возможно,   это   объяснялось   проще:   служебной
зависимостью. Потому что в глаза начальникам он так не  смотрел.  Вольф,
хотя и был подчиненным по службе, взгляда не отвел.
   - Я не намекаю, товарищ генерал.  Я  прямо  говорю:  вряд  ли  кто-то
позавидует моей жизни. Я всегда выполнял приказы, всегда ходил по  краю.
Конфетками и шоколадками меня не закармливали.
   - Какие там  шоколадки!  Председатель  лично  дал  команду  тщательно
разобраться. Ты понимаешь, чем это пахнет?
   - Хуже, чем в тюремной камере, ничего  пахнуть  не  может,  -  Вольфу
надоело стоять навытяжку, и он вновь принял расслабленную позу.
   - Хватит напоминать о своих подвигах! - раздраженно сказал Вострецов,
возвращаясь на свое место.  -  Ты  добровольно  вызвался  на  задание  и
награжден за него. Но это не дает тебе права устраивать кулачные  бои  в
Кремле!
   - Виноват.
   - Виноват...
   Вострецов  заглянул  в  какие-то  бумаги,  недовольно  прихлопнул  их
ладонью.
   - Ты-то виноват, а  вот  я  при  чем?  Сергею  Михайловичу  наверняка
доложили...
   А если нет, то обязательно  доложат.  Как  мне  объяснять  разложение
личного состава?
   - Не могу знать, - мрачно ответил Вольф.
   - Вот то-то! Как дать генералу по  физиономии,  ты  знаешь...  Ладно,
иди. Я доложу председателю. Он решит, какое заключение подготовить...
   Несмотря на то что рабочий день закончился, озабоченный Петрунов ждал
в кабинете.
   - Ну что?
   Вольф пожал плечами:
   -  Сказал,  доложит  председателю,  а  тот  решит,  какое  заключение
готовить...
   - Да уж решит, это точно...
   - Позвонить можно?
   - Какой разговор! Садись на  мое  место,  чтоб  удобней...  Александр
Иванович вскочил, уступая кресло.
   - Конечно, надо звонить, самое время! Если Грибачев не вмешается, они
тебя точно выгонят!
   - Да сидите, к чему эти церемонии...
   Примостившись  на  краешке  стола,  Вольф  набрал   номер.   Петрунов
завороженно следил за каждым его движением.
   - Да-а, - певуче откликнулась Софья.
   - Увидимся прямо сейчас? Я по тебе соскучился...
   Петрунов в сердцах сплюнул, постучал согнутым пальцем по лбу и  вышел
из кабинета, сильно хлопнув дверью.

***

   - У него остался синяк и припухлость вот здесь, - Софья  показала  на
свою скулу. Именно в это место и должен был  прийтись  удар.  -  Николай
Павлович просто вышел из  себя.  Он  написал  рапорт,  хотя  Костик  его
отговаривал. Сказал, что ты личный знакомый Грибачева и лучше с тобой не
связываться. Но Чучканов закусил удила...
   - Какой Костик?
   - Ну, Константин Павлович. Раскатов.
   - А...Тот, который присылал тебе генеральские  букеты  в  Рохи-Сафед?
Почему ты его так ласково называешь?
   - Ой, ну какая разница! - Софья допила свое шампанское. - Костик  или
Константин Павлович... За глаза как только людей не зовут!
   Они сидели в новом кооперативном кафе "Козерог" - уютном  подвальчике
недалеко от площади Дзержинского. Волк  жадно  ел  жареное  мясо  и  пил
водку. Софья лениво ковырялась во фруктовом салате.
   - Ты трахаешься с ним?
   - Что за глупости? - возмутилась она. - Я его референт, у нас хорошие
отношения, только и всего... Во всяком случае, он  дал  полезный  совет.
Для тебя полезный.
   - Мне плевать. Кожу они с меня не сдерут, гвоздь в ухо не загонят.
   - Что? Какой гвоздь?
   - Ерунда. Давай еще выпьем. А где сейчас твой благоверный?
   - В командировке. Они с Раскатовым вместе поехали. Дня на четыре.
   - Очень хорошо. Тогда ты поедешь ко мне. На все четыре дня.
   - Только на четыре? - Софья лукаво улыбалась. - Потом я тебе надоем?
   - Нет. Я хочу на тебе жениться.
   - Что?
   - Же-нить-ся. На те-бе. Хо-чу.
   - Ты опьянел!
   - Да, немного. Но говорю по-трезвому.
   - А Николай Павлович?
   - Разведешься. Он старый и толстый, хотя и генерал.
   - А я молодая?
   - Конечно!
   Софья загадочно прикрыла веки, улыбка исчезла.
   - Месяц назад мне исполнилось тридцать восемь.
   - Сколько?!
   - Тридцать восемь. Я старше тебя на тринадцать лет. Вот такие пироги,
дружок.
   - Ерунда, - растерянно пробормотал Вольф. -  Полная  ерунда...  Какое
это имеет значение... Мы поженимся, и все будет хорошо!
   - Да. Сейчас я молодая генеральша, а стану лейтенантской старухой.
   Действительно,  очень  хорошо.   Ты   сделал   мне   очень   выгодное
предложение.
   У Софьи испортилось настроение. У Вольфа - тоже. Он долил себе водки,
а ей шампанского.
   - Ну, по части выгоды я действительно не очень... И предлагаю тебе не
из-за выгоды. От сердца предлагаю. А не согласишься - украду и увезу  на
край света. Мне без тебя жизни нет... Давай  выпьем,  чтобы  все  у  нас
сладилось!
   - Что ж, давай, - Софья смотрела с каким-то новым  выражением.  -  Ты
бешеный, ты и вправду можешь украсть... А вообще мне  никто  не  говорил
такого...
   Грубая  татуированная  рука  стиснула  нежную  узкую   кисть,   Софья
поморщилась.
   - Поедем ко мне.
   - Нет. Николай Павлович может звонить. Я должна быть дома.
   Лицо Волка окаменело. Софья рассмеялась.
   - Но ты можешь быть вместе со мной.
   Вольф просиял.
   "Ты как мальчик, в натуре", - укоризненно сказал кот.

***

   - Ты... трахаешься... с Раскатовым? Честно...
   - Если... честно... да...
   Горячее  распластанное  тело  Софьи  ритмично  билось  под  ним,   из
приоткрытого рта с размазанной помадой сильно пахло спиртным. Перед  тем
как лечь в постель, они еще выпили, и Вольф незаметно влил водки в бокал
с шампанским. Алкоголь и секс сыграли роль сыворотки правды.
   - Давно?
   - Да...
   - Как... это... было? В первый раз?
   - Ухаживал... цветы... дарил... Потом... взял... в командировку...  А
вечером... пришел... в номер... Так и пошло...
   - А с Шаровым?
   - Нет... Только несколько раз... Давно...
   - А с Серегиным?
   - Один раз...
   - А еще с кем?
   Откровенные признания Софьи возбуждали Волка. Он  трудился  изо  всех
сил, но до финиша было еще далеко.
   - Ты их не знаешь... Ой... Ой... Ой!
   Вольф несколько раз почти подлетел к потолку, как на  качелях.  Потом
упругое тело обмякло.
   - А муж знает?
   Софья лежала неподвижно и обессиленно молчала. Волк будто  споткнулся
на бегу. Ему нужен был допинг.
   - Отвечай, сука! Муж знает?! -  тяжелая  ладонь  хлопнула  по  мягкой
щеке.
   Хотя он и сдерживался, голова Софьи мотнулась по подушке. Она открыла
глаза, приходя в себя.
   - Ой, ну что ты делаешь...
   - Отвечай, муж знает?!
   - Нет, ты что... Может, догадывается...
   - Рассказывай! Рассказывай дальше!
   - Ой... Ну про что еще рассказывать. - Под натиском Волка Софья стала
оживать, медленно подаваясь ему навстречу. Пока медленно.
   - Про необычный секс... Быстро!
   - Однажды мы были у Костика на даче... Ну, у  Раскатова...  Он  повел
меня показывать дом... Чучканов остался внизу, с  его  женой,  а  Костик
стал ко мне пристраиваться... - Как "пристраиваться"? - Так...  Сзади...
Поднял юбку и...
   - И что дальше? Давай, говори, быстро!
   - И все... Сделал, что хотел... Ой, давай быстрее, давай...
   Она  снова  зажмурилась.   Приподнявшись   на   руках,   Волк   жадно
рассматривал бледное мраморное лицо, прекрасное, как у античной  статуи.
Только губы выделялись кроваво-алым пятном. Он опустил голову  и  сильно
поцеловал, так что их зубы соприкоснулись. Волк ощутил привкус крови.
   - А ты не боялась?
   - Боялась... От этого было еще острей... Давай, давай, ой, ой, о-о-й!
   Острые зубки вцепились Волку в ухо, острые ногти разодрали спину.  Но
он ничего не чувствовал, все ощущения  сосредоточились  сейчас  в  одном
месте, где набухал огненный шар ограниченного пока наслаждения.
   - Видишь, какая ты сука!
   - Да, да, я сука, сука! Давай, делай меня!
   Софья обхватила его ногами и сильно сжала,  будто  хотела  раздавить.
Сильные движения таза подбрасывали Волка, словно он во весь опор  скакал
на лошади.
   - Скажи, что мне делать!
   - ...меня...
   - Громче!
   - ...меня!
   Ограничения лопнули,  и  шар  прорвался.  Волк  зарычал.  Софья  тоже
кричала, будто вышедший в первый рейд  салага  не  правильно  пырнул  ее
ножом.
   - Тише, тише, - Волк зажал ей рот и тут же был укушен в ребро ладони.
- Тише, я сказал! - Он снова хлестнул ее  по  лицу,  коротко  стриженная
голова вновь мотнулась по подушке, но теперь в другую сторону.
   - Ну что ты делаешь! - возмутилась Софья. - Меня еще никто не  бил...
- Врешь! - Откуда ты знаешь?
   - Знаю. Ты просто выпрашиваешь трендюлю.  И  наверняка  получала  ее.
Софья засмеялась. Глаза у нее порочно блестели.
   - И ты мне поверил? -Что?
   - Неужели ты поверил в то, что я  болтала?  Это  все  чушь,  выдумки.
Элемент секса. Острая приправа. Ты хотел получить ее - и ты ее  получил!
Отпусти, я пойду мыться! А вообще это здорово: ты  такой  бешеный,  весь
татуированный, как уголовник, грубый циничный секс... Мне понравилось. И
не было больно, как с  Шаровым,  ты  гораздо  нежнее...  Некоторые  пары
имитируют изнасилования, связывают  друг  друга...  Раньше  я  этого  не
понимала, а теперь думаю, это интересно...
   - Какой Шаров, если ты все придумала?!
   - Про него нет. А все остальное - действительно придумала!
   Софья вскочила и босиком направилась в ванную.
   - А какие это "некоторые пары"? - спросил Вольф в голую спину. -  Где
ты их видела?
   Софья на миг обернулась.
   - На видике. У нас есть несколько  конфискованных  кассет.  Там  и  с
бананами и по-всякому...
   В ванной зашумел душ. Но Волк еще видел изящное  нагое  тело,  крутой
изгиб бедер, мощный белый зад, стройные икры  и  маленькие  ступни...  В
груди у него горел  жгучий  напалм  любви.  Он  причинял  боль  и  давал
счастье. Если бы из-за Софьи пришлось избить  министра  обороны  маршала
Вахрушина или председателя КГБ генерал-полковника  Рябинченко,  Волк  бы
сделал это не задумываясь.

***

   -  Факты  подтвердились.  Он  сам  признает,  что   ударил   генерала
Чучканова, но утверждает, что тот начал  первым.  Думаю,  это  не  имеет
значения...
   Председатель сидел за огромным столом и медленно листал тонкую  папку
материалов  служебного  расследования,  вшитых  в  красную  коленкоровую
обложку.
   Сегодня он  был  в  штатском:  темно-синий  костюм  в  чуть  заметную
полоску, почти белая, едва отливающая голубоватым оттенком  сорочка,  то
ли черный, то ли глубоко-синий галстук. Если бы  не  дорогая,  тщательно
подобранная одежда, не огромный кабинет и  стол,  не  почтительная  поза
стоящего навытяжку генерала Вострецова, генерал-полковник Рябинченко  не
производил бы впечатления одного из самых могущественных  людей  страны.
Маленький человечек со сморщенным, словно от лимона, лицом.
   - Почему вы так думаете? - не поднимая головы, спросил он.
   Вострецов на миг осекся.
   - Ну как же... Кремлевский дворец, самое главное место нашей  родины,
святая святых, можно сказать... И вдруг - гусарщина какая-то: шампанское
из  обуви,  драка...  Лейтенант  избивает  генерала...  По-моему,  этого
достаточно...
   - М... да... Пожалуй... Хотя... Как  посмотреть...  Лейтенант  -  наш
герой, участник ряда специальных операций, связанных с риском для  жизни
и имеющих исключительное политическое  значение,  -  Рябинченко  говорил
очень тихо, продолжая листать красное досье.
   Вострецов с трудом разбирал  слова,  больше  по  тону  понимая  смысл
произносимого.
   - Он личный знакомый  товарища  Грибачева.  Сергей  Михайлович  очень
высокого мнения об этом бойце, ставит его в пример всем. В том  числе  и
мне с Бахрушиным.
   Значит, мы должны им гордиться и поддерживать его в трудную минуту...
   Вострецов молчал. Вольфу  всегда  везло.  Справка  в  личном  деле  о
знакомстве с Грибачевым была  для  него  палочкой-выручалочкой  в  любых
ситуациях. Неужели и сейчас поможет? -Но... - Вы  знаете,  что  портреты
лейтенанта Волкова висят во всех казармах Советского Союза, от Кушки  до
Сахалина?
   - Нет, этого я не знал, - потупился Вострецов. - Это  меняет  дело...
Рябинченко закрыл досье, задумчиво барабаня пальцами по красной обложке.
   - Может, меняет, а может, и  нет...  Ведь  герой  обязан  вести  себя
соответственно тому доверию, которое ему оказали!
   - Так точно, - приободрился начальник контрразведки.
   - И если он не  оправдал  доверия,  то  виноват  не  только  он.  Где
командиры?
   Где воспитательная работа? Кто-то должен ответить за  то,  что  герой
превратился в обыкновенного хулигана?
   Вострецов снова опустил глаза. Председатель,  напротив,  рассматривал
его в упор.
   - Вы  готовы  понести  ответственность  за  промахи  и  недостатки  в
политико-воспитательной работе с подчиненными?
   - Но... Непосредственную работу с Волковым  осуществлял  подполковник
Петрунов...
   Рябинченко сморщился еще сильнее, и  начальник  контрразведки  понял,
что допустил ошибку.
   - Конечно,  я  не  снимаю  с  себя  вины,  так  как  отвечаю  за  все
происходящее в Управлении...
   - Вот и хорошо. Если наказывать лейтенанта, значит, надо наказывать и
вас.
   Вострецов скорбно кивнул. Дело поворачивалось таким образом,  что  он
бы не удивился, если бы наказали не Волкова, а его самого.
   - Но если генерал Чучканов ударил его первым, то  за  что  наказывать
Волкова? Он совершенно правильно говорит, что привык отвечать ударом  на
удар, мы сами его этому научили! Тогда в чем же он виноват?
   Вострецов молчал. Председатель сам колебался,  затрудняясь  в  выборе
решения. Как бы не ошибиться с советом...
   - Но нельзя забывать  про  партийную  принципиальность,  -  продолжил
Рябинченко. - Строгая оцен