поговорить с теми учеными, у кого большой опыт,  солидный  стаж  и  огромный
багаж знаний...
   Как и предупреждал Дима, при этих  словах  профессор  Резин  приосанился,
помягчел и стрельнул глазами по сторонам - слышат ли Надю коллеги? Коллеги -
слышали. А она быстро закончила:
   - Ваш ректор  рекомендовал  обратиться  именно  к  вам.  (?Себе-то  Димка
наверняка  более  перспективного  препода  забрал?.)  Ай   да   молодец   я!
Справилась! Целый монолог прочитала!
   - А в каком жанре будет ваш материал? - вдруг спросил ее Резин.
   Ну вот, началось. Пошли неподготовленные вопросы. И  как,  интересно,  ей
отвечать? ?Статья -  это  что  такое?  Жанр  или  не  жанр?  А  интервью?  А
зарисовка?"
   Надя приложила все силы, чтобы: а - не покраснеть, б  -  чтобы  голос  не
дрожал и в -  снисходительно  улыбнуться.  В  конце  концов,  этот  Резин  -
кибернетик. Чего он там понимает в жанрах?!
   - Это будет очерк. Большой, прочувственный очерк, -  ответила  Надя.  Эту
формулировку она недавно слышала от Димы. Авось сгодится - хорошо бы  только
профессор не заметил ее замешательства.
   - Сколько вам нужно времени для интервью? - продолжал пытать Резин.
   Дима говорил ей, что интервью обычно  занимает  минут  сорок.  ?Но  тебе.
Надежда, и полчаса хватит. Нет ничего хуже, когда сидишь и не знаешь, о  чем
спросить. А заготовленные вопросы, скажу по опыту, быстро  кончаются?.  Надя
же, наоборот, боялась, что профессор начнет нести всякую отсебятину и она не
сможет переключить его на нужную тему.
   - Мне нужен час.

***

Дмитрий Полуянов нарушал университетские правила. Курил прямо в коридоре и даже цигарку в руке не прятал, дымил демонстративно. Во-первых, народ весь на лекциях, а во-вторых, Дима нервничал. И злился - в первую очередь сам на себя. Зачем он послал Надьку к этому Резину? Попросил ее накоротке побеседовать, а она уже битых два часа сидит. Впрочем, сам виноват. Отправил на дело ?чайника?. Вот и мучайся теперь, жди - потому как следовало предполагать, что безответная Надя окажется не в силах заткнуть профессорский красноречивый фонтан. Ну и ладно, пусть знает, каков на вкус журналистский труд. А то свалилась ей с неба удача с архивариусом - тут же нос задрала. Он-то заметил, с каким торжеством она поглядывала на него. Подумаешь!.. Повстречала архивную тетеньку - заметьте, совершенно случайно - и не менее случайно узнала новость про кражу в ?большом? университетском архиве.
   Полуянов в который раз заглянул в дверную щелку. Увидел гривастого Резина
и поникшую Надю рядом. До Димы донесся тихий, басистый гул - профессор  рта,
кажется, не закрывал. А Надька только кивала. Обычное дело - интервьюируемый
заговорил вусмерть журналиста-новичка.  ?Сколько  можно?  Прервать  их,  что
ли?!? Дима закурил  вторую  сигарету  и  услышал  наконец,  что  на  кафедре
раздались шаги, к двери приблизились голоса.
   - Не забудьте, Надежда Кирилловна,  материал  мне  на  визу  прислать,  -
услышал Полуянов строгий басок. А в ответ - лепет Надьки:
   -  Безусловно,  Михаил  Дмитриевич.   Вы   мне   дали   такую   бесценную
информацию...
   Дима фыркнул. Дверь отворилась, и его взору явилась  измученная,  бледная
Надя.  Увидела  его  -  просияла,  затопотала  каблучками,  чуть  не   бегом
подбежала.
   - Ой, Дима, это такой кошмар! Так сложно, ты  не  представляешь!  Он  мне
свою диссертацию  пересказывал,  и  студентов  ругал,  и  президента  -  что
зарплата у ученых маленькая... Наука разваливается!.. Я и слова вставить  не
могла!
   Полуянов  постарался  скрыть  улыбку.  Первое  интервью,   оно   у   всех
одинаковое. Он это уже проходил -  пятнадцать  лет  назад.  Твой  собеседник
говорит, говорит... О себе, о политике, о любимой собаке - а ты, как  дурак,
киваешь. И мучительно понимаешь, что статьи у тебя не получится... Надьке-то
хоть никакой статьи писать не надо.
   Дима подхватил девушку под руку, повел прочь от кафедры. Ее кожа казалась
раскаленной, пальцы слегка подрагивали в его руке. Перенервничала,  бедняга!
Дима с удивлением поймал себя на мысли, что он чувствует некоторую  братскую
нежность по отношению к этой старательной, возбужденной, уставшей девочке...
А Надя немедленно принялась оправдываться:
   - Представляешь, этот Резин ничего мне про студенческие годы рассказывать
не хотел. Даже злился: почему, мол, вас это интересует? Я его  про  эпидемию
спрашиваю, а он так противно улыбнулся и говорит:
   "Какие там эпидемии?.. Разве что воспаления хитрости!.."
   Надин возбужденный голосок громко звенел под университетскими сводами,  и
Диме пришлось успокаивающе погладить ее по руке и сказать ласково:
   - Тише, Надюшка, тише. Ты  молодец.  Все  сделала  правильно.  Успокойся.
Расслабься.
   Ее рука дрогнула, обмякла. Дима слегка сжал ее пальцы:
   - Мы с тобой - молодцы. Оба. Кстати, сказать, что я  узнал?  Ту  девушку,
самоубийцу, звали Леной Коноваловой.
   Надя сразу понурилась. Дима поспешно добавил, утешая ее:
   - Мне просто повезло больше. Препод,  как  и  твой  Резин,  -  наполовину
тухлый. Но я его разговорил... Эпидемий никаких, он  говорит,  в  его  время
точно не было. Так что, Надежда, извини: твоя версия про  бактериологическую
войну, кажется, благополучно и бесславно развалилась...
   - Нам же лучше, - пробормотала  Надя.  Безусловно,  она  расстроилась:  и
узнала у своего Резина мало, и версия ее лопнула.
   - А еще мой доцент, - продолжил Дима, - дал мне шикарную наводку. У нас в
три часа новая встреча.
   Надя не удержалась - облегченно  вздохнула.  Он  ясно  сказал:  ?у  нас?.
Значит, слава создателю, кажется, больше у нее в одиночку  никаких  интервью
не будет.

   Графу ?редакция? можно было вычеркивать.
   Там действительно никто ничего не знал. В  ?Молодежных  вестях?  ответили
одинаково: и ?директору Института питания, Полуянов брал  у  меня  интервью,
где гранки??. И ?старому другу, я на два дня в Москве,  Полуянов  мне  очень
нужен?.  Ответы  оказались  идентичными.  Они  подтверждали   первоначальную
версию. А она означала самое неприятное. А именно: Полуянов, похоже, идет по
следу.  Ответы,   данные   Седову   в   редакции,   были   просты:   ?Он   в
Санкт-Петербурге?.  На  дальнейшие  расспросы  следовали   пояснения:   ?Где
Полуянов будет конкретно, он не сообщал. Звоните ему на мобильный, у него  в
Питере роуминг?.
   Однако сотовый телефон Полуянова  не  отвечал.  Воспользовались  услугами
Связиста. Тот сообщил: мобильный телефон Полуянова отключен, батарея  снята,
разряжена.  Местонахождение   аппарата   определить   невозможно.   Кажется,
журналист - тертый калач. Подстраховался. Или это случайность ?
   "Ближний круг? журналиста  также  молчал.  Связист  прослушивал  аппараты
троих коллег, двух близких и двух неблизких друзей,  пятерых  девушек,  пары
соседей... Ничего.
   Седов дал указание расширить круг ?возможных контактеров?. С  завтрашнего
дня к прослушке подключат еще семерых знакомых Полуянова.
   Был и еще  один  вопрос.  Хотя  в  редакции  и  говорили,  что  журналист
отправился в Санкт-Петербург, - билетов ни на поезд, ни  на  самолет  он  не
приобретал. Еще раз, на всякий случай, проверили билетные  кассы.  Расширили
сферу  запроса.  Теперь,  когда  исключили  поезд  и  самолет   из   Москвы,
уточнялось, не приобретал  ли  гражданин  Полуянов  билетов  в  ближайших  к
столице городах: в Туле, Твери, Истре, Егорьевске,  Красногорске  и  других.
Оставалась  вероятность,  что  журналист   добрался   до   Санкт-Петербурга,
воспользовавшись  по  доверенности  автомобилем  кого-то  из  знакомых  (его
личный  ?ВАЗ-21063?  по-прежнему   оставался   припаркованным   близ   метро
?Автозаводская?). Имелась также возможность, что Полуянов доехал  до  Питера
благодаря услугам нечистоплотных проводников  Октябрьской  железной  дороги.
Слишком много дыр нынче у столицы, слишком много  способов  беспрепятственно
выскользнуть из нее...
   Были запрошены гостиницы Санкт-Петербурга. Там  сообщали,  что  гражданин
Полуянов у них не останавливался. Возможно ли, что у него имеется паспорт на
чужое лицо? Эта вероятность прорабатывалась.
   Была проведена проверка у  троюродной  сестры  Полуянова,  проживавшей  с
мужем и тремя детьми в Санкт-Петербурге по адресу: улица Красного  Курсанта,
сорок   девять,   квартира   два.   Оперативные   источники    неопровержимо
свидетельствовали: в поле зрения данной семьи гражданин Полуянов в последнее
время не появлялся. Других родственников у него в Питере не имелось.
   Был также опрошен собственный корреспондент газеты ?Молодежные  вести?  в
Санкт-Петербурге. Он показал, что объект  на  контакты  с  ним  не  выходил.
Значит, если Полуянов находится в Питере, он, выбирая место проживания, либо
воспользовался неизвестным контактом, либо поселился в частном секторе.
   В Санкт-Петербурге Полуянов оставил единственный след. Вчера  в  19.31  с
его кредитной карточки были сняты наличные в  банкомате  в  Гостином  дворе.
Однако вполне могло быть, что след этот  -  ложный  и  карточкой  журналиста
пользовался кто-то еще. Но в совокупности с подписанной  главным  редактором
командировкой в Питер эти данные заслуживали самого серьезного рассмотрения.
   На самом деле вариантов могло быть два.
   Первый - журналист отчаянно напуган и потому умело  скрывается  где-то  в
столице  или  Подмосковье.  Трюк  же  с  кредиткой   -   либо   сознательная
дезинформация  с  его  стороны,  либо  сбой  в  системе   слежения.   Однако
существовала  и  другая  вероятность,  а  именно:   Полуянов   находится   в
Петербурге, при этом он  скрывается,  а  значит,  осознает  опасность  -  и,
возможно, сам идет по следу.
   По давней привычке - надеяться на лучшее, но  рассчитывать  на  худшее  -
Седов остановился на последнем варианте. В столице все равно делать ему было
нечего. Номер второй и номер  третий  по-прежнему  находились  вне  пределов
досягаемости.
   Утренним рейсом Седов снова, как и неделю  назад,  вылетел  в  Петербург.
Если Полуянов идет по следу,  надо  находиться  к  нему  поближе.  И  самому
отправиться по его следам.
   А  Полуянов,  скорее  всего,  заявится  в   семью   погибшего   главврача
студенческой поликлиники Ставинкова.
   Журналист считает,  что  он  -  самый  умный.  Наверняка  пожелает  лично
убедиться, что смерть старого хрыча не случайна. Что ж, пусть попробует.
   Имелся также вариант,  что  в  поисках  истины  журналист,  как  дурачок,
отправится в Санкт-Петербургский технический  университет.  Ну-ну.  Милости,
как говорится, просим.

Надя и Дима. То же самое время

   В столовке Технического  университета  пахло  не  слишком  обнадеживающе:
клейкими макаронами и жареной рыбой.
   Надя с Димой ограничились растворимым кофе и сохлыми пирожками.
   Отгремел очередной звонок, началась пара, и столики были  пусты,  лишь  в
дальнем уголке компания прогульщиков праздновала свой бесконечный праздник.
   - Ты как, за едой работаешь? - поинтересовался Дима. Он достал  из  сумки
диктофон, поместил его между тарелками. Предложил с некоторой гордостью:
   - Хочешь настоящее интервью послушать? Надя немедленно заершилась:
   - А что, мое было не настоящим, что ли? Игрушечным?
   Дима снисходительно улыбнулся, включил  диктофон  и  разломил  пирожок  с
капустой.
   - Добрый день, Николай Андреевич, - тихонько  провещал  диктофон  голосом
Димы. Надя глянула: тот слушал самого себя с  очевидной  любовью.  Мелькнула
мысль: ?Уж не Нарцисс ли он?? - Я  Дмитрий  Полуянов,  корреспондент  газеты
?Молодежные вести?, - продолжил диктофон. Кроме  них  двоих,  никто  не  мог
слышать запись, да и никому это было не интересно. - Как тут  у  вас  уютно!
Неужели сами такие цветы разводите?
   - Сам, сам...
   - Драцена у вас исключительная.
   - Спасибо, польщен.., я...
   - Николай Андреевич, вы ведь этот университет заканчивали? В  восемьдесят
первом году - мехмат, кажется ?
   - Да.., а откуда вы...
   - Тогда только вы сможете мне помочь. Я пишу материал о том, чем нынешние
студенты отличаются от студентов вашего поколения. Вы ведь, когда учились, в
общежитии жили... Студенческую жизнь знали изнутри... Как вы думаете:  может
в  наше  время  случиться  нечто  подобное  тому,  что   произошло   с   той
девушкой-самоубийцей ?
   - Сразу беру  быка  за  рога,  -  прокомментировал  Дима  самого  себя  в
диктофоне.
   - ..Помните: студентка с вашего курса  покончила  с  собой.  В  семьдесят
восьмом году, кажется, это было...
   На пленке вздох, затем - грустный голос преподавателя:
   - Ox, да, помню... Конечно, помню, хотя сколько  уж  лет  прошло.  Бедная
Леночка...
   - Абсолютно естественная  реакция,  -  прокомментировал  Дима.  -  Он  не
вздрогнул, не отшатнулся, не побелел, не покраснел...
   - А фамилия ее была... - продолжил ?диктофонный? Дима.
   - Коновалова. Леночка Коновалова. Красавица. Умница. Талантливая...
   - Вот так. Фамилия установлена, - гордо прокомментировал Полуянов.
   - Да, я тоже слышал, - продолжил Дима внутри диктофона, -  что  человеком
она была незаурядным. Но все-таки -  что  с  ней  тогда  произошло?  Неужели
правда - из-за того, что завалила  экзамен?  Или  -  любовь?  Или..,  может,
депрессия, мозг не выдержал перегрузок?
   - Нет, Лена была не из тех, кто впадает в депрессии.  Всегда  следила  за
собой, какие-то травы заваривала, зимой все на катке  пропадала...  Веселая,
хохотушка. Но учиться тоже успевала, отличницей была круглой... Она сама  из
пригорода, из К. На первом курсе дома жила, переехала в общежитие только  на
втором, когда предметов прибавилось.  В  электричке,  говорила,  ей  учиться
тяжело... Не нравилось ей сначала у нас в общаге, после маминых-то  пирогов,
а потом - ничего, привыкла.
   - А правда, что в тот день она не сдала экзамен ?
   - Правда. Тензорное исчисление. Этот  профессор...  Как  его  фамилия-то,
господи... Романишин!.. Зверь!.. С похмелья, что  ли,  тогда  был...  Восемь
двоек поставил. Восемь!..  И  Леночке  в  том  числе.  А  она  -  отличница,
ленинский стипендиат. В зачетке не то что тройки - ни  одной  четверочки  не
было... Ну, она и психанула...
   В диктофоне - вздох, шипенье пленки. Потом - Димин голос:
   - Но остальные-то живы...
   - Почему живы? Профессор Романишин умер. От  инфаркта.  Через  три  года.
Очень он этот случай переживал. Из университета ушел...
   - Но другие-то студенты  тоже  двойки  получали,  но  никто  из  окон  не
бросался... Так, может, все же любовь?
   - Точно не знаю. Болтали  про  нее  разное.  И  про  любовь  тоже...  Но,
по-моему, это чушь собачья. Я ее и с  парнем-то  ни  разу  не  видел.  Ни  в
университете, ни в Доме культуры, ни на катке... Нет, она  совсем  не  синий
чулок была. И в компаниях бывала. И танцевала на дискотеках.. Но, знаете,  я
ни разу не видел, чтобы она с кем-нибудь там целовалась, или шла в  обнимку,
или,  простите,  обжималась  на  лестнице...  Чистая  она  была,  светлая...
Впрочем, извините, никогда не любил сплетни собирать. Так какой у вас ко мне
вопрос?
   - Говорят, у вас курс был замечательный. А  были  у  вас  на  курсе,  что
называется, хранители традиций ? Те, кто  организовывал,  например,  встречи
выпускников...
   - Да, есть такие... Вот  Юлечка,  например,  Снегуркина...  Она,  кстати,
недавно  встречу  выпускников  проводила.  Я,  к  сожалению,   на   ней   не
присутствовал - болел.
   - Снегуркина, вы говорите? А по батюшке как?
   - Юлия Павловна, в учебной части нашей работает. Так какой у вас  ко  мне
все-таки вопрос?
   - Я об этом, собственно,  и  говорю.  Чем,  на  ваш  взгляд,  современные
студенты отличаются от студентов вашего поколения ?
   - Ленивые. Циничные. Ничего святого... Дима остановил запись:
   - Там дальше еще немного бла-бла-бла - про век нынешний и век минувший...
- Щелкнул ногтем по циферблату наручных часов:
   - Учись, пока я жив, Надька. На все про все - тринадцать минут. А не  два
часа, как у некоторых.
   - Чего мне учиться? - буркнула Надя. - У  меня  своя  работа  есть.  -  И
добавила с ехидцей:
   - А где ж твой вопрос про эпидемию?
   - Дальше, - не моргнув глазом ответил Дима. -  В  самом  конце.  Согласно
законам жанра интервью: о самом главном спрашивай, когда прощаешься.
   - Зато я про диссертацию Резина тебе могу рассказать. В  подробностях,  -
возразила, улыбаясь, она.
   -  О'кейчик,  Надя,  ты  умница.  Но  давай,  миленькая,   собираться   к
Снегуркиной. Будем  надеяться,  что  хранительница  традиций  расскажет  нам
чего-нибудь интересненькое.

Глава 11

   Наде сразу понравилась Юлия Павловна Снегуркина.  Улыбчивая,  милая,  она
встретила их с Димой с непоказным радушием.
   - Проходите, молодые люди, располагайтесь. Хотите чайку?
   - А кофейку не найдется? - спросил нахал Дима.
   -  Найдется  и  кофеек.  Сейчас  чайничек  поставим.  Выглядела   госпожа
Снегуркина в соответствии со своими сорока с чем-то годами: ?гусиные  лапки?
у глаз,  крашеные  белые  волосы,  шею  предусмотрительно  прикрывает  белый
шарфик. Однако была она худенькой, легконогой, изящной, и  Надя  представила
себе, что в молодости, когда женщина училась на мехмате,  студенты  называли
ее, верно, Снегуркой или Снегурочкой. Пожалуй, это прозвище как нельзя лучше
отражало ее светлую внешность и добродушный характер.
   Чайник вскипел, Снегуркина налила всем кофе, с  улыбкой  поставила  чашки
перед Надей с Димой. А тут и солнце вдруг появилось из-под низких  питерских
туч, проникло сквозь чисто вымытые окна, легло прямоугольным пятном на стену
- совсем ласково стало в кабинете.
   - С чем пожаловали к  нам,  москвичи?  -  проговорила  Снегуркина.  В  ее
обращении ?москвичи? не прозвучало сарказма, какой обычно вкладывают  жители
Северной столицы в это слово, - одно только радушие.
   - Мы готовим для нашей газеты,  ?Молодежных  вестей?,  -  начал  Дима,  -
материал под условным названием ?Двадцать лет спустя?: как сложились  судьбы
тех студентов, что закончили вуз двадцать лет назад?  Как  прожили  они  эти
непростые годы, изменившие страну? Чем занимаются сейчас?
   "Вот ведь -  врет  и  не  покраснеет,  -  подумалось  Наде.  -  Все  они,
журналисты, такие.  Ректору  Дима  лепит  одно,  главврачу  -  другое,  этой
Снегурке - третье... А если Снегуркина с тем же Резиным  встретится?  Сличит
наши, так сказать, показания?.. Впрочем, мы с  Полуяновым  тогда  уже  будем
далеко... На это Дима и рассчитывает?.
   - Ваш ректор говорил мне, - продолжал Полуянов, - что у вас, мехматовцев,
выпускников восемьдесят первого года, курс был необыкновенный. Это правда?
   - Ректору, конечно, видней... - улыбнулась женщина. - Но я наш курс очень
люблю.
   -  Говорят,  именно  вы,  Юлия  Павловна,  встречи   выпускников   обычно
устраиваете?
   - Есть такое дело.
   - А в этом году вы двадцатилетие окончания праздновали?
   - Праздновали.
   - Много народу съехалось?
   - Около ста человек...
   - О-о!..
   - ..Правда, весь выпуск у нас составлял двести пятнадцать человек. Многие
не смогли приехать. Кто-то живет и работает у вас,  в  Москве,  кто-то  -  в
других городах. Занесло наших и в Америку, и в Израиль,  и  в  Канаду.  Трое
работают в Австралии, один человек даже в Чили... Ну, кто-то не  приехал  по
болезни или по материальным соображениям  -  есть,  к  сожалению,  и  такие.
Кто-то сильно загружен. Трое, увы, уже скончались...
   - А кто среди ваших однокурсников особенных успехов добился?
   - Все, по-моему, неплохо устроились, - лучезарно улыбнулась Снегуркина. -
Резин, например, - профессор, доктор, завкафедрой...
   - Мы с ним уже встречались, - вклинилась Надя.
   - Прекрасный ученый и  человек  необыкновенный,  правда?..  -  восхищенно
проговорила женщина.
   Надя согласно покивала и подумала: ?Зануда он необыкновенный?  -  А  есть
те, кто изменил своей профессии? - продолжал плести свою паутину Дима.
   - Вовочка Коростылев, - улыбнулась Снегуркина. - Он стал астрологом.
   - Астрологом?
   - Да. Вы его, наверно, по