? Секретное?!"
   Надя поуютней устроилась в гнездышке  из  подушек  (подумать  только,  на
полке целых две подушки!). Сон убежал  окончательно.  ?Нет,  Полуянов  прав.
Было, было у наших матерей что-то,  какая-то  тайна  -  и  случилось  что-то
именно там, в любимом городе на Неве... Потому туда ехать надо. И это раз. А
два - поездка в Питер лично мне очень кстати. Потому как дома  сидеть  я  не
могу. Не могу - и все. Вон, с вокзала была готова куда угодно поехать,  лишь
бы не домой, не в пустую квартиру. А тут подвернулся Димочка с его  безумной
питерской идеей. Бах, шарах, без вещей, без билетов, сумасшествие  какое-то.
Впрочем, я ведь ни разу в жизни не делала ничего сумасшедшего. Все -  строго
по морали, науке и правилам. К черту. Надоело.
   А третья причина для поездки: Димка, что скрывать, - классный. Не  тупой,
как качки из микрорайона, но и не дохлый, как несчастные однокурснички. Хам,
правда. И выпить любит. И курит много. И самомнения  столько,  что  я  самой
себе дохлой курицей кажусь. Но.., что уж скрывать.., таких, как он,  у  меня
никогда не было... И, наверно, не будет...
   Поезд стал тормозить, остановился на каком-то полустанке. Одинокий фонарь
высветил лицо Полуянова: сонное, расслабленное,  совсем  не  высокомерное...
?Он хороший, - затопила Надю теплая волна.  -  Только  все  строит  из  себя
неизвестно чего... Ну и пусть выпендривается. Мне не жалко!"
   На душе стало удивительно  легко.  Она  вытащила  из-под  спины  подушку,
откинулась на мягкой полке и немедленно провалилась в сон.
   ...Под утро Наде приснился Родион. Пес тыкался  носом  в  руку,  просился
гулять. ?Уйди, зануда!? - пробормотала Надя. Оттолкнула  нахальную  морду  и
проснулась. Растерянно заморгала, не понимая, где она и что  происходит.  Но
пронзительно свистнул локомотив, и Надя немедленно вспомнила: она - с Димой!
В поезде! На пути в Питер! А Родион, бедняга, остался в Москве. Как там  ему
живется - у Сашки, Диминого друга?
   Надя взглянула на часы -  половина  седьмого.  Спала  она  всего  ничего.
Может, еще подремать? Нет, лучше не  надо.  Вдруг  она  разоспится,  а  Дима
проснется раньше и увидит, какая она со сна бледная и лохматая.  Не  включая
света, Надя пошуршала в сумке, выудила косметичку. Бесшумно выскользнула  из
купе.
   В СВ она ехала первый раз и  подивилась,  что  туалет  открыт  и  очереди
никакой. А вот зеркало до такого  блеска  проводники  натерли  зря.  Слишком
правдивое отражение. И вмятинка от подушки на щеке  видна,  и  бледность,  и
синяки под глазами...  Придется  померзнуть:  от  холодной  воды  проступает
здоровый, яркий румянец. Надя умывалась долго - аж зубы от холода застучали.
Потом причесалась. Сделала было хвостик. Передумала. Когда  волосы  гладкие,
из нее какой-то бобик получается:  только  пухлявые  щечки  и  видны.  Лучше
волосы распустить. Она сдернула резинку, слегка начесала  волосы,  распушила
челку. Теперь - чуть-чуть туши и бесцветного блеска для  губ...  Вот,  вроде
то, что надо. Без вызова, но и  без  библиотечной  бледности.  Она  еще  раз
осмотрела результат - разглядывала себя придирчиво, долго.  Хорошо  ехать  в
СВ! Никто не торопит, в туалетную дверь не стучит. Интересно,  сколько  Дима
проводнице заплатил? Хорошо бы отдать ему свою половину - только, интересно,
как? В кошельке у  нее  осталось  пятьсот  рублей,  на  все  про  все.  Кто,
спрашивается, мешал в собес сходить, получить пособие? Ведь похоронный агент
говорил, что  от  государства  ей  полагается  помощь:  две  тысячи  рублей,
кажется...
   Ну вот, зачем она опять об этом подумала?!  Надя  почувствовала,  что  на
свежеумытых глазах проступают слезы. Мама, мамуля... Она всхлипнула. И вдруг
вспомнила, как Дима вчера сказал: ?Слабые, Наденька, - плачут. А  сильные  -
мстят?. Жесткие слова.  Но  справедливые.  Надя  расправила  плечи  и  вышла
наконец в коридор.
   Возле туалета  стояла  проводница,  натирала  окошко  чем-то  чистящим  и
душистым. Надя приготовилась выслушать ее недовольство: еще  бы,  торчала  в
сортире чуть  не  сорок  минут!  А  туалет,  наверное,  закрывать  пора.  Но
проводница ругать ее не стала. Даже улыбнулась. Спросила:
   - Вы кофе будете?
   Надя благодарно  кивнула.  Она  всю  жизнь  ездила  только  в  плацкарте.
Привыкла, что поездка там - постоянная борьба. За дополнительное одеяло,  за
жидкий  чай,  за  три  минутки  в  туалете.   Надя   всегда   считала,   что
железнодорожное хамство -  это  норма,  бороться  с  ним  невозможно.  Проще
потерпеть. Однако поди  ж  ты,  бывает  по-другому  -  и  вагоны  чистые,  и
проводницы вежливые! И это другое - куда как приятней! ?Всегда теперь  в  СВ
буду ездить?, - решила Надя,  принимая  из  рук  проводницы  два  стакана  с
ароматным и, судя по запаху, крепким кофе. Надя  пока  не  придумала,  каким
образом она станет зарабатывать на билеты  в  дорогом  спальном  вагоне,  но
новый, непривычный стиль жизни ей определенно нравился.
   Полуянов, видно, только проснулся. Сидел на  своей  полке  всклокоченный,
тер сонные глаза. Унюхав кофейный запах, оживился:
   - Молодец, Надька, правильно!
   Она в таком тоне Родиона хвалит, когда пес приносит ей тапочки! Нет бы  с
чувством ?спасибо? сказать или комплимент сделать!
   Впрочем, она же ночью решила, что Димке выпендриваться - еще важней,  чем
дышать. Так что пусть самоутверждается.
   - Служу России. - Она протянула ему подстаканник.
   Дима сделал жадный глоток, сказал разочарованно:
   - ?Маккону? подсунула проводница-негодяйка... С ума сойти, ?Маккона? его,
видите ли, не устраивает! Наде вагонный кофе  понравился.  Гораздо  вкусней,
чем ?Нескафе классик?, который они пили с мамой. Буржуй он,  этот  Полуянов,
вот что.
   Дима жадно глотал свой  кофе,  хрустел  печеньем.  Глаза  его  постепенно
прояснялись. ?Возвращается к жизни?, - поняла  Надя.  И  наконец  осмелилась
задать давно мучивший вопрос;
   - Дим.., а где мы в Питере остановимся? В гостинице?
   - В гостинице, - кивнул он. Надя почувствовала, что краснеет. Полуянов  с
удовольствием припечатал:
   - Если хочешь -  можем  даже  в  одном  номере.  Надя  беспокойно  задала
следующий вопрос - но вовсе не тот, какого ожидал Полуянов:
   - А гостиница дорогая?
   - Бесплатная, - коротко ответил Дима.
   - Это как? - не поняла Надя.
   - Потом объясню, - отмахнулся он. Взглянул на часы и приказал:
   - Давай-ка, Надежда, погуляй.  Я  оденусь.  И  проводницу  попроси,  чтоб
туалет не закрывала.
   - Ну расскажи, что значит - бесплатная? - не сдавалась Надя.
   Полуянов отвечать не стал. Бесстыдно скинул  с  себя  простыню,  блудливо
оскалился. Надя снова увидела его стройные  ноги  в  густом,  курчавом  лесу
волос. Интересно, какие они на ощупь? Должно быть, мягкие...
   Надя закраснелась, поспешно выскочила в коридор. Проводница, продолжавшая
натирать окошки, обернулась:
   - Твой-то умываться будет? Через пятнадцать минут подъезжаем.
   - Сейчас идет, - кивнула  Надя.  Она  поймала  себя  на  мысли,  что  уже
перестала смущаться великолепия спального вагона. Туалет только  из-за  Димы
не закрывают, ждут его? Ну и что? Положено - вот и ждут.
   Питер встретил их обычной для Северной столицы погодой:  густой,  влажный
воздух, низкие тучи. На перроне стояли редкие встречающие - кто  с  цветами,
кто просто с выражением радостного предвкушения на лице. ?А нас здесь  никто
не ждет...? - грустно подумала Надя и зябко передернула  плечами.  Но  Дима,
выпрыгнув из вагона,  уверенно  направился  к  тетечке,  державшей  в  руках
табличку с непонятной аббревиатурой: ?СПБГУП?.
   - Я Полуянов, - коротко сообщил он.
   - Здравствуйте, Дмитрий! -  радостно  откликнулась  тетечка.  А  стоявший
рядом с ней мужик потянулся взять у Полуянова сумку.
   Надя растерянно захлопала глазами.
   - Вы один? - прощебетала встречающая.
   - Нет. Девушка со мной. - Небрежный кивок в сторону Нади.
   Мужик потянулся и к ней. Но в Надиных руках не было никакой сумки,  кроме
маленькой, женской. Потому ему пришлось  ограничиться  Диминой.  Встречающий
шустро пошел в сторону вокзала.
   - Это шофер, - объяснила тетенька и  ловко  повела  их  через  вокзальную
толпу. Дима шел рядом с ней. Надя, ничего не понимающая, плелась сзади.
   У самой выходной двери  прямо  под  знаком  ?остановка  запрещена?  нагло
сверкал черный джип. Надя прочитала на задней  двери:  ?Тойота  Лендкрузер?.
Шофер стоял рядом, распахивал перед ней дверцу. Проходившие мимо пассажиры с
баулами, казалось Наде, все как один бросали на нее завистливые  взгляды.  С
ума сойти, до двадцати трех лет дожила - но еще ни разу ее не  встречали  на
машине. Да на такой! Надя опасливо влезла в джип. Вот красотища! Не  то  что
полуяновские грязные и тесные ?Жигули?. Она никогда раньше не ездила в таких
авто - просторных, с сиденьями из светлой, терпко пахнущей кожи, с  отделкой
под красное дерево... Интересно, а Дима  тоже  поражен?  Надя  взглянула  на
него, поняла: похоже, Полуянов принимает и машину, и  встречающих  абсолютно
как должное. Когда расселись, тетенька спросила:
   - Вы жить в университете будете?
   - Да. Дел много.
   - Тогда в университет, - коротко приказала тетечка шоферу.
   "Тойота? мягко тронулась  с  места.  Стоявший  подле  гаишник  махнул  им
палочкой.
   - Останавливает? - тревожно спросила Надя.
   - Здоровается, - пояснила встречающая. И добавила:
   - Это личная машина Запесоцкого. Ее многие знают.
   - Кто такой Запесоцкий? - восхищенным шепотом спросила Надя у Димы.
   - Мой друг, - коротко ответил тот. - Старший товарищ.  Ректор  лучшего  в
Питере вуза. - Но вдаваться в детали не стал.
   С вокзала поехали  по  Лиговке  в  сторону  Купчина.  Движение  оказалось
довольно плотным, почти как в Москве. Но ?Лендкрузеру? пробки,  кажется,  не
мешали. Он никому не сигналил,  фарами  не  светил.  Просто  приклеивался  к
бамперу впереди идущей машины так плотно, что Надя аж в сиденье вцеплялась -
но джип тут же и пропускали. Путь занял от силы минут пятнадцать. Вскоре они
уже выгружались у огромного, похожего на  замок,  здания  красного  кирпича.
Дима отобрал у шофера свою спортивную сумку:
   - Сам донесу. Спасибо, брат. Классно водишь. Шофер довольно осклабился  и
вернулся  в  джип.  Надю  с  Димой  провели  путаными  коридорами  -  вокруг
текли-галдели студенты - до гостиницы.
   Здесь было по-домашнему тихо.  Стены  украшали  фотографии.  Надя  успела
узнать   Ростроповича,   Рязанова,   Боярского,   Гранина.   Великие   люди,
по-домашнему одетые, распивали чаи на одной и  той  же  уютной  кухне.  Надя
пошарила глазами - и увидела эту самую кухню: вот  она,  расположена  позади
стола дежурной. С ума сойти - значит, сам Ростропович здесь жил?!
   Надю с Димой встретила приветливая горничная. Первым делом она попыталась
отобрать у Полуянова сумку (он не позволил). Потом спросила:
   - Где вы будете кушать? На кухне, в столовой или в своем номере?
   - А нам обязательно надо - кушать? - попробовал отказаться Дима.
   -  Как  же  не  кушать?!  -  возмутилась  женщина.  -   Яичница   сегодня
исключительная. И булки еще теплые.
   - Давайте сначала поселимся, - улыбнувшись, попросил Полуянов.
   Немедленно явились ключи - к Надиному облегчению,  от  двух  номеров.  Ей
достался двести девятый, Диме - двести  семнадцатый,  наискосок,  по  другой
стороне коридора.
   - Располагайся, Надька. Сейчас я к тебе приду, - велел ей Дима.
   Она хотела было ехидно ответить, что располагать ей, кроме косметички  да
в спешке купленной зубной щетки,  нечего,  но  не  нашла  слов,  промолчала.
Интересно, как она будет все время ходить в одной и той  же  одежде?  Джинсы
вон уже запылились, да и свитер не мешало бы постирать.
   Надя отомкнула свой  номер  и  вошла  внутрь.  Небольшой  холл,  вешалка,
удобства - все чистенько и довольно стандартно. А что  за  номер?  Из  холла
выходили две двери. Надя распахнула первую и в изумлении застыла на  пороге.
Ух ты, да тут целый будуар!  Метров  двадцать,  как  их  с  мамой  гостиная.
Тяжелые присборенные  шторы,  широченная  кровать,  белоснежные  шкафы-купе.
Телевизор. Магнитофон. Холодильник.  Надя  опасливо  присела  на  кровать  -
матрас оказался мягким. Откинула  покрывало  -  белье  чистейшее,  в  уютный
цветочек. Как дома. Зачем тогда вторая комната, если в спальне есть все, что
нужно для шикарной жизни? Надежда выбежала в холл, распахнула дверь в другое
помещение. Здесь располагался кабинет - с кожаным диваном и  двумя  кожаными
креслами. Массивный рабочий стол, за ним высится внушительный сейф. Еще один
телевизор, ковер... Дворец, настоящий дворец. Почему ж Димуле - и ей тоже  -
создают такие роскошные условия?!
   Впрочем, Дима, вскоре явившийся в Надин номер, удивленно присвистнул:
   - Ишь  ты,  Надька,  как  устроилась!  А  у  меня  -  обычная  комнатуха.
Маленькая. А у тебя тут кабинетище... Поменяться с тобой, что ли?
   - Конечно, давай я переселюсь, - покорно согласилась она.
   - Ф-фу, дурочка, - фыркнул он. И добавил дурашливо:
   - Рази ж я, чисто конкретно, не джентльмен, блин? Живи уж тут. Жируй.
   Он угнездился в глубоком кресле и добавил:
   - Отрабатывать  будешь.  Кофе  мне  варить.  Вон,  видала  -  здесь  даже
кофеварка-?Эспрессо? есть.
   - Прямо сейчас варить?  -  серьезно  спросила  она.  Прозвучало  довольно
глупо.
   - Сперва кофий надо купить, - ухмыльнулся Дима.
   - А какие у нас планы?
   - Сначала завтракаем. Потом едем в поликлинику, где наши матери работали.
Подсказывает мне моя журналистская интуиция: надо порыться там в архиве. Как
думаешь, медкарты за семидесятые годы у них сохранились?
   Надя уже думала об этом, потому быстро кивнула:
   - Думаю, да. Обязаны они их  хранить.  Архивные  правила  -  до  сих  пор
строгие. По крайней мере, у нас, в Исторической библиотеке... Кстати, как мы
в архив попадем? Специальный допуск нужен...
   Дима высокомерно хмыкнул:
   - Ничего, прорвемся.
   - А что ты хочешь там искать? Дима пожал плечами:
   - Пока не знаю. Может быть,  знакомые  фамилии.  Или  -  компрометирующие
диагнозы. Или - свидетельства о смерти...
   - Вряд ли  в  студенческой  поликлинике  лечили  по-настоящему  серьезные
болезни, - задумчиво протянула Надя.
   - Согласен. Но мы же можем  найти  в  медкартах  направление.  Скажем,  в
психушку? Или - в питерский Склиф?.. Все, Надюха, хватит базарить. Погнали!

***

Санкт-Петербургский технический университет располагался на Васильевском острове. Там же - общаги и студенческая поликлиника. Надя с Димой отправились туда своим ходом. Сперва долго тряслись на трамвае номер двадцать пять. Несчастный трамвай жалобно чмокал, выл на перегонах, а ближе к Лиговке застрял в безнадежной пробке.
   - В джипе как-то  быстрей.  И  приятней,  -  весело  призналась  Надя.  И
улыбнулась. На самом деле, ей нравилось быть рядом с Димой - пусть даже и  в
плотной трамвайной толпе. Но она все равно спросила:
   - А почему нам личный джип не выделили?
   - Ну ты хамло, Надька, - ахнул Дима. - Уже личный джип ей подавай!
   - К хорошему привыкаешь быстро, - пожала плечами она. И поинтересовалась:
   - А откуда ты этого Запесоцкого знаешь? И вообще - кто он?
   - Ректор того университета,  где  мы  живем.  Называется  -  гуманитарный
университет профсоюзов. Только от ?профсоюзов? там одно название. Учат здесь
по всем гуманитарным специальностям и на экономистов-менеджеров  -  тоже.  А
профессоров и докторов тут, по-моему, больше, чем во всем остальном  Питере.
Борис Парыгин, слышала?
   Надя покачала головой.
   - Он родоначальник социальной психологии в Советском Союзе... Юра  Зобнин
- крупнейший  специалист  по  Серебряному  веку  вообще,  а  по  Гумилеву  в
частности... Он тут завкафедрой литературы - моего  возраста  парень,  между
прочим...
   - А ты-то тут при чем?
   - Я когда-то об этом университете профсоюзов писал. Запесоцкому, ректору,
статья оч-чень понравилась. Он и велел обращаться, что бы мне  в  Питере  ни
понадобилось. А человек он в городе влиятельный. Я, как ты  понимаешь,  этим
знакомством не злоупотреблял. А сейчас вот пригодилось. И  живем  в  хорошем
месте, и, что самое главное в нашем положении, безо всякой регистрации.
   - А почему мы с ректором не встречаемся?
   - Запесоцкий сейчас на конференции в Гааге. И хорошо, что не встречаемся.
Ты бы быстро в него влюбилась.
   - Чушь говоришь, - сердито сказала Надя. Но не покраснела.
   Дима улыбнулся. Кажется, Надька потихоньку перевоспитывается. И  краснеть
стала реже, и болтает вон без умолку.
   - Кстати, Надежда, в университетский спорткомплекс  можешь  сходить.  Там
тренажеры и сауна. И солярий, корт, массажи всякие...
   - А что, и схожу, - браво ответила она. - Давай сначала дело сделаем.
   "Ого, Надька-то уже командовать пытается! - весело подумал Дима. - Растет
ребенок?.

***

В студенческой поликлинике, принадлежащей Санкт-Петербургскому техническому университету, стоял галдеж, как в институте на переменке. По коридорам сновали озабоченные молодые люди и девушки. В руках держали справки, медкарточки, рентгеновские снимки... На взгляд Нади, все они выглядели - здоровей не бывает. Летали обрывки фраз: ?Коллоквиум.., препод - зверь.., с курсовиком не успеваю?.
   Старушка-гардеробщица, принимавшая их одежду, понимающе улыбнулась:
   - Тоже, детки,  разболелись?  Надя  отчего-то  смутилась  и  хотела  было
объяснить, что они вовсе не студенты, но Дима встрял первым:
   - Да вот, подругу мою тошнит... На огурчики соленые тянет...
   Бабуля немедленно метнула профессиональный взгляд на Надину  талию,  а  у
девушки  отчаянно  заполыхали  щеки.  Она  наградила   Диму   уничижительным
взглядом. Ну что за манера -  смеяться,  прикалываться,  издеваться!  Ни  на
секунду с ним нельзя расслабиться...
   Когда они отошли от гардероба,  Надя  хотела  сказать  Диме,  что  ей  не
нравятся его идиотские шутки. Подумала - и  решила  промолчать.  Она  начала
понимать: обижаться на Полуянова бесполезно и глупо. С Димой нужно  бороться
его же оружием.
   Дима остановил симпатичную медсестричку и принялся  выспрашивать  у  нее,
где найти главврача. Надя стояла в сторонке и  злилась  -  Димина  беседа  с
медсестрой  явно  затягивалась.  Слов  слышно  не  было,  но  по  тому,  как
белохалатная  девчушка  заливалась  смехом,  Надя  безошибочно  поняла,  что
разговор давно уже не  касается  местоположения  главврача...  Наконец  Дима
оставил медсестру в покое и вернулся к Наде. Коротко приказал:
   - Идем на четвертый этаж.
   Надя обиженно промолчала и поплелась за Полуяновым.
   Четвертый этаж, кажется, ремонтировали лет двадцать назад. Отделан он был
во вкусе начальственной роскоши  тех  времен.  На  полу  возлежала  ковровая
дорожка  -  теперь  уже  изрядно  истоптанная,  стены,  обитые   деревянными
панелями,  -   испещрены   студенческими   граффити.   Когда-то   здесь,   в
торжественной  тишине,  восседал,  верно,  главврач  Ставинков.  Но   теперь
начальству пришлось потесниться.  Часть  кабинетов  была  отдана  новомодным
специалистам. ?Лечение  табако  курения?  (пациентов  -  ноль),  ?мануальная
терапия и массаж, доктор Каха Кахиани?  (в  очереди  -  четыре  возбужденные
девушки).
   - Что такое ?герудотерапия?? - на ходу спросил Дима, кивнув  на  одну  из
табличек.
   - Пиявки, - пояснила Надя.
   - Фу! - передернулся Полуянов.
   - Между прочим, тебе бы не помешали, - ввернула Надя. - Ставишь  на  ночь
парочку за уши - и не храпишь.
   - Я что, в поезде храпел? - помрачнел Дима.
   - Да как сказать... - тонко улыбнулась она. Полуянов впервые не  нашелся,
что ответить. Ура! Они подошли к приемной главного  врача.  Дима  без  стука
отворил дверь. Надя, не привыкшая к подобной решительности, ссутулила плечи.
Сейчас главный на них как гаркнет!
   Главврач, перебиравший бумаги,  действительно  смотрел  неулыбчиво  и  на
Димино небрежное ?здрасьте? не ответил. А тот как ни чем не бывало извлек из
кармана корочки с золотыми буквами ПРЕ